еделенной  глубине.
Мы вернулись к  машине,  отец  вытащил  из  кабины  прибор,  я  запихал  в
маленький рюкзачок все необходимое  для  проведения  химических  анализов,
после чего мы спустились к  озеру.  Отец  осторожно  забросил  цилиндр  на
берег, к самой туше мертвого козерога. Немного подождав, он  резко  дернул
за веревку. Клапаны, щелкнув, захлопнулись; отец медленно потянул  цилиндр
к себе.
   Химический анализ газа не  отнял  много  времени.  Как  оказалось,  газ
представлял собой смесь угарного и  углекислого  газов  и  сероводорода  с
преобладанием угарного газа.
   - Видимо, здесь где-то из-под земли выбиваются газы, - сказал  я,  -  и
стекаются к озеру, скапливаясь в этой чаше над  поверхностью  воды.  Нечто
подобное происходит в Долине смерти в Аризоне. Посмотри: оттуда, сверху, -
я показал на противоположный берег, где виднелся узкий  разрез  ущелья,  -
газ проникает в долину и оседает в ней.
   - Теперь остается набрать воды.
   Отец забросил цилиндр метра на три от берега.  Можно  представить  себе
мое удивление, когда я, подхватив  цилиндр,  наполненный  водой,  коснулся
рукой его стенок: они были теплые! Мы измерили температуру воды, термометр
показал  18oС  выше  нуля!  Вот  так  оказия:  для   высокогорного   озера
ледникового  происхождения  вода  слишком  горяча!  Кроме  того,   в   ней
содержится большое количество газов.
   Не переставая дивиться всему, мы начали обследовать берег и, как только
обогнули крохотный заливчик, поняли, откуда  в  озеро  проникают  газы:  в
полутора  десятках  метров  от  берега  вода   словно   кипела,   слышался
приглушенный гул, напоминающий бульканье.
   - Смотри, вот где появляются газы! Они,  пробуравив  дно,  проникают  в
озеро. Поэтому вода так  насыщена  окисями  углерода  и  сероводородом,  -
воскликнул я.
   - Взгляни-ка  лучше  туда,  -  отец  указал  на  какие-то  светло-серые
шаровидные образования, что виднелись на отлогом, лишенном  растительности
склоне в  самой  южной  оконечности  озера.  Издали  они  были  похожи  на
гигантские грибы-дождевики. Подойдя почти вплотную, мы долго  разглядывали
загадочные творения.
   Самые крупные шары расположились  на  довольно  большом  расстоянии  от
воды; чем ближе к берегу, тем они становились мельче. Ни у отца, ни у меня
сомнений не возникало: перед нами живые организмы. Но какие? Разве в  этой
ядовитой атмосфере возможна жизнь?
   - Кажется, нам придется здесь немного задержаться.  Надо  же  выяснить,
что это такое. Весь вопрос в том, как добраться до  этих  шаров?  Пожалуй,
стоит  попытаться  доставить  их  сюда  наверх  и  уже  здесь  досконально
исследовать, - сказал отец.
   И вдруг меня осенило.
   - Акваланг и скафандр - вот что нам надо! Тогда мы без  опасения  можем
вступить  в  зараженную  зону.  Воздух  для  дыхания  будет  поступать  из
баллонов, а в скафандр газам не проникнуть!
   - Ты прав, это выход. Но сразу обоим идти не следует. Сначала  попробую
я, если произойдет неладное, ты меня вытащишь. Привяжи меня за  веревку  и
тяни, как только я дам тебе знать. Понял?
   - Что тут мудреного! - фыркнул я. - А сколько ты  весишь,  небось,  все
девяносто килограммов? Так вот, первая попытка за мной, я  килограммов  на
двадцать полегче!
   Мы возвратились в лагерь, наскоро перекусили и приготовили  снаряжение.
Прихватив с собой несколько пробирок, полиэтиленовые сосуды  и  химические
реактивы, мы отправились к месту, где нашли  "дождевиков".  По  пути  отец
снова настаивал на  том,  чтобы  первым  отправиться  в  зараженную  зону.
Однако, пока он на берегу приводил свои аргументы, я поспешно  натянул  на
себя скафандр, маску, ласты и перчатки. Ему оставалось  только  смириться.
Опоясав меня концом длинной силоновой веревки, он закрепил второй конец  у
себя на поясе. И вот я вступил на поверхность,  где  виднелись  шаровидные
образования, а воздух был наполнен ядовитыми испарениями.
   Несколько минут я постоял не двигаясь,  потом,  повинуясь  знаку  отца,
присел на корточки, а затем опустился прямо на землю. Дышалось мне  легко.
Через некоторое время, поняв, что все в порядке,  я  поднялся  и  медленно
направился  вниз,  к  "дождевикам".  Мне  оставалось  пройти  каких-нибудь
несколько метров до ближайшего и самого  крупного  "гриба",  как  вдруг  я
ощутил сперва смутное, а с каждым шагом  все  усиливающееся  беспокойство.
Вскоре меня охватил безумный страх. Я бросил  взгляд  на  "дождевик":  мне
почудилось, что он начал светиться. И те, что находились поблизости, тоже.
Чувство опасности и страха усиливалось. Я повернулся и  быстро  зашагал  к
берегу. Неприятные ощущения столь же внезапно исчезли.
   Тогда  я  решил  проверить,  что  будет,  если  я  вернусь.  Но  вновь,
приблизившись  к  "грибам",  я  словно  бы  услышал  предостережение   "Не
приближайся, беги обратно!" и  почувствовал,  что  отец  дергает  веревку.
Оглянувшись, я увидел, что он знаками призывает меня к себе. Я  постарался
успокоить его, помахал рукой и продолжал  осторожно  продвигаться  вперед.
Чувство страха перед какой-то неизвестной опасностью возрастало  с  каждым
шагом. Веревка снова задергалась, я не реагировал, тогда отец стал с силой
тянуть меня к себе.  Сопротивляться  было  бессмысленно.  Я  повернулся  и
неторопливо стал карабкаться вверх.  Потом  отбросил  тяжелый  акваланг  и
стянул с себя маску.
   Выслушав мой рассказ, отец покачал головой:
   - Ты не поверишь, но и мне стало страшно. Будто кто-то нашептывал  мне:
"Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову, вас подстерегает опасность!"
   - Послушай, отец, при моем приближении "дождевики" засветились,  в  них
появились ясные синеватые блики!
   - Выходит, они прозрачные?
   - Пойдем вместе, убедишься сам!
   - Хорошо. Я захвачу с собой пару бутылок для пробы воды,  исследуем  ее
под микроскопом.
   Отец натянул на себя скафандр, и мы  направились  к  воде.  На  камнях,
раскиданных  по  берегу  у  самой  кромки  воды,  мы   заметили   какой-то
белесо-серый студенистый налет. Отец поскреб ближайший  камень,  аккуратно
положил кусочек "студня" в полиэтиленовый сосуд, а другой  сосуд  наполнил
водой из озера.
   - Теперь двинемся к "дождевикам", - прозвучал его  голос,  приглушенный
шлемом.
   Я кивнул.
   Вблизи скопления "дождевиков" комья серого студенистого  вещества  были
заметно больше. По мере приближения к этим удивительным "грибам" меня  все
сильнее охватывало необъяснимое чувство беспокойства. Я взглянул на  отца.
Он закивал, словно бы подтверждая, что и он испытывает те же ощущения.  Мы
остановились в нескольких шагах от "дождевиков".
   - Не бойся, подойдем к ним поближе, - сказал отец.
   - Но мне становится все хуже и хуже, - пожаловался я.  -  Дальше  я  не
сдвинусь с места.
   До самой крупной "шляпки" оставалось не более трех метров. Почему-то  я
не сомневался, что приказ "стоять на месте" исходит именно от нее.  Только
я об этом  подумал,  как  искрение  внутри  "дождевика"  стало  постепенно
ослабевать,  а  вместе  с  ним  исчезали  страх   и   неприятное   чувство
беспокойства.  Казалось,  это  удивительное  создание  свыклось  с   нашим
присутствием. Вероятно, и отец ощущал то же самое, потому что он сказал:
   - Ну что ж, идем дальше!
   И мы спокойно приблизились к "дождевику"-великану. Он и  в  самом  деле
был полупрозрачный, мутновато-молочного  цвета.  Свечение,  в  тот  момент
очень слабое, хотя и  постоянное,  возникало  в  самых  различных  местах:
синеватые искры вспыхивали одновременно то тут, то там.
   За  этим  "дождевиком"  виднелись  другие,  правда  уступающие  ему  по
величине. На самом дальнем от берега  участке  возвышалась  в  одиночестве
огромная "шляпка" - пожалуй, с меня ростом. Этот "гриб"  светился  не  так
ярко, как остальные: к его матовому свету примешивался желтоватый оттенок.
Мы наблюдали, как свечение постепенно исчезало,  а  вся  гигантская  груша
словно сморщилась. В тот же миг  произошло  чудесное  превращение:  теперь
"дождевик" напоминал исполинскую буханку  хлеба,  только  что  вынутую  из
печи, - он моментально осел. На наших глазах колосс буквально  растекался;
внизу появилась светло-серая густая жидкость, которая медленно поползла  к
озеру. Я успел зачерпнуть небольшое количество жидкости в пробирку.
   Мы прошли по гряде "дождевиков"  до  самого  озера.  У  воды  они  были
гораздо мельче, но их было столько, что вода в этом месте  превратилась  в
густой слизистый раствор. Комочки слизи, которые мы  обнаружили  метрах  в
десяти от берега, здесь слились в сплошную массу,  которая  узкой  полосой
тянулась по побережью у самой воды. А чуть  выше  из  нее,  словно  шляпки
гвоздя, появлялись пузырьки; чем  дальше  от  воды,  тем  они  становились
больше. У нас на глазах  из  серой  слизи  выступали  все  новые  и  новые
"шляпки",  которые,  постепенно  увеличиваясь,  становились  похожими   на
"дождевиков". Свечение наблюдалось у наиболее крупных из  них,  причем  мы
подметили закономерность: чем больше шляпка "дождевика",  тем  интенсивнее
она светилась.
   Между тем солнце спустилось в горы  и  вскоре  скрылось  за  вершинами;
наступили  сумерки,  стало  прохладно.  Пришлось  вернуться  в  лагерь.  К
микроскопическому исследованию образцов удалось  приступить  уже  затемно.
Протянув кабель от аккумулятора джипа в палатку к лампе  микроскопа,  отец
углубился в работу. Я же занялся химическим анализом воды. Это не отняло у
меня много времени, и я успел приготовить легкий ужин.
   Как показал анализ, в озерной воде содержатся  в  сравнительно  большом
количестве  бактерии-палочки.  Бактерии  же,  но  сферической  формы  были
обнаружены и в жидкости, которую нам удалось собрать из-под шляпки крупных
"дождевиков".  Микроорганизмы  кишели  и  в  жидкости,  взятой   из   тела
"опавшего" крупного "дождевика".  Все  эти  виды  мы  приняли,  как  позже
оказалось ошибочно, за естественных паразитов "дождевиков".
   Отец  тщательно  зарисовал   форму   обнаруженных   нами   бактерий   и
сфотографировал.  К  сожалению,  работа  осложнялась  тем,  что  оба  вида
бактерий на воздухе погибали,  поэтому  отцу  приходилось  вновь  и  вновь
наполнять пипетку жидкостью из  бутылок  с  образцами  воды.  Но  бактерии
погибли и в бутылках,  слизь  растворилась,  а  на  дно  осела  лишь  едва
заметная серая капелька. Кислород воздуха для слизи  и  бактерий  оказался
губительным.


   Следующие два дня промелькнули незаметно. Мы с утра до вечера  были  на
ногах. Чем дольше мы наблюдали за "дождевиками", тем больше  увлекали  нас
эти загадочные организмы, то и дело преподнося нам сюрпризы.  Мы  называли
их Головы, что, на наш взгляд, полнее отражало сущность этих  удивительных
творений природы.
   - Они же не какие-нибудь безмозглые грибы, - заявил я.
   Нас заинтересовал цикл развития Голов -  с  момента  их  зарождения  до
"увядания".   Головы   появлялись    из    серых    слизистых    комочков,
сконцентрированных преимущественно у южного побережья озера.  Комочки  эти
активно перемещались, можно сказать - выпрыгивали из воды на берег. Из них
вырастали крошечные прозрачные Головки.  По  мере  удаления  от  воды  они
быстро росли и меняли окраску -  из  нежных,  молочного  цвета  организмов
превращались в твердые, грязно-коричневого цвета.  Уже  в  метре  от  воды
Головы  по  размерам  напоминали  шарики  для  настольного  тенниса,  а  в
пяти-шести метрах достигали размеров  футбольного  мяча.  Именно  в  таких
"экземплярах" появлялось свечение. Крупные Головы  искрились  постоянно  и
одинаково по всей поверхности. Внешний  раздражитель  вызывал  интенсивное
свечение. Самая высокая Голова была ростом с человека.
   Круглое, сверху  слегка  сплющенное  тело  покрывала  прозрачная  очень
прочная  эластичная  пленка.  Передвигались  загадочные  организмы  крайне
медленно,  особенно  крупные  экземпляры.  При  достижении   максимального
размера передвижение Голов и вовсе прекращалось. Этот, последний, этап  их
жизненного цикла длился всего несколько часов, после чего организм умирал.
   Как передвигались Головы по суше - от воды вплоть до склона гор,  -  мы
долго не могли себе представить и в конце концов пришли к выводу, что  они
перекатывались, сантиметр за сантиметром.
   Густая жидкость, вытекающая из тела погибшей Головы, снова  попадала  в
озеро; в ней содержалось множество бактерий-палочек,  которые  мы  сначала
приняли  за  паразитов.  Тщательно  прослеживая  их  дальнейший  путь,  мы
обнаружили, что в воде они свободно передвигаются около двух дней, а затем
группируются у берега и образуют студенистые комочки, которые и составляют
ядро нового поколения Голов.
   Жизненный цикл этих  таинственных  организмов  -  с  момента  скопления
бактерий до полного распада - длится, как мы полагали, около месяца. Жизнь
прекращалась там, где отсутствовал доступ воды из озера на поверхность.
   Микроскопический анализ тела взрослых Голов показал  наличие  множества
темно-серых узелков-утолщений. В надежде изучить строение ткани мы  решили
впрыснуть в Голову красящее вещество. И тут нас ждал  сюрприз.  Во-первых,
оказалось, что Головы питаются влагой, содержащейся в верхнем слое  почвы,
а во-вторых, - потрясающее открытие! - они обладают способностью общаться,
причем не только между собой, но и с нами!
   А произошло это так. Мы подготовили растворы  с  красящими  веществами,
которыми  обычно  пользуемся  для  органических   структур.   Сначала   мы
попытались подкрасить Головы кармином. Но капнув в почву,  где  находилась
одна из крупных Голов, несколько капель раствора, мгновенно  почувствовали
мощный импульс-предупреждение - такое же чувство опасности мы испытали при
первом приближении к "дождевикам". Одновременно нижняя часть Головы сильно
заискрилась, и вся она резко отодвинулась от опасного места.
   Однако,  стоило  нам  капнуть  на  другие  участки  почвы  разведенными
фиолетовыми чернилами, никакой реакции не последовало. Более того,  Головы
не реагировали  и  на  раствор  фиолетового  красителя;  тело  их  тут  же
окрасилось в фиолетовый  цвет.  При  этом  мы  успели  заметить,  что  оно
пронизано густой сетью сосудов и капилляров,  образующих  темно-фиолетовые
узелки. Наиболее разветвленная сеть сосудов наблюдалась  в  верхней  части
тела. Краска, проникая по сосудам, достигала "темечка" Головы, и теперь на
ее "макушке" красовалась как бы фиолетовая шапочка.
   И еще одна любопытная деталь: сигналы-предупреждения мы ощущали  только
при первом приближении к загадочным  существам.  Уже  на  второй  день  мы
воспринимали лишь слабые импульсы, а затем и они исчезли. Позднее,  собрав
о Головах почти всю возможную информацию,  мы  уяснили:  эти  удивительные
организмы весьма быстро "осмыслили", что мы им не враги.
   Нас, естественно, интересовало свечение Голов, и мы пытались определить
его интенсивность с помощью особых чувствительных  приборов.  В  состоянии
покоя наблюдалось слабое свечение, и стрелки на приборах  не  отклонялись.
Однако достаточно было небольшого возбуждения, к примеру  прикосновения  к
оболочке тела или нескольких капель кармина,  как  появлялось  интенсивное
свечение и искрение. И тут же мы ощущали сигнал-предупреждение, а  стрелка
на приборе отклонялась. Значит, тела эти были наэлектризованы, причем сила
тока превышала биотоки животных и человека.
   - Сегодня захватим с собой магнитофон, - решительно сказал  я  накануне
отъезда. - Вдруг одновременно со свечением Головы издают звуки?  Возможно,
слишком слабые, поэтому мы их не  слышим.  Если  усилить  звук,  может,  и
удастся засечь что-либо.
   Отцу мое предложение пришлось явно не по душе.
   - Не лишнее ли это, сынок? Слишком буйная у тебя фантазия.
   - А как ты объяснишь, что при искрении одной Головы,  когда  мы  к  ней
приближаемся, начинают светиться и остальные? - спросил я.
   -  По-моему,   они   передают   друг   другу   информацию   посредством
электрических  импульсов.  Почва  под  ними  влажная,  поэтому  существует
неплохая электропроводность.
   Я не стал спорить, но магнитофон все-таки прихватил с  собой,  сунув  в
рюкзак еще несколько скальпелей, бутылки и флаконы с фиксатором - в них мы
собирались  складывать  образцы  тканей  Голов  различных   размеров   для
гистологического и химического анализов в базовой лаборатории. По дороге к
озеру отец спросил:
   - Как, собственно, ты собираешься пользоваться магнитофоном?
   -  А  помнишь,  вчера,  когда  мы  громко  разговаривали,  Головы  ярко
засветились. Вот я и подумал: что если мы снова устроим шум,  а  я  включу
запись. Может, удастся выяснить, что же происходит в Головах при искрении.
Кто знает - вдруг мы узнаем, как они реагируют на  наше  общение  с  ними:
когда мы непосредственно их касаемся или вводим карминовую краску в почву.
   - Ладно, попытка не пытка, - сдался отец. - Но  имей  в  виду  -  долго
задерживаться нельзя, дел по горло, до обеда мы должны успеть собрать  все
образцы. К двум часам пополудни нужно упаковать вещи и двинуться  в  путь.
Ты ведь знаешь, сегодня вечером нас ждут у Большого водопада!
   "Запись" отняла добрый час. Мы  громко  переговаривались  между  собой,
дотрагивались до Голов снизу и сверху, разбрызгивали карминовую  жидкость.
Чего только не придумывали, чтобы заставить Головы ярче светиться! Все это
время магнитофон был включен. Как только пленка кончилась, я  сразу  решил
ее прослушать. Увы, мой прогноз  не  оправдался.  Даже  нажав  на  клавишу
громкости до отказа, мы различили  только  собственные  громкие  голоса  и
какое-то едва слышное попискивание.
   - Хватит, Мартин! Продолжать этот спектакль бессмысленно, -  решительно
сказал отец. - Не теряй  времени,  приступим  к  сбору  образцов.  Начнем,
пожалуй, с самых маленьких.
   Сбор крохотных Головок - с булавочную  головку,  горошинку  или  шляпку
гвоздя - не составил труда: их мы снимали скальпелем со слизистых комочков
или  пинцетом  подбирали  с  земли,  после  чего  укладывали  в  сосуды  с
фиксатором. Когда дошла очередь до крупных Голов,  то  здесь  нас  ожидала
неожиданность:  Головы  воспротивились  нашему  вмешательству.   Едва   мы
попробовали на одной из них сделать надрез, как Голова тут  же  интенсивно
заискрилась, а за ней и все остальные. В то же мгновение мы ощутили мощный
сигнал-предупреждение: "Оставьте нас в покое! Убирайтесь!" Мы думали,  что
крохотный надрез на теле  Головы  не  причинит  ей  особого  вреда,  ранка
зарубцуется. Однако стоило нам взять срез с  одной  из  них,  величиной  с
футбольный мяч, как она, ярко вспыхнув  -  за  ней  тотчас  заискрились  и
остальные, - обмякла, из нее вытекли  струйки  жидкости  и  устремились  в
озеро. Сигнал опасности был столь  недвусмыслен,  что  мы,  побросав  все,
бросились прочь. И только отбежав метров десять, пришли в себя,  с  трудом
переводя дух. Взглянув на Головы, мы увидели, что искрение  исчезло,  а  с
ним и наш безотчетный страх.
   - Ну, хватит, отец! - заявил я.  -  Не  прикасайся  более  ни  к  одной
крупной Голове! Бог с ними, с образцами!
   - И все же хорошо бы добыть их, - настаивал отец. -  Я  не  сомневаюсь,
что ткани взрослых Fonqa отличаются от малюток. А что  представляют  собой
узелки, в которых появляется искрение?  Будь  что  будет,  но  образцы  мы
должны добыть комплектно!
   -  Мне  страшно,  отец!  По-моему,  Головы  опасны.  Вспомни,  как  они
встретили нас в первый раз: они же отгоняли нас от себя! И сегодня,  когда
мы попытались сделать надрез на крупном экземпляре,  история  повторилась:
Головы гнали нас прочь! Вряд ли нам  удастся  произвести  над  ними  такую
экзекуцию. И вообще: тебе не кажется, что она смахивает на убийство?
   - По-твоему, я делаю все это с радостью? По-твоему, мне не страшно?  Но
рискнуть мы  обязаны.  Решим  так:  обвяжемся  веревкой,  закрепим  ее  за
какой-нибудь большой валун. Если Головы прикажут нам убираться вон, бежать
без оглядки, веревка нас удержит. Понятно? Речь идет о последнем обр