упости, сержант. Данные по атмосфере готовы?
   - Сейчас подготовлю, поручик.
   Слева от полицейского участка горизонт начал светлеть, в небе появились
темно-фиолетовые оттенки. На Каллисто занимался новый день.
   Вдруг поручик Верт поднял голову от сводки.
   - Свяжись-ка еще разок с Центральной, - передал он  световым  кодом.  -
Пусть нас соединят с этой ракетой.
   - Выходит, я все-таки убедил вас? - торжествовал сержант.
   - Ты - нет. Он меня убедил. - Поручик посмотрел на спящего мальчика.
   - Только что вы твердили, что спать может и утюг, достаточно  составить
программу.
   - Ты прав. Но разве можно запрограммировать урчание в животе от голода?
   Сержант прислушался. Потом, совсем по-человечески,  покачал  головой  и
вздохнул.
   - А теперь вы отдадите приказ достать  в  любом  отеле  молоко  и  пару
булочек с маслом?
   - Приказываю, сержант. Только тихо, не разбуди его. Ведь у людей  такой
чуткий сон.
   В разгорающемся солнце ледники вокруг  полицейского  поста  засверкали,
образуя многоцветные узоры, как в гигантском калейдоскопе.
Ярослав Вейс. Сердце

   -----------------------------------------------------------------------
   J.Veis. Srdce. Пер. с чешск. - Г.Матвеева.
   Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Столб  за  окном  вагона  сначала  качнулся,  а  потом  начал  медленно
двигаться.  Поезд  бесшумно  набирал  скорость.  За  привокзальным  крытым
перроном мелькнула серая каменная стена, а затем снова  все  окутала  тьма
туннеля под Виноградами, одного из районов Праги. Глаза  Бочека  полоснули
лучи низкого осеннего солнца; он отвернулся в другую сторону, где  в  окне
вагона под широкими, словно висящими  в  воздухе  железнодорожными  путями
показались, мгновенно исчезнув, расплывчатые очертания близлежащих  домов.
Бочек встал и повернул у двери ручку запора. Он был счастлив, что оказался
в купе один; хоть теперь не надо никому  учтиво  улыбаться  -  это  всегда
давалось ему с таким трудом.
   Бочек протянул руку к ящику для газет, прибитому под окном:  там  можно
было найти всю информацию, уже известную ему о случае со Зденом  Румзаком.
Он с трудом удержался, чтобы не заскрежетать зубами.
   Уж кого Бочек не переносил, так это чемпионов. Спорт,  дорогие  мои,  -
своего рода монашество, отрешение от  всего  земного.  Жесточайший  режим,
каторжный труд и  никаких  компромиссов.  Марек  это  подтвердит  в  любой
момент. Какое твое заветное желание, Марек? Выиграть  олимпийское  золото.
Да, да, уважаемые болельщики, я  уверен,  у  наших  скромных  парней  одно
желание - защитить честь и славу отечественного спорта.  Выиграть.  Добыть
золото. Давно минули времена, когда четвертую программу телевидения  никто
не смотрел, а спортивные новости  занимали  скромное  место  на  последних
страничках  газет.  "От  этого  теперь  в   выигрыше   только   спортивные
комментаторы, - подумал Бочек. - Будь моя воля, я бы заставил их всех  лет
пять непременно прочитывать или прослушивать всю свою чепуху - одно вранье
и трепотня..."


   Дед с коробкой из-под печенья явился к  Бочеку  в  канцелярию  вчера  в
шесть утра. Его привел вахтер. Старик, поспешно выложив коробку  на  стол,
затараторил:
   - Это вам из государственной больницы, сказали  -  неотложно.  Так  что
извольте мне, значит, подписать, что вы получили в собственные руки.
   - Из больницы? Что же это за штука? - Бочек  взглянул  на  коробку.  Но
дед, видно, был не в духе, даром что пришел так рано.
   - Вестимо, из больницы. Мне подробности  не  докладывали.  Мое  дело  -
получить подтверждение, что вам доставлено в собственные руки.
   Бочек расписался. Разорвав коричневую клейкую ленту, он открыл коробку.
Внутри, завернутый в стерильный  гигиенический  пакет,  оказался  какой-то
прибор. Несколько трубочек из мягкого, эластичного материала соединялись в
замысловатый сосуд. Бочек сунул руку в пакет, но тотчас  же  отдернул  ее:
штуковина-то пульсировала, он ясно ощущал ритмичные толчки.
   - Вот ведь выдумщики в этой больнице, - произнес он вслух,  развертывая
исписанный лист бумаги, вложенный в коробку.
   Здену Румзака доставили в  больницу  почти  сразу  после  аварии,  надо
полагать, не более чем через полчаса. Несчастный  случай,  нередкий  среди
знаменитых спортсменов. Румзак, конечно, считал себя и за  баранкой  таким
же королем, как на футбольном поле. Ведь он, как трубила пресса, лучший  в
стране тренер по футболу.
   Моросящий ледяной дождь почти сразу же примерзал к земле,  покрывая  ее
корочкой  льда,  а  Румзак  мчался  со  скоростью  свыше  ста   семидесяти
километров в час. Он уже миновал Хлумец,  как  вдруг  на  дороге  очутился
старик-пенсионер, который по старой привычке возвращался из  пивной  домой
напрямик, через автостраду. Румзак совершил непоправимое; резко  нажал  на
тормоза.  Изящная  малолитражка  "Рено-36"  наскочила  на  бортик  посреди
автострады и, перепрыгнув через него, угодила на  противоположную  сторону
шоссе, а оттуда  в  кювет.  На  металлический  корпус  машины  опрокинулся
бензобак. Машина загорелась. Через несколько минут на  место  происшествия
прибыла аварийная служба.  Пожарники  сбили  огонь  и  вытащили  водителя,
вернее, то, что называлось его телом. В тот же миг приземлился  санитарный
вертолет, а уже спустя четверть часа Румзак лежал  на  операционном  столе
хирургической клиники в городе Градец.  Диагноз  гласил:  скрытый  перелом
черепа; височная кость  пробита;  кровоизлияние  в  мозг;  сломано  девять
ребер; необратимая деформация таза; обе тазобедренные  кости  раздроблены;
ожог второй и третьей степеней почти на одной трети поверхности тела.
   Слепому было  видно,  что  Румзак  безнадежен,  но  врачи  сделали  все
возможное, чтобы его спасти. Спустя несколько часов энцефалограф,  который
до сих пор регистрировал слабую деятельность мозга,  стал  чертить  прямую
линию. Дыхание остановилось. Лишь сердце, на  удивление  всех,  продолжало
ритмично работать.
   Не в силах  объяснить  столь  беспрецедентный  случай  -  бесперебойное
пульсирование сердца - врачи мучились с больным еще не меньше часа,  пока,
наконец, решившись, не вскрыли  грудную  полость.  Там,  внутри,  оказался
прибор, сокращавший сердечную мышцу. Когда прибор  осторожно  извлекли  из
тела, врачей ожидал еще  один  сюрприз:  искусственное  сердце  продолжало
биться. В ту же ночь оно, упакованное  в  гигиенический  пакет,  попало  в
государственную больницу, а оттуда в шесть утра было доставлено Бочеку.


   "Пусть решает шеф", - мудро рассудил Бочек,  вложив  прибор  обратно  в
коробку из-под печенья. Еще через минуту  он,  заикаясь,  объяснял  майору
причину своего появления в столь ранний час.  Попробуйте-ка  растолковать,
кто, разумеется, собственными глазами не видел эту трепыхающуюся  вещичку,
что существует искусственное сердце, с которым  еще  вчера  живой  человек
бродил по свету!
   -  Только  этого  нам  недоставало,  -   недовольно   пробасил   майор,
окончательно проснувшись.
   Днем  им  удалось  созвать  достаточно  компетентный  совет,   который,
разумеется,  состоялся  за  закрытыми  дверями.   Ни   один   из   четырех
присутствовавших на нем академиков и профессоров университета до  сих  пор
не  слышал  о  практическом  применении  искусственного  сердца.  И   хотя
кардиохирургический центр в клинике американского профессора Шамуэя достиг
определенных успехов в этой области, больной с их аппаратом никак  не  мог
покинуть здание больницы.  Прибор  был  ненадежным,  к  тому  же  источник
энергии находился вне человеческого организма.
   - Нас интересуют прежде всего два вопроса, - резюмировал шеф  Бочека  в
конце совещания, которое не пришло к  определенному  выводу,  -  на  каком
принципе основано действие аппарата и откуда он вообще появился? На первый
вопрос мы ждем ответа от Академии наук, решение второго берем на  себя.  Я
настоятельно просил бы вас не придавать гласности данный случай,  пока  не
выяснятся все обстоятельства. С прибором могут ознакомиться лишь  надежные
люди. Мы, со своей стороны,  постараемся  вести  расследование  осторожно,
квалифицируя его как обыкновенный дорожный несчастный случай.
   Он остановил взгляд на Бочеке, словно решившись наконец подарить ему  к
рождеству игрушку, о которой тот мечтал уже с марта. Поручику стало  ясно:
свои пять дней отгула он не получит. Задвигались стулья. Ученые столпились
вокруг прибора.
   - Отправьте сообщение в Чехословацкое агентство печати, - приказал  шеф
Бочеку. - Тренер Здена Румзак, получивший тяжелые ранения в  автомобильной
катастрофе, находится в пражской государственной больнице.
   Вернувшись к себе. Бочек увидел на столе уже подписанный приказ о  том,
что он командируется в город Т. "Узнать бы заранее, - подумал он мрачно, -
сколько еще у меня прибавится отгулов. Вот что  значит  не  уметь  вовремя
увильнуть!"


   - Это доктор Гольман? Говорит Бочек. Я приехал из Праги по поводу... по
поводу аварии с тренером Румзаком... Я разыскиваю вас с самого  утра,  пан
доктор.
   - Ничего удивительного -  у  меня  полно  работы.  Если  вы,  любезный,
разъясните конкретно, о чем идет речь, я постараюсь вас принять.
   - Разговор пойдет об  аварии  на  автостраде.  Мне  необходимо  с  вами
увидеться.
   - Почему именно со мной? Если вас интересует авария,  в  которую  попал
Румзак, то обратитесь лучше к  людям,  непосредственно  связанным  с  этим
делом. Например, в полицию. Или к автомеханику самого Румзака. Позвоните в
секретариат Футбольного общества, но не  пытайте  меня,  оставьте  меня  в
покое. Я, милейший, Румзака знал не более любого другого в нашем городе, а
почему он попал в аварию, не ведаю, и посему ничем не могу вам  помочь.  И
чем это вас заинтересовала авария?
   - Простите, мне следовало сразу представиться. Я из соцстраха.
   - Ах, вот что. Впрочем, этого  надо  было  ожидать.  Человек  не  успел
умереть, а представители  соцстраха  тут  как  тут,  беспокоятся  о  своих
денежках.
   - Но ведь деньги не наши, пан доктор.
   - Неважно. Вы стараетесь найти любой предлог, лишь  бы  не  выплачивать
пособие. Если вы хотите услышать от меня, что Румзак был горький  пьяница,
так не рассчитывайте.
   - Да я и не требую ничего подобного, пан доктор. Мне бы нужно...
   - Послушайте, мне действительно нечего добавить. Я слышал  по  радио  о
катастрофе, прочитал о ней в газетах - и все. Позвоните лучше в  автоклуб,
там вам дадут справку, в каком  состоянии  тормоза  у  его  машины.  Номер
телефона вы найдете в телефонном справочнике.
   - Но...
   - До свидания. Вернее, прощайте.
   Отбой, доктор положил трубку. Бочек вышел из телефонной будки.
   Имя доктора Гольмана Бочек услышал еще в Праге. Когда  академик  Ангел,
принимая от Бочека искусственное сердце, все  еще  пульсирующее  в  пустой
коробке  из-под  печенья,  ставил  свою  подпись  в  акте   передачи,   он
призадумался.
   - Я вспомнил вот о чем, - наконец сказал он, - в городе  Т.  практикует
некий доктор Гольман. Одно время,  сразу  после  окончания  института,  он
работал у нас в клинике. Весьма  талантливый  молодой  человек.  Но,  сами
знаете, каково пробиться в  крупных  учреждениях.  В  провинции  способный
специалист быстрее достигнет своей цели. Если память мне не изменяет,  его
уже тогда называли виртуозом. Но вот уже лет десять, как я о нем ничего не
слышал. Поезжайте-ка к нему, кто знает - может,  там  вы  найдете  ключ  к
отгадке.
   Вторично имя Гольмана Бочек услышал в канцелярии Футбольного  общества.
Поручик предстал там под видом общительного, но чуть глуповатого служащего
соцстраха, ярого болельщика футбола.
   - Что вам угодно? - встретил Бочека атлетического  сложения  мужчина  в
галстуке с эмблемой клуба. Ему было лет сорок. - Но  предупреждаю:  у  нас
нет времени.
   - Мне бы только подтвердить кое-что, - ответил  Бочек  самозабвенно.  -
Писать я о вас не собираюсь.
   - Так каждый заявляет. Перед вами тут побывал корреспондент из  журнала
"Молодое слово". Спросите-ка у него, куда мы его послали. Чуть  очки  свои
не потерял.
   - Послушайте, я не писака, - запротестовал Бочек.
   - Так чего ты здесь околачиваешься?
   - Я из соцстраха, из Праги. Фамилия моя Бочек. Мне не до шуток. Приехал
я по поводу...
   - А ты не врешь? Эй,  Тонда,  -  обратился  атлет  к  мужчине,  который
старался, правда,  безуспешно,  набрать  нужный  телефонный  номер.  -  Не
встречал ли, случайно, этого парня? Он клянется, что не из газеты.
   - Только если новенький. Но о футболе-то он не пишет,  это  точно.  Тех
болтунов я наперечет знаю. Так вы  из  соцстраха?  По  поводу  несчастного
случая со Зденой, да?
   В комнате сразу стало тихо.
   - Вот именно, - вздохнул Бочек.  -  Понимаете,  пан  Румзак  -  человек
знаменитый,  поэтому  руководство  конторы   соцстраха   вынесло   решение
побыстрее выяснить обстоятельства аварии. В интересах клиента, разумеется.
По этой причине я здесь: чтобы поскорее на месте оформить  все  надлежащим
образом. Собственно, речь идет о самых пустяковых деталях.
   - Как по-вашему, Румзак выберется оттуда живым?
   - Разве можно угадать? Я не врач. Но соцстрах,  без  сомнения,  сделает
все, что положено. Румзак свои денежки получит. Вы ведь  платили  за  него
взносы?
   -  А  как  же.  Вернее,  не  мы.  Общество.  Но  он  еще  дополнительно
страховался, лично.
   - Да, да, мы в курсе. Кстати, не можете ли вы сказать: не ухудшалось ли
его здоровье по сравнению с моментом заключения страхового договора? Он на
что-нибудь жаловался?
   - Здена-то? Он здоровее всех нас вместе взятых.  Каждый  день  бегал  с
ребятами  по  полю.  Личный  пример  тренера  многое  значит,  -   заметил
представитель спортклуба. - Мне до него далеко.
   - Так, значит, в последнее время Румзак  не  обращался  к  врачу?  Или,
может, он вынужден был соблюдать особую диету?
   - Да вы в своем уме? Здена ест и пьет, как любой из  нас.  В  меру,  но
никаких запретов. И курит, правда, иногда, не часто, но не отказывает себе
в этом удовольствии. Так и пометьте в своем отчете. Разве  я  не  прав?  -
обратился он к остальным.
   - Прав, прав, -  подтвердил  Тонда,  который  все  еще  держал  в  руке
телефонную трубку. - Если ты помнишь, Здену последний  раз  прихватило  во
время турнира по Южной Америке. Три года назад.
   - На него климат подействовал, давление. Находились  мы  там,  в  Южной
Америке, почти два  месяца,  -  красавчик-атлет  снова  устремил  взор  на
Бочека. - То ли адаптация трудно проходила, то ли еще бог знает что. Тогда
Здена страдал от сердечных приступов, но доктор Гольман быстро привел  его
в чувство.
   - Доктор Гольман?
   - О, это настоящий мастер своего дела. Он числится  у  нас  в  Обществе
врачом. Не скажу, чтоб надрывался, но посильную помощь нам оказывает, да и
мы берем его с собой, когда отправляемся в поездки по свету. За границу мы
выезжаем дважды в год, зимой - на продолжительный срок: в Австралию или  в
Америку. Сегодня большой футбол - как перелетная птица.
   - Верю, верю. Постойте-ка, вы случайно  не  припомните,  лежал  ли  пан
Румзак в какой-нибудь больнице, когда ему стало плохо?
   - Нет, не лежал, я это точно знаю. Я бухгалтер Общества, так  что  счет
за лечение попал бы в мои руки. Тогда - это случилось в Колумбии -  доктор
уложил его  в  постель  и  лечил  его  сам.  А  через  несколько  дней  мы
возвратились домой.
   - Так что доктор долечивал его дома?
   - Да, доктор Гольман ненадолго отправил его в госпиталь. А потом  Здена
взял отпуск, прямо из больницы уехал отдыхать, не  заходя  к  нам,  это  я
хорошо помню. Тонда, сколько он тогда отсутствовал?
   Тонда наконец повесил злополучную трубку,  которая  издавала  отчаянные
гудки.
   - Семь недель. Я тогда впервые тренировал нашу команду вместо него. Как
ассистент. Он расписал мне все  буквально  по  дням.  Я  обращал  внимание
главным   образом   на   физическую   подготовку.    Тренировал    каждого
индивидуально, а после обеда давал нагрузочку ого-го какую.
   - Эти сведения, разумеется, не для отчета, - поспешил заверить Бочек. -
Не припомните ли, кстати, с чем он в больнице лежал?
   Член спортклуба пожал плечами.
   - Даже не знаю, что вам сказать? Думается, он просто  хотел  отдохнуть.
Видите ли, доктор Гольман  порой  дает  нам  такую  возможность.  На  пару
деньков запрячет человека у себя в  корпусе  в  одноместной  палате,  окна
выходят в сад, тихо, приятно. Но об этом, понятно, вы не упоминайте, такие
действия иногда превратно истолковываются.
   Проходя  мимо  полуоткрытых  дверей,  на   которых   прибита   табличка
"Душевая", Бочек невольно прислушался к голосам, перекрывающим  шум  воды.
Он осторожно заглянул туда. Из кабин, выложенных кафелем, валил пар.
   - Если Здена не выкарабкается, нам крышка, - басил кто-то. -  С  Тондой
первенства не выиграть, он в нашем деле мало что смыслит.
   - Здена придет в норму, - раздался голос из соседней кабины. - Нынешние
врачи чудеса творят.  Помнишь,  как  скрутило  Бекаларжа  из  "Спарты"?  А
сегодня он снова в сборной и выступает на чемпионате страны.
   - Если бы Здена попал в руки к Гольману, тогда, конечно, можно было  бы
поручиться. Этот доктор и мертвых воскрешает.
   Пар и сырость сделали свое дело: Бочек громко чихнул.
   - Кто там еще? - из первой кабины появился загорелый парень. - Что  вам
здесь надо?
   Бочек снова чихнул.
   - Я ищу... я ищу доктора Гольмана.
   - Вот как! Но его тут нет.
   - Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову, - заявил второй футболист.  -
Не глазейте понапрасну. Нет тут никакого доктора Гольмана.
   Бочеку не оставалось ничего другого,  как  выскочить  вон.  В  холодном
коридоре он снова чихнул. "Уж эти спортсмены,  -  успокаивал  он  себя.  -
Чемпионы!" Но все его мысли были заняты тем, что он увидел  в  душевой:  у
того, второго футболиста, что постарше, на левой стороне груди,  там,  где
находится сердце, явно проступал шрам.


   С завидным терпением Бочек второй час кряду поджидал доктора  Гольмана,
сидя под дверьми его кабинета.
   Больные один за другим исчезали в ординаторской. Коридор опустел.
   Поручик неоднократно стучал  в  дверь  -  никакого  ответа.  Попробовал
повернуть ручку, но та не поддалась. Бочек пытался  останавливать  сестер,
сновавших взад-вперед по коридору. Они отвечали  охотно,  но  стереотипно:
"Не знаю", "Он где-то тут", "У него много работы".
   Стукнули дверцы лифта. Пожилой мужчина  в  белом  халате  направился  к
дверям  кабинета  Гольмана.  Бочек  стремглав   ринулся   ему   наперерез,
насколько, правда, позволяли сделать такой  маневр  огромные  бесформенные
больничные тапочки.
   - Простите, вы, случайно, не доктор Гольман?
   Мужчина с любопытством посмотрел на Бочека.
   - Нет. Моя фамилия Горак,  ассистент  Горак.  Доктор  Гольман  в  своем
кабинете, - он указал на двери. - Я как раз иду к  нему,  -  постучав,  он
нажал на ручку. - Ах, его нет. Жаль, мне бы надо с ним кое-что обсудить, -
пробурчал ассистент, удаляясь.
   "Мне тоже", - вздохнул Бочек, вновь усаживаясь на скамейку.
   - Обождите, пожалуйста, пан приматор, -  раздался  голос  из  соседнего
кабинета.  В  дверях  вырос  очкастый  моложавый   врач.   -   Мне   нужно
проконсультироваться с вами.
   Бочек взял старт, молниеносно  бросившись  вперед.  В  пустом  коридоре
маячили лишь две фигуры - он, Бочек,  и  ассистент  Горак.  Поручик  понял
обман.
   - Неуместная шутка, скажу вам. Я жду вас уже два часа, пан доктор.
   - Это вовсе не шутка. И ждете вы напрасно, я  уже  сказал:  с  вами  не
намерен ничего обсуждать. Вы, простите, тот человек из соцстраха, что  мне
утром звонил? Что, собственно, вам от меня нужно?
   - Мы не договорились по телефону, да и теперь впопыхах, что  называется
на одной ноге, тоже не договоримся. Мне нужен  ваш  совет.  Хочу  получить
и