всюду  слышался
приглушенный шелест, вгрызающийся в тишину...
   - Муравьи, - выдохнул Алан.
   Ему и прежде приходилось видеть колонии муравьев, совершавших переходы,
но с таким множеством насекомых он встречался  впервые.  Мириады  муравьев
облепили стволы деревьев, ветви, лианы, листья  -  казалось,  на  растения
кто-то накинул пурпурный плащ метров пятидесяти шириной. Муравьиное войско
неустанно  множилось,  заполняя  собой  траву,  кусты,  прибрежный  песок;
багряные волны катились к  воде,  вливались  в  нее,  и  быстрое  бурлящее
течение реки уносило их прочь.
   - Какое счастье, что мы отделены от них рекой,  -  облегченно  вздохнул
Алан.
   - Вы уверены, что это нас спасет? -  чуть  дрогнувшим  голосом  спросил
Спенсер.
   - Но ведь через реку они не смогут...
   - Я бы не  стал  говорить  с  такой  уверенностью,  -  заявил  Спенсер,
выпуская колечки дыма. - Видите ли, я наслышан об этой  премилой  мелюзге.
Рассказывают удивительные истории.
   С минуту они задумчиво следили за движущейся лавиной на противоположном
берегу реки, откуда доносились неумолчный шелест и едкий запах.
   - Когда эти букашки пускаются в поход, им нет преграды - будь то  огонь
или полноводная река,  -  продолжал  Спенсер,  глядя  на  воду.  Вдруг  он
повернулся и в упор посмотрел на Алана. - Вам ничего не приходит на ум?
   - Не понимаю, о чем вы, - встрепенулся Алан.
   Но тут же до него дошел смысл вопроса Спенсера. Муравьи  группировались
в определенном месте, подобно  головной  части  армии,  -  точно  напротив
лагеря, выстроившись во фронт на почти пятидесятиметровую ширину. Судя  по
всему,  они  не  собираются   двигаться   вдоль   берега,   что   казалось
естественным.
   - Ни на вершок от строго  выбранного  направления,  -  вслух  рассуждал
Спенсер. Заглянув в карту, он помрачнел. - Ну,  что  ж.  Если  им  удастся
переправиться через реку, у меня для  них  приготовлен  сюрприз  -  устрою
настоящий фейерверк, только бы свою кожу не подпалить.
   - Пустое дело! - возразил Алан.
   -  Если  переберутся,  малость  захлебнутся,  -  невозмутимо  продолжал
Спенсер, будто не слыша слов Алана.
   По его приказу индейцы выстроились в шеренгу вдоль берега реки у  самой
воды, держа в руках толстые палки, смоченные в керосине.  За  ними,  между
рекой и лагерем, чернел неглубокий ров.
   - Это на случай, если муравьи приползут сюда, - пробурчал Спенсер.
   Умару дрожащей рукой указал  на  противоположный  берег.  Он  явно  был
напуган.
   Набегающие волны, подобно щупальцам тысячеголового спрута, свивались  в
громадные клубки. То тут, то там появлялись огненно-красные полосы - это с
огромной скоростью плыли  муравьи,  стремясь  достичь  середины  бурлящего
потока. Вода разбивала огромный пурпурный ком на мелкие бусинки. А в  реку
спешили все новые и новые полчища насекомых;  их  не  пугало,  что  многие
насекомые исчезали в бездне  ненасытного  потока.  Поистине  захватывающая
борьба двух стихий!
   Словно мост возводился через реку - еще одно звено положено и скреплено
на  водной  поверхности,  уже  мост  перевалил  середину  реки,  а   новое
пополнение - огромный  ком,  состоящий  из  мириадов  муравьев,  неустанно
трудился: муравьи соединялись в  ниточки,  веревки,  шнуры,  канаты.  Река
перестала быть им преградой. Да и бурное течение не в  состоянии  помешать
атаке: "канаты", сплетенные из тел насекомых, выдержат и напор воды. И вот
уже живой мост достиг берега, точно в том месте, где находился лагерь.
   Все  члены  экспедиции,  словно  завороженные,  следили  за   небывалой
переправой. Первым опомнился Умару, он с криком бросился к  реке  и  нанес
удар палкой по первому  отряду,  доплывшему  до  берега.  Длинная  красная
веревка-мост порвалась, и все сооружение  рухнуло  в  воду:  так  лопается
тетива на луке, не выдержав натяжения. По  водной  поверхности  рассыпался
красный бисер. Но на подмогу спешили новые отряды насекомых,  перебрасывая
живые мосты на берег, к самому лагерю.
   Первая армада достигла  берега  там,  где  стоял  Умару,  и  растеклась
кровавой лужей у его ног. Индеец в ужасе отскочил и вприпрыжку, петляя как
заяц, помчался вверх  по  склону  к  лагерю.  Но  новые  шары  катились  к
песчаному берегу и лопались, оставляя на земле красные пятна.
   Индейцы  спешно  покинули  свой  боевой  заслон;  спасаясь  от   полчищ
насекомых, они, перепрыгивая через ров, бежали к лагерю.
   - Бензин! - крикнул Спенсер.
   Кто успел,  схватил  по  канистре,  и  пахучая  жидкость  с  бульканьем
растеклась по рву, отделяющему лагерь от берега. И вовремя - первые отряды
муравьиной армии уже появились у края рва,  а  сзади  непрерывным  потоком
подкатывались свежие силы, спешили на помощь по  реке,  наращивая  ударную
мощь.
   - Огонь! Поджигайте же, болван! - крикнул Спенсер обезумевшему от ужаса
Алану, который пытался обеими руками смахнуть с  себя  насекомых.  Наконец
вспыхнул бензин, яркие языки пламени взметнулись ввысь словно пришпоренный
конь.
   Огонь  высветил  широко  раскрытые  глаза  Маноэли,  полные   ужаса   и
покорности. Раздался пронзительный призыв о помощи,  индеец  споткнулся  и
рухнул в пылающий ров. Едкий дым скрыл от  глаз  Алана  мучительный  конец
бедняги, его стоны потонули в трескотне, напоминавшей разрывы пуль  -  это
огонь пожирал все новые отряды насекомых, рвущихся  вперед.  Все  новые  и
новые канистры бензина  выливались  в  ров,  чтобы  поддержать  пламя,  но
муравьиной армаде не было конца. Казалось, реку накрыли живым  ковром,  по
которому продвигалось пополнение, бесстрашно бросаясь в огонь.
   Бензин был на исходе, положение у людей отчаянное -  отступать  некуда.
Лавина муравьев неумолимо продвигалась к лагерю. А кругом - ни дерева,  ни
кустика, укрыться негде, впрочем, это все равно было  бессмысленно.  Огонь
во рву догорал, кое-где еще слышалась "стрельба" - это горели муравьи.  От
едкого смрада перехватывало горло. Казалось, еще мгновение  -  и  наступит
конец, людей постигнет участь  бедняги  Маноэли:  от  них  останутся  лишь
обглоданные кости.
   Но когда погасли  последние  искры  в  защитном  рву,  произошло  чудо.
Муравьи заняли только ту половину лагеря,  где  разместился  Спенсер.  Они
сметали на своем пути все, кроме металла. И кроме  людей:  хотя  насекомые
двигались от них в каких-нибудь нескольких шагах, они не проявляли  к  ним
ни  малейшего  интереса.  Такое  безразличие  к   людям   было   настолько
поразительным, что парализовало их действия.
   Шеренги муравьев по-прежнему штурмовали  лагерь.  Они  заняли  выгодную
позицию в извилине реки и устремились к лесу, обогнув лагерь с тыла. Живая
полоса сомкнулась у самой реки, отсекая тем  самым  территорию,  где  люди
могли бы укрыться.



   3

   Ночь была похожа на кошмарный сон, однако участникам экспедиции было не
до сновидений: они спешно перетаскивали в палатку Алана вещи из той  части
лагеря, где еще недавно стояла палатка Спенсера  -  теперь  там  все  было
разгромлено. Кое-как восстановив  порядок,  люди  погрузились  в  забытье.
Иногда кто-нибудь вдруг вскакивал с криком, дрожа  как  осиновый  лист,  с
широко открытыми глазами, устремленными в непроглядную тьму. Счастье,  что
к лагерю не подобрались хищники: у них была бы легкая добыча.  Но  муравьи
уничтожили в лесу все живое...
   Наступило утро. Земля пробуждалась, сбрасывая с себя белоснежное мягкое
покрывало тумана. Сквозь молочную завесу пробивался яркий лучик солнца.  У
реки с утра прохладно, и люди, дрожа от холода, сгрудились  возле  палатки
Алана. Кругом валялись пустые канистры. Возле берега виднелись две  лодки.
Третья, которая была  привязана  к  колышку  рядом  с  палаткой  Спенсера,
исчезла, от нее осталось только углубление в песке.
   - Сожрали все дотла, - сказал Спенсер, попыхивая трубкой.
   - Мне приходилось наблюдать муравьев, - вздохнул Алан,  -  но  то,  что
произошло накануне, ни на что не похоже.
   - Почище водородной бомбы, - поддакнул Спенсер, - и дешевле.
   Индейцы на берегу забрасывали песком скелет  -  все,  что  осталось  от
весельчака Маноэли. Перед глазами Алана как живой возник образ его верного
слуги, и спазмы сжали горло. Он заплакал.
   - Прекратите, человече,  -  грубовато  сказал  Спенсер,  -  хлебните-ка
лучше. Эка вас проняло.
   - Ваши "бешеные" денежки дорого обошлись бедняге, - огрызнулся Алан.
   - Что и говорить, ему не позавидуешь, но лучше он, чем кто-либо из  нас
двоих, - Спенсер залпом опрокинул виски и закашлялся.
   - Знаете, кто вы такой. Спенсер? - тихо проговорил Алан. - Расчетливое,
бездушное животное, не способное на человеческие чувства!
   Спенсер побледнел. Рука, которой  он  держал  у  рта  трубку,  застыла,
пальцы другой руки сжались в кулак.
   - Выбирайте выражения, приятель, - едва сдерживая  злобу,  процедил  он
сквозь зубы.
   Алан поднялся и повернулся к  собеседнику  спиной.  Они  стояли  молча.
Туман понемногу редел, искрился в лучах пробуждающегося солнца, а вскоре и
совсем растаял.
   - Вам, дружочек, следовало бы извиниться, - послышался голос за  спиной
Алана. - Джек Спенсер многое прощает, но не все...
   - Пошли вы к черту! - отозвался Алан.
   - Тем более, когда дело сделано и можно умыть руки, -  весело  произнес
кто-то сзади.
   Оба ученых вздрогнули от неожиданности. Спенсер  направил  пистолет  на
звук голоса, но не выстрелил. В сумрачном  лесу  мелькнула  едва  заметная
тень, и вскоре они уже увидели, как к ним приближается человек. Квадратное
загорелое лицо, добродушная  улыбка.  Лицо  улыбалось,  а  глаза  смотрели
настороженно и холодно. Шлем, какие обычно носят  в  тропических  странах,
придавал толстяку вид заурядного миссионера. Но стекла  очков  увеличивали
глаза, и в их взгляде можно было заметить неприязнь.
   - Ну вот что, дружок, опусти-ка пушку, -  сказал  незнакомец,  погрозив
Спенсеру толстым пальцем. - Без глупостей.
   Глаза сквозь толстые стекла внимательно изучали Спенсера. Толстяк  лишь
вскользь взглянул на Алана и индейцев, сгрудившихся возле каноэ.  Индейцы,
застыв от ужаса, смотрели на широкую борозду посреди  лагеря,  оставленную
муравьиной армией, которая к этому времени перебралась на  противоположный
берег реки. Там сквозь клочья тумана виднелись обглоданные деревья.
   - Ребятки постарались на славу, соорудили укрытие  на  веки  веков.  На
веки веков. - Толстяк бросил взгляд  на  невысокий  холмик  и  рассмеялся.
Голос у него был хриплый, неприятный. - И могилку уже выкопали.
   Тем временем к Спенсеру вернулась привычная самоуверенность.
   - Что вам надо  и  откуда  вы  взялись?  -  спросил  он,  грозно  крутя
пистолетом.
   - Что мне здесь надо, что мне здесь надо? Только хорошего, вот что  мне
надо,  -  незнакомец  снова  погрозил  Спенсеру  пальцем   и   закашлялся,
подавившись смехом. - Значит, он, этот невинный ягненочек, спрашивает, что
мне здесь надо... А что вы тут потеряли, а?  Вам-то  что  надо  здесь,  во
владениях бабы-яги?
   Толстяк зашелся смехом так, что даже слезы на глазах выступили.
   - Прекратите ваши дурацкие шуточки! - не сдержался Спенсер.
   Гость поджал мясистые  губы,  так  что  они  превратились  в  тоненькую
ниточку, глаза его посерьезнели. Он перевел взгляд на Умару и  проводников
и посмотрел на них так, словно хлыстом стеганул.
   - А ну-ка, отвечайте, что здесь делают эти двое белокожих?
   Умару с причитаниями припал к земле.
   - Я сказал - хватит! - повысил голос незнакомец и неожиданно  несколько
раз свистнул.
   Из мелочно-белого рва вынырнули темные фигуры. Солнце освещало  высокие
головные уборы из перьев всех цветов радуги, выкрашенные в белые и  черные
полосы лица и тела. Узкие щелочки глаз зорко следили за малейшим движением
чужестранцев. На  кучку  людей,  стоящих  перед  палаткой,  были  нацелены
десятки длинных стрел.
   При виде индейцев, хозяев леса, Алан глубоко вздохнул. Он и  прежде  не
раз слышал доносившийся  из  глубины  глухой  и  устрашающий  звук  бубна.
Толстяк что-то крикнул, и стрелы с отравленными наконечниками опустились к
земле. На лице гостя заиграла улыбка.
   - Бросьте свою хлопушку, младенец, - добродушно сказал он,  направляясь
к Спенсеру. Едва заметное движение руки -  и  пистолет  оказался  у  него.
Кинув его в траву, незнакомец облегченно вздохнул.
   - Ну вот, самое трудное позади, - толстяк метнул  взгляд  на  маленький
столик перед палаткой Алана, на котором стоял завтрак. - Смотрите-ка, стол
для гостей уже накрыт. Можно приступать к трапезе?
   Не дожидаясь приглашения, он уселся за стол.  Алан  схватил  бутылку  и
разлил в стаканы виски.
   Незнакомец, зажав стакан в толстой ладони, провозгласил тост:
   - За здоровье господ...
   - Алан Брэкфорд.
   - ...господина Алана Брэкфорда и...
   - Джек Спенсер, - пробормотал рыжеволосый.
   - И Джека Спенсера.  Значит,  Спенсер  и  Брэдфорд,  пардон,  Брэкфорд.
Брэкфорд... - задумчиво произнес он и обратился к  Алану:  -  Простите  за
любопытство,  не  родственник  ли  вы  профессору  Джеймсу  Брэкфорду   из
Пенсильвании?
   - Да, - удивился Алан, - это был мой отец.
   - Был? - повторил толстяк. - Значит, Джим Брэкфорд...
   - Отец умер от вирусного гриппа пять лет назад.
   - Вот оно как. - Лицо  толстяка  выражало  неподдельное  сочувствие.  -
Бедняга старина Джим! Сколько мы вместе пережили. Он и я. Боже мой, трудно
поверить, что его уже нет.
   - Вы знали моего отца? - спросил Алан.
   Его  глаза  встретились  с  чистыми  и   беззлобными   серыми   глазами
незнакомца. Алан с удивлением заметил, что в них блеснула слезинка.
   - Знал ли я его? Дорогой мой мальчик, да я знал его как родного  брата.
Гейни и Джимми - эти имена были известны всему  Гейдельбергу.  -  Толстяк,
сморкнувшись, смахнул ребром ладони слезы, он  и  не  стыдился  их.  -  Мы
вместе учились, потом долгое время переписывались, вплоть до войны...
   - Так вы...
   - Ох, простите, среди этих  дикарей  человек  отвыкает  от  этикета,  -
незнакомец вскочил и поклонился, - профессор  Генрих  Тейфель  собственной
персоной.
   И тут Алан вспомнил это имя. Да и можно ли было  забыть  о  письмах  на
добротной толстой бумаге, которые отец получал из Германии? "Вот чудак,  -
говорил  отец,  читая  очередное  письмо  Тейфеля.  -  Одаренный  человек,
талантливый натуралист, но какие бредовые идеи!" Близилась  война,  Гитлер
все громче бряцал оружием, а Тейфель в своих письмах без устали твердил  о
непревзойденности  фюрера.  Дело  кончилось  тем,  что   Джеймс   Брэкфорд
постепенно прекратил с ним переписку. С той поры Алан ничего не  слышал  о
Тейфеле.
   - Отец о вас много рассказывал, - осторожно начал он.
   - В самом деле? - толстяк оживился. - Иначе  и  не  могло  быть.  Вы-то
своего отца в Гейдельберге не знали. Признаться, любитель  был  винца:  за
вечер спокойненько мог выцедить несколько бутылок  мозельского.  А  вот  к
пиву не привык, видно, оно не пришлось ему по  вкусу.  Мне  он  не  верил,
чудачина Джим, - с грустью произнес он. - Да, герр Брэкфорд, ваш отец  был
редкой души человек, выдающийся ученый, но старому другу не верил, нет. Вы
тоже энтомолог, пошли по стопам отца?
   - Нет, это мой коллега энтомолог,  -  Алан  указал  на  Спенсера,  -  я
занимаюсь ботаникой.
   Спенсер улыбнулся и протянул Тейфелю через стол могучую ручищу.
   - Простите меня, профессор, за такой прием... И забудьте о пистолете.
   - Об этом больше ни слова, - Тейфель замахал руками и снова обратился к
Алану: - Собственно, а что вы тут делаете?
   - Пожалуйста, я отвечу. Я занимаюсь сбором интересующих меня растений и
по совместительству исполняю  обязанности  компаньона,  -  Алан  кивнул  в
сторону Спенсера, который громко рассмеялся.
   - Видите ли, я захватил Алана в качестве проводника. А он  до  сих  пор
никак не решит, не свалял ли он дурака.
   Алан помрачнел. Тейфель переводил взгляд с одного на другого. Вдруг  он
взглянул на  часы,  вскрикнул  и  выскочил  из-за  стола,  отдав  какое-то
приказание своим людям. Двое индейцев тотчас скрылись в  лесу,  но  минуту
спустя появились снова, таща за собой громоздкий ящик.
   - Прошу меня извинить, - проговорил Тейфель.
   Не выслушав ответа,  он  раскрыл  ящик  и  с  величайшей  осторожностью
вытащил  оттуда  прибор,  напоминающий  миниатюрный  передатчик.  Алан  не
разбирался в радиотехнике, поэтому не мог бы  с  уверенностью  утверждать,
что это  передатчик.  Профессор  принялся  крутить  многочисленные  ручки,
передвигая  стрелки,  то  удлинял,  то  укорачивал  металлические  прутья,
торчащие из аппарата подобно иглам дикобраза.
   Что же касается Спенсера, то он не спускал глаз с  Тейфеля,  следил  за
каждым его движением. Как  охотничья  собака,  идущая  по  следу,  Спенсер
шагнул к столу, но тотчас получил от профессора увесистый  тумак.  Спенсер
выругался, схватился за пустую кобуру, но тотчас  опустил  руку,  встретив
неподвижный взгляд черных глаз - индейцы были на страже.
   В аппарате послышался свист,  невнятный  шум.  Нажав  какую-то  кнопку,
профессор склонился к карте, которую принесли индейцы. Он  что-то  выверял
по ней, делая пометки карандашом, потом, посмотрев на часы, снова принялся
манипулировать ручками и кнопками. Наконец он облегченно вздохнул: аппарат
был настроен.
   Все также ничего не  объясняя,  Тейфель  поставил  аппарат  на  прежнее
место, сложил карту и убрал ее в ящик, который его слуги осторожно отнесли
поближе к лесу. После этого он отдал  какие-то  приказания,  и  тотчас  же
индейцы принялись возводить палатку почти вплотную к палатке Алана.
   Тейфель с наслаждением потянулся и задымил трубкой. Он завел разговор о
событиях прошедшей ночи и нашествии  муравьев.  Профессора  заинтересовали
слова Алана о том, что муравьи, не тронув ничего на его  половине  лагеря,
уничтожили палатку Спенсера.
   - Выходит, герр Спенсер, насекомые не питают к вам особой  симпатии,  -
пошутил профессор, но его шутку не поддержали.  Спенсер  что-то  пробурчал
себе под нос.
   - А вам не приходило в голову, господа, что насекомые - это пришельцы с
других планет?
   Алан вежливо улыбнулся.
   - Диву даешься, сколько различных видов животных существует в биосфере.
Можно смело утверждать: одни живые организмы живут за  счет  других,  один
вид определяет жизнь другому. Взять, например, растения.  Не  будь  у  них
способности  преобразовывать  неорганические   вещества   в   органические
соединения,  на  Земле  не  смогли  бы  продержаться  ни  позвоночные,  ни
насекомые, пока не появился бы иной вид, способный развиваться  независимо
от этих условий, - тут профессор даже слегка подпрыгнул. - Пока не  начали
бы пожирать друг друга. Впрочем, до известных пределов. В  этом,  скажу  я
вам, насекомые не отстают от позвоночных.
   - По-моему, профессор, вы сгущаете краски, - заметил Алан.
   Но, видимо, Тейфель сел на своего любимого конька.
   - Представьте себе на минуту,  -  хихикая,  продолжал  он,  -  как  нас
оценивают насекомые, нас, венец творения живой материи. К примеру, как они
относятся к нашим почти не сохранившимся инстинктам, длительному поиску  и
выбору самки, к созданию гнезда и борьбе за существование среди  таких  же
убогих, обделенных особей.
   - Но разве допустимо такое сравнение? - Алан был потрясен.
   -  А  почему  бы  нет?  С  биологической  точки  зрения   насекомые   -
высокоорганизованные  живые  существа,  а  некоторые  их  виды,   например
муравьи, не изменились за миллионы лет эволюции. Поэтому  их  смело  можно
считать первопроходцами нашей планеты. Разумеется, позвоночные во главе  с
человеком ушли от них намного вперед, но этот прогресс  только  кажущийся.
Конечно, наша нервная система и мозг невероятно, просто-таки фантастически
справляются с непредвиденными обстоятельствами в  экстремальных  условиях,
которые порой случаются в нашем беспокойном мире.  Но  такое  совершенство
приобретается дорогой ценой в  процессе  продолжительного  и  напряженного
обучения в детстве и отрочестве. Да, да, гос