о нем.
     "Сотрудник НИИ прикладной лингвистики Аркадий  Александрович  Ильцев,
применив оригинальный  метод,  создал  программу,  позволяющую  с  помощью
компьютера расшифровывать язык инопланетян. Значение этого открытия трудно
переоценить...
     Узнав о том, что землянам известен его язык,  наш  инопланетный  друг
настоял на немедленном контакте.
     Несмотря на то что состояние здоровья гостя до сих пор  не  пришло  в
норму, контакт назначен на  27  декабря.  Диалог  будет  осуществляться  с
помощью компьютера-переводчика системы Шпагина-Браве.
     В контакте будут участвовать..."
     Далее следовал перечень глав государств,  ведущих  ученых  и  врачей.
Последним в списке значился "А.А.Ильцев, лингвист".
     "Чепуха! Чушь... Почему вдруг "сотрудник НИИ",  неудобно  даже...  Не
было никакого "оригинального  метода",  все  было  не  так.  Вначале  было
любопытство, простое ребяческое желание попробовать свои  силы  в  большом
сложном деле. Не для того, чтобы сделать открытие, и  даже  не  для  того,
чтобы помочь людям, как обычно говорят в  таких  случаях,  а  просто  ради
интереса. Это была игра... И вдруг появился алгоритм! Он сам собой  всплыл
у меня в мозгу,  казалось,  я  не  имею  к  этому  никакого  отношения!  Я
удивился: из ничего вышло что-то. И не просто что-то, а то, что не вышло у
тех, кто специально добивался этого,  у  десятков  маститых  лингвистов  и
целых коллективов. На смену  удивлению  пришло  беспокойство  и  сомнение.
Смогу ли я написать эту  программу?  Возможно  ли  вообще  написать  такую
программу? Я начал относиться к своей  затее  всерьез.  Вот  тогда  только
началась настоящая работа, в ход пошли все знания, которые я имел.  И  вот
хрупкая нить стала медленно сворачиваться в  круглый,  аккуратный  клубок.
Весь день я добросовестно исполнял свои обязанности, благо они нетяжелы, а
в голове постоянно вертелся этот клубок, на который один за одним ложились
правильные витки. Все это время я не думал о том, что буду делать после, я
просто работал... Был какой-то азарт. Когда же все стало на свои места,  я
ужаснулся: это открытие! И сделал  его  я!  А  что  дальше?  Ученый  несет
ответственность за свое открытие... А я? Я же не собирался... Я  просто...
Я не хотел делать открытия".
     Все смешалось в голове Аркадия Ильцева,  вопросы,  не  успевая  найти
ответ, давили друг друга. Он не заметил, как погасил свет  и  заснул.  Ему
приснилось, как огромный человек в длинной голубоватой одежде вручает  ему
красивый, сверкающий меч. Он рад такой чести, ему доставляет  удовольствие
смотреть, как блестит и  переливается  лезвие  меча  в  лучах  восходящего
солнца, но человек показывает куда-то в сторону  и  легонько  подталкивает
его.  Он  оборачивается  и  видит  серо-фиолетового  стоглавого   дракона,
извивающегося на зеленой траве и тяжело дышащего пламенем, - так  вот  для
чего ему дали меч. Но он совсем не хочет, да и не умеет драться...
     На следующий день Ильцев проснулся поздно. Он не спеша привел себя  в
порядок, плотно позавтракал и вышел из дома.
     Официальный контакт был назначен на вторую половину  дня,  но  Ильцев
должен быть там раньше: нужно компьютер приготовить к работе.
     Толкнув ладонью стеклянную  дверь  с  надписью  "предъяви  пропуск  в
развернутом виде", Ильцев вошел в просторный холл. Он всегда  тушевался  в
такой обстановке - стекло, мрамор,  цветы  по  углам,  мягкие  кресла.  Он
достал пропуск, но в холле не было никого, лишь большой разлапистый  фикус
гордо  смотрел  на  Ильцева  из  круглобокого  бочонка,  поставленного  на
табурет...
     Предъявлять  пропуск  было  некому,   Ильцев   направился   в   глубь
прохладного холла, к широкой мраморной лестнице.
     Помещение, приготовленное  для  контакта,  напоминало  нечто  среднее
между больничной палаткой и палатой государственного парламента. В ней уже
было полно людей: члены Комиссии, врачи, репортеры, обслуживающий персонал
- каждый занят своим делом.
     Молодая журналистка, узнав Ильцева, бросилась к нему и, строя глазки,
попросила сказать пару слов. Ильцев не ожидал этого и очень смутился.
     - Извините, я занят, - заявил он, стараясь не смотреть на девушку.  -
Необходимо подготовить компьютер...
     В этот момент  в  зал  вошел  председатель  Комиссии  -  сравнительно
молодой директор НИИ социологии, и девушка тут же переключилась на него, а
Ильцев занялся привычным делом - программированием. Закончив, он  выяснил,
где буфет,  спустился,  перекусил  и  вернулся  назад.  Ильцев  обжился  в
непривычной обстановке и перестал обращать на что-либо внимание.
     В последние минуты перед контактом Ильцев не чувствовал ни  волнения,
ни  любопытства,  в  нем   жило   странное   чувство   обыденности   всего
происходящего. Он был занят своим делом, и эта сосредоточенность подавляла
все остальное.
     Ильцев не заметил, как два человека в белых халатах осторожно вкатили
тележку,  на  которой  полулежал  инопланетянин.  И   только   когда   они
остановились в центре зала, а  кресла,  амфитеатром  поднимавшиеся  вокруг
них, заняли члены Комиссии, Ильцев понял, что контакт начался.  Он  быстро
ввел программу, так что его замешательства никто не заметил.
     Диалог разворачивался плавно, размеренно, как будто не в первый  раз.
Инопланетянин, не скрывая  радости,  отметил  достижения  земной  науки  и
техники, рассказал об успехах  своих  соотечественников.  Его  цивилизация
оказалась старше земной и заметно обогнала ее.  Во  время  рассказа  гость
легко переходил с одного на другое, помогал  себе  картинками  из  книг  о
Земле, которые получил накануне, часто улыбался - словом,  вел  себя,  как
простой землянин, разве что  говорящий  на  неизвестном  диалекте.  Вскоре
члены Комиссии узнали, что его  планета  мало  чем  отличается  от  Земли.
Атмосфера ее сходна с земной. Развитие животного и растительного мира  шло
примерно теми  же  путями.  Жизнь  на  его  планете  существует  всего  на
несколько тысячелетий дольше, чем на Земле.
     Перелистывая картинки, гость вдруг спросил:
     - Здесь много о низших, но ничего не сказано о...
     Последнее слово компьютер не перевел, и  смысл  фразы  ускользнул  от
членов Комиссии. Кто-то спросил:
     - Кого?
     Гость повторил, но  компьютер  снова  промолчал.  Ильцев  понял,  что
сказанное пришельцем не имеет аналогов ни в одном из земных языков. Вскоре
это поняли и остальные. По рядам прокатился гул удивления.
     -  Кто  они  такие?  -  спросил  председатель.  -  Расскажите  о  них
подробнее.
     - Как, вы не знаете?!  Их  разве  здесь  нет?!  -  инопланетянин  был
удивлен не меньше  землян.  -  Это  живые  существа,  превзошедшие  нас  в
развитии, - он жестом изобразил в  воздухе  ступеньки.  -  Они  -  вершина
эволюции  на  нашей  планете.  Для  них  нет  тайн.  Любая  информация   в
определенном радиусе, - он описал в воздухе круг, - им доступна. У них так
устроена нервная система. Это крупный ароморфоз - им не надо думать, они и
так все знают. Мы с ними в  симбиозе.  Корабль,  на  котором  я  прилетел,
сконструирован ими, но сделали его мы, потому  что  они  ничего  не  могут
делать. Конструкция корабля выше понимания людей, это удел... их. Только в
содружестве мы смогли достичь всего... Но условия этого  сотрудничества...
симбиоза диктуют они, потому что могущественнее нас. Это  напоминает  ваши
отношения с домашними животными. - Наверное,  для  наглядности  он  открыл
книгу и показал всем фотографию собак Белки и Стрелки в космосе, при  этом
тыкая указательным пальцем себя в грудь.
     Все, кто  был  в  помещении,  пораженные,  замерев,  затаив  дыхание,
смотрели на него. Когда он закончил, потянулась тяжелая пауза.
     На этом первый раунд диалога был прерван.
     Ильцев вышел на улицу. Смеркалось. Ветер подхватывал мелкий снежок  и
неприятно бил им  в  лицо.  Члены  Комиссии  прощались,  хлопали  дверцами
автомобилей и разъезжались. Ильцев направился в сторону метро.
     - Аркадий Александрович, - окликнули сзади.
     Ильцев обернулся.
     Из открытой дверцы "Волги" выглядывал председатель.
     - Вам в какую сторону?
     - Ленинские горы.
     - Мне туда же. Садитесь - подвезу.
     Ильцев сел.
     Машина легко шла по ровному, желтому от света фонарей проспекту. А по
краям его, по тротуару, покрытому утоптанным снегом, шли  люди.  Казалось,
они  существуют  в  другом  измерении.  Но  время  от  времени  кто-нибудь
отделялся от толпы, садился за руль и вливался в  живой  блестящий  поток,
похожий на струю ртути.
     Почти всю дорогу молчали. И только у самого дома Ильцев спросил:
     - Что вы думаете делать?
     Председатель понял, что он имеет в виду:
     - Еще не знаю,  там  будет  видно.  Но  вступать  в  контакт  с  этой
цивилизацией может быть небезопасно, да и просто  неприятно.  Люди  готовы
смириться с тем, что где-то на другой планете есть цивилизация, обогнавшая
нас в развитии, но отношения к  себе,  как  к  домашним  животным,  мы  не
потерпим. Привыкли быть царями природы и не спешим снимать корону. Я  ведь
прав?
     Председатель натянуто улыбнулся. Ильцев ничего не ответил.
     Машина остановилась на углу,  возле  самого  дома.  Ильцев  вышел,  а
председатель поехал дальше, вниз по Ленинскому проспекту.
     Квартира встретила Ильцева темнотой. Не раздеваясь и не зажигая свет,
Ильцев сел на табуретку и долго смотрел в эту темноту.  Думал.  За  стеной
еле слышно звучали гитарные аккорды  -  Васька  пел  новую  песню.  Ильцев
вслушался. Опять про любовь?

                          Все меняется, однако
                          Истина верна одна:
                          Лучше верная собака,
                          Чем неверная жена!

     Ильцев быстро набрал хорошо знакомый номер телефона.
     - Алло, Герка, это ты? Твой приятель дога еще не отдал?
     - Нет. А ты что, нашел желающего?
     - Я сам беру. Когда заехать?
     Со двора в окно квартиры смотрела темень, но  звезд  не  было  видно.
Ильцеву их очень не хватало.

                            Я И МОЙ ТЕЛЕВИЗОР


     На улице грязно, идет дождь. Крупные капли шлепаются  на  подоконник.
Лица прохожих надежно скрыты пестрыми зонтами.
     Ты смотришь в окно и говоришь мне, что чудес не  бывает.  Но  это  не
так, и я не могу не возразить тебе.
     - Ты не прав, - говорю я.  -  На  Земле  постоянно  происходит  много
такого, что заметно разнообразит жизнь ее обитателей.
     Ты только вспомни, у нас на планете все время что-то  происходит:  то
динозавры исчезают целыми коллективами, то  Атлантида  без  предупреждения
переходит на подводный образ жизни, а то  где-то  в  Лох-Нессе  выныривает
невесть откуда взявшийся плезиозавр. А тайна Бермудского  треугольника?  А
извержение Везувия? А самовозгорающиеся брюки и летающие тапочки? Этот ряд
можно продолжать, и нет никакой гарантии, что он  будет  более  или  менее
полным и, главное, точным. С абсолютной точностью можно сказать  лишь  то,
что где-то там, в этом ряду, на весьма скромном месте  буду  стоять  я  со
своим телевизором.
     Ты удивлен? Ну что ж, тогда слушай.
     Купил я его на базаре у спившегося  инопланетянина  -  наблюдателя  с
другой планеты. Первоначально это была телепортационная  установка,  с  ее
помощью инопланетянин поддерживал связь со своими:  информацию  передавал,
гостинцы получал, распоряжения всякие... А потом, уже спившись, он наскоро
переделал ее в телевизор и продал мне.
     Все это я постиг гораздо позже, а тогда  знал  лишь  одно:  телевизор
стоит так дешево, что неудобно  спрашивать,  хорошо  ли  он  работает.  Но
действовал он отлично и давал  много  очков  вперед  всем  "Горизонтам"  и
"Славутичам", вместе взятым.
     Правда,  только  первые  три  дня.   На   четвертый   ему   наскучила
прозаическая жизнь обычного телевизора, и он, по  старой  памяти,  занялся
телепортацией.
     Первым он телепортировал Вахтанга Кикабидзе. Как он это сделал, я  не
знаю, но вынул его прямо из  кинофильма.  Кикабидзе  осмотрелся,  поправил
галстук и выругался, сначала по-русски, потом  по-грузински.  Догадавшись,
что попал в чужую квартиру, но не поняв как, он быстро взял себя  в  руки,
вежливо извинился и вышел. Больше я его не видел.
     С того дня телепортация стала своего  рода  хобби  моего  телевизора.
Весь день он  добросовестно  показывал  все  программы,  но  иногда  вдруг
выдавал живого актера, диктора или кого-нибудь еще. Эти выходки  создавали
мне массу неудобств. С людьми еще ничего - они только ругались и требовали
денег на обратную дорогу. Гораздо хуже обстояло дело с животными, а к  ним
мой телевизор питал особую  любовь.  Из  первой  же  передачи  "Ребятам  о
зверятах" он телепортировал выводок африканских рогатых жаб  и  небольшого
крокодила. Ну с этим я кое-как справился -  жаб  юннатам  отдал,  в  живой
уголок,  крокодила  соседу-биологу  пристроил,  он  даже  рад   был,   все
спрашивал, где взял. Но ума не приложу, что мне делать со  стаей  павианов
из учебной передачи "Зоология, 7-й класс", чепрачным тапиром  из  "В  мире
животных" и рыжим быком-производителем из  передачи  местного  телевидения
"Животноводство - ударный фронт".
     С кем мне повезло, так это с собакой Баскервилей:  она  как  снег  на
голову из одноименного кинофильма выпрыгнула. Ее  хозяин  -  не  Степлтон,
конечно, а настоящий хозяин, чью собаку в кино  снимали,  -  объявление  в
газету подал, и я, конечно, сразу написал ему, успокоил. Скоро он  приедет
ее забирать, а пока она со всеми остальными  зверями  проживает  в  ванной
комнате.
     А недавно  в  "Очевидном-невероятном"  летающую  тарелку  показывали.
Поганая такая съемка,  но  мой  телевизор,  как  только  ее  увидел,  весь
встрепенулся - своих почуял! И  тут  же  ее  телепортировал...  На  экране
тарелочка маленькой казалась, а как на пол  ко  мне  грохнулась,  так  всю
комнату собой заполнила. Хорошо еще, пустая оказалась, непилотируемая.
     Я долго думал, что с ней делать. Наконец  решился  спихнуть  ночью  с
балкона. Спихнул - а что дальше? Ее ведь так просто на улице  не  бросишь:
тарелка летающая как-никак, не консервная банка... Тогда я  оттащил  ее  к
приятелю в гараж. Мы  его  мотороллер  выселили,  под  окно  поставили,  а
тарелку в гараже заперли.
     На утро приятель является с претензией: "Из-за твоей бандуры  у  меня
ночью мотороллер увели!" Я его успокоил: "Не огорчайся, я тебе "фиат"  или
"ягуар" телепортирую. Мне это - пара пустяков. Подожди только".
     Должен тебе сказать, что, не понимая принципа действия этой штуки,  я
все же со временем научился ею пользоваться.
     Несколько  дней  я  старался  и  наконец  вытащил  ему  из  какого-то
западного детектива почти новый "ягуар".  Представь  -  стоит  он  посреди
комнаты, фарами блестит, а в дверь не проходит. Ну, ничего, думаю,  завтра
по программе  документальный  фильм  о  работниках  порта,  так  я  оттуда
портовый кран выну, прямо с балкона сброшу, а потом уже им  "ягуар"  через
окно достану.
     Но только не вышло  из  этого  ничего.  Пришли  вчера  трое  в  сизых
комбинезонах и рассказали, что они, мол, с другой планеты, что коллега  их
аморальный спился, но сейчас  порядок  восстановлен,  и  он  направлен  на
принудительное лечение. Телевизор и тарелку они  тут  же  забрали,  зверей
тоже увезли, сказали, для своего  зоопарка,  а  Маккартни  назад  в  Штаты
отправили, ловко так, он даже проснуться не успел.
     Вот так все и кончилось. А ты говоришь, что чудес не бывает!
     Ты не веришь? Так заходи ко мне на досуге, я тебе "ягуар" покажу, его
инопланетяне мне на память оставили, он так и стоит посреди  комнаты.  Так
что заходи - убедишься.



                         Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ

                        ИСКУССТВО ПРЕДСТАВЛЯТЬ


                                                 У попа была собака...


    Мне раз попалась в журнале одна статейка.
    Не то, чтобы интересная... Не знаю даже, чем она меня привлекла. В
ней - о том, какие в кино бывают пробы на роль. Вот, например,  пришла
девушка, а режиссер ей и говорит:
    - Ты представь, будто меня тут нет и  ничего  этого  тоже  нет,  а
будто ты сидишь у себя  дома,  в  комнате,  и  по  телефону  со  своей
подругой разговариваешь...
    Девушка начинает что-то говорить, а режиссер слушает,  смотрит,  и
по тому, насколько органично и естественно  она  себя  ведет,  решает,
брать ее на роль или нет.
    Только    я    это    прочел,    как    вдруг    толи    прорвался
пространственно-временной  континуум,  толи  обнажилась   параллельная
реальность, толи еще что... В общем, мне ясно представилось, что будто
бы с того дня прошел уже целый год, я приехал  в  Москву  и  вроде  бы
решил  попробовать  сняться  в  кино.  Прихожу  я  по  объявлению   на
киностудию имени Горького, а режиссер, чтобы испытать меня, говорит:
    - Представь себе, что меня здесь нет и ничего вокруг тоже  нет,  а
есть телефон, и ты по нему разговариваешь со своим другом. Понятно?
    Я мигом понял, представил все, как положено, и думаю, что бы такое
сказать.
    - Алло. Привет, это я,  -  сказал  и  замолчал.  А  что  дальше-то
говорить?
    - Ты чем занимаешься?
    Подождал паузу.
    - Ага. Понятно...
    А режиссер смотрит внимательно, и, видно, мало  ему  того,  что  я
сказал. Он ждет и думает, что это, интересно, я дальше говорить  буду.
И от этого вся судьба моя последующая зависит. Но я  не  растерялся  и
говорю:
    - А  я  вот  тут  в  кино  решил  сниматься.  Да.  Ну,  да...  Ну,
попробоваться хотя бы... Вот только что с кинопроб приехал.
    Смотрю - режиссер улыбнулся. А я и рад стараться:
    - Да нет, - говорю, - режиссер вроде бы ничего. Нет,  это  ты  зря
так говоришь... Режиссер - мужик отличный.
    А режиссер этот самый уже смеется, и какое-то  любопытство  в  его
глазах блестит. Вроде, как бы спрашивает, что же он дальше скажет? А я
дальше мысль развиваю:
    - Он,  режиссер  этот,  что  придумал!  Он,  чтобы  испытать  меня
говорит: "Ты представь, говорит, что меня здесь нет и  ничего  нет,  а
есть телефон, и ты по этому телефону своему другу звонишь".  Ну,  я  и
представил, будто с тобой говорю. Я сначала сказал: "Алло. Привет, это
я". Выждал секунду и дальше: "Ты чем занимаешься?" Еще пауза. "А я вот
в кино сниматься решил, только что с кинопроб..."  Тут  я  представил,
будто ты что-то плохое про кино сказал, а я тебе  возражаю:  "Да  нет,
говорю,  ты  не  прав,   режиссер   уж   больно   хороший   попался...
Сообразительный мужик. Ты слышь, что он придумал  -  он  говорит:  "Ты
представь, будто никого здесь нет и меня тоже нет, а есть  телефон,  и
ты по нему с другом разговариваешь"... В  общем,  говорю  я  все  это,
смотрю - а режиссера хохот  разбирать  начал.  Тогда  я,  лишь  бы  не
молчать, начал представлять, будто я все это тебе пересказываю.  Будто
прихожу я домой, звоню тебе и говорю: "Алло.  Привет,  это  я."  Потом
говорю: "Ты чем занимаешься?" И после паузы:  "А  я  вот  тут  в  кино
сниматься решил, только что с кинопроб..." Дальше,  чтоб  не  молчать,
говорю: "Режиссер, толковый мужик, попался - знает свое дело.  Он  мне
такое испытание  придумал.  Это  вам  не  дули  воробьям  крутить!  Он
говорит: "Представь себе, что меня тут нет, а есть только телефон,  по
которому ты со своим приятелем разговариваешь". А дальше, опять, чтобы
не молчать, говорю, что сказал, будто представил, что тебе позвонил  и
говорю: "Алло. Привет, это я". Потом: "Ты чем  занимаешься?  А  я  вот
сдуру решил в кино сниматься. Только-только с кинопроб  приехал."  Ну,
тут режиссер вообще на пол сполз, но на меня все ехидно  косится,  что
я, мол, дальше говорить буду. А мне-то сказать нечего, и я,  чтобы  не
молчать, говорю ему одно и то же и все по кругу... Ну, все то же,  что
я тебе сейчас пересказываю.  Что  прихожу  домой,  что  звоню  тебе  и
говорю, что, мол, режиссер, ничего себе  мужик,  говорит:  "Пр