сюда, то в его присутствии я скажу все, что о нем думаю.
   Терентьев вызвал Белобрысова и сразу задал ему вопрос, какого  он  мнения
обо мне. Тот ответил, что я "товарищ невредный, но очень  уж  заутюжен  этим
своим воизмом".
   - А вы  заутюжены  своим  ностальгизмом!  -  заявил  я.-  Вы  так  прочно
присосались к своему двадцатому веку, что порой забываете, в каком  столетии
живете! В этом есть что-то театральное, фальшивое.
   - Не  оплевывайте  двадцатый  век,-  рассердился  Белобрысов.-  Может,  в
двадцатом-то веке люди посмелее да поталантливее нынешних на Земле обитали!
   - Не клевещите на наш двадцать второй век! - воскликнул я.
   -Я и не клевещу,- возразил Белобрысов.- Но только  учтите:  не  произойди
того, что произошло в двадцатом веке, люди бы, может быть, до сих пор сидели
на своей Земле, как приклеенные, и ни о каких космических полетах и  мечтать
бы не смели. Двадцатый век  был  поворотным  веком  в  судьбе  человечества!
Первая НТР, без которой не произошло бы и Второй, первый полет в Космос...
   - Все это я и без вас знаю,- ответил я.- Не забывайте, что я тоже  изучал
историю, и, смею думать, не менее...
   - А все-таки, товарищи, я помещу вас в  одну  каюту,-  прервал  наш  спор
Терентьев.- Вы люди  во  многом  очень  несхожие,  но  именно  шероховатости
способствуют сцеплению. Уверен,  что  вы  подружитесь  и  в  трудную  минуту
придете на помощь друг другу.
   И далее он высказал несколько странную мысль: он комплектует  экспедицию,
руководствуясь отнюдь не сходством характеров и гладкостью  взаимоотношений,
ибо знает, что именно в  слишком  однородном  коллективе  при  возникновении
экстремальной ситуации может произойти опасный разлад.

   9. ПРАКТИЧЕСКИЙ ТЕСТ НА МОРЕ

   15 мая 2149 года всех соревнующихся за право стать участниками экспедиции
на Ялмез привезли в  Таллинн,  где  мы  погрузились  на  пассажирское  судно
"Балтия". Кроме нас  многие  каюты  были  заполнены  научными  инструкторами
СЕВЗАПа. Каждому из нас вручили по спецбраслету. Его нельзя было  снимать  с
руки ни на секунду: браслет  непрерывно  улавливал  данные  о  физическом  и
психическом состоянии носителя и слал информацию в фиксирующий центр.
   Когда мы ступили на борт "Балтии",  Белобрысов,  приняв  глубокомысленный
вид,  нагнулся,  постучал  по  палубе  согнутым  пальцем  и   замер,   будто
прислушиваясь. Затем печально покачал головой и изрек:
   - Они все ушли!..
   - Кто? - поинтересовался я.
   - Крысы ушли с этого ржавого ночного горшка. Но не будем падать духом!

   Хочешь стать барабулькой,
   Славной рыбкой морской -
   Утопай и не булькай,
   Распрощайся с тоской!

   Судно и впрямь оставляло желать лучшего: дряхлый,  давно  вычеркнутый  из
списков регистра экскурсионный лайнер водоизмещением в 27 000 тонн.  Правда,
его ради нас  подремонтировали,  но  все  равно  во  время  нашего  плавания
постоянно случались ЧП: выходили из строя рабочие системы, нарушалась  связь
внешняя и даже внутренняя, а нам часто приходилось участвовать  в  авральных
работах. К тому же гидростабилизационная система вообще была снята, и  из-за
этого "Балтию" валяло даже при  небольшом  волнении.  Некоторые  испытуемые,
которых, по их заверениям, прежде никогда не  укачивало,  здесь  чувствовали
себя неважно, и  в  дальнейшем  их  отчислили.  Посудина  эта  выбрана  была
СЕВЗАПом неспроста - и именно для того,  чтобы  создать  для  нас  умышленно
трудные условия. Нам с Белобрысовым была выделена каюта номер 47 по  правому
борту. Когда мы вошли в нее, он сказал:
   - Выбирайте любую из коек; вам по званию положено выбирать первому,  ведь
вы лейтенант, а я, можно сказать, рядовой.

   Одни судьбу несут, как флаг,
   Другие тащат, как рюкзак.
   Чья ноша легче - впереди,
   Чья потяжелыпе - позади.

   Стишок резанул мне уши, но предложение выбрать койку свидетельствовало  о
проявлении такта. Чтобы не остаться в долгу, я произнес:
   - Нет, это судно не военное, и  живем  мы  во  времена  невоенные.  Пусть
первым выберет себе койку тот, кто старше по возрасту.
   - Неужто это так заметно, что я стар? -  спросил  Белобрысов  с  какой-то
странной интонацией.
   - Я не сказал, что вы стары; я сказал, что вы старше.
   - Это - да! Я намного старше вас,- согласился он и напыщенно, с шутовской
интонацией произнес очередной стишок:

   Вы Вечность по черепу двиньте,
   Клянуся, в ней радости нет:
   Слепой лаборант в лабиринте
   Блуждает три тысячи лет!

   "Крепись, воист,  крепись!  -  приказал  я  себе.-  Еще  немало  подобной
дребедени придется тебе выслушать в этой каюте!"
   А  вскоре  я  обнаружил,  что  кроме  дневных  своих  антидостоинств  мой
однокаютник имеет  некий  ночной  недостаток:  он  храпит.  К  счастью,  моя
способность к засыпанию в усложненных  условиях  равняется  9,8  единицы  по
кривой Калистратова - Шумахера, так что храп не оказал на  меня  какого-либо
отрицательного действия. Однако поутру я задал Белобрысову законный  вопрос:
почему он утаил от приемной комиссии СЕВЗАПа  это  свое  свойство?  Ведь  он
знал: храпящих во сне в полет на Ялмез не зачисляют.
   - Потому и утаил это дело, что  храпунов  в  космос  не  берут,-  не  без
цинизма ответил он. Затем добавил  примирительно:  -  Но  ведь  вы-то  спали
спокойно, я сам два раза от своего храпа просыпался, а  вы,  извиняюсь,  всю
ночь как сурок дрыхли.
   - Дело не во мне,- уточнил я.- Дело в том, что вы солгали.
   - Очень прошу вас: не докладывайте начальству об этом факте,- просительно
произнес он.
   - Не волнуйтесь, "об этом факте" докладывать я никому не собираюсь.  Даже
если бы ваш храп мешал мне, я бы никому не сообщил об этом. Волей СЕВЗАПа  и
Терентьева вы мой товарищ по плаванию, а какой  же  воист  станет  подводить
своего товарища!
   - Спасибо вам!.. А как вы думаете, вот эта штуковина меня не выдаст? - Он
постучал пальцем по своему спецбраслету.
   - Не беспокойтесь, браслет засекает все  соматические  и  психологические
изменения, однако ведь для храпящего храп  не  болезненное,  а  естественное
явление.
   - Да, к сожалению, это не болезнь. Будь это болезнь, медики давно  бы  ее
под корень вырвали. Эх, знали бы вы, сколько  я  в  жизни  натерпелся  из-за
этого "естественного явления"! Даже в интимном плане...
   -   Насколько   мне   известно,   в   свое   время    корабельный    врач
Губаровский-Семченко опубликовал в "Военно-медицинском  ежегоднике"  реферат
"О  некоторых  неучтенных  возможностях  по  преодолению   ночного   храпа".
Помнится, он рекомендовал...

   - Не верь в романы и рассказы,
   А верь, в что видят твои глазы! -

   с раздражением перебил меня Белобрысов.- Ничего из опытов его не вышло. Я
был у этого Губаревского на приеме, за  месяц  вперед  записался,  медсестре
коробку конфет всучил,- а результаты...
   - Позвольте, позвольте! - прервал я своего собеседника.- Ведь  этот  врач
жил в двадцатом веке!
   - Ах да, я фамилию перепутал, я у другого врача был,- небрежно поправился
Белобрысов.- А об этом Губареве я читал  где-то...  Нам  на  завтрак  топать
пора.
   Мы направились в кают-компанию. Во время завтрака  я  думал  о  том,  что
Белобрысов настолько прочно приклеил себя к излюбленному XX веку, что  порой
теряет чувство реальности. Вполне ли здоров он психически?
   А теперь, Уважаемый Читатель, я опять отсылаю Вас к "Общему отчету",  где
подробно изложены все наши учебно-практические  успехи  на  "Балтии"  и  все
реальные  тесты,  которым  мы  подвергались,  а  сам  приступаю  к  описанию
последнего дня нашего испытательного плавания.
   Плавание это окончилось на  две  недели  ранее,  нежели  мы,  испытуемые,
предполагали. Накануне мы попали в шторм, он настиг нас в Тихом океане возле
острова Нарборо (группа Галапагосских островов). "Балтию"  так  валяло,  что
один из тетраментоновых двигателей сорвался с квантомагнитной подушки и  при
этом повредил основной комплексатор. В  результате  судно  потеряло  ход.  В
течение нескольких часов основная команда и испытуемые были заняты авральным
ремонтом. Под утро группу, в которую входили мы с Белобрысовым,  подсменили;
отдыхающим приказали спать не раздеваясь. Мы спустились в каюту и уснули.
   Внезапно я был разбужен: кто-то толкал меня в бок. Затем я услыхал  голос
Белобрысова:

   Насколько я, граждане, понял,
   Для радости нету причин,
   Поскольку мы, граждане, тонем
   Во тьме океанских пучин.

   Моя способность к осмысленным  действиям  в  первую  секунду  пробуждения
квалифицируется  как  1:973  по  скользящей  схеме  Латон-Баттеля.  Поэтому,
мгновенно осознав опасность, я вскочил с койки,  надел  спасательный  жилет,
вынул из ящика стола свою незаконченную  статью  (я  писал  ее  урывками  на
"Балтии", используя каждую свободную минуту)  "О  вспомогательных  действиях
броненосцев береговой обороны во время первой мировой войны" и  сунул  ее  в
водонепроницаемый карман. После этого обратился к Белобрысову, с которым уже
месяц был на "ты":
   - Паша, я готов. Но ты уверен, что мы действительно тонем?
   - Степа, ты так и смерть свою проспишь! - ответил  он.-  Я  проснулся  от
здоровенного толчка. Или на  нас  кто-то  наехал,  или  мы  сами  на  что-то
напоролись. И уже сигнал опасности передавали.
   Тут из радиоустройства, вмонтированного в потолок каюты, послышался голос
капитана "Балтии":
   - Повторяю! Пробоина ниже ватерлинии по левому  борту  в  носовой  части!
Всем занять свои места согласно аварийному расписанию!
   Мы  поспешили  на  палубу  и  там,  держась  за   леера,   встали   возле
спасательного бота номер 19. Судно дрейфовало лагом к волне. По  океану  шла
крупная зыбь. "Балтию" мотало, и все явственнее ощущался крен на левый  борт
и дифферент на нос. Почти все члены команды были  вполне  спокойны,  лишь  у
очень немногих на лицах отражалась растерянность.
   Когда один особенно высокий вал окатил нас по  самые  плечи,  Белобрысов,
приблизив  губы  к  моему  уху,   вдруг   произнес   с   какой-то   зловещей
задушевностью:
   - Хорошо бы нам в этой обстановке малыша на двоих раздавить, а?
   Бедняга от страха сошел с ума, мелькнула у меня зловещая  догадка.  Хочет
убить  какого-то   ребенка   и   подговаривает   меня   стать   соучастником
преступления. Он даже не помнит, что на "Балтии" только взрослые.
   Однако, когда следующая большая волна оторвала одного  из  испытуемых  от
борта и потащила  по  палубе,  Павел  мгновенно  среагировал,  кинувшись  на
выручку вместе со мной. Вскоре я  пришел  к  выводу,  что  он  нисколько  не
испуган происходящим. Я начал догадываться, что  "раздавить  малыша"  -  это
какая-то идиоматическая ритуальная фраза  двадцатого  века,  которую  предки
наши произносили в ответственные минуты их  бытия.  И  меня  опять  поразила
ностальгическая привязанность Белобрысова к старине. Даже здесь, на  тонущем
судне, он продолжал играть свою роль "пришельца из минувшего"!
   - Плавсредства не применять!  К  нам  идет  помощь!  -  послышался  голос
капитана, и через мгновение в двух кабельтовых от  нас  из  океана  вынырнул
оранжевый УТС1. Он облетел "Балтию" по широкому кругу,- и  вокруг  гибнущего
судна возникло просторное ледяное поле. Спасатель снизился на  лед  рядом  с
"Балтией" и распахнул свои люки, из которых выдвинулись три трапа.
   - Всем перейти на  УТС!  -  распорядился  капитан.-  Плавание  завершено,
заключительный испытательный тест "Катастрофа в океане" закончен!
   Через четыре часа мы были в Ленинграде.
   Нас собрали в аудиториуме СЕВЗАПа, где диркосм2  объявил  нам  результаты
испытаний и сообщил имена тех, кто включен в  состав  экспедиции.  По  сумме
плюсовых пунктов Павел Белобрысов прошел первым, я - вторым.

   10. СПРАВКА О НАИМЕНОВАНИИ

   Поскольку все дальнейшие стадии обучения и подготовки подробно изложены в
"Общем отчете", мне хотелось бы сразу перейти к описанию полета. Но прежде я
должен  объяснить  Уважаемому  Читателю,  почему  наш  межпланетный  корабль
получил такое странное имя - "Тетя Лира".
   По давно  установившейся  традиции  наименования  межпланетным  средствам
сообщения  дают  те,  кому  предстоит  лететь  на  них;  производится  некая
жеребьевка, в которой участвуют все члены экспедиции. Когда наш корабль  был
спущен на воду со стапеля судоверфи,  диркосм  СЕВЗАПа  созвал  всех  нас  и
вручил листки бумаги, чтобы каждый написал то название, которое следует,  по
его мнению, присвоить кораблю. Написав на своем листке "Адмирал Кубриков", я
вручил его диркосму. Остальные тоже  сдали  ему  свои  листки.  Все  бумажки
диркосм  (человек,  в  полете  не  участвующий)  перемешал,  перетасовал   и
направился в ближайший  сад.  Наименователи  все  шагали  за  ним,  соблюдая
дистанцию в двадцать шагов. Когда в аллее сада показалась  молодая  женщина,
ведущая за ручку девочку лет четырех, диркосм подошел к ней и спросил, умеет
ли ребенок читать.
   - Нет, что вы! - ответила мать.- Читать Маруся еще не умеет.
   - Тем лучше! - сказал диркосм и,  разложив  на  земле  бумажки,  попросил
ребенка выбрать одну из них и отдать матери. Девочка так и сделала.
   - "Тетя Лира",- с удивлением прочла женщина.- Кто это?
   - Не кто, а что,-  огорченно  произнес  диркосм.-  Так  будет  называться
космический корабль.
   - Не обижайтесь, это я такое название придумал,-  заявил  Белобрысов.-  В
честь одной гражданочки... Вернее, в память о ней.
   -  Я  считаю,  что  мы  все  должны  проголосовать  за  отмену  подобного
наименования,- громко произнес я.- Назвать так корабль!..
   -  Название  вполне  идиотское,-  высказался  Терентьев.-  Но   оно   уже
существует. Закон есть закон!.. Да и кто знает, может, эта тетя принесет нам
удачу. Увы, Терентьеву "эта тетя" удачи не принесла.

   11. ДЕНЬ ОТБЫТИЯ

   И вот настало 12  июня  2150  года  -  день  нашего  отбытия  в  небесное
пространство. "Тетя Лира" стояла  на  плаву  в  открытом  море  на  траверзе
Толбухина маяка. Был полный штиль, и наш громадный космический  транспорт  -
гибрид звездолета и морского корабля - четко отражался в  водах  Балтики.  С
утра  палуба  его   кишела   людьми,   провожающими   своих   родственников,
корреспондентами, сотрудниками  СЕВЗАПа  и  просто  любопытными.  Все  время
снижались на универвелах новые и новые посетители.
   В этой толпе с некоторым удивлением приметил я и дядю Духа. Неся  пузатый
портфель, престарелый ароматолог целеустремленно  лавировал  среди  публики,
направляясь к трапу, ведущему в глубь корабля. "А он-то зачем сюда  явился?"
- мелькнула у меня мысль. Но я тотчас забыл о  нем,  ибо  увидал  в  воздухе
Марину; рядом с ней на детских универвелах летели моя дочка  Нереида  и  сын
Арсений. Нажав кнопки вертикального спуска,  все  трое  припалубились  возле
меня и спешились, прислонив универвелы к фальшборту. Я повел свое  семейство
во внутренний коридор. Мы подошли к Пашиной  и  моей  каюте.  Я  постучал  в
дверь, ибо знал, что однокаютник мой  здесь:  он  заранее  сказал  мне,  что
никого не известил о дне отлета, поскольку "долгие проводы - лишние  слезы",
и добавил к этому странное двустишие:

   Должник из дому уезжает -
   Его никто не провожает.

   Когда мы вошли, я заметил, что Павел поспешно убрал со столика бутылку.
   Марина и дети бегло  оглядели  каюту,  пожелали  Белобрысову  счастливого
возвращения, и мы вышли в коридор.
   - Тебе не кажется, что в каюте пахнет как-то странно?-тихо спросила  меня
жена.-У меня даже возникло подозрение, что товарищ твой пьет не условную,  а
безусловную водку...
   - Этого я за ним не замечал,- ответил  я.-  Но  сегодня  особый  день,  а
Павел,  как  я  тебе  уже  говорил,  убежденный  ностальгист,   причем,   он
самоприкреплен к двадцатому веку. Учти, что в те  времена  люди  при  особых
обстоятельствах употребляли иногда безусловные спиртные напитки. Но куда это
так торопится дядя Дух - смотри, смотри!
   Дядя  Дух,  торопливо   выйдя   из   библиотеки,   сразу   устремился   в
противоположную дверь - в чью-то каюту. Через несколько  секунд  он  выбежал
оттуда и направился по коридору в сторону кают-компании.
   - Час от часу не легче! - тревожно  сказала  Марина.-  Поверь,  он  здесь
неспроста! Он фанатик! Ты должен предупредить Терентьева!
   - Марина! Марина! -  воскликнул  я.-  Ну  о  чем  я  должен  предупредить
Терентьева? Да, дядя со странностями, но разве может замыслить  он  что-либо
заведомо дурное!
   - От него всего можно ожидать!.. Вот увидишь... Я показал  жене  и  детям
корабельный информа-ториум, рубку  визуальной  вахты,  госпитальный  сектор,
сауну, камбуз, лаборатории. В спортзале Нереида  и  Арсений  принялись  было
играть в рюхи, но в это время по  локальной  передающей  системе  послышался
голос космоштурмана:
   - Провожающие! Прощу распрощаться с отлетающими и покинуть "Тетю Лиру"  в
течение пяти минут!
   Расставшись с Мариной и детьми, на верхней палубе я опять мельком  увидел
дядю Духа. Портфель его утратил недавнюю  округлость.  У  меня  шевельнулось
неясное подозрение, захотелось подойти к ароматологу  и  спросить  напрямик,
что он делал на  корабле.  Но  дядя  Дух  уже  взвился  в  высоту  на  своем
универвеле.
   Вернувшись в каюту, я застал Павла Белобрысова в  понуром  состоянии.  От
него явственно пахло безусловной водкой. Он сидел в кресле, уставясь глазами
в пол. При виде меня он встал и продекламировал с пафосом:

   Мы на небо отбываем
   Не такси и не трамваем,
   Выпьем стопку коньяка
   И взовьемся в облака!

   Затем, уже с улыбкой, от протянул мне листок бумаги:
   - Читай, Степа! Это прощальный привет матушки-Земли... Понимаешь, я  тут,
извини, в гальюн на минутку удалился,  а  вернулся  -  на  столике  это  вот
воззвание лежит... Упорный человек твой дядюшка! В старинные времена из него
великий мученик науки мог бы получиться или, наоборот, жгучий прохвост!
   На листке зеленым светящимся шрифтом было напечатано следующее:

   "Отважные космопроходцы!!!
   Меня не будет с вами в пути, но я буду незримо присутствовать на  корабле
вашем как КОМЕНДАНТ ПО ЗАПАХАМ.
   Дабы внести в жизнь вашу  ароматическое  разнообразие,  я  снабдил  "Тетю
Лиру" набором ароматов высокой концентрации. Запахи  будут  варьироваться  в
течение всего полета. Появление запахов благовонных и антиблаговонных  будет
происходить  по  разработанной  мной  художественно-контрастирующей   схеме.
Пример: запах Магнолии Цветущей - запах Ила Болотного; запах Розы Весенней -
запах Навоза Свежего. Именно такая система сменности  создаст  вам  ощущение
многогранности и полноты бытия.
   Сохранность ароматических веществ и  своевременность  их  распространения
гарантируются высокой прочностью и термоустойчивостью микробаллонов Елецкого
и точностью действия пробок Тетмера1.
   На первую декаду вашего полета считаю  нужным  ввести  в  действие  Запах
Кошачий, дабы даровать всем вам ощущение домашнего земного уюта.
   Пусть радость принесут вам земные ароматы на вашем небесном пути!
   Комендант по запахам Ф. Благовоньев"

   Прочтя эту прокламацию, я подумал, что жена моя, быть может, и  права:  в
действиях дяди Духа есть нечто фанатическое.
   В  дальнейшем   выяснилось,   что   микробаллончики   он   успел   широко
распространить во многих помещениях "Тети Лиры". Вскоре  значительная  часть
их была найдена и уничтожена, но какое-то количество уцелело, ибо  некоторые
из  них   дядя   ухитрился   спрятать   в   самые   неожиданные   места:   в
тепловентиляционные  прорези,  в  малые  контейнеры  техсклада,  в   складки
изолировочной обивки аудиториума. Отдельные серии баллончиков были  снабжены
полимагнитной облицовкой и покрыты "хамелеоновой" краской2,  что  затрудняло
их обнаружение.
   Однако вернусь к дню нашего отлета.
   Едва я успел прочесть воззвание дяди Духа,  как  из  динамика  послышался
голос Терентьева:
   - Уходим в пространство! Каждый занимает свою компенсационную камеру!
   Мы с Павлом открыли две узкие дверцы в