ирай" или "казнь двойной водой". Экзекуцию приурочивали  к
тому периоду ялмезианской осени, когда теплый, мелкий, но непрерывный  дождь
льет в течение двадцати суток. Осужденного вводили в просторный, не  имеющий
крыши бассейн, стены которого были выложены розовым кафелем,- и  приковывали
за ногу к кольцу, вмонтированному в дно  бассейна.  Вода  поднималась  очень
медленно, за сутки она едва достигала колен преступника.  Но  бедняга  знал,
что рано или поздно она достигнет его рта. Ужас казнимого  усугублялся  тем,
что над бассейном возвышалось нечто вроде кафедры, и там под зонтиком  стоял
дежурный поэт и непрерывно читал обреченному  свои  лучшие  стихи  и  поэмы.
Такой обычай повелся на Ялмезе издревле: узнав о чьей-то предстоящей  казни,
поэты  метали  жребий,  кому  из  них  напутствовать  Уходящего  в  Глубины.
Напутствовали они из самых гуманных побуждений, желая скрасить ему последние
часы жизни. Впрочем, злые языки утверждали, будто поэтов  привлекало  и  то,
что такой слушатель никуда от них не убежит. К чести ялмезиа

   нской юстиции, могу уточнить, что водно-словесная экзекуция  очень  редко
доводилась до летального конца; в девяноста девяти  случаях  из  ста  в  тот
момент, когда наказуемый, казалось, вот-вот захлебнется,  служитель  нажимал
на  рычаг,  в  дне  бассейна  открывался  люк  -  и  вода  быстро   уходила.
Помилованного  расковывали  и  отпускали  на  свободу.  Увы,  некоторые   из
амнистированных за время этой водной процедуры проникались  такой  злобой  к
напутствующему поэту, что вскоре опять привлекались к суду - на этот раз  за
нанесение увечий.
   За несколько десятилетий до прибытия нашей экспедиции ялмезиане в области
техники достигли приблизительно того уровня, на каком земляне  находились  в
начале XX века. Достижения же ялмезианских врачей  и  биологов  были  весьма
значительны; в этих областях  знаний  они  явно  опередили  землян.  Главный
медицинский НИИ Ялмеза находился в городке  Дурмгоогр,  что  в  переводе  на
русский означает Здоровецк. Здесь выдвинулся, далеко обогнав  своих  коллег,
гениальный ученый-медик, которого я буду именовать  так:  Благопуп.  Дело  в
том, что за великое открытие в области медицины жрецы бога Глубин при  жизни
зачислили его в святые и присвоили титул Благословенный Пуп Моря,  в  народе
же его сокращенно называли Тнугорободж (Благопуп).
   Напомню  Уважаемому  Читателю:  ялмезиане  имеют  ту  же  физиологическую
структуру, что и земляне, и болели они теми же болезнями,  что  и  люди.  Но
земляне даже в пору Первой НТР еще не избавились  от  многих  болезней  -  у
ялмезиан же вместо НТР произошла Великая Медицинская Революция. Возглавлял и
осуществил ее Благопуп. Научное открытие его можно считать грандиозным  даже
по общекосмическим масштабам. В результате  долгих  творческих  поисков  ему
удалось синтезировать некое  кристаллическое  вещество,  которое  он  назвал
"Трубшмеард" ("Победитель  зла").  Электрический  свет,  пропущенный  сквозь
линзу, отлитую из этого вещества, обрел способность, пронизывая органическую
среду  любой  плотности,  убивать  в  ней  вирусы,  бациллы  и  вообще   все
болезнетворные микроорганизмы,  не  затрагивая  микроорганизмов  полезных  и
нейтральных. Мало того! Эти лучи мгновенно восстанавливали те органы и части
тела, которые были повреждены в процессе болезни!
   Передвижные облучающие устройства были направлены  в  больницы,  клиники,
санатории, лепрозории,  профилактории,  диспансеры.  Пациента  вводили  (или
вносили) в изолированную кабину - и через восемь шуамгов (одиннадцать секунд
по  земному  времяисчислению)  бывший  больной  выходил  из  кабины   вполне
здоровым.  В  дальнейшем  было  введено  профилактическое   облучение   всех
ялмезиан. Затем неутомимый Благопуп сконструировал линзы широкого  действия;
их  установили  на  аэропланах,-  и  в  течение  нескольких  лет  эскадрильи
самолетов летали над материком, облучая дюны, поля, сады, леса и чащобы. Все
эти мероприятия привели к тому, что через десять-двенадцать  лет  на  Ялмезе
канули в  былое  ангина,  гангрена,  грипп,  дизентерия,  дифтерит,  коклюш,
малярия, оспа, проказа, полиомиелит, рак, сифилис, туберкулез, туляремия - и
все прочие инфекционные болезни. Что касается недугов сердечно-сосудистых  и
иных неинфекционных недугов, то они, вследствие общего  укрепления  здоровья
населения, тоже почти сошли на нет.
   На Ялмезе наступила эра всеобщего здоровья.
   Культуры  болезнетворных  микроорганизмов   имелись   теперь   только   в
лаборатории возглавляемого Благопупом НИИ.  Микробы  обитали  в  специальных
сосудах, питаясь Универсально-Уникальным Сверхкалорийным бульоном, рецептуру
которого разработал опять-таки сам  Благопуп.  Поколения  вирусов  и  кокков
сменяли одно  другое,  не  угрожая  ялмезианам:  лаборатория  была  обнесена
высокой стеной, и вход в помещение дозволялся  только  сотрудникам  великого
ученого. Эти культуры микробов Благопуп хотел оставить  в  наследство  своим
молодым последователям - для опытов.
   Между тем время шло. Ялмезиане весьма быстро привыкли  к  дарованному  им
нерушимому здоровью,  оно  стало  для  них  обычным  состоянием.  Многие,  а
молодежь  в  особенности,  теперь  считали,  что  ничем  не  болеть  -   это
естественно, и потому научное открытие Благопупа не столь уж и замечательно:
мол, не он, так кто-нибудь другой без особого труда сделал бы то же самое. И
хоть памятники  ученому  высились  на  многих  площадях,  он  сознавал,  что
популярность его идет на спад. В  особенности  огорчали  его  журналисты:  в
своих статьях, не имеющих порой к  нему  никакого  отношения,  они  норовили
походя, с почтительным пренебрежением задеть его,  намекнув  читателям,  что
слава его не столь уж  и  заслуженна  и  что  всем  она  приелась.  А  затем
некоторые газетчики дозволили себе даже фамильярные  подшучивания  и  прямые
выпады. Дело в том, что почтенный ученый на старости лет развелся  со  своей
пожилой женой и женился на молоденькой лаборантке по  имени  Лопатта  (Рыбий
глазок).
   Благопупа огорчало снижение уровня его популярности, однако  он  старался
не проявлять своего недовольства. Но Лопатта  смотрела  на  это  иначе:  она
вышла замуж за корифея науки, прельщенная его славой, и угасание этой  славы
ее вовсе не устраивало. К тому же она была хитра, неглупа и кое-что знала. В
частности, ей  было  известно,  что  вскормленные  Сверхкалорийным  бульоном
возбудители болезней с каждой новой популяцией набирают силу, становятся все
активнее и агрессивнее; теперь они были  в  тысячи  раз  сильнее  тех  своих
предшественников, от которых Благопуп избавил ялмезиан. И в мозгу прекрасной
лаборантки зародилась страшная, а точнее сказать - чудовищная идея. Вот  что
она сказала мужу:
   - Пупик, ты должен ореалить болезни!  Ты  должен  воплотить  их  в  нечто
видимое, объемное, крупномасштабное, живое - и  тогда  все  ялмезиане  будут
всегда знать и вечно помнить, от чего ты их избавил.
   -  Дорогая,  если  я  тебя  правильно  понял,  то  ты  предлагаешь  нечто
фантастическое и даже бредовое,- возразил престарелый профессор.
   Однако негодяйка от науки была настойчива и обольстительна. День за  днем
она обрабатывала мужа по методу хлыста  и  пирожного,  как  говаривали  наши
предки.
   - Напряги свою гениальность! Дай последнюю вспышку, которая  озарит  тебя
вечной  славой,-  внушала  она  влюбленному  ученому.-  А  если  ничего   не
предпримешь - навсегда забудь дверь в мою  спальню.  И  великий  инженер  от
биологии сдался.  Он  на  много  дней  заперся  в  своей  лаборатории,  весь
погрузившись в раздумья и опыты. Но если прежде он трудился во имя добра для
всех,  то  теперь  -  во  имя  гордыни.  В  результате  он  сотворил   нечто
гениально-бесполезное, а как позже выяснилось,- нечто  непоправимо  опасное:
вещество, которое  он  назвал  "атормшинлаз",  что  в  переводе  на  русский
означает "метаморфозу деющее", а короче - "метаморфин".  После  приема  дозы
метаморфина все клетки организма живого ялмезианина приобретали  способность
скрещиваться с бациллами любой болезни и затем замещаться ими.
   Иномирянин сразу же осознал, что открытие его по своей сути  негативно  и
какое-то время держал его в секрете ото всех и  даже  от  Лопатты.  Но,  как
справедливо утверждали наши прадеды, кота  в  мешке  не  утаишь:  зловредная
лаборантка  вскоре  все  разузнала  и  начала  уговаривать  мужа  произвести
практические  опыты  на   ялмезианах.   Вначале   он   противился,   понимая
аморальность подобных экспериментов,  но  жена  противопоставила  ему  такой
довод: да, это безнравственно в том случае, когда подопытные не  знают,  что
их ждет; но это не безнравственно, если найдутся  добровольцы,  знающие,  на
что они идут во имя науки. И вот профессор написал воззвание, в котором,  не
скрывая ожидавшихся жестоких результатов, призвал собратьев по  науке  стать
подопытниками во славу Медицины. В глубине души он  питал  надежду,  что  на
призыв никто не откликнется. Но, будучи гениальным медиком,  он  был  плохим
психологом. Он не учел, что в каждом мыслящем существе в той или  иной  мере
заложено стремление к подвигу. Не принял он во внимание  и  того,  что  хоть
популярность его шла по угасающей кривой, но не  перевелись  еще  ялмезиане,
буквально боготворившие его. На призыв Благопупа откликнулись не единицы, не
десятки, не сотни - а тысячи. Тихий  Здоровецк  за  короткий  срок  оказался
переполненным добровольцами - они плыли на пароходах, летели на  аэропланах,
ехали в поездах и в бензоповозках ("автомобилях"), шагали пешком...
   Из этой  массы  волонтеров  ученый  отобрал  двадцать  подопытных  единиц
мужского пола. Между  обреченными  была  проведена  жеребьевка,  кому  какая
болезнь достанется. Затем каждый камикадзе от науки составил завещание,  где
сообщал, что он решил стать участником эксперимента по доброй воле, и  далее
добавлял, что отказывается от своего имени и присваивает  имя  того  недуга,
живым  олицетворением  коего  ему  суждено  стать.   После   этого   каждому
подопытному ввели внутривенно дозу метаморфина и  поместили  в  персональную
изолированную камеру, где он в течение долгого времени должен  был  питаться
Сверхкалорийным Универсально-Уникальным бульоном с примесью бактерий "своей"
болезни.
   И  вот  настал  день,  когда  подопытные   добровольцы   превратились   в
метаморфантов - так назвал их Благопуп. Но не менее широкое  распространение
получило другое наименование. Стало известно, что когда коварная  лаборантка
увидела первого ялмезианина, окончательно  преобразившегося  в  метаморфанта
(это был Тиф), она воскликнула: "Хрумст шур шур!", что в переводе на русский
означает: "Вот так так!" Вскоре все ялмезиане стали  называть  метаморфантов
"хрумстшуршурами" - то есть "воттактаками". Первоначально это словосочетание
звучало как возглас изумления, позже - как вопль ужаса.
   Впрочем, внешний вид воттактаков уже с  первого  дня  вызывал  во  многих
иномирянах страх, пока что инстинктивный. "Тюрьма болезней" была открыта для
всеобщего обозрения, и бесчисленные экскурсанты с утра до вечера  шагали  по
коридору, куда выходили двери камер,  снабженные  смотровыми  окошечками  из
толстого стекла и  огражденные  прочной  решеткой.  Практически  посетителям
ничто не угрожало, но тем не менее после обозрения  метаморфантов  ялмезиане
выходили бледными, содрогающимися от. увиденного. У выхода дежурили врачи  с
нервоуспокоительными лекарствами; рядом с медиками стояли жрецы бога  Глубин
и окропляли экскурсантов священной водой, добытой из морской  пучины.  Здесь
же  несли  религиозную  вахту  молодые  жрицы,  облаченные   в   облегченные
(скроенные из крупноячеистых рыболовных  сетей)  одеяния.  Всех  только  что
посетивших "Тюрьму" они вовлекали  в  бурные  ритуально-сексуальные  пляски,
дабы снять с  них  бремя  тяжелых  впечатлений.  Но,  несмотря  на  все  эти
ободрительные мероприятия, не нашлось ни одного ялмезианина, который захотел
бы посетить "Тюрьму болезней" вторично.
   Да, теперь-то  все  ялмезиане  увидели  и  узнали,  от  чего  избавил  их
Благопуп!   Газетчики   именовали   его   Святым   тюремщиком,   Спасителем,
Избавителем. Слава его воссияла  с  новой  силой,  и  в  лучах  ее  нежилась
миловидная лаборантка. Но в душе престарелого профессора нарастал страх.
   Уважаемый Читатель! Чтобы Вы могли представить себе, каковы метаморфанты,
еще раз напомню Вам, что  в  телесном  отношении  ялмезиане  вполне  подобны
людям. Исходя из этого, посмотрите на себя в зеркало,  а  затем  попытайтесь
вообразить себе существо,  которое,  сохранив  некоторое  сходство  с  Вами,
является в то же время холерой. Нет, существо это не больно данной  болезнью
- оно само и  есть  эта  болезнь;  в  нем  сконцентрированы  все  внешние  и
внутренние проявления недуга, все симптомы и стадии заболевания. Все  клетки
этого чудища заместились ядовитыми бациллами - и как бы сплавились в  единую
двуногую супербациллу.  Миллионы  миллиардов  бацилл  таят  в  себе  смерть.
Мозговая деятельность у воттактака отсутствует,  он  способен  передвигаться
лишь по  плоскости,  но  наделен  инстинктами  хищного  зверя,  беспредельно
агрессивен  и  боится  только  морской  воды.  Он   внушает   ужас   крупным
млекопитающим и обладает некоторыми странными свойствами; в частности, может
"искривлять" радиоволны. Что касается  способа  популяции,  то  метаморфанты
бесполы и размножаются делением. Но, чтобы "раздвоиться", метаморфант должен
убить теплокровное существо, равное ему или превосходящее его по весу.
   Профессору, так же как и его коллегам по НИИ, были известны отнюдь не все
неожиданные свойства новоявленных чудищ. Но пожилого ученого все  сильнее  и
сильнее мучило предчувствие неведомой глобальной опасности, которую таили  в
себе метаморфанты. Теперь он каждую ночь, покинув дом, где безмятежно  спала
молодая жена, по крытому переходу пробирался в "Тюрьму  болезней"  и  бродил
там по коридору, с тревогой вглядываясь сквозь массивные  дверные  стекла  в
жизнь созданных им чудищ. Вскоре он приказал уменьшить порции Универсального
бульона,  которым  кормили  метаморфантов.  Однако  это  на  них  почти   не
сказалось. Тогда он распорядился вовсе на давать им бульона и  сыпать  в  их
корытца малосъедобные и несъедобные вещи. И тут выяснилось,  что  воттактаки
могут питаться травой, ветками, мохом,  торфом,  навозом,  песком,  болотным
илом...
   Когда их лишили и такой пищи, они и тогда  не  погибли:  теперь  они  все
время стояли возле  зарешеченных  окон,  стараясь  не  упустить  ни  единого
солнечного луча, падающего  на  их  ужасные  тела.  Оказывается,  они  могли
"подзаряжаться" непосредственно от ялмезианского  светила.  Узнав  об  этом,
Благопуп решился на последний эксперимент: по его велению окна  были  плотно
заколочены. Но чудища продолжали жить.
   - Они могут питаться  тьмой!  -  удрученно  воскликнул  профессор.-  Горе
Ялмезу, горе мне!
   Положение  великого  ученого  было  весьма  щекотливым.  Приказать  своим
коллегам уничтожить метаморфантов он не мог,  ибо  знал,  что,  невзирая  на
величайшее уважение к нему (и даже именно в силу этого уважения), его бы  не
послушались. Самолично убить их он  тоже  не  имел  возможности.  Топор  или
кухонный нож были в данном случае неприемлемы: тут нужна физическая сила,  а
ею профессор, по  причине  преклонного  возраста,  обладал  в  недостаточной
степени. Дистанционного же оружия на  планете  не  имелось,  поскольку  войн
ялмезиане никогда не вели и охотой  тоже  никогда  не  занимались  (ведь  их
кормило главным образом рыболовство).
   И вот, после долгих и тяжких раздумий, ученый решил  пожертвовать  собой,
чтобы доказать ялмези-анам, как страшны  метаморфанты  в  действии,-  и  тем
самым побудить соотечественников к их уничтожению. Однажды ночью  он  тишком
покинул дом, оставив на письменном столе записку следующего содержания:
   "Обнищала в гордыне душа моя, и  долг  мой  возрос  превыше  славы  моей.
Безымянным паломником, нищим слепцом покидаю храм, в честь меня  возведенный
слепцами. Ухожу в Глубину, дабы забыть дела свои. Молю живых, чтобы забвенье
стало памятником моим, и да сгинут чудища, порожденные гордыней моей".
   Войдя в "Тюрьму болезней" и поздоровавшись с сидевшим в  кабине  дежурным
ассистентом, Благопуп вступил в коридор и вскоре остановился перед  камерой,
на двери которой белела дощечка;  "Здесь  живет  Туберкулез".  Повествуя  об
этом, уцелевшие ялмезиане добавляют, что  жребий  стать  Туберкулезом  выпал
любимому ученику Благопупа, талантливому доценту медико-биологических  наук;
профессор   якобы   долго   уговаривал   его    отказаться    от    научного
жертвоприношения, но доцент, из любви к учителю своему, настоял на своем.
   Дежурный ассистент из своей кабины наблюдал  за  престарелым  ученым  без
особого внимания, ибо все в НИИ знали, что их шеф очень часто  предпринимает
эти странные ночные прогулки. Знал дежурный и то, что в  камеры  воттактаков
никто еще не входил; корытца с едой им просовывали в  специальные  отверстия
под  дверьми,  убирать  же  камеры  не  требовалось,  ибо  метаморфанты   не
испражняются, а выделяют отходы переработанной пищи в виде зловонного  пара.
И вдруг до слуха дежурного донесся скрежет дверного засова, а вслед за  этим
- звук захлопнувшейся двери. Профессор же куда-то исчез!
   Дежурный бегом бросился к тому месту, где только что  стоял  Благопуп,  и
прильнул к дверному стеклу. На полу камеры  неподвижно  лежал  ученый,  а  в
стороне,  плотно  прижавшись  к   стене,   стояли   два   Туберкулеза,   два
метаморфанта-близнеца. Ассистент был не из трусливой  десятки,  он  вошел  в
камеру, вынес тело профессора в коридор, рывком захлопнул  за  собой  дверь,
запер ее на засов, а затем  поднял  общеинститутскую  тревогу.  В  живых  он
остался  лишь  потому,  что,  как  позже  выяснилось,   в   течение   первых
четырнадцати минут (в земном времяисчислении) после раздвоения воттактаки не
агрессивны и даже склонны к бегству от всех живых существ.
   В миг своей кончины профессор  исхудал  и  изменился  почти  неузнаваемо.
Вскрытие подтвердило, что он  умер  от  туберкулеза.  Молодая  вдова  решила
доказать ялмезианской общественности, что любила не только славу профессора,
но и его лично: она немедленно "ушла к подводным сестрам", избрав для  этого
глубокую бухту возле Здоровецка, то есть совершила самоутопление.  Благопупа
же погребли в ялмезианской земле с большими  почестями.  И  в  тот  же  день
ученые  постановили,  что  необходимо  выполнить  его  предсмертную  волю  и
ликвидировать метаморфантов.
   Однако осуществить это решение оказалось не  так-то  просто.  Как  я  уже
сказал, ялмезиане не знали орудий убийства, а оружия дистанционного действия
у них тем более не имелось. Чтобы ликвидировать  монстров,  сотрудникам  НИИ
пришлось бы войти в камеры, а это грозило в  первую  очередь  гибелью  самим
участникам мероприятия. И вот после долгих дебатов научный совет НИИ  пришел
к выводу, что лучший способ отделаться от воттактаков - это утопить  их.  Но
поскольку доставить  их  к  морю  нет  никакой  возможности,  то  надо  море
доставить им, так сказать,  на  дом.  Для  этого  нужно  путем  методичного,
осторожного изъятия земли из-под здания, не  нарушая  целостности  строения,
опустить "Тюрьму болезней" ниже уровня почвы и затем произвести  затопление,
доставляя воду из бухты в бочках. Поэтам, заблаговременно выразившим желание
напутствовать Уходящих  в  Глубины,  было  отказано  в  их  просьбе  на  том
основании, что ни прозаической, ни поэтической речи воттактаки не  понимают,
а если бы понимали, то тем более не  следовало  бы  усугублять  их  мучений,
поскольку лично монстры ни в чем не  повинны,  ибо  сами  являются  жертвами
эксперимента.
   К  подкопу  приступили  немедленно.  Но  недаром   наши   земные   предки
утверждали: "Пришло несчастье -