то центурион с его цепким тренированным взглядом заметил  позднее,
ибо его внимание сразу было  поглощено  диковинным  сооружением  в  центре
мастерской.
   Фундамент его составлял медный котел, укрепленный на круговой кирпичной
кладке. По форме его можно было бы принять за  посудину  для  изготовления
пищи, не будь он столь несуразно велик и к тому ж лишен крышки.  Справа  и
слева из чрева котла исходили трубы в толщину человеческой руки  от  локтя
до плеча, причем правая, короткая, была плотно прикрыта заслонкой, а левая
сочленялась с другой трубой, поуже, которая, поднявшись под прямым  углом,
ввинчивалась в сосуд, по очертаниям напоминавший амфору, в каких перевозят
на дальние расстояния, чаще по морю, масло и вино. Из горловины сосуда,  в
свою очередь, выползала трубка, она  соединялась  с  другими,  многократно
изгибалась, раздваивалась, и эти хитросплетение, парившее в  воздухе,  как
ветви иссохшего дерева,  завершалось  двумя  короткими  прямыми  коленами,
вставленными  в  большой  ящик.  Величиной   с   платяной   сундук,   тоже
изготовленный из меди, он казался необычно тяжелым,  может  быть,  потому,
что покоился  на  массивной  металлической  треноге.  Из  сундука  исходил
круглый стержень, а на него, как на ось, было насажено огромное деревянное
колесо с широкими лопастями.
   - Смахивает на кухню, - пробормотал центурион, сгоняя с лица  выражение
любознательной  растерянности  и  принимая  вид  человека,  который   ждет
объяснений.
   - Да, - усмехнулся инженер, - только кухню Вулкана. Здесь готовят блюда
не из индюшатины и кабанятины, а  из  благородных  стихий  -  огня,  воды,
воздуха.
   Инженер соскочил с коня и,  бросив  поводья  рабу,  шагнул  к  странной
конструкции. Он торжественно  поднял  руку,  требуя  внимания,  голос  его
зазвучал громче обычного, с нотками торжественной приподнятости.  Конечно,
центурион отнюдь не составлял благодатной  аудитории.  Но  он  был  первым
римлянином, который увидел это, а кроме того, хотя и солдафон, мужлан,  но
человек, не  лишенный  здравого  смысла,  с  большим  житейским  опытом  и
практической сметкой.
   - Запомни эту минуту, центурион. Ты присутствуешь при рождении восьмого
и самого  великого  из  чудес  света.  Ибо  все  прочие  лишь  прославляют
человека, а это сделает его Геркулесом. Природа одарила  тебя  богатырским
телосложением, физические упражнения и походная жизнь придали твоим мышцам
твердость камня. Но если даже ты позовешь на помощь всю свою сотню, а твои
легионеры покажут себя такими же молодцами, как их  командир,  то  вам  не
оторвать от земли и десятой доли той  тяжести,  какую  легко  подымет  это
колесо. Да, центурион, ты не ослышался, оно в  десять  раз  сильней  твоей
центурии, ибо в  нем  живет  божественная  сила  огня  -  стихии  горючей,
светящейся, сухой и легкой, как сказал Аристотель, отец наук.
   Центурион спешился, подошел к инженеру.
   - Ты забываешь, -  сказал  он,  -  что  здесь  под  моим  командованием
находится целая когорта, а если  добавить  приданные  нам  вспомогательные
отряды, то наберется с пол-легиона. Но это  к  делу  не  относится.  -  Он
положил руку на плечо собеседнику, переходя на доверительный тон. - Я ведь
из крестьян, кое-что смыслю в технике, разумеется, больше в  военной.  Это
колесо с лопастями напоминает мне  водяную  мельницу,  которую  я  впервые
увидел у нас в Кампанье, когда мы с отцом повезли зерно  на  помол,  да  и
потом видел не раз в других местах, причем разных  конструкций.  Но  зачем
оно здесь, где нет реки,  или,  как  ты  возвышенно  выражаешься,  водяной
стихии? И для чего чан?
   - Не чан, а котел. Я  постараюсь  объяснить  тебе,  как  действует  это
удивительное устройство.
   Люди,  суетившиеся  вокруг,  казалось,  не   замечали   их,   продолжая
заниматься своим делом. Инженер жестом пригласил  центуриона  присесть  на
стоявшую рядом каменную скамью, над которой был сооружен соломенный навес.
   - В мельнице, о которой ты говоришь, - начал он, - колесо берет силу  у
речного потока и с помощью зубчатых передач отдает ее мельничному жернову.
Иначе говоря,  оно  выполняет  роль  двигателя,  в  то  время  как  жернов
выполняет роль рабочего механизма.  К  слову,  его  можно  заменить  любым
другим  механизмом,  например  откачивающим  воду  из  рудной  шахты   или
поднимающим ворота в крепостной стене.
   Теперь обрати внимание, что в нашей  конструкции  колесо  предназначено
служить как раз рабочим механизмом, то есть непосредственно делать для нас
какую-то полезную работу. Расположенные на нем лопасти не должны вводить в
заблуждение, они сделаны не для того, чтобы  отнимать  силу  у  движущейся
воды, а для выноса земли на поверхность при рытье котлована -  ты  увидишь
позднее, как это делается. Но где же в таком случае двигатель?  -  Инженер
сделал секундную паузу и, указывая на котел, заключил: - Вот он!
   - Ты хочешь сказать, что в этом чане...  -  начал  было  центурион,  но
инженер прервал его:
   - Именно это я и хочу сказать. В котле с помощью огня, воды  и  воздуха
образуется  воистину  Геркулесова  мощь.   Чтобы   понять   все   значение
совершающегося в нем таинства, заметь, что до сих пор боги вразумили людей
на использование силы воды и воздуха - я имею  в  виду  ветер,  надувающий
паруса наших кораблей или вращающий крылья  ветряных  мельниц.  Огонь  же,
если не считать приготовления пищи, служил разрушению и был нашим  злейшим
недругом. Здесь он впервые приручен и  вместе  с  другими  стихиями  будет
послушно исполнять нашу волю.
   - Ладно, ладно, - заметил центурион с  раздражением,  -  я  уже  постиг
величие момента, постарайся все-таки быть ближе к делу.
   Инженер подавил обиду, утешившись  мыслью,  что  действительно  незачем
метать бисер перед свиньями.
   - Хорошо,  -  сказал  он,  -  обойдусь  без  теории  и  буду  предельно
популярным. Под воздействием нагрева вода, залитая в котел, превращается в
пар, имеющий свойство почти мгновенно заполнять  пространство,  во  много,
может  быть,  в  тысячи  раз  большее,  чем  занимала  до  того  вода.  Он
сосредоточивается  в  сосуде,  напоминающем  по  форме  амфору,  а   затем
устремляется  в  ящик,  где,  собственно,  и   находится   главная   часть
конструкции.  Возможно,  тебе  приходилось  слышать  о   пожарном   насосе
Ктесибия? Его описывает в одной из своих десяти книг об  архитектуре  Марк
Витрувий  Поллион.  Так  вот  этот  механизм,  разработанный  по  принципу
деревянных цилиндрических насосов с кожаными поршнями,  издавна  известных
многим народам, позволяет преобразовать буйную и  притом  действующую  без
смысла, сразу по всем направлениям силу пара в размеренное  и  непрерывное
движение. Ну а задача передать  это  движение  на  колесо,  заставить  его
вращаться   решается   посредством   хитроумного   приспособления,   также
изобретенного  в  незапамятные  времена.  Впрочем,  подожди...  -  Инженер
поискал глазами и удовлетворенно хмыкнул,  заметив  валявшийся  неподалеку
тонкий металлический прут. Подобрав его и зажав  между  колен,  он  выгнул
прут посередине, затем упер одним концом в землю, взялся за выгнутое место
и задвигал рукой по прямой - при этом кисть его заметно совершала круговое
движение. Центурион понимающе кивнул, инженер отбросил прут,  потер  руки,
стряхивая прилипший к ладоням песок.
   - Я оставляю в стороне некоторые важные подробности, например  механизм
периодического нагревания и  охлаждения  трубок,  без  которого  установка
обречена  бездействовать.  Этого   не   понять,   не   имея   специального
технического образования. Признаюсь, не все еще ясно и мне самому.
   - Лично мне, - сказал центурион, - наплевать на то,  как  устроена  моя
лошадь. Достаточно знать, чем ее следует кормить и как за  ней  ухаживать,
чтобы она не пала в походе и вынесла в бою.
   - Не забывай, однако, что лошадь, как и все живое вокруг нас, сотворена
волею богов и по неведомым нам законам  провидения.  Машина  же...  да,  я
полагаю, лучше всего назвать  это  сооружение  огненной  машиной,  создана
руками и разумом  человека,  хотя,  конечно,  тоже  по  наущению  Юпитера,
пожелавшего поделиться со смертными частицей своего огненного  могущества.
Ты не сможешь убить лошадь, чтобы посмотреть, как она  устроена,  и  затем
вновь оживить. А я могу разобрать машину и собрать ее опять.
   - И все-таки чего-то в ней не понимаешь?
   - Не понимаю. Ни я, ни тем более он.
   - Кто это он?
   - Изобретатель.
   - Как, разве это не твоя выдумка?
   - Нет. Я  лишь  дал  средства  на  сооружение  машины,  собрал  опытных
механиков, подсказал некоторые технические решения, в частности тот способ
преобразования прямолинейного  движения  во  вращательное,  с  которым  ты
только что познакомился. Могу с полным  правом  сказать:  мне  принадлежит
заслуга теоретического обоснования принципа работы огненного двигателя.
   - Кто же создал машину?
   - Сейчас ты его увидишь, Гелиобал!



   3

   Невысокий  коренастый  человек  отделился  от   группы   работающих   и
приблизился к ним. У него была квадратная черная  борода,  правильные,  но
чуть тяжеловатые черты лица, из-под густых, сросшихся на переносице бровей
поблескивали  маленькие  угольки-глаза.  Плотно  сбитое  тело,   прикрытое
набедренной повязкой, отливало бронзой,  как  бывает  у  людей,  привыкших
постоянно трудиться  под  солнечными  лучами,  мускулистые  руки  выдавали
недюжинную физическую силу. Наружность и  имя  изобретателя  не  оставляли
сомнений: он принадлежал к финикийскому племени. Что до возраста,  то  при
всей своей опытности центурион не осмелился  определить  его  точнее,  чем
между сорока и шестьюдесятью.
   - Слушаю, господин, - сказал он на  скверном  александрийском  диалекте
латинского языка. Голос у него  был  мягкий  и  звучный,  благодаря  этому
иностранный акцент не резал слух, просто забавлял.
   -  Командующий  здешним  гарнизоном,  -   сказал   инженер,   -   хотел
познакомиться с создателем огненной машины. Может быть, он захочет  задать
тебе несколько вопросов.
   Гелиобал молча склонил голову.
   - Откуда ты родом? - спросил центурион.
   - Из Карфагена. После его гибели мои прародители бежали к своим близким
в Библос и нашли здесь приют.  Вот  уже  в  четвертом  колене  наша  семья
возделывает клочок земли неподалеку  отсюда,  выращивая  виноград,  оливы,
кокосы.
   - Значит, ты не раб?
   - Я свободный человек.
   - Почему же ты оказался на стройке храма вместо того, чтобы  ковыряться
в своем саду?
   - Потому что я хотел построить машину.
   - Видишь ли,  -  вмешался  инженер,  -  в  одну  из  своих  поездок  по
окрестностям  в  поисках  строительных  материалов  я  попал  на   участок
Гелиобала. Это оазис в здешних пустынных местах, тем  более  удивительный,
что вокруг нет никаких признаков реки или хотя бы горного ручейка. "Где ты
берешь воду?" - спросил  я  у  хозяина.  "Из  земли"  -  прозвучал  ответ.
"Сколько же нужно людей, чтобы оросить такой сад?" - "Я обхожусь  сам".  И
он показал мне колодец, у которого работала огненная  машина,  беспрерывно
качая воду и подавая ее в оросительную сеть. Она была проще и  значительно
меньше этой, но построена по тому же принципу. Гелиобалу даже не приходило
в голову, что он изобрел двигатель, который способен перевернуть  мир.  Не
смешно ли?
   - Никто не способен перевернуть мир, кроме Юпитера,  -  строго  заметил
центурион.
   Инженер пропустил реплику мимо ушей.
   - Ты понимаешь, -  продолжал  он,  -  что  мне  сразу  пришла  мысль  о
возможности использовать огненную машину на стройке храма. Гелиобал  долго
упирался, хотя я сулил ему крупное вознаграждение.
   - Я пришел  потому,  что  хотел  построить  большую  машину,  -  сказал
Гелиобал.
   - Вот как! - Центурион метнул на него тяжелый взгляд. - Ах да, - сказал
он с иронией, - ты же ведь свободный  человек.  Может  быть,  даже  прямой
потомок Газдрубала и Ганнибала? - Он сделал паузу, но финикиец  молчал.  -
Кем бы ты ни был, запомни: если б ты отказался служить Риму за  деньги,  я
мог бы тебя просто реквизировать.
   - Не горячись! - сказал инженер, кладя  руку  на  плечо  распалявшегося
офицера. - Не забывай, что земля - единственное, что кормит его семью, ему
было нелегко с ней расстаться. Кроме того, Юпитер  избрал  этого  человека
своим орудием,  чтобы  передать  через  него  секрет  приручения  огня.  -
Заметив, что аргумент произвел на центуриона впечатление, инженер поспешил
окончательно погасить вспышку: - А сейчас настал момент  испытания.  Займи
свое место, Гелиобал, отдай приказ своим людям, мы начинаем!
   Последующие  несколько  минут  были  заполнены  быстрой  и  хлопотливой
подготовкой к пуску двигателя. В ней,  однако,  не  было  излишней  суеты.
Люди, обслуживающие машину, а их оказалось не меньше трех десятков,  знали
свою задачу, действовали толково и четко. Гелиобал изредка делал негромкие
замечания, его  понимали  с  полуслова,  даже  полужеста.  Центуриону  как
военному человеку, обожавшему порядок, процедура понравилась. Он  невольно
сравнивал ее с бестолковщиной на разных  участках  стройки,  без  которой,
пожалуй, не  обходилось  ни  в  каком  деле,  где  одновременно  трудились
несколько десятков рабов. Странно уже то, что здесь никого не  нужно  было
подгонять бичом. Почему это? Уж не потому ли, что им всем, как  Гелиобалу,
просто хотелось построить машину,  а  теперь  просто  хочется,  чтобы  она
работала? Чушь!..
   По сигналу инженера Гелиобал и двое его подручных, оставшихся у машины,
подбросили  несколько  поленьев  в  очаг,   начали   открывать   заслонки,
передвигать рычаги, совершать какие-то другие сложные манипуляции,  смысла
которых центурион не мог  постичь.  Да  он  и  не  глядел  на  людей,  его
внимание, как и внимание всех участников и  зрителей  происходящего,  было
приковано к машине. Сперва она обнаружила признаки  пробуждения,  в  котле
заклокотало, по трубкам,  как  по  жилам,  понеслись  горячие  потоки,  их
поверхность начала быстро запотевать, в местах сочленений стали вырываться
на волю клочья пара и стекать на песок капли  влаги.  Шум  огня,  скрип  и
скрежет двигающихся металлических деталей, вой пара  в  закоулках  машины,
грохот рабочего колеса слились в мощный и неумолчный гул.
   Как зачарованные смотрели люди на огненное чудо, созданное  их  руками.
Иные кинулись навзничь,  зарылись  в  песок,  охваченные  ужасом.  Другие,
посмелее, все же предпочли  отбежать  на  изрядное  расстояние.  Смельчаки
стояли плотным кругом, насколько позволяли жар очага и витавшее в  воздухе
легкое паровое облачко; отблеск пламени гулял по их восхищенным  лицам.  А
впереди, почти у  самой  топки,  непонятно  как  выдерживая  прикосновения
языков огня, Гелиобал, подобный Вулкану в своей кузне, управлял  таинством
машинного действия с помощью длинного тонкого ломика.
   Колесо вращалось все быстрее и быстрее, пока стало невозможно различить
спицы, а затем и обод, о движении которого можно  было  судить  по  свисту
разрезаемого воздуха и сферической форме  оставляемого  им  следа.  С  чем
сравнить эту бешеную скорость? Наверное, ни  с  чем  из  того,  что  можно
встретить  на  земле;  Разве  что  так  мчится  колесница  Гелиоса,  когда
солнечный бог объезжает свои бескрайние небесные владения.
   - Мы показали наивысшую скорость, на какую способна огненная машина,  -
прокричал инженер, - но ты сам понимаешь, что такая  скорость  практически
бесполезна! Система рычагов позволяет умерить бег  колеса  и  сделать  его
пригодным для работы. Вот смотри.
   Под воздействием  операций,  проделанных  Гелиобалом,  вращение  колеса
резко замедлилось, теперь оно совершало  оборот  за  полминуты.  По  знаку
инженера  несколько  человек  подтащили  к   машине   наспех   сколоченную
деревянную конструкцию, целую  башню,  на  плоской  вершине  которой  была
сооружена система блоков. Они перекинули через  блочный  механизм  толстый
канат и, обвязав один его конец вокруг тяжелого камня, закрепили другой на
колесе. Центурион проследил глазами, как камень пополз в высоту и повис  у
края площадки.
   - Это один из возможных способов применения огненной машины, -  пояснил
инженер. - О другом я уже тебе говорил. Должно быть, ее можно использовать
не только для подъема тяжестей, будь то деталь потолка для здания, вода из
колодца или земля из шахты. Но до новых способов надо еще  додуматься,  не
говоря о том, что каждый из них требует оригинальных технических решений и
сложных, дорогостоящих приспособлений... Останови двигатель, - крикнул  он
Гелиобалу, - отпусти людей поесть и отдохнуть, а сам подойди к нам!
   Конечно, - продолжал он, обращаясь к  центуриону,  -  первая  моя  цель
ограничивается тем, чтобы употребить машину на стройке храма  Юпитера.  По
моим расчетам, пройдет шесть полных лун, прежде  чем  это  случится.  Зато
потом мы полетим вперед как на крыльях. Император будет доволен.
   Инженер  остановился,  заметив,  что  центурион  его  не   слушает,   с
нетерпением посматривая в сторону Гелиобала. Он шагнул навстречу финикийцу
и уперся в него взглядом; в руке, выдавая возбуждение, подрагивал хлыст.
   - Ты молодец, Гелиобал.
   - Благодарю, господин.
   - Я попрошу легата,  чтобы  римский  наместник  удвоил  твой  земельный
участок.
   - Да сохранят тебя боги.
   - Я хочу иметь такую же машину на своей ферме.
   - Как прикажешь.
   - Но это не самое важное. Скажи, Гелиобал, готов ли ты  оказать  услугу
великому Риму?
   - Какую именно? - В голосе изобретателя прозвучало беспокойство.
   - Огненную машину надо приспособить  к  боевым  действиям.  Она  должна
умножить мощь римских легионов и принести новую славу нашему  непобедимому
оружию. Понял, Гелиобал? Я хочу, чтобы машина  научилась  делать  что-либо
для войны, скажем, пробивать стены, или осыпать противника градом  камней,
или обжигать его воинов горячей струей пара.
   - Машина не создана для этого, господин.
   - Так ты ее переделаешь!
   - Невозможно.
   - Поберегись, вонючая финикийская тварь!
   - Ты можешь меня убить,  господин,  но  моя  машина  не  станет  боевым
слоном.
   Раздался резкий свист бича,  и  по  лицу  Гелиобала  наискось  пролегла
кровавая полоса. Подскочивший инженер успел лишь задержать руку,  поднятую
для повторного удара. Центурион вырвался, отбросил бич, овладев собой.
   - Запомни, - сказал он холодно, -  либо  ты  сам  сделаешь  то,  что  я
сказал, либо это сделают без тебя другие. Можешь не  сомневаться,  в  Риме
найдутся для этого подходящие люди. Твоя  огненная  машина  будет  швырять
камни и рушить крепостные стены, с ее помощью вихрем понесутся наши боевые
колесницы...
   Центурион заметно отшатнулся, когда Гелиобал кинулся к нему  в  колени.
Но финикиец не замышлял зла,  он  всего  лишь  поцеловал  руку  римлянину,
вскочил  и  побежал  прочь,  радостно  что-то   прикрикивая.   Он   смешно
переваливался на коротких ногах массивным телом.
   Лицо центуриона разгладилось.
   - Видишь, - сказал он инженеру,  -  с  этой  нацией  рабов  надо  уметь
разговаривать. Они понимают только язык силы.
   - Да, разумеется, - поддакнул инженер с ехидцей. - Ты усмирил  гордеца.
Догадываешься, почему он поцеловал тебе руку? - И,  не  дожидаясь  ответа,
пояснил: - Ты  подал  идею  использовать  машину  на  колеснице,  то  есть
обнаружил совершенно новую сферу ее возможного применения.  Это  просто  и
гениально. Мы принимаем тебя, Луций, в круг изобретателей.



   4

   Расчеты инженера оказались слишком оптимистичны. Миновало не  шесть,  а
почти двенадцать лун,  пока  огненная  машина  была  приставлена  к  делу.
Трудности возникли уже  при  ее  транспортировке.  Инженер  запретил  пока
изобретателю и думать над созданием двигателя с колесницей:  машина  нужна
была ему сейчас для других целей. Пришлось сколотить гигантскую повозку  о
сорока колесах (в лагере ее так и назвали - "сороконожкой"), запрячь в нее
целое  стадо  б