недоумения.  Как я
понимаю,  тут имеется  в виду,  что близнецы обладают  некими ненормальными
способностями, - хотя лично  я никаких доказательств этому не замечал, - но
сама мысль  платить им  больше, чем взрослый человек  зарабатывает в зрелые
годы, я  бы сказал,  вредна с точки  зрения воспитания юношей.  Если бы это
были мои сыновья, я бы несомненно воспротивился. Конечно, это не мои...

 - Да, не твои, - подтвердил отец. Фрэнк пристально посмотрел на него.

 - Это  что, сарказм, мистер Бартлет? Я просто  пытаюсь быть полезным. Как я
говорил вам  вчера, если  близнецы пойдут в приличную  бизнес-школу и будут
там  прилежно  учиться, я  бы  мог  потом найти  им  место в  хлебопекарном
производстве. И если все  у них пойдет хорошо, то нет причины, чтобы они не
достигли такого  же положения, как у меня.  - Фрэнк был младшим компаньоном
своего отца в автоматической пекарне. Он всегда находил способ дать понять,
как много денег он зарабатывает.

 - А  что касается того, чтобы  отправиться в космос, я  всегда говорил, что
если человек  хочет, чтобы  из него что-нибудь вышло,  он должен оставаться
дома и работать. Прости, Стив.

 - Был  бы очень  рад, если бы  мог тебя простить, -  безо всякого выражения
произнес дядя Стив.

 - А?

 - Забудь, забудь.  Ты не лезь в космос, а я обещаю,  что не буду печь хлеб.
Кстати, у тебя мука  на лацкане. - Фрэнк торопливо опустил глаза на лацкан.
Вера отряхнула его пиджак и сказала:

 - Да это же просто пудра.

 - Конечно,  пудра, -  подтвердил Фрэнк, отряхиваясь самостоятельно.  - Я бы
хотел, чтобы  ты знал,  Стив, что обычно  я чересчур занят  для того, чтобы
ходить  вниз, в  производственные помещения.  Я вообще  почти не  выхожу из
конторы.

 - Я так и думал.

 Тут Фрэнк вспомнил, что они с Верой уже опаздывают в другое место, и встал,
чтобы откланяться, но отец его остановил.

 - Фрэнк?  Ты что-то  говорил по поводу  того, что мои  ребята ненормальные?

 - Что? Я никогда не говорил ничего подобного.

 - Очень этому рад.

 Они  удалились  в гнетущей  тишине.  Только  Пэт беззвучно  и очень  громко
напевал "Марш Гладиаторов".

 - (На этот раз мы победили, парень.)

 Мне   тоже   так   казалось,   однако  Пэту   пришлось   закрепить   успех.

 - Ну так значит все в порядке, папа?

 - Ммм... Я бы хотел еще посоветоваться с судьей Голландом, и к тому же я не
могу говорить от имени вашей матери. - Это нас не очень беспокоило; мама не
будет против, если согласится отец, особенно когда рядом дядя Стив. - Но вы
можете передать, что отказа  пока не было. - Он нахмурился. - Кстати, здесь
не указан срок контракта. Тут нам помог дядя Стив.

 -  Такова обычная  практика  на коммерческих  кораблях, Брюс...  каковым, в
юридическом  смысле является  и  этот. Ты  нанимаешься на  рейс,  от пункта
приписки до возвращения в пункт приписки.

 - Конечно, конечно. Но все-таки, они вам хоть намекнули? Я услышал, как Пэт
застонал.

 - (Вот тут-то и  начинается игра. Ну что мы ему можем сказать, Том?) - Отец
ждал. Дядя Стив смотрел на нас, не моргая. В конце концов дядя Стив сказал:

 -  Вы уж  лучше расскажите, ребята.  Может, мне  стоило сказать, что  я сам
пытаюсь  попасть на  один  из кораблей  с  особым выхлопом  и всеми  такими
штуками. Так что я все знаю.

 Пэт  что-то   пробормотал.  Отец   резко  сказал.  -   Говори  яснее,  сын.

 -  Они сказали, что  рейс, возможно,  будет продолжаться... около  ста лет.

 Мама  упала  в обморок,  дядя  Стив  ее подхватил,  все  забегали вокруг  с
холодными  примочками,  натыкаясь  доут   на  друга;  все  мы  были  крайне
расстроены и взволнованы. Когда  она немного отошла, дядя Стив сказал отцу:

 - Брюс, сейчас я возьму ребят с собой, куплю им по большому стакану крепкой
сарсапарели [Сарсапарель - 1) корень тропического растения, произрастающего
в Америке; 2) нежный  напиток, приготовляемый с добавлением экстракта этого
корня.] и  заодно вытащу  их из-под вашего  давления. Все равно  сегодня ты
больше не будешь с ними беседовать.

 Отец рассеянно  согласился, сказав, что это  хорошая мысль. Думаю, он любил
нас всех; однако, когда  вопрос стоял ребром, на первом месте у него всегда
была мама.

 Дядя Стив  повел нас в такое место, где он мог  выпить нечто более для него
подходящее, чем  сарсапарель, однако он запретил  Пэту сделать то же самое,
когда тот попытался заказать пиво.

 -  Ты,  малыш,  не  старайся  рисоваться. Заставить  меня  поить  спиртными
напитками несовершеннолетних сыновей своей сестры ты не сумеешь.

 - От пива нет никакого вреда.

 -  Правда? Я  вот до  сих пор ищу  того типа,  который сказал мне,  что это
безалкогольный  напиток.  А ищу  я  его затем,  чтобы вдребезги  измочалить
пивной кружкой. Так что, остынь.

 В конце  концов мы  взяли свою сарсапарель,  а дядюшка пил  какую-то жуткую
смесь,  которую  он  называл  марсианским  шенди. Говорили  мы  про  Проект
Лебенсраум. Он знал об  этом проекте больше нас, хотя к тому времени еще не
было  сообщений для  прессы  - думаю,  осведомлен он  был по  причине своей
работы при  канцелярии начальника штаба,  но сам он в  этом не признавался.

 Через   некоторое  время   лицо  Пэта   стало  озабоченным  и   он  сказал:

 -  Послушай, дядя  Стив, есть  хоть какой-нибудь  шанс на то,  что родители
согласятся? Или нам с Томом лучше сразу все это забыть?

 - А? Да конечно же они разрешат вам.

 -  Да? Сегодня  что-то было  не похоже.  Я-то знаю  своего отца,  он скорее
сдерет с нас шкуры на коврики для ног, чем огорчит мать.

 - Это уж точно. И мысль хорошая. Но все равно, вы уж мне, ребята, поверьте,
у вас все будет  тип-топ... если только вы, конечно, используете те доводы,
какие надо.

 - Каковыми являются?

 - Ммм...  ребята, я сержант при штабе и служил  с уймой больших шишек. Если
ты  прав,  а  генерал  ошибается, есть  только  один  способ заставить  его
изменить свое мнение. Надо  молчать и не спорить. Надо дать фактам говорить
самим за себя и  надо дать ему время, чтобы он придумал логичное объяснение
тому, что он передумал.

 По  Пэту  было  видно,  что  это  его  не  убедило;  дядя  Стив  продолжал:

 - Вы  уж мне поверьте. Ваш отец вполне разумный человек,  а мать - нет; она
скорее будет страдать сама,  чем заставит страдать кого-нибудь из тех, кого
любит. Этот контракт полностью  в вашу пользу, и они не смогут вам отказать
-  если только  вы  дадите им  время привыкнуть  к этой  мысли. Но  если вы
раздразните их и будете  напирать и спорить, как это за вами водится, то вы
объедините их против себя.

 -  Что?  Я  никогда  никого не  дразню,  я  только использую  логические...

 - Прекрати,  я от  тебя устаю. Пэт,  ты вел себя  как самый что  ни на есть
отвратный  щенок,   старающийся  настоять  на  своем   при  помощи  мелкого
жульничества... да и ты.  Том, был не лучше. Вы не стали умнее с возрастом,
вы  только  отточили  свою  технику.  Ну  так  вот,  сейчас  вам  бесплатно
предлагают нечто такое, за  что я лично отдал бы свою правую руку. Мне надо
было  бы постоять в  сторонке и полюбоваться  на то,  как вы с  треском все
провалите. Но  я не стану этого делать.  Прикройте свои широкие рты, ведите
себя  осторожно и  все  будет хорошо.  А только  попробуете воспользоваться
своей мерзкой тактикой - и проиграете.

 Такого мы  не стали  бы выслушивать почти  ни от кого. Будь  это кто угодно
другой, Пэт  подал бы  мне сигнал и  мы бы врезали ему  одновременно, Пэт в
челюсть,  а я  в корпус.  Но разве  можно спорить  с человеком,  у которого
нашивка за Цирцею [Цирцея  - самый большой из астероидов]? Его можно только
выслушивать. Пэт даже ни слова не пробормотал мне.

 Итак,  мы  говорили о  самом  проекте  Лебенсраум. Отправлялись  двенадцать
кораблей, они  должны были разойтись от Солнца  во все стороны, примерно по
осям додекаэдра, но только  примерно, так как каждому кораблю предстояло не
просто  обследовать какую-то  область пространства,  а за  кратчайшее время
посетить как  можно больше  звезд солнечного типа. Дядя  Стив объяснял нам,
каким образом разрабатывали  "минимаксную" поисковую траекторию для каждого
корабля, но я ничего  не понял, это было связано с использованием какого-то
исчисления,  которое  мы  не  изучали. Впрочем,  это  не  важно; каждый  из
кораблей должен был тратить  как можно больше времени на исследования и как
можно меньше - на переходы.

 Однако  Пэт  не мог  сдержаться  и  опять вернулся  к  тому, как  заставить
родителей согласиться.

 - Дядя Стив? Ну, скажем, ты прав насчет того, чтобы мы вели себя осторожно.
Все  равно  есть  еще  один довод,  который  может  подействовать на  наших
родителей. Может, ты используешь его?

 - А?

 - Ну,  это насчет того, что полбуханки хлеба  лучше, чем ничего. Может, они
еще не  осознали, что в этом  случае один из нас  остается дома. - Я уловил
слова, которые  Пэт начал  было уже произносить.  Это было не  "один из нас
остается дома", а "Том  остается дома". Я хотел было уже возмутиться, но не
стал. Он же не сказал этого вслух. Пэт продолжал: - Они знают, что мы хотим
в космос.  Если они  не позволят нам  сейчас этого сделать,  мы сделаем это
потом, любым  доступным нам способом.  Если мы запишемся в  твой корпус, мы
будем иногда  прилетать домой, но не часто. Если  мы эмигрируем, мы для них
все  равно что  умрем; очень  немногие эмигранты зарабатывают  столько, что
могут позволить  себе поездку на Землю, во всяком  случае - при жизни своих
родителей.  Так  что,  если  они сейчас  удержат  нас  дома,  то, когда  мы
достигнем  совершеннолетия,  они, вполне  возможно,  вообще  нас больше  не
увидят. С другой стороны, если они дадут согласие, то не только один из нас
останется дома,  но они все время будут иметь контакт со  вторым - в этом и
состоит  весь  смысл использования  телепатических  пар.  - Пэт  озабоченно
посмотрел на  дядю Стива. - Как ты думаешь, стоит  им сказать это? А может,
ты сам подкинешь им мысль?

 Дядя Стив  не стал отвечать сразу, хотя я не  находил в логике Пэта никаких
ошибок. Если  от двух  отнять два, получается  ноль. Но если  отнять один -
один, как ни крути, остается.

 В конце концов он ответил, медленно произнося слова:

 -  Пэт, можешь  ли ты  вбить в свою  тупую голову,  что их надо  оставить в
покое?

 - Я не понимаю, чем плоха моя логика?

 - С  каких это пор в  спорах, построенных на эмоциях,  побеждают при помощи
логики?  Тебе  бы следовало  почитать  о  том времени,  когда царь  Соломон
предложил поделить ребенка. - Он отхлебнул из своего стакана и вытер рот. -
То, что я вам сейчас скажу, является сугубо конфиденциальным. Вы, наверное,
не знаете, что Планетная Лига рассматривает вопрос о том, чтобы сделать эти
двенадцать кораблей военными?

 - Что? А почему? Мистер Говард не говорил...

 -  Потише ты.  Проект Лебенсраум  в высшей степени  интересует Министерство
Мира.  Если  копнуть  поглубже,  основной причиной  войны  всегда  является
демографическая    проблема   в    независимости   от    прочих   факторов.

 - Но ведь войны давно прекращены.

 -  Конечно.  Именно  поэтому  парням  вроде  меня  платят  за  то,  что  мы
затаптываем горящую траву, пока  не вспыхнул весь лес. Ребята, если я скажу
вам сейчас остальное, вы  просто обязаны будете хранить это при себе теперь
и всегда.

 Секретов  я не  люблю. Уж  лучше, когда  должен кому-нибудь  деньги. Секрет
нельзя вернуть назад. Но мы все-таки дали дяде обещание.

 -  О'кей. Я  видел оценки  этого проекта,  сделанные Министерством  Мира по
заказу Ф.Д.П. Когда посылали  "Авангард", ему давали один шанс из девяти на
возвращение. Теперь техника получше, они оценивают шансы возвращения в один
из  шести на каждую  посещенную планетную  систему. По программе  каждый из
кораблей  должен  исследовать  в  среднем шесть  звезд,  так  что шансы  на
возвращение - один из тридцати шести [Теория вероятности на совести автора.
- Прим. пер.]. Для двенадцати кораблей это один шанс из трех того, что один
из  них,   возможно,  вернется.   Вот  тут-то  и   появляетесь  вы,  психи.

 - Не смей называть нас психами! - ответили мы хором.

 - Психи, - повторил  он. - И все просто прыгают от радости, от того, что вы
есть, ведь без вас весь этот план стал бы невозможным. С потерей кораблей и
команд можно было бы еще примириться, корабли - это просто деньги, а парней
вроде меня,  у которых больше любопытства,  чем здравого смысла, они всегда
смогут  набрать.  Но вот  с  потерей информации,  которую соберут  корабли,
примириться невозможно, она незаменима. Никто там, наверху, не ожидает, что
корабли  вернутся,  но нам  просто  обязательно надо  обнаружить эти  самые
планеты земного  типа, они необходимы для человечества.  Вот для этого вы и
нужны,  ребята,  чтобы  передавать информацию.  Тогда  уже  не будет  иметь
значения, вернутся  ли корабли на Землю.  - Я не боюсь,  - твердо сказал я.
Пэт взглянул на меня  и отвел глаза. Я не стал телепатировать, но ему и так
было ясно, что я не считаю решенным, кто из нас отправляется в космос. Дядя
Стив спокойно посмотрел на меня и сказал:

 -А  я и  не  думал, что  ты, в  твоем  возрасте, испугаешься.  Мне  тоже не
страшно. Я  уже лет с девятнадцати беру у жизни  в долг. Настолько уверен в
своей удаче, что думаю, если один из кораблей все-таки вернется - это будет
мой. Но неужели вы не понимаете, насколько глупо будет убеждать мать в том,
что половина близнецов лучше,  чем ничего? Эмоционально ваш довод абсолютно
не годится.  Перечитайте притчу о блудном  сыне. Вы будете говорить матери,
что один из вас будет в полной безопасности дома, а это только укрепит в ее
голове мысль  о том, что другой не будет в безопасности  и не будет дома. А
если ваш папаша попытается разуверить ее, он, вполне возможно, доберется до
этих фактов,  которые я вам изложил,  ведь они не секретные,  так же, как и
факты, на которых статистики основывали свои оценки. Просто, говоря об этом
проекте для  публики, будут  подчеркивать положительные стороны  и смягчать
отрицательные.

 -  Дядя Стив,  -  возразил Пэт,  - я  не  понимаю, как  они могут  быть так
уверены, что почти все корабли погибнут?

 - А они и не уверены. Но это - вполне оптимистические оценки, основанные на
том опыте  исследования незнакомых мест,  который есть у людей.  Это же как
получается, Пэт: ты можешь принимать одно правильное решение за другим, но,
когда дело доходит до исследования незнакомого места, первое твое ошибочное
решение оказывается твоим последним  решением. Ты уже труп. Ты когда-нибудь
интересовался  статистикой в  связи  с исследованием  этой нашей  крошечной
Солнечной  системы? Исследование  -  это вроде  русской рулетки,  ты можешь
выигрывать раз  за разом,  но если долго  занимаешься этим делом,  оно тебя
угробит, это  уж точно. Так что постарайтесь, чтобы  хотя бы на этой стадии
ваши родители  не стали возражать. Я лично не  против - мужчина имеет право
умереть  так, как хочет.  Это -  единственное, что правительство  не успело
обложить налогом. Но нет ни малейшего смысла акцентировать внимания на том,
что один из вас не вернется.



 ГЛАВА 5 Вторая Договаривающаяся Сторона



 Насчет того,  что родители сдадутся, дядюшка  Стив оказался прав; через три
недели Пэт отбыл в центр подготовки.

 Я до сих пор не знаю, почему это оказался именно Пэт. Мы не бросали жребий,
у нас не было скандала по этому поводу, я не спорил, просто отправился Пэт.
Несколько раз  я пытался поговорить с ним, но  каждый раз он отмахивался от
меня, говорил,  чтобы я  не переживал и  подождал, пока все  устроится само
собой.  И в  какой-то момент  я обнаружил,  что само собой  разумеется, что
летит Пэт,  а я остаюсь. Возможно,  мне надо было быть  поупрямее, когда мы
подписывали контракт, когда Пэт не стал подписываться первым, а предоставил
это мне,  в результате  чего я оказался этой  самой второй договаривающейся
стороной, которая остается, а не третьей, которая летит. Но тогда казалось,
что  нет ни  малейшего смысла  волноваться, ведь,  согласно договоренности,
закрепленной в контракте, эти  две стороны считались взаимозаменяемыми. Пэт
указал мне  на это перед тем, как мы  подписались; важно было только, чтобы
контракт  был подписан,  пока родители  согласны -  важно было  получить их
подписи.

 Пытался ли  Пэт уже тогда переиграть  меня? Даже если так,  то я не слышал,
чтобы  он мысленно  это проговаривал.  С другой  стороны, а стал  бы делать
такое  я, приди мне  это тогда в  голову? Не  знаю, просто не  знаю. Короче
говоря, потихоньку  мне стало ясно, что все  уже решено, семья наша считала
это само собой разумеющимся, люди из Ф.Д.П. - тоже. Ну я и заявил Пэту, что
с этим надо еще  разобраться. В ответ он просто пожал плечами и сказал, что
в Ф.Д.П. его уже  отобрали, и он тут ни при чем. Может, я могу заставить их
передумать... если, конечно, мне  безразлично, порушит ли это все их планы,
или нет.

 Мне не хотелось этого  делать. Мы не знали тогда, что люди из Ф.Д.П. скорее
пали  бы на  колени  и стали  в слезах  умолять  любую из  молодых здоровых
телепатических пар, чем дали ей ускользнуть от них; мы-то думали, что у них
огромный  выбор. Я  думал,  что если  я стану  возражать, они  могут просто
разорвать  контракт, а  у них  было на  это право,  заплатив незначительный
штраф, вплоть до самого дня отлета.

 Вместо этого  я поймал  отца один на один  и поговорил с ним.  Уже одно это
говорит о том,  в каком отчаянии я был; ни Пэт, ни  я никогда не говорили с
родителями  один на  один друг  о друге.  Мне было  нелегко это  сделать, я
заикался  и  с  большим  трудом смог  объяснить  отцу,  почему считаю  себя
надутым. Отец выглядел обеспокоенным, он сказал:

 -  Том,  я  так понимал,  что  вы  с братом  уже  решили  это между  собой.

 - Вот это-то я тебе и объясняю. Мы ничего не решали.

 - Ну и что ты хочешь, чтобы я сделал?

 -  Да я  хочу, чтобы ты  заставил его  поступать честно. Мы  должны бросить
жребий, или еще как-нибудь. Или ты сам можешь сделать это за нас, чтобы все
было по-честному. Ты можешь это сделать?

 Отец  занялся своей  трубкой, как  он делает  всегда, когда  хочет потянуть
время. В конце концов он произнес:

 - Том,  я не  понимаю, как можно  все переиграть теперь,  когда решение уже
принято. Если только ты не хочешь, чтобы я разорвал этот контракт. Это было
бы не просто, но я могу.

 -  Но контракт не  нужно рвать. Я  только хочу  иметь равные шансы.  Если я
выиграю,  это  ничего  не  изменит,  только  полечу  я,  а  Пэт  останется.

 - Ммм...  - Отец несколько раз затянулся с  крайне задумчивым видом. - Том,
ты видел, как последнее время выглядит твоя мать?

 Я  видел; правда,  я мало  говорил с  ней. Она  двигалась подобно  зомби, с
горестным и страдающим видом.

 - А что?

 - А  то, что  я не могу сделать  этого с ней. Сейчас  она страдает, заранее
прощаясь с твоим братом;  я не могу заставить ее пройти через все это еще и
из-за тебя. Она просто этого не выдержит.

 Я знал,  как трудно ей все это давалось,  однако не понимал, что изменится,
если мы поменяемся местами.

 -  Ты же  не  хочешь сказать,  что маму  больше устраивает  такое положение
вещей? Что она скорее согласится, чтобы летел Пэт, а не я?

 - Не хочу. Ваша мать любит вас обоих одинаково.

 - Тогда для нее это будет все равно.

 -  Не  будет. Сейчас  она  страдает от  того,  что теряет  одного из  своих
сыновей.  Если вы  теперь  поменяетесь местами,  ей придется  проходить все
по-новой из-за  другого сына. Это нечестно  по отношению к ней.  - Он выбил
трубку  о пепельницу. Этот  стук, словно  удар гонга, извещал  об окончании
совещания.

 -  Нет,   сынок.  Боюсь,   тебе  придется  примириться   с  этим  решением.

 Спорить  было бесполезно,  так  что я  и не  стал. Если  уж отец  говорит о
мамином  благе, спорить было  все равно  что пытаться бить  козырного туза.

 Через четыре  дня Пэт отправился в  центр подго