на помойку и подыскать
новую. Основы методологии, вводный курс.

 -  Ну  что  же,  тогда примерь  вот  эту,  только  по  размеру примерь,  не
беспокойся о  том, как  она сидит. Том,  радость моя, держись  крепче, - мы
действительно читаем мысли.

 Я примерил ее и так и сяк - результат меня не вдохновил.

 - Пэт,  то, что  ты не можешь  ничего объяснить, еще  не повод уподобляться
толстой старухе, которая ходит к гадалкам. У нас все перепуталось в голове,
то ли от наркотиков,  то ли от гипноза - с этим я согласен. Но все равно не
может быть,  чтобы мы читали мысли друг друга,  а то мы давным-давно делали
бы это. Мы обязательно заметили бы.

 - Совсем  не обязательно. В  твоей голове никогда не  было особого изобилия
мыслей, так что там было замечать?

 - Ну, это надо еще разобраться...

 - Чему равен натуральный логарифм двойки?

 -  Ноль запятая  шесть  девять три  один, как  ты сказал,  хотя я  почти не
пользуюсь   четырехзначными   таблицами.  А   в   чем,  собственно,   дело?

 - Логарифм  четырехзначный потому, что она мне  его таким дала. Ты помнишь,
что она сказала перед тем, как я продиктовал тебе это число?

 - Чего? Кто?

 - Мейбл. Доктор Мейбл Лихтенштейн. Что она сказала?

 - Никто ничего не говорил.

 - Том,  сенильный ты мой симбиот,  она сказала мне, что  я должен делать, в
частности, диктовать тебе числа.  Сказала она мне это чистым, пронзительным
сопрано. Ты ее слышал?

 - Нет.

 -  В таком  случае,  тебя не  было в  этой  комнате. Тебя  не было  нигде в
пределах слышимости,  несмотря даже  на то, что  я готов был  поклясться на
Библии, что они пристроили  тебя рядом со мной. Я точно знал, что рядом. Но
в действительности тебя не было. Значит, это телепатия.

 Все это меня ошарашило. Я не ощущал в себе телепатических способностей. Вот
голод - его я ощущал.

 -  Согласен и  с тем, и  с другим, -  поддержал меня  Пэт, - так  что давай
сойдем у Беркли и перехватим по бутерброду.

 Я  последовал за  ним,  чувствуя себя  уже не  таким  голодным и  еще более
ошарашенным.  Пэт  ответил  на  то,  что  я не  решился  произнести  вслух.



 ГЛАВА 3 Проект Лебенсраум

 [Lebensraum - жизненное пространство. - Нем.]



 Хотя меня и просили не торопиться и подробно описать, как все было, сделать
этого я не могу.  Несколько дней у меня не было ни минуты, чтобы продолжить
эти  записи и, кроме  того, если бы  мне даже  не нужно было  работать, все
равно  рассказать "все"  я бы  не смог,  так как,  чтобы записать  все, что
случилось за  день, надо  больше одного дня.  И чем больше  стараешься, тем
сильнее отстаешь. Так что я и стараться не буду, а просто пройдусь по самым
заметным эпизодам.

 Вообще, суть  проекта Лебенсраум знакома каждому.  Мы не стали рассказывать
маме  и  отцу  про  тот первый  день.  Нельзя  подвергать родителей  такому
сильному испытанию, они обязательно  станут волноваться и начнут навязывать
свою волю.  Мы просто сказали им, что тесты  продолжатся и завтра, а также,
что результатов нам не сообщили.

 Казалось, доктор  Арно ничуть  не удивилась, когда  мы ей сказали,  что все
знаем, и  даже тогда, когда я  выпалил, что мы думали,  что жульничаем, но,
видимо, все было наоборот.  Она только кивнула и сказала, что так было надо
- создать у нас  впечатление, что все, как обычно, хотя при этом все, и они
и мы, немного хитрили.

 - Видите  ли, у меня были  ваши личностные характеристики; они подсказывали
мне, как себя вести  с вами, - добавила она, - к истине в психологии иногда
приходится идти кружным путем.

 -  А сегодня  мы  попробуем прямой  путь, -  продолжала  доктор Арно.  - Мы
посадим вас спиной к  спине, но настолько близко, чтобы вы беспрепятственно
могли  друг  друга слышать.  Однако  я  буду использовать  звукопоглощающий
экран,  чтобы время  от времени  частично или  полностью разделять  вас, не
предупреждая об этом.

 На этот раз все было гораздо труднее. Конечно, мы старались изо всех сил и,
конечно  же, у  нас не  получалось. Но  доктор Арно  была само  терпение, и
доктор  Лихтенштейн-Пэтова - "Доктор  Мэйбл" -  тоже. Она хотела,  чтобы ее
называли  "доктор Мэйбл",  и была  она низенькой толстушкой,  помладше, чем
доктор Арно, и хорошенькой, насколько это возможно для девушки, пухлой, как
подушка.   Это   уже   позднее   мы   узнали,  что   она   -   руководитель
исследовательской  группы  и мировая  знаменитость. "Смешливая  толстенькая
девочка", -  это была такая роль, чтобы обычные - вроде  нас с Пэтом - люди
чувствовали себя  раскованнее. Думаю, это еще  одно свидетельство тому, ВРН
не надо обращать большого внимания на внешний вид, и есть смысл читать, что
там на ней напечатано мелким шрифтом.

 Итак, Мэйбл  хихикала, а доктор Арно  хранила серьезный вид так,  что мы не
могли понять,  читаем мы мысли или  нет. Я слышал шепот  Пэта - они сказали
нам, чтобы  мы продолжали перешептываться  - а он слышал  мой; иногда шепот
стихал.  Я был  уверен, что  у нас  ничего не  получается -  я имею  в виду
телепатию  - ведь все  происходило точно так  же, как  в школе, когда  мы с
Пэтом   потихоньку   перешептывались,    чтобы   нас   никто   не   слышал.

 В   конце    концов   Мэйбл   опять   глуповато    хихикнула   и   сказала:

 - Думаю, на сегодня хватит. Не правда ли, доктор?

 Доктор Арно  согласилась, после чего мы  с Пэтом сели и  посмотрели друг на
друга. Я сказал:

 -  Пожалуй,  вчера  это   получилось  как-то  случайно.  Вероятно,  мы  вас
разочаровали.

 У  доктора Мэйбл был  вид удивленного  котенка. Доктор Арно  очень серьезно
ответила:

 - Не знаю, чего вы ожидали, Том, но в течение последнего часа вы и ваш брат
не имели возможности слышать друг друга каждый второй тест.

 - Но я же слышал его!

 - Конечно  же слышали.  Но не ушами.  Мы записывали все,  что говорилось по
каждую   сторону  от   звуконепроницаемого  барьера.  Пожалуй,   нам  стоит
прокрутить часть этой записи.

 Доктор Мэйбл опять хихикнула.

 - Хорошая мысль, - сказала она.

 Так  они и  сделали.  Запись началась  с наших  четырех голосов,  когда они
объясняли, что  от нас  требуется, затем шептали  только мы с  Пэтом, читая
друг другу куски из "Комедии ошибок". Видимо, они использовали направленные
на нас  параболические микрофоны, так как  шепот наш звучал, словно ураган.

 Шепот  Пэта понемногу  стих. Но  мой продолжал  звучать... один  в гробовой
тишине.

 Мы подписали контракт с Фондом, и отец, после некоторого спора, заверил его
своей подписью. Он считал, что все это чтение мыслей - чушь собачья, и мы с
ним на  эту тему не спорили. Главным доводом было то,  что с деньгами у нас
было так  же плохо, как и  всегда, а здесь нам  платили лучше, чем на любой
другой  летней работе,  какую мы  только могли  себе найти;  платили вполне
прилично, чтобы мы смогли потом поступить в колледж, если даже нам не дадут
стипендии.

 Но  в  самом конце  лета  они  объяснили нам,  что связывает  "Генетические
исследования" и  "Проект Лебенсраум".  Это уже была лошадка  другой масти -
совершенно черная, с точки зрения наших родителей.

 Уже задолго до этого  мы с Пэтом могли общаться при помощи телепатии так же
свободно, как  говорить, и так  же разборчиво, безо всякой  подготовки и на
любом расстоянии. Видимо, мы  занимались этим уже многие годы, сами того не
зная. Доктор Арно как-то записала, нас о том не предупреждая, одно из наших
перешептываний (когда мы не пытались перешептываться, а просто имели сугубо
приватную беседу) и доказала  нам, что ни один из нас не мог разобрать этот
записанный шепот,  когда он воспроизводился достаточно  тихо, чтобы не было
слышно окружающим.

 Она  объяснила   нам,  что  теоретически  возможно,   что  каждый  является
потенциальным телепатом, но продемонстрировать это оказалось крайне трудно,
за исключением  идентичных близнецов - да и  то в десяти процентах случаев.

 -  Мы  не  знаем,  почему  так  получается: но  давайте  предположим  нечто
аналогичное настройке радиоприемника на нужную станцию.

 - Волны мозга? - спросил я.

 -  Не надо заводить  аналогию слишком далеко.  Это ни  в коем случае  не те
волны мозга, которые мы  записываем на энцефалографе, иначе мы давным-давно
запустили бы  в серийное  производство телепатическое оборудование.  И мозг
человека  не  является  радиостанцией.  Но  чем  бы  это ни  было,  у  двух
человеческих особей,  развившихся из одной яйцеклетки,  шансов быть взаимно
"настроенным" несравненно больше, чем у них. Я не могу читать ваши мысли, а
вы  -  мои, вероятно,  это  никогда  не будет  возможным.  Во всей  истории
психологии  известно всего  несколько случаев,  когда человек  был способен
"настраиваться" на  кого угодно по  своему желанию, да и  эти случаи обычно
плохо документированы.

 Пэт ухмыльнулся и подмигнул доктору Мэйбл:

 - Так что мы с ним - пара уродов.

 Она посмотрела на нас  широко раскрытыми глазами и хотела было ответить, но
доктор Арно ее опередила.

 - Совсем нет, Пэт. Для вас это вполне нормально. Но у нас тут есть пары, не
являющиеся идентичными близнецами. Некоторые  из них - супруги, некоторые -
братья  и  сестры;  есть  даже  пары,  образовавшиеся  в  результате  наших
исследований. Вот  они и вправду являются -  в каком-то смысле - "уродами".

 Если бы  нам удалось понять, каким образом это  получается у них, мы смогли
бы, возможно, создать условия для того, чтобы это мог делать кто угодно.

 Доктор Мэйбл поежилась.

 -  Какая ужасная  идея!  У нас  и так  осталось слишком  мало сокровенного.

 Все  это  я пересказал  Моди  (Пэт  перебивал меня  и  поправлял), так  как
журналисты   уже   раскопали,   какие   дела   творятся   в   "Генетических
исследованиях",  и,  само собой,  мы  -  "читающие мысли"  - получили  уйму
дурацкого  паблисити и,  само собой,  под влиянием глупого  подзуживания со
стороны Хедды Стейли, Моди начала задумываться, и вправду, может ли девушка
быть уверена  в приватности своих мыслей?  Может, конечно же, может,  я и с
ордером на  обыск не смог  бы залезть к ней  в голову, равно так  же и Пэт.
Моди поверила  бы нам, не зуди  ей Хедда все время  на эту тему. В какой-то
момент она почти сумела рассорить нас с Моди, но вместо этого мы прогнали в
шею ее  саму и стали устраивать свидания втроем  до того времени, пока Пэта
не услали.

 Но это произошло уже к концу лета после того, как нам рассказали про Проект
Лебенсраум.

 Около недели до того,  как окончился срок нашего контракта, нас, близнецов,
собрали вместе, чтобы побеседовать  с нами. В тот достопамятный первый день
нас были  сотни, на второй - десятки, а к концу  лета - едва ли достаточно,
чтобы  заполнить большой  конференц-зал.  Рыжие были  среди продержавшихся,
однако  мы с  Пэтом  не сели  рядом с  ними,  хотя место  там было:  от них
по-прежнему несло холодом, как  от сосулек, и они оставались, как и раньше,
закороченными на себя, подобно устрицам. Остальная компания к этому времени
давно перезнакомилась.

 Некий мистер Говард был представлен нам как уполномоченный Фонда. Он развел
обычную   пустую  болтовню  про   то,  как   он  счастлив  со   всеми  нами
познакомиться,  какая это  для  него честь  и  все такое.  Пэт сказал  мне:

 - Том,  береги кошелек,  этот тип вешает  нам лапшу на уши.  - Теперь, зная
точно,  что  мы  делаем  и как,  Пэт  и  я  переговаривались в  присутствии
посторонних  даже чаще,  чем  раньше. Мы  уже больше  не шептали,  ведь нам
доказали, что шепот этот мы не слышим. Но мы все же "произносили" беззвучно
слова, так  как это помогало быть понятым. В  самом начале лета мы пытались
обойтись без  слов, а прямо читать мысли, однако  из этого ничего не вышло.
Конечно  же, я  мог  подключиться к  Пэту, но  идиотское, нечленораздельное
бормотание,  звучавшее  в  его  голове  вместо  мыслей,  только  смущало  и
раздражало. Наверное,  также бессмысленно  было бы вдруг  оказаться в чужом
сне. Так  что я  выучился не слушать,  если только он  не "разговаривал" со
мной; то  же самое делал  и Пэт. "Разговаривая", мы  пользовались словами и
фразами,  так  же  как и  все  остальные.  Но здесь  не  было  и следа  той
фантастической, невозможной,  всем известной чуши  о способности схватывать
на    лету   мысли    другого   человека;   мы    просто   "разговаривали".

 Меня только  все время тревожил вопрос,  почему телепатический "голос" Пэта
звучал в  точности, как  настоящий. Пока я  не знал, что  именно мы делаем,
меня это не беспокоило,  но как только я осознал, что эти звуки - совсем не
звуки, этот вопрос начал  меня тревожить. Я стал задумываться, в своем ли я
уме,  и на  протяжении недели  я вовсе  не мог  слышать Пэта -  доктор Арно
назвала это психосоматической телепато-глухотой.

 Она  расставила все  по  местам, объяснив  нам, что  такое -  "слышать". Ты
слышишь  не ушами,  ты  слышишь мозгом;  ты  видишь не  глазами, ты  видишь
мозгом.  Когда ты  дотрагиваешься  до чего-нибудь,  то ощущаешь  предмет не
пальцами, все  ощущения сконцентрированы  внутри твоей головы.  Уши, глаза,
пальцы -  это просто датчики, собирающие  информацию; но только мозг вносит
упорядоченность   в   этот   хаос    информации   и   придает   ей   смысл:

 - Новорожденный ребенок в  действительности ничего не видит, - сказала она.
- Понаблюдайте за его  глазами, и вы увидите, что это так и есть. Его глаза
функционируют, но мозг еще  не научился видеть. Как только мозг приобретает
навыки выделять,  такие как "видеть" и  "слышать", они тотчас же становятся
прочными.  Каким  собственно  образом вы  ожидаете  "слышать"  то, что  вам
телепатирует  ваш близнец?  Думаете, это  похоже на  позвякивание маленьких
колокольчиков? Или на танцующие огоньки? Ни в коем случае. Вы ждете слов, и
ваш  мозг "слышит"  слова;  это такой  процесс, к  которому  он привык  и с
которым он умеет управляться.

 Больше  я не  беспокоился  по этому  поводу.  Я слышал  голос Пэта  гораздо
отчетливее,  чем  голос обращавшегося  к  нам мистера  Говарда. Вне  всяких
сомнений, в  комнате одновременно  шло еще с  полсотни разговоров, но  я не
слышал никого, кроме Пэта, и не было ничего удивительного в том, что оратор
никого из  нас не слышит (и, к тому же, вообще  не слишком много понимает в
телепатии), так как он продолжал:

 -  Вполне   возможно,  что  многие  из   вас,  людей  с  такими  волшебными
способностями, - (Тут он  очень неприятно улыбнулся), - прямо сейчас читают
мои  мысли.  Я  надеюсь, что  нет,  а  если даже  и  так,  надеюсь, что  вы
выслушаете меня, пока я не скажу все, что хотел.

 - Чти я тебе  говорил? - вставил Пэт. - Не подписывай никаких бумаг, пока я
не проверю.

 -  (Заткнись), - сказал  я ему. -  (Я хочу  послушать). - Обычно  голос его
звучал как  шепот; теперь он прямо  заглушил настоящие звуки. Мистер Говард
продолжал:

 -  Вполне возможно,  вы  задавались вопросом,  чего это  ради  Фонд Далеких
Перспектив  финансирует  эти  исследования.  Фонд всегда  беспокоит  судьба
любого исследования, которое может внести вклад в сокровищницу человеческих
знаний.  Однако есть  еще одна,  значительно более важная  причина, причина
величайшей  важности... и  великая цель,  для достижения которой  вы можете
иметь решающее значение.

 - Вот видишь? Получше пересчитай сдачу.

 - Да тихо ты, Пэт.

 -  Позвольте мне,  - продолжал  мистер Говард,  - кое-что  процитировать из
устава Фонда Далеких Перспектив: "Во благо наших потомков." - Тут он сделал
театральную паузу - думаю, таково было его намерение. - Леди и джентльмены,
что    для    наших    потомков    является   наибольшей    необходимостью?

 - Предки, - не  задумываясь, ответил Пэт. На секунду мне показалось, что он
сделал это  при помощи своих голосовых связок.  Но никто ничего не заметил.

 -  Ответ может  быть  только один  - жизненное  пространство. Пространство,
чтобы расти,  пространство, чтобы  создавать семьи, чтобы  растить пшеницу;
пространство  для  парков,  школ,   домов.  Сейчас  на  этой  планете  пять
миллиардов  человеческих душ.  Сто лет  тому назад, при  половине нынешнего
населения она  уже была перенаселена до предела,  за которым лежит голод. И
все равно  нас сейчас на четверть миллиона больше, чем  в то же самое время
вчера -  на девяносто миллионов людей  больше каждый год. Только гигантские
усилия, приложенные  для сохранения и восстановления  земель, в сочетании с
мерами  по контролю  над рождаемостью  - мерами,  которые день ото  дня все
труднее  осуществлять -  смогли отодвинуть  наступление голода.  Мы создали
море  в   Сахаре,  мы  растопили  ледяную   шапку  Гренландии,  мы  оросили
продуваемые  всеми ветрами  степи,  и все  равно  год от  года ощущаем  все
большее и большее давление,  требующее все больше и больше пространства для
бесконечно растущего числа людей.

 Мне наплевать на речи,  да и вообще все это - давно известная чепуха. Черт,
если уж  кто все это  знал, так это мы  с Пэтом; мы -  котята, которых надо
было  вовремя утопить:  отец  ежегодно платил  штраф только  за то,  что мы
существуем.

 - Исполнилось  уже сто  лет с того  дня, как начались  межпланетные полеты;
человек расселился  по всей Солнечной системе.  Можно было бы подумать, что
девять планет - вполне достаточное место для племени, чересчур плодовитого,
чтобы поместиться на одной. Но все вы прекрасно знаете, что это не так. Изо
всех  дочерей Солнечного  Отца лишь  прекрасная Терра воистину  создана для
Человека.

 -   Готов   спорить,   он    пишет   тексты   для   рекламных   объявлений.

 - (Слабенькие), - согласился я.

 - Конечно  же, мы  колонизовали и остальные,  но какой ценой?  Даже упорные
голландцы  в своих усилиях  отодвинуть назад  море не встретились  с такими
жестокими и безнадежными проблемами,  какие встают перед поселенцами Марса,
Венеры, Ганимеда.  Человечеству нужны - и  оно должно их получить  - не эти
смерзшиеся  или раскаленные,  или  лишенные воздуха  отбросы творения.  Нам
нужны  планеты,  подобные той,  прекрасной,  на  которой мы  с вами  сейчас
находимся. И они есть, их много. - Он воздел руки к потолку и поднял лицо в
том же направлении. -  Их десятки, сотни, тысячи, бесчисленные множества...
ТАМ. Леди и джентльмены, настало время. Пора к звездам!

 - Сейчас последует захват,  - тихо произнес Пэт. - Стремительный поворот, и
в точку.

 - Пэт, куда это он клонит?

 - Он - агент по продаже недвижимости.

 Пэт был  недалек от истины,  но я не собираюсь  пересказывать вам остальную
часть  речи  мистера  Го-варда.  Когда  мы  познакомились  с  ним  поближе,
оказалось, что он вполне  приятный человек, вот только его завораживал звук
собственного голоса. Итак, остальное я изложу вкратце. Он напомнил нам, что
корабль "Авангард" шесть лет тому назад стартовал к Проксиме Центавра. Мы с
Пэтом знали  про это не только из хроники, но еще  и потому, что брат нашей
мамы, дядя Стив, подавал  туда заявление - его не взяли, но некоторое время
мы купались  в лучах  славы только из-за  того, что находились  в родстве с
человеком, который  был в списке  - подозреваю, что мы  в школе производили
такое впечатление, будто дядя Стив непременно окажется в списке отобранных.

 Никто с  того времени ничего  не слышал об "Авангарде",  может, он вернется
лет  через пятнадцать-двадцать,  а  может, и  не вернется  никогда. Причина
того, что  от "Авангарда" не приходило вестей,  заключалась в том, что, как
рассказал  нам  мистер  Говард,  и  как  все  знали  об этом  и  без  него,
бессмысленно  посылать радиограммы  с  корабля, находящегося  на расстоянии
световых лет  и летящего почти со  скоростью света. Даже если предположить,
что на  корабле может поместиться силовая  установка, достаточно мощная для
того,  чтобы послать  радиограмму  на расстояние  в несколько  световых лет
(что, вероятно,  возможно в каком-то космическом  смысле, однако совершенно
невозможно в  смысле современной  техники) - даже  если так, какой  толк от
посланий, летящих вс