стюм  у  Майера  и
Франка, искал голубой, понаряднее - для нового места службы или чего-то  в
том же роде. Точнее не припомню. Так или иначе, там мне вручили  проспект,
где  в  форме  таблицы  значилось,  какой  идеальный   вес   соответствует
определенному росту и наоборот. И я оказался точно  посередине  всех  этих
шкал для мужчин среднего роста.
   - Иначе говоря, угодили в самую что ни на есть норму, - заметил Хабер и
внезапно расхохотался. Грянул просто громовым раскатом  -  Хитер  едва  не
сделалось дурно после томительного напряжения бесконечно тянувшейся  ранее
паузы. - Великолепно, Джордж, просто великолепно! - Похлопав  пациента  по
плечу, доктор стал снимать с его  головы  электроды.  -  Мы  сделали  это!
Приехали! Вы свободны, Джордж, свободны как ветер. Вы понимаете,  что  это
значит?
   - Надеюсь, что да, - ответил Джордж без особого энтузиазма.
   - Камень с ваших плеч, не так ли?
   - И на ваши?
   - Именно! На мои! Опять в самое яблочко, Джордж!  -  Очередной  приступ
хохота, причем несколько затянувшийся, едва не свалил Хабера с ног.
   Хитер подивилась, всегда ли доктор такой или это свидетельство крайнего
возбуждения.
   - Доктор Хабер, - сказал ее муж спокойно, дождавшись тишины, -  вам  не
приходилось когда-либо беседовать о снах с пришельцами?
   - С альдебаранцами, хотите сказать? Пока не довелось. Правда, Форди  из
Вашингтона воткнул несколько наших онейрологических тестов в большую серию
прочих психологических, но результат оказался нулевым, явная  бессмыслица.
В этой  области  у  нас  с  ними  абсолютный  провал  во  взаимопонимании.
Пришельцы обладают  разумом,  но,  как  считает  наш  ведущий  ксенобиолог
Ирчевски, природа их разума иррациональна, а то, что мы  принимаем  за  их
нормальную      социальную       абсорбцию,       суть       разновидность
инстинктивно-адаптивной мимикрии. Спору  нет,  все  это  еще  под  большим
вопросом. На них ведь не нацепишь  датчики  энцефалографа.  Фактически  мы
даже не знаем, спят ли они вообще,  а  о  сновидениях  уж  и  говорить  не
приходится.
   - Знаком ли вам термин _йах'хлу_?
   Хабер на мгновение замялся.
   - Слыхал, слыхал, как же. Непереводимое словцо. А вы  решили,  что  оно
означает нечто, связанное со сновидением?
   Джордж отрицательно помотал головой:
   - Понятия не имею, что оно означает. Я не пытаюсь разыгрывать  из  себя
всезнайку, не утверждаю, что постиг  больше  других,  но  мне  определенно
сдается, что, прежде чем двинуться дальше, прежде чем применять вашу новую
технологию, до того, как вы, доктор Хабер, заснете и  увидите  сон  -  вам
следует побеседовать с одним из инопланетян.
   - С кем именно? - В тоне Хабера сквозил ядовитый сарказм.
   - Все равно, с любым. Это не играет особой роли.
   -  О  чем  же  мне  следует  с  ним  поговорить,  Джордж?  -  хохотнув,
полюбопытствовал Хабер.
   Хитер  заметила,  как  озарился,  буквально   полыхнул   взгляд   мужа,
устремленный на верзилу доктора снизу вверх.
   - Обо мне. О сновидениях. О _йах'хлу_. Неважно о чем.  Неважно  -  пока
будете слушать. Пришелец сам поймет, что от него требуется. По сравнению с
нами у них куда больший опыт во всех этих материях.
   - В каких еще материях, Джордж?
   - В ваших любимых сновидениях, вернее, в том, одним из аспектов или  же
граней чего они на  самом  деле  являются.  Пришельцы  занимаются  этим  с
незапамятной поры, а может, и вообще с  начала  времен.  Они,  собственно,
сами как бы выходцы из времени сна, из каких-то  иных  внепространственных
координат. Это непросто  понять,  а  уж  выразить  словами  и  подавно  не
удастся... Понимаете, доктор, не только люди и животные - все сущее  видит
сны. Затейливая игра  форм  мироздания  суть  сновидение  материи.  Скалам
снятся их неспешные сны, плавно изменяющие облик  Земли...  Но  вот  когда
обретают разум сознательные существа, когда темп  эволюции  возрастает  на
порядок, тогда  и  следует  соблюдать  особенную  осторожность.  Беречь  и
лелеять мир. Изучать  пути.  Осваивать  мастерство,  искусство,  познавать
пределы. Разумное сознание должно стать  неотъемлемой  частью  мироздания,
бережно, шаг за шагом вписаться в него, подобно тем же скалам, которым это
дано от природы. Вы понимаете, о чем я? Хоть что-нибудь вам это говорит?
   - Все, о чем вы толкуете, Джордж, давно уже не новость. Все это было  и
быльем поросло. Мировая душа и прочее в том  же  духе.  Донаучное  знание.
Согласен, мистическое учение -  один  из  возможных  путей  приближения  к
разгадке природы сновидений или, как мы с вами условились, реальности,  но
подобное направление попросту неприемлемо для  того,  кто  привык  мыслить
четкими научными категориями и оперировать строгими причинно-следственными
связями.
   - Не знаю уж,  насколько  это  окажется  правильным,  -  сказал  Джордж
устало, без тени негодования, -  но  попробуйте  -  хотя  бы  из  простого
научного  любопытства,  -  попытайтесь  все  же  напоследок,  прежде   чем
испытаете Аугментор на себе, прежде чем приступите к  самовнушению,  когда
ваш  палец  уже  коснется  клавиш  на  пульте  -  попробуйте   произнести:
"_Вэй'р'перенну_".  Вслух  или  про  себя.  Всего  один  раз.   Отчетливо.
Попытайтесь, док.
   - Для чего же?
   - Это должно сработать.
   - Сработать? Каким образом?
   - Вы получите чуток помощи от своих друзей, - сказал Джордж, поднимаясь
с кушетки.
   Хитер ужаснулась - то, что нес теперь Джордж, отдавало явным  делирием,
должно быть, лечение довело, проклятый Хабер, она ведь знала, что все этим
и кончится. Но почему же Хабер не реагирует на безумные речи, как положено
психиатру?
   - _Йах'хлу_ слишком велико,  чтобы  с  ним  мог  совладать  кто-либо  в
одиночку, - продолжал Джордж. - Оно выскальзывает из  слабых  человеческих
рук. Пришельцы знают, как управляться с ним. Вернее, не  управляться,  это
неточное слово, но держать от себя подальше и следовать верному пути... До
конца я так и не понял. Может быть, вам удастся больше. Попросите  помощи,
док, не стесняйтесь. Произнесите "_вэй'р'перенну_", прежде  чем...  прежде
чем нажмете на клавишу.
   - Пожалуй, во всем этом что-то есть, - пробурчал Хабер  неожиданно  для
оцепеневшей Хитер. - Вполне может представлять некий  научный  интерес.  Я
прислушаюсь к вашим словам, Джордж, и приглашу  сюда  одного  из  служащих
альдебаранского культурцентра, тогда и  посмотрим,  удастся  ли  нам  хоть
что-то  из  него  выудить...  Что,  миссис  Орр,  для  вас  это   сплошная
абракадабра? Ваш  супруг,  рискну  предположить,  уже  заразился  от  меня
страстью  к  психиатрическим  исследованиям  -  и  боюсь,   кончился   как
конструктор. - "Почему доктор назвал Джорджа конструктором,  -  подивилась
Хитер, - он ведь художник-дизайнер по проектированию парков отдыха?"  -  А
чутье и от природы у него ого-го какое! Никогда бы не додумался подключить
к своему проекту альдебаранцев, теперь  же  сам  вижу,  что  здесь,  может
статься, и зарыта собака. Но вы, должно быть, довольны, что ваш Джордж  не
психиатр и не станет им, не так ли? Непросто иметь супруга, анализирующего
ваши подсознательные желания прямо за обеденным столом. Как вы считаете?..
- Хабер гудел и громогласно  похохатывал  без  конца,  провожая  гостей  к
выходу, и едва не довел Хитер до истерики.
   - Ненавижу, ненавижу его! - восклицала она в ярости уже  на  спиральном
спуске. -  Ужасный  человек!  Лживый  насквозь.  Здоровенная  такая  груда
фальши.
   Джордж прижал жену к себе, приласкал. И не ответил ни слова.
   - Но это закончилось, Джордж? Действительно, закончилось? Ты и в  самом
деле не станешь больше глотать  таблетки  и  посещать  эти  мерзопакостные
сеансы?
   - Думаю, да. Хабер подошьет результаты исследований в мою папку, и  уже
через шесть недель мне выдадут справку об освобождении. Если  хорошо  буду
себя вести. - Джордж  устало  улыбнулся.  -  Смотрю,  ангелочек  мой,  эти
процедуры подействовали сегодня сильнее на тебя, чем на меня. Хотя я  тоже
устал и зверски проголодался.  Куда  пойдем  ужинать?  Ты  хотела  в  Каза
Боливиана?
   - Давай лучше махнем в Чайнатаун, -  предложила  Хитер  и  осеклась.  И
глупо хихикнула. Старый китайский  проспект  вместе  с  прочими  замшелыми
останками центра был снесен подчистую добрый десяток лет тому  назад.  Как
только это могло вылететь у нее из головы? - Я имела в виду заведение Руби
Лу, - смущенно поправилась она.
   Джордж нежно пожал ей кончики пальцев:
   - Договорились.
   Добраться туда было проще простого - первая же остановка фуникулера  за
рекой как раз и находилась в старом Ллойд-центре, до Катастрофы  одном  из
средоточий мировой торговли. Ныне многочисленные монстры его  автопарковок
отправились следом за динозаврами, а большинство магазинчиков двухэтажного
пассажа  слепо  таращились  выбитыми  и  наспех  заколоченными  витринами.
Закрытый каток не заливался уже лет двадцать и  позабыл,  что  такое  лед.
Давно  не  журчала  вода  и  в  авангардистски  причудливых   конструкциях
бронзовых фонтанов.  Буйно  разрослись  запущенные  декоративные  деревца,
вздыбив  своими   корнями   асфальт   далеко   за   пределами   аккуратных
цилиндрических бордюров. Голоса и шаги  немногочисленных  прохожих  гулким
эхом отдавались под заброшенными ветхими сводами пустынных галерей.
   Заведение  Лу  располагалось  в  самом  верхнем  ярусе,  и  снизу   его
стеклянный фасад за развесистой кроной каштана  почти  не  просматривался.
Небо высоко над головой нежно  отливало  салатовым  -  тем  редким  цветом
раннего весеннего вечера, какой выдается, когда сразу после дождя выглянет
заходящее   солнце.   Хитер   подняла   взгляд   к   бесконечно    далеким
нефритово-прозрачным небесам, сердце ее вдруг дрогнуло, охваченное неясным
и странным томлением, как  бы  желанием  покинуть  старую  свою  оболочку,
словно змеиную кожу, но блажь эта оказалась мимолетной. А взамен Хитер тут
же ощутила явственный внешний толчок, сдвиг, некое сгущение воздуха -  она
даже оглянулась, чтобы  проверить,  уж  не  зацепилась  ли  за  что-нибудь
блузкой. Весьма странное место.
   - Как-то мрачновато здесь. Призраки вокруг, что ли? - посетовала она.
   Джордж  пожал  плечами,  но  лицо  его  приняло  напряженно-озабоченное
выражение.
   Налетел ветер, слишком жаркий для апрельского вечерка,  дохнул  в  лицо
влажным теплом, зашелестел бесчисленными свечами каштанов  и  рассеялся  в
забытых людьми проулках пассажа. Красная неоновая вывеска заведения Лу  за
могучими  ветвями  стала  вдруг  терять  свои   очертания,   корчиться   и
расплываться, не призывая более отведать кулинарных  изысков  старины  Лу,
она вообще не звала  больше  никого  и  никуда.  И  все  остальное  вокруг
внезапно стало терять значение, утрачивать всяческий смысл. Ветер,  словно
продув некое дупло в пространстве и  как  бы  вплеснув  пустоты,  усугубил
окружающее запустение. Хитер, с  глазами  на  мокром  месте,  инстинктивно
дернулась к ближайшей стене,  чтобы  спрятаться  от  неведомой,  непонятно
откуда исходящей угрозы.
   - Что с тобой, любовь моя?.. Все в норме,  держись  меня  и  ничего  не
бойся.
   "Это я схожу с ума, не Джордж, - мелькнула мысль, -  и  прежде  он  был
вовсе ни при чем, все я сама".
   - Все будет хорошо, успокойся, - шепнул он еще раз,  привлекая  жену  к
себе, но в голосе его уже не звучала былая уверенность,  не  ощущалось  ее
более и в объятиях.
   - Что-то не так! - отчаянно вскрикнула Хитер. - Джордж, что стряслось?
   - Еще не знаю, - ответил он едва ли не рассеянно, задрав куда-то  вверх
голову и машинально продолжая успокаивать Хитер.
   Казалось, Орр вглядывается в невидимое  и  вслушивается  в  беззвучное.
Хитер всей кожей ощущала гулкие и размеренные удары сердца в неширокой его
груди.
   - Послушай, Хитер. Мне придется вернуться, - проронил он наконец.
   - Куда вернуться-то? Что, собственно, происходит? - Голос  ее  срывался
чуть ли не на визг.
   - К Хаберу. Я вынужден. Теперь же. Подожди меня - в ресторане.  Дождись
меня. Хитер. Не ходи следом.
   Джордж удалялся. Она должна быть  с  ним.  Он  уходил  не  оглядываясь,
сбегал по бесконечной лестнице под гулкими пролетами арок,  мимо  иссохших
фонтанов - к остановке фуникулера. Вагончик поджидал, это  была  конечная,
он заскочил внутрь с ходу. А когда вагон уже отходил от платформы, Хитер с
разрывающимся сердцем и жаром в легких успела запрыгнуть ровно чудом.
   - Какого дьявола, Джордж?
   - Прости, любимая. - Он тоже отчаянно  запыхался.  -  Я  просто  обязан
вернуться. И не хотел впутывать тебя во все это.
   - Во что впутывать? - Ее вдруг охватила неистовая  злость.  Они  сидели
лицом друг к другу, пыхтя и отдуваясь. - Что  за  идиотский  спектакль  ты
устроил, что это за цирк на дроте! И для чего тебе туда возвращаться?
   - Понимаешь, Хабер, он сейчас... - Голос Джорджа пресекся. -  Он  видит
сон.
   Где-то в самой глубине души Хитер шевельнулся дремучий ужас  -  но  она
подавила его.
   - Хабер видит сон. Ну и что с того?
   - Выгляни в окно.
   До сих пор Хитер не отрывала глаз от мужа - и во время  безумной  гонки
за ним, и здесь, в вагоне. Фуникулер болтался теперь  над  рекой,  над  ее
водной гладью - но... не было более никакой водной  глади,  река  внезапно
иссякла, распахнула чрево, выпятила в свете фонарей на мостах и набережных
всю свою донную грязь,  мерзкий  вонючий  ил,  ошметки  жизнедеятельности,
ржавые железяки и дохлую рыбу. Гигантские корабли задрали кили возле резко
выросших осклизлых стен доков.
   Сооружения центральной части Портленда, неформальной столицы мира,  все
эти грандиозные кубы из стекла и  бетона,  нарядно  перемежаемые  зелеными
насаждениями, твердыни мировой власти,  оплоты  науки,  связи,  индустрии,
экономического планирования, общественного контроля - все прямо на  глазах
оседало и таяло. Стены зданий, зыбкие и влажные, как позабытая  на  солнце
медуза, складывались и опадали,  оставляя  после  себя  в  воздухе  жирные
кремовые мазки.
   Вагончик фуникулера мчался теперь  невиданно  быстро,  проскакивая  все
положенные остановки - что-то, видимо, стряслось и  с  тросом,  безучастно
отметила про себя  Хитер.  Пассажиров  бешено  мотало  над  растворяющимся
городом, впрочем, достаточно низко, чтобы расслышать  скрежет  вселенского
распада и вопли ужаса.
   Когда вагон поднялся выше,  в  поле  зрения  Хитер,  прямо  над  плечом
сидящего лицом к ней  супруга,  всплыл  Маунт-Худ.  Джордж,  должно  быть,
заметил грозовые сполохи на ее помертвелом лице  или  в  широко  раскрытых
глазах и обернулся на миг, чтобы окинуть взглядом колоссальный опрокинутый
конус смертоносного пламени.
   Вагон мотался в бездне между теряющим очертания городом и  бесформенным
небом.
   - Все как-то не так идет сегодня, совершенно не  так,  -  донеслось  из
дальнего конца вагона брюзгливое пронзительное контральто.
   Вспышка   извержения   была   чудовищна   и   прекрасна.   Колоссальная
геологическая  энергия   вулкана,   копившаяся   тысячелетиями,   как   бы
подчеркнула призрачность конечной цели их маршрута - пустоту  пространства
вокруг дворца цивэч.
   Недобрые  предчувствия,  посетившие  Хитер  в   пассаже   Ллойд-центра,
вернулись, нахлынули с новой силой. Это  было  здесь,  оно  присутствовало
повсюду вокруг, высасывало душу леденящим вакуумом - неизмеримая  сущность
без признаков и свойств, куда проваливалось все и вся  без  возврата.  Это
было ужасно, это было само Ничто. Это был Неправильный Путь.
   Именно туда  и  отправился  Джордж,  выскочив  из  вагона  на  конечной
остановке. Обернувшись на ходу, он махнул рукой и прокричал:
   - Не смей ходить за мной дальше. Хитер! Жди здесь, никуда не отходи!
   И хотя женщина на сей раз подчинилась,  _это_  добралось  до  нее,  оно
разрасталось слишком быстро.  Чувствуя,  как  ускользает  предметный  мир,
Хитер дернулась в приступе  панического  страха  и  сама  истаяла  в  нем,
отчаянно выкрикивая имя мужа, последнюю свою надежду,  изошла  безголосым,
беззвучным криком - пока не взвихрилось мутным шаром собственное ее  бытие
и не кануло в мрачную безводную пучину на веки вечные.
   Усилием воли, колоссальным напряжением сил Джордж Орр прокладывал  себе
правильный путь сквозь всеобщий распад. Уже ничего  не  видя,  он  стопами
нащупывал мраморные ступени парадной лестницы ЦИВЭЧ. Вместо ступеней взору
представали лишь грязь, туман, истлевшие трупы да  бесчисленные  мелкие  и
крупные  гады,  Орр  шагал  прямо  по  ним.  Дохнуло  космическим  хладом,
смешанным  с  доменным  жаром  и  смрадом  паленой  плоти.  Орр  пересекал
вестибюль,  буквы  афоризма,  бегущего  по  фризу,  оплывали  на   глазах:
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, ЧЕЛОВЕ-Е-Е..., буква "Е" упорно цеплялась за  выступ  хилыми
своими грабельками. Орр ступил на совершенно уже невидимую  бегущую  ленту
спирального эскалатора, ведущую в ничто и поддерживаемую  лишь  силой  его
собственного воображения. И даже не зажмурился, взлетая ввысь.
   Полы верхнего этажа покрывала неровная ледяная корка толщиной с  палец,
абсолютно прозрачная - сквозь нее уныло  перемигивались  созвездия  Южного
полушария. Орр смело  наступил  на  них,  и  звезды  звякнули  дружно,  но
фальшиво,  как  надтреснутые  бубенцы.  Смрад  тления  сгустился,  у  Орра
перехватило дыхание, он шагал вслепую, широко расставив руки. Дверь в офис
Хабера где-то совсем рядом, даже не видя, он  сумеет  нащупать  ее.  Вдали
завыли голодные волки, и жаркая лава подхлынула к городу.
   Он добрался до последней двери и одним рывком сумел ее  распахнуть.  За
порогом взору предстало клубящееся Ничто.
   - Помогите! - вскрикнул Орр, чувствуя, как накатывает  бессилие  и  нет
больше мочи устоять перед пастью  ненасытной  пустоты.  А  ведь  еще  надо
добраться до противоположной стены.
   Словно золотистая пыль заклубилась в сознании - перед мысленным  взором
цепочкой предстали Тьюа'к Эннби Эннби, крохотный бюстик Шуберта,  гримаска
Хитер - "Какого дьявола, Джордж!". И  это  последнее  помогло,  Орр  сумел
пересечь пустоту. Уже вступив в нее, знал, что утратит все и вся.
   Он заглянул в самое око кошмара.
   И это оказался мглистый холод, мертвая  зыбь,  мутная  пульсация  тьмы,
сотканной из материй страха,  эпицентр  смертельного  ужаса,  раздирающего
душу  в  мелкие  клочья.  Орр  знал,  где  искать  Аугментор,  он  простер
мертвеющую свою десницу,  он  дотянулся.  Нащупав  нижнюю  клавишу,  резко
нажал.
   И осел на пол, смежив веки, и съежился в комок -  уступая  невыносимому
натиску страха. Когда сумел открыть глаза и  оглядеться,  мир  вновь  стал
проявляться, точно фотопластинка. Он был удручающе жалок, этот мир, и  все
же он _был_.
   Нарядные  стенные  панели  ЦИВЭЧ  исчезли  бесследно,   уступив   место
замызганным стенам заурядного офиса,  в  котором  Орр  прежде  никогда  не
бывал. Хабер лежал пластом на кушетке, бородой в  потолок,  бородой  вновь
рыжевато-каштановой. Кожа его, утратив серый оттенок, вернула себе прежний
молочно-розовый цвет. И отсутствующий,  неосмысленный  взгляд  приоткрытых
глаз тоже упирался в потолок.
   Орр  содрал  с  головы  доктора  шлем  вместе  с  клубком  змеящихся  к
Аугментору  проводов.  Он  взглянул  на  аппарат  -  все   дверцы   кожуха
нараспашку. "Надо бы Аугментор сломать", - вяло подумал Орр, но не нашел в
себе на то ни сил, ни желания. Разрушение не  по  его  части,  к  тому  же
машина виновна в случившемся меньше, чем  любая  бессловесная  тварь.  Она
лишь исполняла недобрую человеческую волю.
   - Доктор Хабер! - Орр подергал доктора за массивное  плечо.  -  Доктор!
Проснитесь! Эй!
   Здоровенное тело слабо шевельнулось, доктор медленно приподнялся и сел.
Но это был уже не прежний Хабер - некогда гордая его  голова  вяло  тонула
теперь в массивных плечах, нижняя челюсть отвисла, роняя слюну, глаза тупо
вперились в вакуум,  в  небытие,  угнездившееся  в  душе  бывшего  Уильяма
Хабера, они утратили живой агатовый блеск, они были стеклянно пусты.
   Орр