ьнейшем, какой метод терапии избрать, чтобы верней помочь пациенту.
   - Думаю, что кошмары преследуют меня не больше, чем остальных, -  почти
прошептал наконец Орр, опустив очи долу. - Ничего необычного. Просто  я...
просто я боюсь снов.
   - Дурных снов.
   - Любых снов.
   - Понимаю. Не могли бы вы припомнить,  мистер  Орр,  когда  и  как  это
началось? А также  уточнить,  чего  именно  вы  страшитесь  во  сне,  чего
стремитесь избежать?
   Так  как  пациент,  не  отводя  взгляда   от   собственных   кистей   -
короткопалых,  в  рыжеватых  волосках,  все  еще  намертво  приклеенных  к
коленям, - сразу не ответил, Хабер  решил  подбросить  в  огонь  дровишек,
немного подсуфлировать.
   -  Не  иррациональность  ли  это,  столь   типичная   для   сновидений?
Разнузданность? Жестокость? Может, безнравственность  ваших  поступков  во
сне, иногда даже свальный грех? Что именно причиняет вам такие неудобства,
мистер Орр, что так страшит?
   - Нечто  вроде...  Но  не  совсем.  Моя  беда  в  другом.  Здесь  нечто
совершенно особенное. Понимаете, доктор, я во сне... я...
   Так вот в чем загвоздка, вот где  вся  закавыка,  соображал  Хабер,  не
отрывая взгляда от одеревеневших рук визитера. Несчастный,  исстрадавшийся
ублюдок! Его мучит комплекс вины по  поводу  грязных,  сальных  и  влажных
снов. Подростковое недержание  мочи,  тайная  сладость  поллюций,  суровый
родительский диктат...
   - ...Боюсь, вы не поверите мне...
   А коротышка-пациент, похоже, болен серьезнее, чем показалось на  первый
взгляд.
   -  Специалисту,   занятому   сновидениями   всерьез,   не   свойственно
зацикливаться   на   их   правдоподобии   или    соответствии    жизненным
обстоятельствам, мистер Орр. Я редко использую в своей практике  категории
веры, неверия. Они здесь редко приложимы,  а  подчас  и  вовсе  неуместны.
Давайте забудем ваше "не поверите"  и  продолжим.  Я,  признаться,  весьма
заинтригован.
   Не  прозвучала  ли  последняя  сентенция  слишком   покровительственно,
свысока? Глянув на  гостя,  чтобы  проверить  впечатление,  Хабер  впервые
встретился с ним взглядом по-настоящему. Впечатление получилось  изрядным.
Необыкновенные, потрясающие глаза, отметил врач и  сам  себе  подивился  -
эстетические категории в его работе  тоже  не  в  великой  чести.  Но  эти
бездонные, такие ясные серо-голубые глаза буквально  завораживали.  Доктор
даже на миг забылся,  утонув  в  их  непостижимости,  но  лишь  на  миг  -
наметанный взгляд профессионала обнаружил во взгляде  следы  невысказанной
муки.
   - Ладно, я скажу вам, - продолжил Орр несколько принужденным тоном. - Я
вижу сны, которые как бы... как бы  воздействуют...  на...  на  окружающий
мир. Изменяют реальность.
   - Не вы один, мистер Орр, все мы сталкиваемся с чем-то подобным.
   Орр  не  сводил  с  доктора  округлившихся  светлых  глаз.  Прямо  душа
нараспашку.
   -  Впечатления  от  сновидений,   наступающих   непосредственно   перед
пробуждением,  -   тут   же   дополнил   Хабер,   -   обусловлены   особым
эмоционально-психическим состоянием и могут сказаться на...
   Договорить не удалось - Орр поспешно его перебил:
   - Нет-нет, я имел в виду нечто совсем иное! - И после краткой  заминки:
-  Я  что-то  вижу  во  сне,  что-то  совершенно  новое,  а   проснувшись,
обнаруживаю, что оно стало реальностью.
   - Почему вы решили, что в такое трудно поверить, мистер Орр? Я говорю с
вами совершенно серьезно, без околичностей - чем  дальше  продвигаешься  в
нашей науке,  тем  меньше  остается  невероятного.  И  даже  невозможного.
Провидческие или вещие...
   - Ни вещие сны, ни ясновидение здесь ни  при  чем,  док.  Я  ничего  не
предвижу.  Ничего  не  знаю  заранее.  Я   попросту   изменяю   окружающую
действительность. - Пальцы пациента судорожно сцепились.
   Неудивительно, что мудрецы из медцентра перепасовали  его  сюда  -  все
орешки, что им не по зубам, перепадают Хаберу.
   - Не затруднит ли вас привести какой-либо конкретный  пример?  И  лучше
всего  припомнить  самый  первый  подобный  сон.  Сколько  лет  вам  тогда
стукнуло?
   Пациент задумался и наконец, после некоторых колебаний, ответил:
   - Примерно шестнадцать, по-моему. - Казалось, он рывком преодолел некое
внутреннее сопротивление и как  бы  сдался  на  милость  доктора;  тревога
по-прежнему читалась в глазах, но панцирь самозащиты был уже сброшен. - Но
тогда я еще не был вполне уверен в том, на что жалуюсь...
   - Расскажите о первом случае, когда были уверены.
   - Это когда мне уже минуло семнадцать... Жил я тогда с родителями, и  у
нас гостила, вернее, загостилась моя тетка  по  материнской  линии.  После
развода она потеряла работу и сидела на минимальном пособии. И,  по-моему,
была малость не в себе. Мы жили в обычной трехкомнатной  малогабаритке,  и
она практически никуда из нее не выходила. Достала этим мать мою,  а  свою
сестру, буквально до печенок. Ни с кем не считалась - тетка Этель, я  хочу
сказать. Свинячила в ванной - у нас  тогда  еще  была  собственная  ванна.
Обожала меня дразнить - в самом дурном смысле слова. Входила в мою комнату
в распахнутой пижаме и всякие такие штуки. Тетке, кстати, еще  и  тридцати
не было. А это, понятное дело, причиняет известные неудобства. Я был тогда
девственник, ну и... вы понимаете.  Известно  ведь,  подросток.  Хозяйство
торчком, и на все клюешь, как  пескарь.  Я  страшно  переживал,  буквально
возненавидел самого себя. Она ведь была все-таки моей родной теткой...
   Орр посмотрел на доктора, чтобы проверить произведенное впечатление,  -
и убедился, что доктор в искренности его исповеди вроде бы не сомневается,
во всяком случае не выражает явно своего отношения.
   С чем только не доводилось сталкиваться Хаберу в медицинской  практике.
И он давно пришел к выводу, что вседозволенность конца двадцатого столетия
сексуальных фобий и комплексов породила  ничуть  не  меньше,  чем  некогда
строгий пуризм века девятнадцатого. Похоже,  Орр  всерьез  опасается,  что
доктора удивит его нежелание делить постель с собственной тетушкой.  Хабер
постарался придать своему лицу выражение  пытливой  заинтересованности,  и
пациент продолжил:
   - Ну вот, тогда и начались тревожные сны, и во всех фигурировала  тетка
Этель. В самых разных обличьях, порой совершенно неузнаваемая, ну как  это
и бывает порой во сне. Как-то, например, предстала в виде белой кошки,  но
я почему-то все равно знал, кто она на самом деле. В конце концов,  как-то
раз, после посещения киношки, где тетка всячески прижималась и терлась  об
меня действительно как кошка, когда по возвращении домой мне не без  труда
удалось ее спровадить восвояси, я и увидел тот самый сон.  Очень  яркий  и
отчетливый.  Мог  бы  пересказать  его,  когда  проснулся,  до  мельчайших
подробностей. Мне снилось, что тетка Этель погибла в автокатастрофе где-то
под Лос-Анджелесом, а нас о несчастье оповестили телеграммой.  Мать,  стоя
над плитой, кропила варево в кастрюле слезами, я от души  сопереживал  ей,
соображая,  чем  бы  утешить,  и  не  в  состоянии  был  абсолютно  ничего
придумать...  Вот  и  все,  пожалуй,  если  вкратце.  Проснувшись  поутру,
выскочил из комнаты - диван в гостиной пуст. Тетки и дух простыл,  никаких
следов, хоть шаром покати. Родители и я, больше в квартире никого... И  не
то  чтобы  она  просто  вышла  куда-то  или  внезапно  уехала,  никому  не
сказавшись. Она _никогда_  у  нас  и  не  гостила.  Не  стоило  спрашивать
родителей, не было в том нужды - я и сам это _помнил_ прекрасно.  Я  знал,
что тетка Этель погибла в автокатастрофе  полтора  месяца  назад  по  пути
домой после встречи с адвокатом. По поводу предстоящего развода.  Скорбное
известие мы получили по телеграфу сразу же после трагедии. И весь мой  сон
оказывался как бы простым отображением произошедшего. Только ничего такого
ведь не было -  до  того,  как  я  увидел  свой  сон.  Понимаете,  я  ведь
_одновременно помнил_ также и то, что она жила у нас, спала  на  диване  в
гостиной, свинячила в ванной, флиртовала со мной - вплоть до прошлой ночи.
   - Но ведь ничего в квартире на это не указывало? Доказательств  никаких
не осталось?
   - Абсолютно никаких! Ни следа. Тетки как  не  бывало.  И  никто,  кроме
меня, не помнил о ее житье-бытье в нашей квартире. А я, стало быть, просто
что-то перепутал. Вот так вот.
   Погрузившись  в  задумчивость,  Хабер  кивнул  и  рассеянно   потеребил
бородку.  То,  что  поначалу   казалось   случаем   легкой   наркотической
зависимости, на  поверку  оборачивалось  серьезным  помрачением  рассудка.
Доктору  еще  не  доводилось  сталкиваться  со  столь  стройной   системой
галлюцинаций, изложенной к тому же вполне связно и внятно. Судя по  всему,
Орр не обычный шизофреник, напротив -  на  вид  вполне  разумный  человек,
умеющий соблюдать приличия, а его не слишком очевидные  шизоидные  заскоки
носят, по-видимому, нерегулярный характер. Правда, для полноты диагноза  в
больном явно  недоставало  того  нескрываемого  внутреннего  апломба,  что
присущ всем подобным больным,  -  что-то  у  Хабера  тут  пока  не  вполне
складывалось.
   - А почему  вы  так  уверены,  что  родители  изменения  реальности  не
заметили?
   - Но они ведь не видели моего  сна.  Хочу  сказать,  что  именно  он  и
изменил всю реальность. То есть создал иную, с иным прошлым и с памятью об
этом ином прошлом. А  прожив  это  новое  прошлое,  иметь  воспоминания  о
каком-то другом родители никак не могли. А я мог, я помнил  оба,  так  как
был там... в самый момент... в  момент  изменения.  Только  так  я  и  мог
объяснить себе все. Звучит дико, понимаю, но  нужно  же  было  найти  хоть
какое-то объяснение, иначе выходило, что я попросту сбрендил.
   Нет, решил Хабер, этот паренек  определенно  не  кисейная  барышня,  не
размазня.
   - Не мне судить об этом, мистер Орр. Я  имею  дело  с  фактами.  И  все
выверты  сознания  для  меня  те  же   факты,   можете   поверить.   Когда
_рассматриваешь_ чей-либо сон записанным черным по белому в виде  ЭЭГ,  то
есть электроэнцефалограммы, что мне приходилось  делать  тысячи  и  тысячи
раз, о его содержании уже не можешь  говорить  как  о  чем-то  нереальном.
Сновидения существуют, они представляют собой нормальный  событийный  ряд,
они оставляют за собой видимый след. Ладно, поехали дальше.  Полагаю,  вам
приходилось видеть и другие сны с тем же самым эффектом?
   - Приходилось. Но не слишком  часто.  Только  в  стрессовом  состоянии,
когда разволнуешься. А вот сейчас, в последнее время, они как бы...  стали
случаться чаще. И меня это начинает беспокоить.
   Хабер подался вперед:
   - Почему?
   Орр ошарашенно захлопал длинными ресницами:
   - Почему... что?
   - Почему вас это беспокоит? - уточнил вопрос доктор.
   - Потому что я отнюдь не  желаю  менять  порядок  вещей!  -  воскликнул
пациент, как бы объясняя нечто самоочевидное. - Кто я такой, чтобы решать,
чему и как быть? Не мое это  дело,  к  тому  же  я  даже  не  в  состоянии
проконтролировать что-либо - за меня все решает во сне мое подсознание.  Я
пробовал заниматься самовнушением, проштудировал несколько, фолиантов,  но
толку от этого как от козла молока. Сновидения - штука непоследовательная,
личностная, иррациональная, они вне морали, наконец, как вы сами  изволили
утверждать только что. Они  поднимаются  из  самых  темных  глубин  нашего
подсознания, ну, какая-то часть, во всяком случае. Я ведь вовсе  не  желал
смерти бедняжке Этель. Просто хотел убрать ее из своей  жизни,  отодвинуть
со своего пути. Ну а мой сон взял  да  нашел  более  радикальное  решение.
Сновидения всегда выбирают что попроще и поэффективней. Таким образом я  и
убил свою тетку. С помощью автомобильной  аварии,  случившейся  за  тысячу
миль  и  шесть  недель  назад.   И   всецело   несу   за   это   моральную
ответственность.
   Хабер снова ухватился за бороду.
   - Ага, - задумчиво протянул он, - тогда-то и налегли вы  на  лекарства,
подавляющие сновидения. Чтобы в дальнейшем избежать чувства вины?
   - Да. Снотворное как бы размывало мои сновидения, делало их  совершенно
туманными. Кроме отдельных, очень уж интенсивных,  которые  все-таки...  -
Орр поискал подходящее слово, - ...прорывались.
   - Понятно. Хорошо. Но давайте все же разберем ситуацию подробнее. Вы не
женаты, работаете чертежником на гидроэнергоцентрали Бонвиль-Уматилья. Как
вам ваша работа?
   - Прекрасно, вполне устраивает.
   - А как обстоят дела в интимной сфере?
   - Разок испробовал, что такое законный брак. Стаж - два  года.  Прошлым
летом развелся.
   - По чьей инициативе развод - вашей или жены?
   - Думаю, по обоюдной. Жена не хотела иметь детей. А без  этого  к  чему
брак?
   - Ну а с тех пор?..
   - Встречался, несколько раз, то с одной, то с другой девицей  из  нашей
конторы. Да и вовсе не такой уж я... жеребец, что ли, понимаете?
   - Вполне. А как вообще обстоит у вас с  коммуникабельностью?  Нашли  вы
свою экологическую нишу в эмоциональной  среде,  с  людьми  сходитесь  без
затруднений?
   - По-моему, да.
   - Таким образом, станем считать, что все в вашей жизни  внешне  обстоит
благополучно. Верно? Ну и ладно. Тогда скажите мне вот что: вы хотите,  вы
_действительно_ хотите освободиться от химической зависимости?
   - Разумеется.
   - Отлично! Значит,  резюмируя  вкратце,  вы  пользовались  лекарствами,
чтобы подавить сновидения. Но опасность для вас представляют далеко не все
сны - только наиболее яркие и отчетливые. Тетка снилась вам в  виде  белой
кошки, но наутро кошкой не стала, верно ведь? То есть какая-то часть ваших
снов вполне приемлема, не так ли? - Хабер дождался  утвердительного  кивка
собеседника. - Тогда предлагаю поразмыслить вот о чем. Как вы отнесетесь к
предложению исследовать весь этот феномен в целом и, возможно, научить вас
видеть лишь безопасные сны, сны без страхов?
   Позвольте объяснить  подробнее.  Предмет  вашего  сна  складывается  из
эмоциональных пиков в подсознании,  и  вас  страшит  именно  невозможность
контроля  над  способностью  отдельных  сновидений  влиять   на   реальную
действительность. В  онейрологии  принято  рассматривать  сны  как  весьма
изысканный и метафорически многозначный язык, на котором ваше  подсознание
пытается сообщить сознанию нечто как раз о  реальности,  вашей  личностной
реальности, пытается подать сигнал, воспринять который рассудком вы еще не
готовы, то есть не в состоянии истолковать рационально. Но мы  ведь  можем
воспринять метафору и буквально как метафору - на этой стадии исследования
вовсе нет нужды переводить ее в рассудочные термины. И упираемся мы  тогда
прямо в  суть  вашей  проблемы:  вы  боитесь  своих  снов  и  одновременно
нуждаетесь в  них.  Вы  пытались  подавить  сны  лекарствами,  но  это  не
сработало.
   Что  ж,  давайте  попробуем  нечто  совершенно  обратное.  Клин  клином
вышибают. Давайте нарочно дадим вам поспать. Спокойно  поспать  и  увидеть
сон, яркий и отчетливый, с заранее известным содержанием,  прямо  здесь  и
сейчас. Под моим  присмотром,  под  строгим  медицинским  надзором.  Таким
образом  вы  как  бы  сохраните  контроль  над  тем,  что,  казалось   бы,
проконтролировать невозможно.
   - Как же я смогу увидеть _действенный_ сон по заказу? - удивился Орр не
без тревоги в голосе.
   - Сможете, сможете. Во Дворце Грез доктора Хабера.  Доводилось  ли  вам
раньше подвергаться гипнозу?
   - Только у стоматолога.
   - Отлично. Великолепно. Мой метод прост: я погружаю вас в гипнотический
транс, затем приказываю заснуть и увидеть сон _определенного_  содержания.
Вы наденете на себя трансшлем - для вящей  уверенности,  что  заснете  под
гипнозом  по-настоящему,  а  не  сомнамбулически.  На   протяжении   всего
эксперимента  я  буду  вас  наблюдать,  снимать  всяческие   параметры   и
приглядывать  за  энцефалограммой.  Потом  разбужу  вас,  и   мы   обсудим
результаты. Если все пройдет без сучка без  задоринки,  то,  полагаю,  все
ваши страхи развеются, как утренний туман.
   - Боюсь, ничего  не  выйдет.  Один  такой  сон  приходится  у  меня  на
несколько десятков ночей, а то и на сотню, - упирался  Орр.  И  его  довод
звучал как будто резонно.
   - Неважно, развлекайтесь себе сном любого типа, какой  получится,  зато
все его содержание и эффект воздействия будут полностью  зафиксированы.  Я
занимаюсь этим скоро уже десятилетие и уверен,  что  все  будет  в  полном
порядке - если, конечно, наденете трансшлем. Не  приходилось  еще?  -  Орр
отрицательно помотал головой. - Но хотя бы догадываетесь, что это за штука
такая?
   - Вырабатывает сигнал для... для попутной мозговой стимуляции, кажется.
   - Если грубо, то  так  оно  и  есть.  Русские  пользуются  психическими
трансшлемами   более   полусотни    лет,    израильтяне,    как    следует
усовершенствовав, тоже  уже  порядком,  наконец-то  и  мы  спохватились  и
наладили  выпуск  собственных   -   для   профессиональных   нужд,   вроде
умиротворения разбушевавшихся психов, и даже для домашнего использования в
качестве генератора альфа-ритмов, замены снотворному.
   Скажем, года два назад я занимался одним весьма трудным случаем  ПНЛ  в
Линтоне - женщиной в  глубочайшей  депрессии.  Как  все  жертвы  подобного
синдрома, спала она крайне мало и практически не погружалась  в  сон-фазу,
не  видела  снов.  Вернее,  как  только  та  наступала,  больная  тут   же
просыпалась и подскакивала  как  оглашенная.  Порочный  круг:  чем  глубже
депрессия, тем слабее сон, слабее сон - сильнее  депрессия.  Разорвать  бы
его. Но как? Ни одно из известных нам лекарств сон-фазу не усиливает.  ЭМС
-  электронная  мозговая   стимуляция?   Тогда   придется   имплантировать
электроды, и глубоко - в участки мозга, ответственные за  сон.  Но  всегда
ведь предпочтительнее обойтись без хирургии. И я  надумал  воспользоваться
трансшлемом.
   Что произойдет, если смодулировать специальный  низкочастотный  сигнал,
нацеленный на определенный участок мозга? Это был новый подход, и,  прежде
чем удалось создать  портативный  электронный  комплект  для  такого  рода
исследований,  пришлось   несколько   месяцев   корпеть   над   громоздким
стационарным оборудованием. За это время я успел перепробовать воздействие
на мозг пациента записей ритмов здорового мозга из самых различных  стадий
сна. Толку было не слишком много. Сигналы эти то находили слабый отклик  в
больном мозгу, то нет - последнее куда чаще. Требовалось нечто обобщающее,
усредненный сигнал, выработанный по результатам анализа сотен  контрольных
записей.
   Тогда, занимаясь параллельно и другими пациентами, я  надумал  выделять
полезные состояния и монтировать записи -  когда  мозг  подопечного  четко
вырабатывал искомый здоровый сигнал, я его фиксировал, наращивал, усиливал
и продлевал. В  результате,  воспроизводя  полученную  запись,  я  получил
возможность лечить больной мозг его же собственными  нормальными  ритмами.
Нечто вроде положительной обратной связи. Поднакопив  опыта,  я  несколько
усложнил аппаратуру - взгляните, что вышло из простой комбинации ЭЭГ  плюс
трансшлем. - Хабер указал на электронную чащу за спиной Орра. Добрая  доля
всей этой машинерии, дабы не  шокировать  наиболее  пугливых  посетителей,
таилась за пластиковыми панелями, но и на виду оставалось предостаточно  -
на добрую четверть небольшого кабинета. - Это и есть мой  Храм  Грез,  мой
"сон из машины", - добавил доктор с горделивой улыбкой, -  или  Аугментор,
если выражаться  по-научному.  Его  функция  -  погрузить  вас  в  сон  со
сновидениями, легкими и поверхностными или же глубокими  и  яркими,  какие
только пожелаем. Да, кстати сказать, та депрессивная  дамочка  из  Линтона
выздоровела полностью и выписалась еще прошлым летом. -  Хабер  кивнул  на
аппаратуру. - Ну как, рискнем, попробуем?
   - Прямо сейчас?
   - А чего еще ждать?
   - Как-то не совсем обычно это  -  отправиться  на  боковую  среди  бела
дня... - смутился Орр, а Хабер тем временем,