бессмертием.
     И снова белые брови приподнялись.
     На этот раз, не обращая внимания на скептицизм, Уэндл продолжил:
     - Однако пойдем по другому  пути.  Подумайте,  профессор,  человек  и
собака. Через столетия, через примитивнейшие времена. Профессор, от  пещер
всегда - человек и собака - всегда. Используя биологическую терминологию -
симбиоз.
     Профессор Дрейстайн опустил  руку,  чтобы  приласкать  жуткую  черную
морду твари, лежащей перед ним на коврике.
     - Но представьте, профессор, - сказал Уэндл, -  старый,  добрый  друг
человека - собака  -  получает  возможность  развить  интеллект  до  такой
степени, что сначала он анализирует, а затем критикует своего напарника, и
все это на протяжении тысячелетий. Как вы думаете, каково будет  отношение
человека к подобному псу?
     Профессор вновь криво усмехнулся.
     - Вы знаете, - сказал он, -  я  рад,  что  вы  пришли.  Так  приятно.
Пожалуй, я еще выпью. Успокаивает и в то же время возбуждает.
     Он поднялся и спросил, направившись к бару:
     - Вы уверены, что не хотите составить мне компанию?
     - Абсолютно уверен. - Человек продолжал говорить. - Очень скоро такой
собаке  хозяин  не  понравится.  Ну,  представьте  себе  такое   животное.
Возможно,  его  коэффициент  интеллектуальности  вовсе  не   соответствует
человеческому  -  я  не  уверен,   -   но   по   прошествии   семи   веков
_н_а_к_о_п_л_е_н_н_ы_е_ им знания превзойдут  интеллект  любого  человека,
когда-либо жившего на земле.
     Ганс Дрейстайн вернулся в кресло с вновь наполненным бокалом.
     - И вы не считаете, что этот  гипотетический,  э-э,  Canis  superior,
скажем так, будет против человека, а?
     - А что, могут быть сомнения? Неужели вам не ясно, как все это  будет
происходить, пока уходят столетия?  Сначала  ранящее  удивление;  затем  -
отвращение, презрение. А потом? Потом понимание необходимости  сбросить  с
пьедестала самое высокомерное, самое жестокое существо на земле.
     Профессор воздержался от очередного глотка.
     - Революция! - рассмеявшись, он брызнул слюной.
     - Так точно. - Уэндл даже не удивился.
     - Тогда почему же эта собака Бэкона, как там ее звали?
     - Дьявол.
     - Тогда почему же этот Дьявол ее не совершил?
     Некрасивое лицо Мартина Уэндла стало задумчивым,  взгляд  был  где-то
далеко.
     - Я не уверен, но мне кажется, что прежде ему необходимо достичь двух
целей.
     - А именно?
     - Во-первых, ему  нужно  восстановить  некоторые  достижения  Роджера
Бэкона в области направленной мутации и формулу  эликсира,  чтобы  сделать
прививки другим животным, по крайней  мере  собакам.  В  противном  случае
после, как вы ее  называете,  революции  вся  животная  жизнь  вернется  в
джунгли и будет ждать нового хозяина.
     Теперь профессор был уже крайне заинтересован.
     - Ну, а во-вторых? - подзадорил он.
     -  Революция  должна  подождать,  пока  не  будет  получен  еще  один
бесценный дар природы человеку, -  сказал  Уэндл.  Он  наклонился  вперед,
чтобы подчеркнуть свою мысль. - На ранней стадии развития цивилизации рука
человека просто бесценна. Но как только мы достигнем момента,  когда  даже
лапа может нажать кнопку  или  перебросить  рубильник,  чтобы  привести  в
действие самую сложную технику, тогда, конечно, человек больше не нужен.
     Глаза  Ганса  Дрейстайна  блестели  от  выпитого  бренди  и  научного
любопытства.
     - Грандиозно! - вскричал он. - Таким образом мы получаем бессмертного
Дьявола Роджера Бэкона, пытающегося вновь открыть эликсир жизни и  ждущего
момента, когда индустриальная машина  человека  достигнет  таких  высот  в
электронике, что лапа сможет заменить руку.
     Мартин Уэндл грустно произнес:
     - Не ждущего, профессор, а стимулирующего  прогресс  человека,  чтобы
приблизить свой день. Я говорил вам,  что  посвятил  этому  много  лет.  В
прошлом Леонардо и Галилей; позже - Ньютон, Пристли,  Фарадей,  Маркони  и
даже Эдисон. Я обнаружил свидетельства, что в свое время  он  жил  в  доме
каждого из них.
     -  О,  пожалуйста,  не  надо.  Это  начинает  становиться  фарсом.  Я
представляю себе картину, как этот ваш Дьявол нашептывает советы в ухо...
     Мартин Уэндл очень медленно сказал:
     - Пожалуй, есть даже свидетельства о наличии  у  него  телепатических
способностей. Возможно, э-э, "хозяевам" Дьявола было абсолютно неизвестно,
что он способен направлять их интересы, их исследования.
     Неожиданно профессор  опустил  свой  стакан.  Он  моргнул  в  сторону
собеседника, веселье исчезло из его глаз. Наконец, он сказал:
     - Основой моих величайших открытий были  озарения,  которые...  -  Он
перевел взгляд с собеседника на черного пса, лежащего на коврике. - Но это
полный абсурд!
     Собака поднялась, шерсть на ее загривке встала дыбом. В головах обоих
мужчин прозвучала мысль: "Я должен буду вас убить. Вы это понимаете?"
     Профессор остолбенело замолчал с широко открытым ртом.
     Мартин  Уэндл  покачал  головой.  В  первый  раз  Дрейстайн   осознал
бесконечную красоту и мудрость грустного, некрасивого  лица,  похожего  на
лицо Линкольна.
     - Нет, Дьявол, - сказал он, - ты знаешь, я очень долго тебя искал.
     Пес глухо зарычал и послал мысль:  "Я  вынужден  вас  убить.  Как  ты
докопался?"
     - Помнишь своего первого хозяина, Дьявол? Помнишь Роджера  Бэкона?  -
спросил Уэндл.
     "Я никогда не забуду хозяина. Он был не таким, как остальные люди".
     - Он не был человеком, Дьявол. Посмотри мне в глаза.
     Шерсть на загривке опала. Глаза стали вопросительными. Кончик  хвоста
застыл.
     Мартин Уэндл сказал:
     - Я долго тебя искал, Дьявол. Это долгий, трудный и одинокий  путь  -
дорога к лучшему миру. Homo sapiens нуждался в помощи собаки, чтобы  дойти
туда, куда он дошел. Для Homo superior путь будет легче, если бок о бок  с
ним пойдет Canis superior. Пойдешь со мною рядом, Дьявол.
     "Да, хозяин. Мы пойдем вперед вместе".
     Когда они были у дверей, Дьявол обернулся и посмотрел  через  могучее
плечо на профессора.
     "Не беспокойся, - сказал Мартин Уэндл телепатически. - К утру ни  он,
ни его слуга о нас не будут помнить".
     Дьявол с удовлетворением глубоко вздохнул и потрусил вслед. Его хвост
вилял: вправо-влево, вправо-влево...



                              Мак РЕЙНОЛЬДС

                               ПЕРЕКЛЮЧАРА



                             Тот, кто поверит в эту историю, выжил из ума.
                          А тот, кто не поверит, от души повеселится.
                                                           Джон У.Кемпбелл



     Лейтенант Александр Сисакян выпрыгнул из автобуса на Калужской  возле
старинного  особняка  в  стиле  барокко.  Не  без  удивления  он   отметил
отсутствие охраны возле мрачного входа.
     Молодой человек с чуть одутловатым лицом, казалось, чувствовал себя в
форме не  совсем  уютно,  хотя  сшита  она  была  отменно  и  явно  не  из
отечественных материалов. Чем для него обернется это задание,  Сисакян  не
имел ни малейшего понятия и подозревал, что пославший его сюда, в Академию
наук, непосредственный начальник не имел его тоже. Вслед за  ЦК  партии  и
Советом Министров Академия являлась самым престижным институтом  советской
системы, порой неподотчетным даже правительственным органам.
     Как бы сожалея о том, что вовлечен в это дело, он неуютно  передернул
под шинелью плечами и вошел в здание. На какое-то мгновение он даже замер,
пораженный великолепием интерьера. Мраморные залы  украшали  скульптуры  и
картины явно тех дней, когда особняк принадлежал какому-то давно  забытому
вельможе. Никому, видно, не пришло в голову, что  они  здесь  не  очень  к
месту.
     В приемной было несколько столов. Он прочеканил шаг к  ближайшему  и,
встав навытяжку, отрывисто доложил:
     - Лейтенант Сисакян. Мне назначена встреча с товарищем Менделеевым.
     - Академиком Менделеевым, - мягко поправила девушка.
     Он сделал мысленную пометку. Видимо, здесь, в Академии, ученое звание
и должность значили больше, чем  членство  в  партии.  Он  засомневался  в
желательности этого и решил упомянуть о факте отцу.
     Девушка, по-видимому, нажала какую-то кнопку или еще каким-то образом
вызвала сопровождающего, поскольку последний материализовался возле  локтя
лейтенанта.
     Он провел Сисакяна в нужном направлении.
     Менделеев был достаточно радушен для того весьма высокого  положения,
которое он занимал среди двух сотен ученых, достигших подобного ранга. Это
был слегка рассеянный, медленно говоривший человек, ему  было  где-то  под
восемьдесят, и эти годы были заметны.
     Он поздоровался за руку,  отпустил  сопровождающего,  сделал  жест  в
сторону стула, занял за столом свое место сам и уставился на Сисакяна.
     - Лейтенант, - наконец произнес он, - что, по-вашему, единственное  и
самое главное в постоянном соперничестве  советской  и  империалистической
наук? Является единственным и самым главным  фактором,  определяющим  наше
ведущее положение в столь многих областях?
     Кагэбэшник понял, что старик не ждет от него ответа пропагандистского
толка. Он растерялся.
     - Не пытайтесь гадать, лейтенант Сисакян. Я имею в виду нашу  систему
реферирования.
     - Реферирования? - тупо переспросил Сисакян.
     - Вот именно. Немного предыстории.  В  1953  году  были  организованы
Всесоюзный институт научной и технической информации  и  Институт  научной
информации - оба находятся в подчинении Академии со мной как директором во
главе, хотя, надо признать, в последние  годы  я  переложил  там  основное
бремя забот на своих заместителей. Первый институт публикует  еженедельное
издание рефератов под названием "Экспресс-информация",  которое  поступает
во все учебные  заведения,  лаборатории  и  научные  институты  Советского
Союза.  Второй  -  публикует  материалы,  ежегодный  объем  которых  равен
тридцати пяти томам Британской энциклопедии и составляет около  четырехсот
тысяч рефератов. Они охватывают восемьдесят тысяч зарубежных периодических
изданий из восьмидесяти стран. К  примеру,  из  почти  восемнадцати  тысяч
научных  журналов,  издаваемых  в  Соединенных   Штатах,   мы   выписываем
четырнадцать  тысяч.  Понимаете,  наша  задача,  чтобы  все   ценное   или
заслуживающее внимания с научной точки зрения было доступно на русском  не
позднее нескольких недель со дня первой публикации.
     Не превращаясь в шовиниста, лейтенант, могу сказать,  что  на  Западе
ничего подобного нет. Американские ученые часто обнаруживают  сообщения  о
новых разработках в своей области, осуществленных их соотечественниками, в
нашей "Экспресс-информации".
     На  мгновение  показалось,  что  старый  ученый  потерял  нить  своих
рассуждений, однако, тряхнув головой, он вскоре продолжил:
     - Конечно, это дело большой сложности,  лейтенант.  Годовая  подписка
только на американские журналы обходится более  чем  в  миллион  долларов.
Чтобы переводить материалы, мы разработали различное оборудование, которое
на Западе  либо  не  известно,  либо  разработки  находятся  в  зачаточном
состоянии. Пожалуй, самым главным тут является машина-переводчик,  которая
читает текст на заданном ей языке и печатает его на русском.
     Кагэбэшник был удивлен. Конечно, его с детства приучили к тому, что в
науке Страна Советов далеко опережает империалистов, но о  подобного  рода
деятельности Академии он никогда не слышал.
     Рассказав все это, Менделеев перешел ближе к делу.
     - Возможно, вы будете поражены, лейтенант,  услышав,  что  существуют
научные публикации, по крайней мере в Америке,  которые  содержат  статьи,
посвященные не только последним научным и  техническим  изысканиям,  но  и
фантастическим проектам тоже. - Будучи как бы и сам в  замешательстве,  он
провел слегка дрожащей рукой по редеющей седине.  -  Я  просто  теряюсь  -
зачем? Несомненно, на Западе наши  коллеги  действуют  в  обстоятельствах,
отличных от наших.
     - В народном государстве науке  предоставлена  полная  свобода,  дабы
каждый  пользовался  благами   от   открытий,   совершенных   под   чутким
руководством  партии  и  ее  Центрального  Комитета,  -  громко  отчеканил
лейтенант.
     - Конечно, - согласился ученый. - Но сегодня перед нами стоит сложный
вопрос. - Дело заключается в том, что в ряде случаев в  этих  своеобразных
журналах трудно определить, где кончаются факты и начинается вымысел.
     Лейтенант непонимающе посмотрел на ученого.
     - Не поймите превратно, - поспешил продолжить тот. - В этом заведении
способны  отличить  правду  от  вымысла.  Однако  похоже,  что  американцы
позволяют им накладываться друг на друга. Могу привести пример.  Во  время
войны с Гитлером, когда союзники разрабатывали примитивное ядерное оружие,
было сделано все возможное, чтобы сохранить  проект  в  секрете.  К  ужасу
органов безопасности, в один  прекрасный  день  некий  из  таких  журналов
опубликовал вымышленную историю о применении ядерного  оружия,  содержащую
достоверную техническую информацию. К преступному редактору  журнала  были
отправлены агенты, дабы выяснить, кто из участников Манхэттенского проекта
[Манхэттенский проект - американский проект  по  созданию  атомной  бомбы]
проговорился. Тот в замешательстве дал им понять, что он не  слыхал  ни  о
каком проекте и что любая информация в его статьях известна  каждому,  кто
читает научные журналы. В то же время другие  агенты  допрашивали  автора,
который также защищал свою невиновность.
     - Обоих надо было расстрелять, - жестко сказал лейтенант.
     Ученый прочистил горло.
     - Возможно. Однако никто в мире не знает, о чем их  там  допрашивали,
пока через несколько недель не  объявили  о  Хиросиме.  Надеюсь,  вы  меня
поняли.
     Он снова как бы в замешательстве провел слегка  трясущейся  рукой  по
волосам.
     - Не думайте, что эти издания можно  игнорировать.  Их  читали  такие
наши выдающиеся коллеги, как Эйнштейн и Ферми. Мы знаем,  что  фон  Браун,
работая над ракетами для  Гитлера,  выписывал  их  во  время  войны  через
нейтральную Швецию. Конечно, иногда  известные  американские  ученые  сами
публикуют подобное под псевдонимами, используя в качестве темы свои  самые
последние гипотезы. Один из них - Фред Хойл, астроном, экстраполируя факты
в не то чтобы факты, пишет  научно-популярные  произведения  -  иногда  их
называют научной фантастикой. А этот парень,  ну,  кибернетик,  сегодня  с
утра я что-то немного медленно соображаю,  как  его  -  Норберт?..  Не  то
Вайнер, не то Винер - как-то так.
     Он  нахмурился,  но,  как  будто  решившись   покончить   со   своими
нескончаемыми заботами, расправил узкие плечи.
     - Дело в том, что недавно, реферируя  один  из  упомянутых  журналов,
машина откопала устройство,  изобретенное,  видимо,  несколько  лет  назад
неким Таркингтоном Перкинсом. Похоже, что изобретение положили под  сукно.
Его назвали психореверсоментатроном или - что проще - переключарой.
     Ученый прокашлялся.
     - У американцев удивительная привычка - даже самым сложным  из  своих
устройств  давать  идиоматические  названия.  Видимо,  поэтому   ураганам,
опустошающим их восточное побережье, они дают женские имена. Как бы то  ни
было, устройство предназначено для взаимного переключения разумов.
     Сисакян был поражен.
     - Вы хотите сказать, что по трансплантации  органов  они  обошли  наш
ленинградский Павловский  институт?  Им  действительно  удалась  пересадка
мозга?!
     - Нет-нет. Вы неправильно меня поняли, лейтенант. Если верить  нашему
реферату, для Таркингтона Перкинса  хирургия  -  пройденный  этап.  Он  не
пересаживает мозг, а обменивает разумы между телами.
     Это было явно выше понимания лейтенанта Сисакяна.
     Это было и выше понимания Анатолия Менделеева, внутренне он осознавал
это и потому злился.
     - Лейтенант, - сказал он резко, - мозг - это физическое тело, которое
можно взвесить, измерить и так далее. Разум, или так называемая душа,  или
психика, -  это  совокупность  сознательных  и  бессознательных  действий,
интеллекта или сознания, и тут дело обстоит гораздо сложнее.
     Лейтенант по-прежнему имел озадаченный вид.
     Менделеев по-стариковски сгорбился в кресле.
     - Во всяком случае похоже, что устройство Перкинса предназначено  для
обмена разумов между телами и даже на больших расстояниях.
     - Не может быть!
     Ученый устало посмотрел на него. Молодой человек явно не так сметлив,
как хотелось бы.
     - Лейтенант, это та фраза, которую мы в Академии произносим все  реже
и реже.
     - Но зачем понадобились мои услуги? Я...
     - Лейтенант, мы  не  можем  найти  никаких  письменных  упоминаний  о
Таркингтоне Перкинсе.  Однако  хорошо  известно,  что  в  Америке  научные
открытия все еще иногда совершают  одиночки,  которые  зачастую  не  имеют
формально научного  образования  и  работают  в  собственных  любительских
лабораториях и мастерских, гаражах, чердаках или подвалах. Здесь, в Союзе,
это было бы, конечно, невозможно. Как бы там ни  было,  все,  что  удалось
узнать об этом Перкинсе из нашего реферата, - это то, что  он  работает  у
себя дома, в Спрингфилде,  где  живет  с  женой  Мартой.  По-видимому,  он
посвятил свое время осуществлению различных проектов, которые в  некотором
роде могут показаться непрактичными. Дешевый  заменитель  воды,  например,
или попытка создания спиртного напитка, который не вызывал  бы  остаточных
явлений, как при употреблении обычного алкоголя.
     - Вы имеете в виду напиток, приводящий к состоянию, э-э, эйфории,  но
не вызывающий последующего похмелья?
     - Ему это удалось лишь отчасти. - Академик посмотрел вниз на  лежащий
перед ним доклад.  -  Он  назвал  его  "килогокла"  [если  прочесть  слово
наоборот, получится "алкоголик"]. При  употреблении  он  вызывает  чувство
меланхолии, причем растущее гораздо быстрее, чем количество выпитого.
     - Тогда зачем его пить? - вновь вытаращил глаза лейтенант.
     - Затем, что утром чувствуешь себя  преотлично,  жизнь  бьет  в  тебе
ключом, короче, имеют место все признаки опьянения.
     Сисакян встряхнул головой, как бы стараясь вместить  в  череп  только
что услышанное.
     - Возвращаясь к этому Перкинсу, - сказал  он,  -  хочу  уточнить.  Вы
сказали, что он живет в Спрингфилде.  Если  мои  познания  в  американской
географии меня не подводят, то там их несколько.
     - По крайней мере одиннадцать, - расстроенно сообщил  ученый.  -  Это
будет частью вашего задания. Отыскать, в каком из них он живет.
     - Моего задания!..
     - Конечно, - нетерпеливо прервал академик.  -  Сисакян,  вы  что,  не
способны понять, чем все  может  обернуться?  Подобное  изобретение  могут
просто положить под сукно, как это уже не  раз  бывало  с  их  планируемым
моральным устареванием оборудования и прочим сумасшествием.  Ведь  обладая
переключарой, богатый человек может жить вечно. Начав стареть,  он  просто
переключит свой разум в новое сильное тело  доведенного  нищетой  молодого
человека, который продаст свою молодость за несколько лет богатой жизни  в
теле старика.
     Лейтенант снова широко раскрыл глаза.
     - А как он будет использован у нас?
     Престарелый ученый вкрадчиво хмыкнул.
     - Мой дорогой лейтенант, благо народного государства - превыше всего.
Переключара не сможет быть использована  неверно.  Кому  ею  пользоваться,
будут   решать   компетентные   органы   власти.   Возможно,   это   будет
почувствовавший старческую немощь великий ученый, а возможно, такой вождь,
как Номер Первый.
     - Значит, я должен отправиться в  Америку,  найти  этого  Перкинса  и
добыть, э-э, переключару?
     Менделеев кивнул.
     - Действовать, конечно, следует с  предельной  осмотрительностью.  Ни
одного лишнего  словечка.  Возможно,  Запад  упустил  из  виду  разработку
прибора, как это делал уже не раз с изобретениями  своих  неортодоксальных
учен