уппы людей, с которой вы связаны, не окажутся напрасными."

     Ниже стояла подпись Холмса. Честно говоря, я не ожидал от него  такой
ясности стиля, хотя содержание письма было, разумеется, смехотворным.
     Питер Норвуд еле сдерживался. Заикаясь от гнева, он произнес:
     - Вы считаете, вам удалось расстроить мои планы  при  помощи  этой...
этой паршивой бумажонки?
     Мой друг утвердительно хохотнул, явно довольный собой.
     - Неужели вы не понимаете, старый вы идиот, - закричал Норвуд, -  что
ни один суд не откажется признать...
     Холмс  помахал  узловатым  пальцем;  водянистые  глаза   его   слегка
посверкивали.
     - Дело не дойдет до суда, молодой человек. Как по-вашему,  на  что  я
потратил целую неделю? Смею вас  уверить,  что  я  не  только  гонялся  за
всякими там инопланетянами. Предупреждаю вас, молодой человек:  если  сэра
Александра вызовут в суд для оформления передачи наследства,  я  обнародую
факты, которые вы, без сомнения, хотели бы сохранить в тайне.
     И сыщик по-стариковски захихикал.
     Впечатление было  такое,  словно  Питера  Норвуда  ударили  по  лицу.
Побледнев, он отступил на шаг. По всей  видимости,  он  не  ожидал  такого
поворота дел.
     Холмс фыркнул.
     - Именно так, юноша. Я не люблю тратить время впустую. Впрочем, я  не
собираюсь ставить сэра Александра в известность о добытых мною  сведениях,
которые имеют отношение к вам. Ни его,  ни,  скажем  так,  других.  Впредь
прошу вас быть осторожней. А теперь, - он глупо ухмыльнулся, - вам пора.
     И снова хохотнул.
     Не говоря ни слова, молодой человек  на  негнущихся  ногах  вышел  из
нашей комнаты.
     - Черт побери, - воскликнул я, - ничего  не  понимаю!  Что  вы  такое
раскопали про этого юнца?
     Холмс хихикал так долго, что начали было  возрождаться  мои  опасения
насчет старческого слабоумия. Наконец он успокоился.
     - Элементарно, мой милый доктор. Как вы, несомненно, успели заметить,
наш приятель - человек, охочий до радостей  жизни.  Он  стал  их  жертвой,
несмотря на все свои автомобили и модную одежду.
     Затем он прибавил, словно вспомнив наши прежние разговоры:
     - Вы знакомы с моим методом. Попробуйте применить его.
     И опять зашелся идиотским смехом.
     - Вы хотите сказать...
     - Я хочу сказать, что не  имею  ни  малейшего  представления,  в  чем
заключается тайна нашего молодца. Это может  быть  что  угодно:  карточный
долг, женщина и так далее. Однако я был уверен, что ему есть что скрывать!
     Я рассмеялся, поняв комичность ситуации.
     -  Но,  дорогой  мой  друг,  письмо,  которое   вы   отправили   сэру
Александру... Я разделяю ваши чувства, мне тоже жаль старика, однако...
     Холмс достал трубку и теперь набивал ее, полагая,  очевидно,  что  я,
будучи поглощен разговором, не замечу столь вопиющего нарушения режима.
     - Во-первых, доктор, - проговори он, - для  старого  человека  с  еще
острым умом у него совершенно безобидное хобби.
     - А во-вторых? - не выдержал я.
     - А во-вторых, в письме нет ни слова лжи, - он хихикнул; я решил, что
он забыл, о чем речь, но ошибся. -  Вы,  вероятно,  помните  мои  слова  о
человеке,  которого  я  отыскал   в   Британском   музее?   Тот,   который
фотографировал книги?
     Я утвердительно кивнул.
     - С помощью нерегулярных полицейских частей с Бейкер-стрит я выяснил,
где он живет, - Холмс  искоса  поглядел  на  меня.  -  Позднее  я  изыскал
возможность проникнуть в его квартиру.
     Я подался вперед, заинтересовавшись его рассказом.
     - И что вы там нашли?
     - Ничего.
     - Ничего? Вы, величайший сыщик нашей эпохи, не смогли ничего найти?
     Раскурив трубку. Холмс помахал в воздухе спичкой.
     - Увы, доктор. Однако отсутствие улик - та же улика. В квартире этого
человека - будем пока именовать его так  -  не  было  и  следа  каких-либо
записей или личных вещей, которые  могли  бы  поведать  нам  о  нем  нечто
интересное.
     - Шпион! - воскликнул я.
     Холмс фыркнул.
     - Чей? И потом, даже  если  и  так,  все  равно  уже  поздно:  птичка
улетела.
     - Шпион какой-нибудь иностранной державы...
     Холмс усмехнулся.
     - Вот уж точно.
     - Скорее всего, России или Германии. А может, Франции или Соединенных
Штатов. В Лондоне шпионов хоть пруд пруди.
     В слезящихся глазах Холмса мелькнула насмешка.
     - Мой милый доктор, ну посудите сами.  Что  делать  агенту  любой  из
перечисленных вами стран в Британском музее, куда открыт свободный  доступ
всем желающим, в том числе дипломатам?


     Если бы дело на том и закончилось, то, признаюсь вам честно,  я  вряд
ли собрался бы записать это последнее приключение  прославленного  сыщика.
Дело в том, что во мне крепло убеждение, что мой друг окончательно впал  в
старческое слабоумие, а наблюдать за угасанием великого человека  очень  и
очень тяжело. Однако конец расследования поверг меня в полное  недоумение,
и потому я сообщаю тем, кому небезразлична судьба Шерлока  Холмса,  только
факты безо всяких прикрас.
     На следующий вечер после описанного выше разговора в дверь постучали.
Я не слышал ни звонка, ни голоса квартирной хозяйки - только стук  в  нашу
дверь.
     Мой друг нахмурился; на лице его - что случалось нечасто -  появилось
выражение недоумения. Я пошел открывать; он пробормотал  что-то,  вертя  в
руках свой слуховой аппарат.
     Стоящий на пороге человек выглядел  лет  на  тридцать  пять;  он  был
безукоризненно одет и держался весьма непринужденно. Все еще находясь  под
впечатлением нашего с Холмсом последнего  разговора,  я  спросил  довольно
неприветливо:
     - Чем обязаны?
     - У меня дело к... - начал было незнакомец.
     - Ба! - воскликнул сыщик. -  Сеньор  Меркадо-Мендес!  Или  правильнее
будет сказать, герр доктор Бехштайн? А может  быть,  лучше  мистер  Джеймс
Филлимор? Мы снова с вами встретились! Последний раз мы имели честь видеть
друг друга на борту катера "Алисия", правильно?
     Сказать, что я был удивлен, значит ничего не сказать. В  свое  время,
давным-давно, я  описал  таинственное  происшествие  с  катером  "Алисия",
который бесследно пропал, поглощенный завесой  тумана.  Это  был  один  из
немногих случаев, который мой друг, находившийся тогда в  полном  расцвете
сил, не сумел  раскрыть.  Имя  Джеймса  Филлимора  тоже  было  мне  хорошо
знакомо: однажды он вернулся домой за зонтиком, и с тех пор его  никто  не
видел.
     Однако незнакомцу, как я уже сказал, было лет тридцать  пять,  а  оба
случая, о которых упомянул Холмс, произошли во время войны с бурами.
     Посетитель, поклонившись,  но  не  делая  попытки  войти  в  комнату,
обратился к моему другу, совершенно не обращая внимания на меня:
     - У вас удивительная память, сэр. Я не ожидал, что вы  меня  узнаете;
иначе я принял бы необходимые меры.
     - Это бы вам не помогло, сеньор, - сумрачно заметил сыщик. - Я ничего
не забываю. К примеру, я до сих пор помню случай с Исадором Персано.
     Еще одно знакомое  имя.  Еще  один  случай,  перед  которым  оказался
бессилен  величайший  мозг  нашего  времени.  Исадор  Персано,   известный
журналист и бретер, был найден однажды в полубезумном состоянии.  Рядом  с
ним лежала спичечная коробка, в которой  находился  странный  червяк,  как
выяснилось впоследствии, неизвестного науке вида.
     Теперь я разглядел, почему сеньор Меркадо-Мендес,  если  таково  было
его имя, предпочитает оставаться в тени. Лицо у него было восковое, словно
у плохо забальзамированного  трупа;  мне  подумалось,  что  это,  наверно,
маска. Однако неестественно яркий блеск глаз говорил скорее об обратном.
     Посетитель снова поклонился.
     - В прошлые годы, сэр, у нас не  возникало  необходимости  входить  с
вами в прямой контакт, хотя в отдельных случаях, о которых  вы  упомянули,
вы зачастую оказывались в опасной близости от того, что вас не касалось.
     Атмосфера явно накалялась. Мой друг пожевал губами.
     - Сеньор Меркадо-Мендес, я пришел к выводу, что вы - не землянин.
     Услышав подобное заявление, любой нормальный человек повернулся бы  и
ушел. Наш же гость в молчании разглядывал Холмса,  словно  раздумывал  над
его словами.
     Наконец, по-прежнему игнорируя меня, он сказал:
     - Мне поручено предупредить вас,  сэр,  что  Галактический  Совет  не
позволит вам и дальше  вмешиваться  в  официальные  исследования,  которые
выполняются со всей  возможной  осторожностью,  дабы  не  причинить  вреда
вашей, смею сказать, уникальной культуре.
     Пожалуй, посетитель был ничуть не менее сумасшедшим,  чем  мой  друг,
которого, правда, извинял его  возраст.  Я  собрался  было  вмешаться,  но
Меркадо-Мендес, слегка повернувшись, бросил на меня такой  взгляд,  что  я
застыл на месте.
     Холмс заерзал в кресле.
     - Что касается меня, то я свою задачу выполнил. Остальное -  в  руках
сэра Александра и Общества Защиты Мира.
     В завораживающих глазах посетителя мелькнула усмешка.
     - Поступки сэра Александра и его соратников нас не беспокоят. Мы  уже
сталкивались с ним.
     В голосе его послышались снисходительные нотки.
     - Вам незачем тревожиться о судьбе вашей планеты, ибо  вы  находитесь
под покровительством Отдела Исследований Живых  Примитивных  Культур  Бюро
Археологии и Этнологии Галактического Совета.
     Надолго установилось молчание. Когда мой друг  наконец  ответил,  мне
показалось, я слышу прежнего Шерлока Холмса, чей гениальный мозг уже нашел
разгадку казавшейся неразрешимой задачи.
     -  Кроме  того,  я   выяснил,   что   вы   являетесь   кем-то   вроде
полицейского... пожалуй, лучше будет сказать, опекуна.
     Посетитель очень по-человечески  пожал  плечами,  сухо  усмехнулся  и
поклонился. Его взгляд остановился на мне, и у меня сложилось впечатление,
что я показался Меркадо-Мендесу не заслуживающим ни малейшего внимания.
     -  Совет  стремится  защитить  планеты  вроде  вашей   от   подрывных
элементов, готовых их уничтожить. Я служу Совету.
     Сыщику, похоже, надоела снисходительность в голосе нашего  гостя.  Он
заговорил более резко:
     - Мне почему-то кажется, сеньор Меркадо-Мендес, что я  могу  раскрыть
многие  из  величайших  преступлений  в  истории  человечества.  Например,
похищение бриллианта Великий  Могол.  Или  исчезновение  сокровищ  ацтеков
после noche triste [букв. "печальные сумерки" (исп.)] Эрнандо Кортеса. Или
ограбление саркофага Александра Македонского.  Или  невероятные  по  своей
дерзости взломы фараоновых гробниц. Или...
     Если бы я не боялся ошибиться,  то  сказал  бы,  что  наш  посетитель
покраснел. Он поднял руку, останавливая Холмса:
     - Даже лучшие из опекунов не всемогущи.
     Черты лица Холмса заострились. Из  прежнего  опыта  я  знал,  что  он
пришел к  какому-то  заключению.  Я  хмыкнул:  опять  он  воображает  себя
молодым!
     Холмс произнес довольно твердым голосом:
     - Я хочу  сказать  вам  вот  что.  Наш  мир  погряз  в  международных
интригах; все готовятся к  войне.  Крупные  государства  разбросали  своих
агентов по всему свету. Само собой  разумеется,  сеньор,  что  британскому
разведчику, переодетому арабом,  весьма  затруднительно  найти  в  том  же
городе  загримированного  под  араба  первоклассного  германского  шпиона.
Однако настоящий араб распознает немца с первого взгляда, не правда ли?
     Замечание сыщика не носило никакой связи с предыдущим  разговором,  и
потому я вознамерился сказать нашему гостю, что он утомил  моего  друга  и
что ему лучше уйти.
     Но сеньор Меркадо-Мендес, или как его там, услышал, видимо, в  словах
моего друга что-то такое, что я упустил. Из  голоса  его  начисто  исчезло
добродушие. Он сказал:
     - Вы предлагаете...
     Сыщик согласно кивнул, разжигая трубку.
     - Вот именно.
     Посетитель задумался.
     - В каком качестве вы предпочли бы действовать?
     Мой друг фыркнул.
     -  Как  вам  наверняка  хорошо  известно,  сеньор,  моя  профессия  -
сыщик-консультант. И, кстати сказать, за услуги я беру недешево.
     Не знаю, откуда брались силы  у  моего  друга,  но  сам  я  буквально
валился с ног от усталости.
     - Может, хватит нести чепуху? - сказал я. - Вы бы послушали  себя  со
стороны!  Если  я  правильно  понял,  мой  престарелый...   э...   пациент
предлагает свои услуги. Должен предупредить...
     Они не обратили на меня внимания.
     В голосе Меркадо-Мендеса снова послышалась снисходительность.
     -  Пожалуй,  лет  пятьдесят  назад,  сэр,  вы  могли  бы  на   что-то
рассчитывать.
     Сыщик отрицательно помахал рукой.
     - Сеньор, я не думал, что мне придется заговаривать  об  этом,  -  он
глупо   хихикнул.   -   Ваша   собственная   наружность   служит    лучшим
доказательством того, что у вас имеется субстанция, которую  монах  Роджер
Бэкон именовал Elixir Vitae [эликсир жизни (лат.)].
     Наступило продолжительное молчание.
     Его нарушил Меркадо-Мендес.
     - Вы правы, сэр, такие способности нельзя  продавать  дешево.  Однако
обычно Галактический Совет воздерживается от вмешательства в  естественный
ход развития примитивных планет...
     Опять отрицательный взмах руки.
     Я подавил зевок. Сколько это будет продолжаться? И о чем вообще речь?
     Мой друг сказал:
     - У всякого правила, сеньор Меркадо-Мендес, бывают  исключения.  Если
ваш совет хочет чего-то добиться, вам нужен, - очередной идиотский смешок,
- скажем так, агент из числа аборигенов. Вы  же  знаете  мои  способности,
сеньор, вы знакомы с моим методом.
     Наш странный гость как будто пришел к какому-то решению.
     - Я не могу  брать  на  себя  такую  ответственность.  Вы  не  против
отправиться со мной к моему начальству?
     Я поразился: стукнув ладонью по  подлокотнику  кресла,  Шерлок  Холмс
встал.
     - Идемте, сеньор, - проговорил он.
     - Послушайте, - запротестовал  я,  -  это  уже  слишком.  Я  не  могу
позволить, чтобы моего подопечного уводили неизвестно куда в столь поздний
час. Ему нужно хорошенько отдохнуть после тяжелой недели. Я...
     - Успокойтесь, доктор, - пробормотал Холмс, протягивая руку за пальто
с шарфом. - Надо же, подопечный!
     Несмотря на усталость, я попытался настоять на своем.
     - Хватит, мне надоело! Если вас, в вашем-то возрасте, тянет по  ночам
на улицу, то ищите себе другого товарища. Я останусь дома!
     Он  хмыкнул,  умудрился  надеть  без  посторонней  помощи  пальто   и
повернулся к нашему странному посетителю.
     - Я готов, сеньор.
     Они вышли из комнаты; я долго глядел им вслед. Быть  может,  причиной
тому усталость, но, должен признаться, я не слышал, как они спускались  по
лестнице, не слышал стука входной двери. Впрочем, я уже  говорил,  что  со
слухом у меня не все в порядке.


     Наутро Холмс не вернулся. Не пришел он и на следующий день.
     Мне поневоле вспомнилось прошлое, когда сыщик исчезал из  поля  моего
зрения, случалось, на несколько лет. Но тогда все было по-другому.
     Немощный  старик  ушел  из  дома  в  сопровождении  безумца,  который
утверждал, что является представителем Галактического Совета, или  как  он
там его называл. Я колебался,  не  зная,  что  предпринять.  Обращаться  в
полицию мне не хотелось; я боялся подвести своего друга, которому когда-то
давно дали шутливое прозвище "бессмертного сыщика".
     Меня терзали сомнения, и вдруг мне вспомнились слова Холмса,  которым
я в свое время не придал  нужного  значения.  Быть  может,  они  подскажут
разгадку?
     Я взял энциклопедию и нашел в ней статьи о монахе  Роджере  Бэконе  и
Elixir Vitae.
     Роджер Бэкон жил в тринадцатом веке и был  алхимиком  и  метафизиком.
Один из самых известных людей той эпохи, он  искал  эликсир  жизни,  выпив
который, можно было бы обрести бессмертие, и философский камень, способный
превращать металлы в золото.
     Я фыркнул и поставил том  на  место.  Очередная  галиматья,  подобной
которой я две ночи назад наслушался предостаточно.
     Однако в полицию я так и не обратился.
     Мне не давали покоя слова, которые я на протяжении своей жизни слышал
много раз:
     "Отбросьте невозможное, и то, что останется, каким бы невероятным оно
ни казалось, и будет правдой".
     А еще я постоянно вспоминаю последние слова моего друга,  которые  он
произнес, уходя вместе с загадочным сеньором Меркадо-Мендесом:
     - Нет, ну надо же! Йогурт!



                              Мак РЕЙНОЛЬДС

                            РАДИКАЛЬНЫЙ ЦЕНТР




     Первые смутные подозрения должны были бы зародиться у меня еще в  тот
раз, когда я зашел в забегаловку на углу и сказал Джерри:
     - Дай-ка мне пачку курева.
     Джерри знал мой сорт. Вот уже пять лет он перебрасывал  мне  сигареты
через стойку.
     - Слушаюсь, сэр, - сказал он. - Получите, мистер Майерс.
     Я уставился на незнакомую упаковку.
     - Какого черта, что это? - спросил я, не прикасаясь к пачке.
     Джерри изобразил идиотскую улыбку.
     - То, что вы просили, - ответил он.
     - Я курю "Счастливый удар" - это  часть  моего  имиджа,  -  сказал  я
мрачно. Мы не были с Джерри друзьями, просто общались несколько лет. Кроме
того, этим утром времени у меня было только на чашку кофе.
     - Вы просили "Курево", - сказал он.
     Я посмотрел на  Джерри.  Наконец  я  взял  пачку.  На  этикетке  было
написано: "Курево".
     Я фыркнул, как если бы услышал неудачную шутку клерка,  и  перевернул
пачку - просто чтобы посмотреть, что там есть еще. На торце было написано:
"Если от каких-то сигарет вы и заработаете рак легких, то от  "Курева"  вы
получите его наверняка".
     - Хорошо, - сказал я. - Попробую.
     - Все так делают. - Джерри снова идиотски улыбнулся.


     Я  не  тонкий  ценитель  табака.  Для  меня  эти  сигареты  ничем  не
отличались на вкус от любых других. Скорее всего  я  купил  их  с  мыслью,
чтобы можно было, выудив пачку  из  кармана,  со  словами  "держи  курево"
кого-то угостить. "Тонкая" шутка.
     Я нашел место, где  смог  опустить  свой  "фольксаэро",  и  продолжил
оставшуюся до редакции часть пути пешком.
     На витрине винного магазинчика поменялась экспозиция.  Пара  плакатов
была  весьма  далека  от  традиционного  изображения  прихлебывающего   из
высокого бокала  мужчины,  за  которым  с  восхищением  следит  страждущая
богиня, сочетающая красоту дюжины секс-символов стереовидения  на  текущий
день.
     Один из плакатов изображал трущобного вида типа, который расселся  на
мусорной куче, прислонившись к кирпичной стене. В  одной  руке  он  держал
полупустую бутылку и был явно пьян в стельку. Пьян, но счастлив. Глаза его
скатились к переносице, а нижняя губа отвисла. Надпись гласила:

                         НОВОЕ КУКУРУЗНОЕ ВИСКИ
               изготовлено не в Кентукки и не в Мэриленде.
              Выдержано ровно настолько, чтобы изготовителя
             не оштрафовали. При перегонке мы не используем
               какой-либо особой воды, и если сусло в чане
                  прокиснет - мы этого даже не заметим.
                   Но убедись сам - ты остолбенеешь от
                        НОВОГО КУКУРУЗНОГО ВИСКИ.
                   Самогон с похмельем в каждой капле!

     На другом плакате была изображена  вечеринка  в  завершающей  стадии.
Несколько гостей валялись на полу. Две или три  бутылки  были  опрокинуты.
Битые и  полупустые  стаканы  разбросаны  по  всей  комнате.  Было  сильно
накурено, и по крайней мере одна сигара тлела на ковре. Смысл надписи  был
вроде предыдущей.
     Я хмыкнул и пошел дальше.
     Поднимаясь в отдел городских новостей, я столкнулся в лифте  с  одной
из копировальщиц. Папка с заметками  в  руке,  серьезное  выражение  глаз,
которое они сохраняют первый год после окончания школы журналистов.
     -  Привет,  Счастливчик,  -  поздоровалась  она.   -   Будь   сегодня
поосторожней с мистером Блэкстоном. Он вышел на тропу войны.
     - Руфи, - сказал я, - мы вежливо-с от