ие и эффективные методы  регулирования  рождаемости  стали
залогом успешного решения этой проблемы.
     - Ну и ну, - выдохнул Когсуэлл. - Налейте-ка  мне  еще  на  радостях.
Смогу ли я все это пережить! Ей-Богу, все равно, как если бы святой  Павел
проснулся, скажем, в 1400 году и увидел Церковь в самой ее силе.
     Все трое дружно рассмеялись в ответ, а Джо Эдмондс подошел к буфету и
налил для него очередной бокал.
     - Это напомнило мне еще кое о чем, - сказал Трейси Когсуэлл. - А  как
насчет слуг? Сколько же горничных надо,  чтобы  содержать  в  порядке  дом
вроде этого. Бетти состроила пренебрежительную гримасу.
     - Ерунда.  Вы  не  очень-то  сильны  в  экстраполяции.  Вспомните,  в
развитых странах уже при вас бытовая техника позволяла обеспеченным  людям
спокойно обходиться  без  домашней  прислуги.  Сегодня  вообще  быт  -  не
проблема. При желании вы можете обзавестись домом любой величины,  а  уход
за ним займет всего несколько минут в день. Все это плохо  укладывалось  в
его голове.
     - Выходит,  каждый,  буквально  каждый  может  позволить  себе  такой
шикарный дом?
     Вновь наступил черед Стайна. По традиции он начал свое  объяснение  с
добродушного смеха.
     - Какой еще может быть ответ при автоматизации и дешевой, чуть ли  не
даровой  энергии?  Полное  изобилие  для  каждого.  И  перспектива  такого
изобилия наметилась уже в ваши дни. Да и цели вашей организации  именно  в
этом и заключались, не так ли?
     - Да, - согласился Когсуэлл, качая головой. - Да, конечно. И добавил,
понизив голос почти до шепота:
     - Ах ты, разрази меня гром! Компания вновь  дружно  рассмеялась.  Джо
Эдмондс вручил ему еще бокал,  и  Когсуэлл  опорожнил  его  залпом.  Потом
задумался о чем-то своем.
     - Вот что, - сказал он через  минуту.  -  Может,  кто-нибудь  из  вас
помнит, что случилось с парнем по имени Дан Уайтли? Хотя вряд ли...
     - Уайтли? - Стайн нахмурился.
     - Он был членом нашей организации.
     - Дан Уайтли, - протянула Бетти. - Что-то я о нем читала. Постойте, а
он, случайно, не из Канады?
     - Совершенно верно. Из Виннипега.
     - Вы его знали? - спросила Бетти странным голосом.
     - Да. Да, я хорошо его знал, - медленно ответил Трейси, непроизвольно
поглаживая свой левый локоть. Все остальные в ту ночь были  за  то,  чтобы
бросить Когсуэлла. А Дан подхватил его и полночи нес на себе, то  так,  то
эдак, то на спине, то волоком. К утру подоспели полицейские собаки. Они  с
Даном слышали лай за спиной совсем недалеко, в полумиле.  Бетти  осторожно
сказала:
     - Коммунисты схватили его, когда он  пытался  вступить  в  контакт  с
китайской интеллигенцией и организовать ваше движение  в  Китае.  Это  ему
удалось, но позже его арестовали и расстреляли, кажется, в Ханькоу.  Он  у
нас причислен, так сказать,  к  "когорте  мучеников".  Впрочем,  историки,
изучающие тот период, могут рассказать о нем  подробнее.  Трейси  Когсуэлл
глубоко вздохнул.
     - Другого конца он и не ждал. Нельзя ли плеснуть мне еще?
     - Смотрите, не переборщите! - встревожился Стайн.
     - Да нет, что вы. Ну а как обстоят дела с раком, расовыми  проблемами
и подростковой преступностью? Как с проблемой освоения космоса?
     - Остановитесь! - рассмеялся Джо Эдмондс. Опять Трейси уловил  в  его
смехе напряженную, неестественную нотку и опять не смог  понять,  что  она
означает.
     - Вы могли бы и сами догадаться, - сказал Стайн, - что  произошло  со
старыми болезнями, когда наука посвятила им время и энергию, которые ранее
расходовались на разработку методов уничтожения человека. Бетти добавила:
     - Да, у нас есть обсерватории и всевозможные лаборатории на  Луне.  И
еще...
     Тут Джо Эдмондс принес бокал. Трейси Когсуэлл сделал затяжной  глоток
и затряс головой. Уолтер Стайн тут же поднялся с кресла.
     - Послушайте, - сказал он, - да вы бледны! Вы слишком много выпили, -
он озабоченно щелкнул языком. - И эта  утренняя  прогулка  с  Бетти...  Мы
слишком рано подвергли  вас  нервным  нагрузкам.  Давайте-ка  побыстрее  в
постель.
     - Да, я немного устал и захмелел, - признался Когсуэлл.
     Лежа в постели, готовый мгновенно провалиться  в  сон,  он  глазел  в
потолок. На что все это было похоже? На далекое детство там, в  Балтиморе,
когда он в сочельник дожидался Рождества.
     Он уже засыпал, когда в мозгу всплыла какая-то  тревожная  мысль,  но
ему никак не удавалось уловить ее.
     Но подсознание упорно продолжало работать.


     Когда на следующее утро он вышел к завтраку, они  уже  ждали  его  за
столом. Все трое были, как обычно, в самых немыслимых облачениях. Когсуэлл
уже пришел к выводу, что моды и фасоны здесь давно канули в прошлое;  люди
одевались, как им в голову  взбредет,  но  с  максимальным  комфортом.  Он
предположил даже, что мода его времен в основном  была  предназначена  для
сбыта залежалого товара.
     Проснувшись сегодня, он впервые почувствовал себя  в  хорошей  форме,
душевной и физической, в полной боевой готовности. После утреннего  обмена
приветствиями и ответов на вопросы  о  его  самочувствии  Трейси  Когсуэлл
сразу взял быка за рога.
     - Вчера я, так сказать, расплылся  в  энтузиазме.  Думаю,  мало  кому
удавалось собственными глазами увидеть, что  их  представления  об  Утопии
сбылись. Лично я что-то не припомню ни одного такого случая.  Но  так  или
иначе, а я сейчас хотел бы прояснить несколько принципиальных вопросов.
     Эдмондс допил свой  кофе,  откинулся  на  спинку  кресла  и  принялся
вертеть в пальцах нефритовую безделушку.
     - Валяйте,  -  бросил  он  вроде  бы  непринужденно,  но  со  скрытым
внутренним напряжением.
     - Как я понимаю, - начал Когсуэлл, - благодаря методу, разработанному
вами, Стайн, вам удалось мысленно вернуться в мое время, загипнотизировать
меня и заставить предпринять шаги, благодаря которым я оказался, скажем, в
глубокой заморозке. Уолтер Стайн пожал плечами. Он  по-прежнему  напоминал
Когсуэллу актера Пола Лукаса в роли вечно озабоченного ученого.
     - Что ж, вполне удовлетворительное объяснение, - заметил он. Когсуэлл
подозрительно посмотрел на него:
     - А что означают упоминания о памятнике, о гробнице под ним?
     - Нам нужно было надежно спрятать ваше  тело,  чтобы  его  не  смогли
обнаружить за  несколько  десятилетий.  Камера  под  гробницей  святого  -
довольно остроумное решение. Такие монументы  почитаются  до  сегодняшнего
дня.
     - Ясно, - сказал Когсуэлл. - Есть у меня пара  головоломных  вопросов
насчет кое-каких странных парадоксов, но они могут  подождать.  А  пока  я
хотел бы знать: что произошло после моего исчезновения? Как его объяснили?
Что предпринял Международный Исполнительный Комитет? Что сообщили  рядовым
членам  движения?  По  мере  того  как  он  говорил,  голос  его  крепнул.
Инициативу взяла на себя Бетти.
     - Помните, Трейси, я говорила вам вчера,  что  Дан  Уайтли  считается
одним из мучеников движения? Он молча ждал продолжения.
     - Так вот, вы известны  не  менее:  Трейси  Когсуэлл,  "Несгибаемый",
непревзойденный организатор. - Она произносила слова, словно читала их  по
книге: - Юношей сражался в Испании. Друг Джорджа Оруэлла. Провел три  года
в нацистских концентрационных лагерях, откуда бежал. Активно участвовал  в
ниспровержении Муссолини. Сражался в рядах революционеров в  1956  году  в
Венгрии. Помог Джиласу бежать из Югославии. Наконец, получив назначение на
пост  секретаря  Международного  Исполкома,   координировал   деятельность
движения из Танжера. - Она  перевела  дыхание,  затем  продолжила.  -  Был
захвачен франкистской полицией и тайком  доставлен  в  Испанию.  Умер  под
пытками, не выдав никого из своей организации.
     Трейси Когсуэлл вскочил. Его голос напрягся, как струна.
     - Но... но ведь Дан Уайтли знал, что это не так, что конец был совсем
другим. Он-то знал, что я исчез с двадцатью  тысячами  долларов  из  кассы
движения. Наверное, это был практически весь фонд Исполкома.
     - Очевидно, вашей организации  мученик  был  нужнее,  чем  деньги,  -
заметил не  без  ехидства  Эдмондс.  -  Вы  вошли  в  историю  как  Трейси
Когсуэлл-Неподкупный, Несгибаемый, Идеальный Организатор.
     Когсуэлл рухнул в кресло. Значит, получается, что сотня друзей так  и
не узнала  о  его  предательстве.  Пусть  не  по  его  воле  -  и  все  же
предательстве.
     - Ладно, - сказал он. - Теперь переходим к гвоздю нашей программы.
     Он поглядел  поочередно  на  каждого.  Они  догадывались,  о  чем  он
собирается спросить.
     Джо Эдмондс - наконец-то! - сунул свой нефрит в карман и открыл  было
рот, но Стайн остановил его кивком.
     - Предоставьте это мне, Джо. От того, как  мы  это  подадим,  зависит
успех или провал всего нашего плана.
     - Какого еще плана, черт побери? - рявкнул Когсуэлл.
     - Минутку, - засуетился слегка ошарашенный  Стайн.  -  Позвольте  мне
сперва ввести вас в ситуацию.
     - Меня уже который день вводят в ситуацию. Я хочу знать, для  чего  я
здесь понадобился!
     - Одну секундочку, прошу вас!.. Вы знаете:  человек  был  агрессивным
животным, с тех пор  как  вынырнул  из  туманной  древности.  Сравнительно
слабый физически, он мог положиться лишь на свои мозги и на свою хитрость,
чтобы одерживать победу над хищниками. Выжили только те,  у  кого  хватило
ума, чтобы перехитрить саблезубого тигра, пещерного  медведя  и  множество
других зверей, физически более сильных и опасных, чем человек.
     - К чему эта лекция? - проворчал Когсуэлл.
     - Одну секунду, прошу вас. А когда его  собратья  по  животному  миру
были покорены, человеку  все  еще  предстояло  сражаться  с  природой.  Он
по-прежнему должен  был  заботиться  о  пропитании,  одежде,  жилище.  Ему
требовалось преодолеть зависимость от времен  года.  От  холода  и  ночной
тьмы, от наводнения и бури, от чумы и холеры. Он утаптывал тропу прогресса
шаг за шагом. И это не всегда было легко, Трейси.
     - Это не было легко никогда, - нетерпеливо перебил Трейси Когсуэлл.
     - На всем своем пути, - продолжал Стайн, - человек сражался не только
как вид, но и как индивид, особь. Каждый  человек  сражался  не  только  с
природой, но и со своим собратом-человеком, так как благ на  всех  никогда
не  хватало.  А  уж  когда  появились  священники,  воинство   и   наконец
аристократия, история человечества превратилась в  сражение  за  обладание
вожделенной вершиной.  А  там  хватало  места  лишь  для  ничтожной  части
общества. Тут академик покачал головой.
     - Да, выживали наиболее приспособленные, -  сказал  он.  -  Сплошь  и
рядом это означало: самые жестокие, самые коварные, самые бессовестные. Но
это и помогало укреплению рода. Когда правящий класс переставал быть самым
агрессивным и смышленым элементом народа, он  недолго  оставался  правящим
классом. Уолтер Стайн умолк в нерешительности.
     - Короче, Трейси, на протяжении всей своей истории  человек  вынужден
был сражаться против чего-то или за что-то. - Он скривил губы  в  гримасе,
которая, видимо, по его мнению, окрашивала высказывание  в  юмористический
тон.
     - Но ведь это  все  известно,  -  сказал  Когсуэлл.  Его  раздражение
частично остыло, но он не мог понять, куда клонит академик.
     - Я полагаю, - как-то неуверенно продолжал Стайн, -  первые  признаки
появились в  ваше  время.  Я  читал  ваших  социологов  и  педагогов,  они
подметили эту тенденцию еще в середине двадцатого века.
     - Какую тенденцию? - нахмурился Когсуэлл.
     - Тенденцию, наблюдавшуюся среди вашей молодежи.  Причем  в  наиболее
развитых  странах.  Молодежь  перестала  заниматься  точными  техническими
дисциплинами в школе - они были слишком  трудны,  чтобы  вызвать  интерес.
Молодому человеку незачем было пробивать себе  дорогу,  его  будущее  было
обеспечено. Что важнее всего? Приятное  времяпрепровождение.  Подыщи  себе
дельце, чтобы получать те же материальные блага, что и остальные,  но  без
большой  затраты  сил.  Не   лезь   в   интеллектуалы.   Не   высовывайся.
Приноравливайся. Твоя жизнь надежно расписана от колыбельки до могилки. Не
трепыхайся. Счастье уже у тебя в кармане.
     Впервые за долгое время Когсуэлл услышал негромкий голос Бетти Стайн:
     - А в странах, самых развитых с точки зрения  социального  прогресса,
был самый высокий процент самоубийств.
     - Именно так, - кивнул Стайн. - Не с чем и не с кем стало бороться, а
ведь человек - животное,  рожденное  для  борьбы.  Лишите  его  стимула  к
работе, борьбе, и он превратится в унылое  существо,  не  верящее  в  свои
силы.
     Когсуэлл начал понимать - и ему стало страшно. Он глядел на них  чуть
ли не с отчаянием.
     - Для чего я вам понадобился? - хрипло произнес  он.  Не  обращая  на
него внимания, Стайн гнул свое.
     - Благодаря успеху вашего движения,  Трейси  Когсуэлл,  было  создано
всемирное  правительство.  Исчезли  войны  и  расовые  конфликты.  Повсюду
изобилие, преступления канули в  прошлое.  Система  правления  неузнаваемо
изменилась. Нет у нас и тех политиков, с которыми вы привыкли иметь дело.
     - Вот вы вчера спросили об освоении космоса, - с горечью  сказал  Джо
Эдмондс. - Верно, у нас есть небольшая база на Луне, но вот уже  поколение
на ней не ведется никаких новых работ. У нас тьма-тьмущая дилетантов, - он
ловко подбросил в воздух свою изящную нефритовую безделушку,  -  ценителей
искусств,  гурманов,  но  мало  кто  желает  стать   ученым,   строителем,
исследователем.
     - Для чего я вам понадобился? - повторил Когсуэлл.
     - Нам нужен ваш опыт,  -  бесстрастно  произнес  Джо  Эдмондс.  Глаза
Когсуэлла глядели устало.
     - Мой опыт?
     - Трейси, - мягко сказала Бетти, - когда мы стали прочесывать историю
в поисках того, кто указал бы  нам  дорогу,  мы  нашли  Трейси  Когсуэлла,
Неподкупного,  Несгибаемого.  Человека,  всю  жизнь   посвятившего   своей
организации. Трейси Когсуэлл уставился на нее:
     - Что вы за люди? Что у вас на уме? Ему  ответил  академик  Стайн,  и
Когсуэлл заранее знал что он скажет.
     - Мы - члены нового подполья. Род  человеческий,  Трейси,  на  глазах
превращается в слизняков. Что-то нужно делать. Сейчас мы имеем все, о  чем
мечтали утописты на протяжении истории человечества.  Демократия  в  самой
завершенной  форме.  Всеобщее  изобилие.  Положен  конец  раздорам   между
народами, расами и даже между отдельными индивидами. Человечество как  вид
прямым путем идет к  своему  концу.  Трейси,  нам  нужен  ваш  опыт,  ваши
познания, чтобы вести нас. Вы должны возглавить новое движение.
     Джо Эдмондс наклонился вперед и сформулировал тезис на иной лад:
     - В конце концов это вы - вы и ваше движение  -  впутали  нас  в  эту
историю. Вот и выпутывайте нас из нее.
Мак Рейнольдс. Утопия.
перевод с англ. - Ю. Пресняков.
Reynolds, (Dallas) Mack. ?




                               Мак РЕЙНОЛДС

                               ОРДЕН СЛАВЫ


     Дон  Мазерс  вытянулся  по  стойке  "смирно",  бодро  отсалютовал   и
отрапортовал:
     - Младший лейтенант Донал Мазерс докладывает, сэр.
     Коммодор смерил его взглядом, козырнул и взглянул на лежащий на столе
рапорт.
     - Мазерс, Одиночная Разведка, У-102. Сектор А22-К223,  -  пробормотал
он.
     - Да, сэр.
     Коммодор вновь взглянул на него.
     - Вы были на посту всего пять дней, лейтенант.
     - Да, сэр, на третий день мне показалось, что  испортилась  форсунка.
Пару дней я терпел, но затем решил, что лучше мне вернуться и проверить, в
чем дело. - Затем добавил: - Согласно инструкции, сэр.
     - М-да, конечно. Разведчик вряд ли сможет ремонтироваться в  космосе.
Если возникают какие-то сомнения,  инструкции  предписывают  вернуться  на
базу. Рано или поздно это случается с каждым.
     - Да, сэр.
     - Однако, лейтенант, с вами это было четыре раза из шести.
     Дон Мазерс ничем не ответил. Он казался невозмутимым.
     - Механики доложили, что с вашим двигателем все в порядке.
     - Иногда, сэр, следов не остается. Может,  это  была  порция  плохого
топлива. Она сгорела в конце концов, и все стало на свои места. Но в  этом
случае тоже следует вернуться на базу.
     Коммодор нетерпеливо прервал его:
     - Лейтенант, не надо объяснять  мне  недостатки  Одиночной  Разведки.
Около пяти лет я сам был пилотом. Мне известны недостатки  -  и  машин,  и
пилотов.
     - Сэр, я не понимаю.
     Коммодор посмотрел на кончик своего большого пальца.
     - От двух недель до месяца вы проводите в  открытом  космосе.  Совсем
один.  Высматривая  корабли  крейденов,  которые  практически  никогда  не
появляются. В истории войн я могу припомнить лишь одну подобную  ситуацию.
Во время Первой мировой войны летчики также  летали  в  одиночку.  Но  они
летали всего лишь пару часов или около того.
     - Да, сэр, - бессмысленно повторил Дон.
     Коммодор продолжал:
     - Здесь, в штабе, мы понимаем, что в открытом космосе можно поддаться
внезапному страху и, вообразив, что с кораблем не все в порядке, вернуться
на базу, но, - Коммодор откашлялся, - четыре раза из шести? Лейтенант,  вы
не думаете, что вам надо сходить к психиатру?
     Дон Мазерс вспыхнул:
     - Нет, сэр, я так не думаю.
     Коммодор по-военному сухо ответил:
     - Очень хорошо, лейтенант. У вас будет обычный трехнедельный  отпуск.
Вы свободны.
     Дон энергично козырнул, повернулся и вышел из кабинета.
     В  коридоре  он  тихонько  выругался.  Что  знают  эти   медноголовые
бюрократы  о  космическом  страхе?  О   бездонной   черноте,   о   гнусной
невесомости, о волнах первобытного ужаса, что охватывает тебя, когда мысль
о том, что ты оторван, оторван, оторван от Земли, вдруг пронзает до самого
нутра. Что ты один, один, один. В миллионе,  миллионе  миллионов  миль  от
своем  ближайшего  сородича.  Летать  в  корабле,  который   чуть   больше
нормального шкафа! Что знает об этом Коммодор?
     Дон Мазерс весьма подходяще забыл, кто прослужил в разведке пять лет.
     Из Штаб-квартиры Космического Командования он направился к  Гарри,  в
"Нуово-Мексико бар". В это время дня там было пусто.
     -  Привет,  лейтенант,  -  поздоровался  Гарри,  -  а  я  думал,   ты
патрулируешь. Как это ты так скоро вернулся?
     Дон холодно ответил:
     - Суешь свой нос в дела безопасности, Гарри?
     - Ну вот! Нет, лейтенант. Ты же меня знаешь. Я знаю  всех  парней.  Я
просто так болтал.
     - Слушай, как насчет кредита, Гарри? На этой неделе у меня нет денег.
     - Нет проблем. Мой мальчик служит на легком  крейсере  "Нью-Даос".  Я
открываю кредит для любого космонавта. Что закажешь?
     - Текилу.
     Текила была единственной уступкой, которую "Нуово-Мексико бар" сделал
своему названию. В остальном он выглядел так, как  выглядит  любой  бар  в
любом месте и в любую эру. Гарри налил, добавил лимон и соль.
     - Слышал сегодняшние утренние новости? - спросил он.
     - Нет, я только что вернулся.
     - Колин Кэзи умер. - Гарри покачал головой. -  Единственный  человек,
награжденный  Галактическим   орденом   Славы.   Согласно   Президентскому
обращению, в память о нем каждый в системе должен помолчать пять  минут  в
два часа по Солнечному времени. Знаешь, сколько раз вручался  этот  орден,
лейтенант? - И, не дожидаясь ответа, продолжил:  -  Всего  тридцать  шесть
раз.
     Дон сухо добавил:
     - Двадцать восемь из них - посмертно.
     - Да-а, - Гарри, наклонившись к своему единственному  клиенту,  вдруг
изумленно проговорил: - Галактический орден Славы, награжденный которым не
может  сделать  ничего  дурного.  Вообрази.  Приезжаешь   в   какой-нибудь
городишко, идешь в самый большой ювелирный магазин,  берешь  бриллиантовый
браслет и выходишь. И что тогда?
     Дон фыркнул:
     - Хозяину  магазина  возместят  убытки  с  помощью  пожертвований  от
граждан. И, может быть, мэр напишет тебе благодарственное  письмо  за  то,
что ты прославил их городишко, соблаговолив зам