Несмотря на похмелье, он заинтересовался.
     - Черная вода, - сказал  он...  -  Ее  очевидные  преимущества,  надо
думать, ускользнули от моего внимания.
     - Возможно,  она  пригодится  тем,  кому  все  равно  чем  мыться,  -
разозлился я.
     - Умоляю, - сказал он. - Ты забыл о  моей  головной  боли.  Когда  же
начнет действовать аспирин? О чем мы еще  говорили?  Именно  здесь  должен
лежать ключ к тайне.
     - Давай примем еще по две таблетки, - предложил я. -  Мы  говорили  о
том, как все твои изобретения  попадают  под  сукно,  о  том,  что  Колумб
орудовал в портняжной мастерской, о Международном союзе историков и еще  о
ком-то, кто запретил твою машину времени. И...
     - Ой-ой-ой, - произнес он, избегая смотреть мне в глаза.  -  Давай  в
самом деле примем еще по две таблетки аспирина. У меня предчувствие...
     Он не закончил фразы.
     - Что с тобой? - рявкнул я.
     - Машина времени, - сказал он. - Тебе хотелось овладеть  какой-нибудь
уникальной профессией.
     Я понял, что он сейчас скажет.
     - О нет, не надо, - попросил я.


                      От автора:
                      Если только мне  удастся  удержать  этого  парня  от
                   внешних контактов и скрыть его от Вилли  Ли  [известный
                   американский  популяризатор  науки,   автор   книг   по
                   футурологии] или Артура Кларка, считайте, что я - самый
                   удачливый человек на свете. Я уже  говорил,  что  после
                   встречи с этим парнем мои  рассказы  отличаются  особой
                   правдивостью. Я  единственный  из  писателей-фантастов,
                   кто может похвастаться знакомством с человеком, который
                   специализируется по ремонту машин времени.
                                                              Мак Рейнолдс



                              Мак РЕЙНОЛЬДС

                                 ТОЛКАЧ




     В дверь постучали посреди ночи. Иосип  Пекич  всегда  знал,  что  это
произойдет именно так. Ему не было еще четырех лет,  когда  стук  в  дверь
раздался впервые, и трое рослых мужчин дали отцу несколько минут на  сборы
и увели его с собой. Он почти не помнил отца.
     Времена полицейского государства миновали.  Так,  во  всяком  случае,
утверждалось. Культ личности отошел в прошлое. Завершилась длинная очередь
пятилетних и семилетних планов, все  поставленные  цели  были  достигнуты.
Новая конституция гарантировала свободу  личности.  Никто  больше  не  был
подвержен полицейскому произволу. Так, во всяком случае, утверждалось.
     Но страх умирает медленно. Особенно долго он живет в подсознании. И в
глубине души Иосип всегда знал, что в дверь постучат.
     Он не ошибся. В дверь  снова  постучали,  резко,  нетерпеливо.  Иосип
Пекич позволил себе всего лишь раз  вздрогнуть  от  мрачных  предчувствий,
затем резко вскочил с постели, расправил слегка сутулые плечи и направился
к дверям, щелкнув по дороге выключателем. Он открыл дверь как  раз  в  тот
момент, когда здоровенный зомби с пустым невыразительным  лицом  собирался
постучать вновь.
     Их было двое,  а  не  трое,  как  он  ожидал.  За  отцом  более  двух
десятилетий тому назад они пришли втроем.
     Его отец, как писали в газетах,  был  правым  уклонистом,  соратником
человека, имя которого упоминало лишь в связи с процессом и  последовавшей
за ним казнью. Но отца не смогли сломить никакими пытками, и сын  гордился
этим.
     Его не смогли сломить, и годы спустя, когда культ личности  отошел  в
прошлое, он был реабилитирован и имя его вернули во все учебники  истории.
Теперь  быть  сыном  Любо  Пекича,  удостоенного  посмертно  звания  Героя
Народной Демократической Диктатуры, стало почетно, а не позорно.
     Однако, хотя отец и был объявлен героем, Иосип по-прежнему ждал,  что
в дверь постучат. И все же он не чувствовал за собой  никакой  вины  и  не
понимал, почему за ним пришли именно сейчас.
     Зомби произнес безо всякого выражения:
     - Товарищ Иосип Пекич?
     Если голос Иосипа и дрогнул, то это  было  почти  незаметно.  Он  был
сыном Любо Пекича. С напускной храбростью он сказал:
     - Совершенно верно. Э... чему обязан этим  вторжением  в  мою  личную
жизнь?
     Зомби не ответил на его вопрос.
     - Одевайтесь, товарищ, и следуйте за нами, - сказал он решительно.
     По крайней мере, они все еще называли его товарищем. В этом, хотелось
верить, был некий намек на то, что вина его не слишком велика.
     Он надел черный костюм. Более старый, чем коричневый, но в  нем,  как
ему   казалось,   он   выглядел   внушительней.   Невысокий,    худощавый,
нерешительный, Иосип Пекич был не из тех, кто  производит  впечатление  на
окружающих. Он выбрал строгий галстук и  белую  рубашку,  хотя  знал,  что
многие в последнее время  хмурятся  при  виде  белых  рубашек,  считая  их
излишне буржуазными. Главное - иметь пролетарскую внешность,  что  бы  под
этим ни подразумевалось.
     Пока он одевался, зомби стояли и смотрели на него пустыми глазами. Он
подумал,  что  они  ответят,  если  попросить  их  подождать  в  прихожей.
Возможно, ничего. Ведь они не стали отвечать, когда он спросил, в чем  его
вина.
     Он положил документы - удостоверение  личности,  студенческий  билет,
трудовую книжку - во внутренний карман и повернулся к ним лицом.
     - Я готов, - сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал
естественно.
     Они повели его вниз, на улицу, к  черному  лимузину.  Третий  ждал  в
машине, на переднем сиденье, лицо его также ничего не выражало. Он даже не
удосужился выключить мотор, и автомобиль на воздушной  подушке  висел  над
мостовой. Он знал, как скоро вернутся его коллеги вместе с арестованным.
     Иосип Пекич сел на заднее сиденье между конвоирами, недоумевая,  куда
его везут и почему. Хоть убей, он не понимал, в чем  его  могут  обвинять.
Да, действительно, читал некоторые запрещенные книги, но  не  больше,  чем
другие интеллектуалы, студенты и передовые люди страны, если их так  можно
назвать; бывал на неформальных собраниях и дискуссиях в  кафе,  где  самые
отважные критиковали Народную Диктатуру. Но не принадлежал ни к  одной  из
действующих организаций, противостоящих государству, да и влечения к этому
не имел. Он не интересовался политикой.
     В этот поздний час  улицы  Загуреста  уже  опустели,  автомобилей  на
стоянках было мало. Почти все машины, взятые на день  напрокат,  стояли  в
гаражах.  Свободные   улицы,   по   мнению   Иосипа,   были   единственным
преимуществом перед западными городами, которые он  видел.  Лишь  немногие
имели собственную машину. Если возникала необходимость, ее брали в местном
гараже на прокат.
     Он ожидал, что  его  повезут  в  Калемегданскую  тюрьму,  где  обычно
содержались политические заключенные, но вместо этого они свернули направо
на  Партизанскую  площадь,  затем  на  бульвар  Ноябрьской  революции.  От
удивления Иосип открыл  было  рот,  собираясь  сказать  что-то  сотруднику
органов госбезопасности, сидевшему рядом с ним, но промолчал, и  губы  его
побелели.  Теперь  он  знал,  куда  его  везут.  Очевидно,  обвинения  ему
предъявлялись нешуточные.
     Чуть в стороне от парка стояли  правительственные  здания.  Скупщина,
старое здание парламента, сохранившееся с тех  дней,  когда  Трансбалкания
была  отсталой   третьеразрядной   феодально-капиталистической   державой.
Национальный банк, новые здания Борьбы и Политики. И, наконец, футах в ста
от бульвара - мрачное приземистое здание Министерства внутренних дел.
     Оно  было  построено  давно,  еще  в  те  времена,  когда  в   стране
господствовали  русские,  в  рабском  подражании  архитектурному  кошмару,
известному как сталинская готика. Оно задумывалось строгим и внушительным,
а получилось просто зловещим.
     Да. Теперь Иосип Пекич знал, куда его везут.


     Лимузин на воздушной  подушке  бесшумно  скользнул  по  дорожке  мимо
массивной металлической статуи  рабочего  -  борца  с  силами  реакции,  с
винтовкой в одной руке и гаечным ключом в другой  -  и  остановился  перед
усиленно охраняемым подъездом.
     Не говоря ни слова, те двое из органов, что приходили за ним, открыли
дверцы и вылезли из машины. Один из них мотнул головой, и Иосип последовал
за ними. Лимузин тут же исчез.
     Под конвоем Иосип  поднялся  по  мраморной  лестнице.  Ему  пришло  в
голову, что здесь, должно быть, проходил его отец двадцать лет тому назад.
     Никогда раньше он не бывал в здании Министерства внутренних  дел.  Из
всех трансбалканцев здесь бывали лишь те, кто работал в МВД, или же те, на
ком останавливался внимательный взгляд министерства.
     Двери распахнулись перед ним и закрылись, как только он прошел. Иосип
Пекич  несколько  удивился,  когда  увидел,  что  изнутри  здание  обильно
украшено бесчисленными  бронзовыми  и  мраморными  статуями,  картинами  и
гобеленами. Оно напоминало безвкусные музеи Загуреста.
     Прошли через анфиладу залов и огромных комнат и наконец  очутились  в
небольшом  помещении,  где  за  письменным  столом  в  одиночестве   сидел
худощавый  самоуверенный  человек  и  нервно  чиркал  что-то   электронной
компьютерной ручкой в бумагах, стопкой лежавших перед ним. Он был  одет  в
безукоризненно  выглаженный  костюм  и  курил  сигарету,   вставленную   в
маленький, похожий на трубку мундштук - из тех, что ввел в употребление по
всем Балканам маршал Тито.
     Все трое, как по команде, остановились перед ним: и  на  лицах  зомби
появилось выражение почтения с примесью робости. Перед ними, очевидно, был
человек, наделенный властью.
     Сидевший за столом дописал лист и бросил его  в  отверстие  в  столе,
откуда лист  по  желобу  попадал  в  автоматический  перфоратор,  а  затем
регистрировался. Человек взглянул на них раздраженно, - но тут  же  быстро
встал и, к величайшему изумлению Иосипа  Пекича,  на  его  лице  появилась
вкрадчивая улыбка. Иосипу и в голову не могло прийти, что  в  Министерстве
внутренних дел кто-то будет ему улыбаться.
     - Александр Кардель,  -  представился  человек,  сунув  Иосипу  узкую
ладонь для рукопожатия. - Вы ведь Пекич? Мы вас ждем.
     Иосип в недоумении пожал протянутую ему руку и растерянно взглянул на
стоявшего рядом зомби.
     Кардель перевел понимающий взгляд с Иосипа на конвоиров и спросил:
     - В чем дело? Эти головорезы напугали вас?
     В словах Карделя слышались одновременно отвращение и мягкая насмешка.
     Иосип нервным движением потер подбородок.
     - Конечно, нет.
     Зомби щелкнул каблуками:
     - Мы всего лишь исполняли приказ.
     Кардель удивленно поморщился.
     - Представляю себе, - проворчал он.  -  Милка,  ты  смотришь  слишком
много западных боевиков по телевизору. Мне кажется,  ты  воображаешь  себя
трансбалканским агентом 007.
     - Да, товарищ, - сказал Милка, вскинув голову.
     - О, замолчите и убирайтесь вон, - сказал Кардель. Он  выбил  большим
пальцем окурок из мундштука,  достал  новую  сигарету  из  ящика  стола  и
вставил ее в чашечку мундштука, взглянул  на  Иосипа  и  снова  улыбнулся,
отчего его лицо приняло по-юношески простодушное выражение.
     - Вы и представить себе не можете, как я рад наконец познакомиться  с
вами, - сказал он. - Я уже несколько месяцев вас разыскиваю.
     Иосип Пекич смотрел, широко раскрыв глаза. Он  только  теперь  понял,
кто перед ним. Имя Александра Карделя почти не упоминалось в новостях,  он
крайне редко появлялся на фотографиях, да и то лишь на заднем плане вместе
с группой партийных функционеров. Но его знала вся страна, да и за рубежом
он был известен. Александр Кардель был Вторым. Правая рука  самого  Зорана
Янкеза. О нем говорили, что он-то и руководит страной, стоя за троном.
     Зомби торопливо вышли.
     - Разыскиваете меня? - тупо повторил Иосип. - Но я  не  прятался.  Вы
ошибаетесь. Я простой студент...
     - Конечно, конечно, - сказал Кардель в шутливом нетерпении.  Он  взял
со стола папку и рассеянно помахал ею перед Иосипом.
     - Я тщательно изучил ваше дело.
     Он вскинул глаза на стенные часы.
     - Идемте. Товарищ Янкез ждет вас. Там мы вам все объясним.
     Удивленный, Иосип Пекич последовал за ним.
     Товарищ Янкез, Первый, Зоран  Янкез,  Генеральный  секретарь  партии.
Президент СБСР, Союза Балканских Советских Республик. Первый.
     Иосип едва ли мог вспомнить те времена,  когда  Зоран  Янкез  еще  не
стоял во главе партии, когда его портреты и бюсты  не  украшали  магазины,
банки,  железнодорожные  вокзалы,  парикмахерские   и   бары.   В   каждом
киножурнале хотя бы один сюжет был посвящен товарищу Янкезу, телевизионные
программы новостей обязательно рассказывали о Первом. Он пришел  к  власти
спокойно и бескровно, после смерти своего предшественника, и находился  на
своем посту на протяжении жизни целого поколения.


     Изумленный, Иосип Пекич прошел вслед за  Александром  Карделем  через
дверь в глубине кабинета и оказался в комнате больших размеров, где  почти
не было мебели, если не считать массивного стола с дюжиной стульев вокруг.
За столом сидел Зоран Янкез, выглядевший на  десять  лет  старше,  чем  на
фотографиях, которые Иосипу доводилось видеть.
     Он выглядел на десять лет старше, и лицо его было серым и  усталым  -
на официальных фотографиях это не было заметно.  Он  оторвался  от  бумаг,
лежавших перед ним, и проворчал что-то вроде приветствия.
     Кардель сказал с приятным энтузиазмом:
     - А вот и  он,  Зоран.  Наш  товарищ  Иосип  Пекич.  Рядовой  молодой
гражданин Трансбалкании.
     Первый опять что-то  проворчал  и  оглядел  не  слишком  внушительную
фигуру Иосипа Пекича. Иосипу захотелось  укусить  себя  за  палец,  но  он
подавил это желание. Он недавно бросил курить, и когда нервничал, не знал,
куда девать руки.
     Зоран Янкез прорычал им предложение садиться,  и  Кардель,  расправив
брюки, чтобы не помять складки,  и  вытянув  одну  ногу  вдоль  массивного
стола, опустился на ягодицы и расслабился,  но  так,  чтобы  быть  готовым
вскочить в любой момент.
     Иосип пристроился на тяжелом дубовом стуле, глядя  во  все  глаза  на
двух самых могущественных людей его родины. С тех пор, как час  назад  его
вытащили из постели, и до настоящего момента,  он  не  понимал  ничего  из
того, что ему говорили.
     Зоран Янкез проскрипел:
     - Я изучил ваше дело, товарищ. Я обратил внимание на то, что вы - сын
Героя Народной Демократической Диктатуры Любо Пекича.
     - Да, товарищ Янкез, - Иосип встал. Он нервно потер руки,  но  решил,
что сунуть их в карманы будет неприлично.
     Первый проворчал:
     - Я хорошо знал Любо. Вы понимаете, что он был арестован еще до меня.
Я не мог ему ничем помочь. Но,  конечно,  после  того,  как  меня  избрали
Генеральным секретарем, он был реабилитирован и его имя  вернули  в  число
тех, кто верой и правдой служил государству. Но вы, разумеется, не станете
держать камень за пазухой. Любо был посмертно удостоен звания Героя.
     Иосип имел обо всей этой истории  несколько  иное  представление,  но
вряд ли стоило возражать. Он просто кивнул головой и сказал безнадежно:
     - Товарищи, мне кажется, произошла какая-то ошибка. Я... я понятия не
имею...
     Кардель   захихикал,   как   будто   происходящее   доставляло    ему
удовольствие. Он жестом велел Иосипу замолчать и повернулся к Первому.
     - Видишь,  Зоран,  рядовой,  весьма  благонадежный  молодой  человек.
Родился при нашей власти, воспитан при Народной Демократической Диктатуре.
Наш человек.
     Зоран Янкез, казалось, его не слушал. Он с  угрюмым,  почти  зловещим
выражением лица изучал Иосипа.
     Мясистая лапа протянулась к кнопке на столе. Тотчас раскрылась  дверь
в глубине комнаты и появился официант в белой  курточке,  толкавший  перед
собой тележку, уставленную  напитками  и  закусками.  Он  поставил  тяжело
нагруженный сервировочный столик так, чтобы партийный руководитель мог  до
него дотянуться. Взгляд официанта был тупым и подобострастным.
     Янкез что-то проворчал, и официант, кланяясь и приседая, попятился из
комнаты. Первый пожевал губами, разглядывая яства.
     Кардель сказал с готовностью:
     - Позволь, Зоран.
     Он встал, вынул из ведерка со льдом завернутую  в  салфетку  бутылку,
ловким движением наполнил хрупкий стаканчик и поставил его  перед  Первым.
Взял еще один стаканчик и вопросительно взглянул на Иосипа, но тот покачал
головой. Его  слабый  желудок  не  стоило  испытывать  алкоголем.  Кардель
плеснул немного себе и вернулся на свое место у массивного стола.
     Янкез, жмуря крошечные поросячьи глазки, взял толстый ломоть  черного
хлеба и вывалил на него с четверть  фунта  дунайской  икры.  Затем  поднял
стаканчик, опрокинул его разом, проворчал что-то и сунул бутерброд в рот.
     Иосип уставился на сервировочный столик. Он на такое  угощение  и  за
полгода не заработал бы.
     Первый прогремел с набитым ртом:
     - Товарищ, я понимаю ваше  удивление.  Перейдем  к  делу  немедленно.
Вообще-то вы можете считать, что вам крупно повезло.
     Он рыгнул, снова откусил огромный кусок и продолжал:
     - Вы слышали такое слово "толкач"?
     - Я... я, право, не знаю, товарищ Янкез.
     Партийный руководитель налил себе еще немного и сделал глоток.
     - Это неважно, - проскрежетал он. - Впервые  эта  идея  зародилась  у
товарища  Карделя,  когда  он  изучал  сведения  об  успехах  американской
промышленности в годы второй мировой войны. Американцы пытались в  течение
нескольких месяцев вдвое, втрое, вчетверо увеличить выпуск  такой  военной
техники, как корабли и самолеты. Разумеется, они  столкнулись  со  многими
трудностями. Во всем царила полная неразбериха. Тогда  они  обратились  за
помощью  к  толкачам.  Это  были  высококвалифицированные  специалисты  по
научной организации  труда,  и  их  единственной  задачей  было  выявление
всякого рода неувязок  и  их  устранение.  Из-за  отсутствия  какой-нибудь
детали на конвейере застревала сотня самолетов. Толкач находил эти детали,
скажем, где-то в Англии  и  спецрейсом  доставлял  их  в  Калифорнию.  Для
проведения исследований в Тенесси требовались  ученые  химики,  и  толкачи
находили  их,  пусть  даже  для  этого  им  приходилось  отрывать   ценных
специалистов  от  менее  важной  работы.  Я  думаю,  примеров  достаточно.
Толкачам были даны огромные полномочия. Их расходы не  ограничивались.  Их
успех превзошел все ожидания.
     Первый перевел взгляд на гору закусок, как будто такая  длинная  речь
утомила его.
     Иосип ерзал на стуле, все еще ничего не понимая.
     Пока партийный  руководитель  сооружал  себе  бутерброд  со  свининой
по-далмацки и цыпленком  "поховано  пиле",  Александр  Кардель  вставил  с
энтузиазмом:
     - Мы собираемся воспользоваться  этой  идеей  применительно  к  нашим
потребностям. Первым толкачом мы выбрали вас.
     Тут Иосип Пекич еще больше растерялся.
     - Толкачом? - переспросил он тупо. - Толкать... толкать что?
     - А это уже вы сами должны решить, - жизнерадостно ответил Кардель. -
Вы - рядовой гражданин Трансбалкании, вы воспринимаете все так же,  как  и
другие люди вокруг вас.
     - В  Соединенных  Штатах  таких  называют  средними  американцами,  -
вмешался Янкез.
     Иосип жалобно протянул:
     - Вы все время это повторяете, но я, товарищ Янкез, не  понимаю,  что
вы имеете в виду. Возможно, я туповат, но при чем тут то,  что  я  рядовой
человек? Во мне нет ничего особенного. Я...
     - Вот именно, - с торжеством в голосе заявил Кардель.  -  В  вас  нет
ничего особенного.  Вы  -  рядовой  гражданин  Трансбалкании.  Мы  изрядно
потрудились, прежде чем сумели вас найти.
     Первый рыгнул и начал угрюмо:
     - Товарищ, пытаясь найти рядового человека, мы провели  дорогостоящее
тестирование населения. И вы - результат. Вы - среднего  возраста,  роста,
веса, образования,