м... Или они уже это сделали?  Что,  если
обитатели сумасшедших домов на  самом  деле  вовсе  не  сумасшедшие?  Бред
какой-то! Как сформулировать абсолютный  критерий  нормальности,  если  не
существует критерия ненормальности?  Почему  воинствующего  индивидуалиста
считают безумным, если он беден,  и  всего  лишь  эксцентричным,  если  он
богат?  Зависит  ли  умственное  равновесие  от   обладания   парой-другой
миллионов?
   Психологи и психиатры искали критерий годами и, похоже,  примирились  с
невозможностью когда-нибудь его получить. Отсюда и  пошла  гулять  мрачная
шутка, что посреди всеобщего, поголовного и  всеобъемлющего  невежества  и
безумия почему-то лишь психиатрам дозволено утверждать - вот этот  опасный
маньяк может разгуливать на свободе, а вон  тот  вольнодумец  должен  быть
заперт в психушку.
   "Если он в здравом уме, пусть он это докажет".
   И все-таки  надо  найти  ответ  на  вопрос.  Ведь  он  точно  есть,  он
существует, нужно только  сохранить  выдержку,  спокойствие,  собранность,
устоять  перед  возмутительной  неуместностью  вопроса.  Вдобавок   ответ,
который удовлетворит его самого, может не  устроить  его  инквизиторов,  и
тогда его запросто закатают в бетон или придумают еще что-нибудь, не менее
эффективное. А что, если дать им ответ, прямо противоположный тому,  какой
они от него ждут. Закатить глаза, пустить слюну на подбородок,  захихикать
и заявить, ломая руки: "Видите, я идиот! Я всегда им  был!  Я  самый-самый
идиотский идиот в подлунном мире!" И  добавить  доверительным  басом:  "Вы
знаете, кто я? Я вам скажу - я Монтигома, Виннету или Соколиный Глаз!" А в
довершение - гомерически расхохотаться. То-то бы они призадумались. Но что
дальше?
   _ Они сделают то же самое, что и в случае, если я отвечу неправильно, -
сказал Армстронг в стену.
   Интересно, справился ли сосед со своим  вопросом  "Что  такое  жизнь?".
Возможно, сейчас он узнал ответ, ибо нашел его, выяснив, что такое смерть.
Был этот пожилой человек первой или пятнадцатой жертвой зловещей  игры?  И
какие вопросы задавались другим, прежде  чем  они  вступали  в  неведомое?
Вопросы, вопросы, вопросы... Они способны довести человека до ручки - если
он уже до нее не дошел.
   Армстронг устало окинул взглядом книжную полку. Если эти тома подобрали
специально для него  -  лучше  вообще  их  не  трогать.  "Змеиное  гнездо"
наводило на мысль именно об умышленном подборе, причем довольно  коварном.
Книги предназначены для того, чтобы выбить из колеи его беспокойный ум.  С
другой стороны, если они стояли в этой камере  всегда,  безотносительно  к
вопросу о его нормальности, от них может быть некая польза.  Когда  совсем
будет худо, он возьмет в руки книжку, уляжется на диван и,  если  повезет,
на время избавится от мучительных бесконечных вопросов.
   Взгляд его наткнулся на "Тиранию слов" Стюарта Чейза, он вытащил  ее  и
бегло просмотрел; Семантика. Ну что же, это пригодится. Все,  что  угодно,
лишь бы отнять магическую силу у воображаемых дьяволов.  Испытав  на  себе
психическую тиранию шести судьбоносных слов, он ничего не  потеряет,  если
попытается понять своих тиранов.
   Устроившись в кресле, Армстронг заставил себя отвлечься  от  проблем  и
углубился в объяснения и иронические комментарии Чейза. Все  было  хорошо,
пока он не споткнулся об абзац, от  которого  мысли  его  снова  понеслись
вскачь.  Тряхнув  головой,  Армстронг  перечитал  отрывок,  с  отвращением
бормоча  слова:  "Навык  семантического  анализа  позволяет  нам  отделить
мыслительный  процесс  от  реальных  событий;  делает  нас  способными   к
абстрагированию;   предохраняет    от    соблазна    заселить    Вселенную
несуществующими образами. Этот навык включает в себя склонность к  поэзии,
фантазии, творчеству, интеллектуальным развлечениям. Он удерживает нас  от
извечной  человеческой  тяги  к  подмене  действительных  причин  мнимыми,
выдуманными, которые вовсе не стоят того, чтобы за них драться и  умирать.
Этот навык предохраняет  человека  от  опасного  воздействия  чужой  воли,
понижает степень внушаемости, сдерживает развитие  психических  состояний,
граничащих с безумием".
   Он яростно швырнул книгу в угол. "Психические состояния,  граничащие  с
безумием". Неужели этот чертов  Чейз  такой  великий  специалист,  что  не
боится сказать, что  нормально,  а  что  ненормально?  Неужто  вообще  все
писатели разбираются в этих  вопросах?  Если  нет,  тогда  кто?  Глотатели
золотых рыбок? Что там сказал старый фермер своей жене? Ах, да: "Весь  мир
сошел с ума, кроме нас с тобой, да и ты временами чуточку странная".
   Вернувшись  к  полке,  Армстронг  снял  следующую  книгу  и  открыл   с
обреченным видом. Если и у третьей подобный  привкус,  значит,  совершенно
ясно, все эти тома подобрали специально  для  него.  Через  три  точки  на
плоскости можно провести только  одну  окружность.  Следовательно,  налицо
подготовка, а это, в свою очередь, означает,  что  таинственные  тюремщики
действительно предвидели его появление, в чем они  и  признались  тогда  в
"Норман-клубе".
   Книга называлась "Человеческое мышление", автор - Бертран Рассел, и  он
отшвырнул ее вслед за  Чейзом,  когда  дошел  до  места,  где  говорилось:
"Некоторые считают, что  психоанализ  окончательно  показал  отсутствие  в
нашей вере какого бы то ни было рационального зерна именно  подчеркиванием
странных,  почти  безумных  истоков  самых   заботливо   лелеемых   людьми
убеждений".
   Яростно выругавшись, Армстронг стал искать выключатель, чтобы  погасить
свет, не нашел и, закрыв глаза, повалился на  диванчик.  В  полночь  лампы
погасли сами, но прошло еще много времени,  прежде  чем  он  погрузился  в
тяжелую дрему.
   Ему дали помучиться еще тридцать шесть часов, и на исходе их он  понял,
как быстро даже самый сильный разум пасует перед  единственной  навязчивой
мыслью.
   "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?"
   Забудь об этом! Выбрось из головы! Думай о  чем-нибудь  другом!  О  чем
угодно!
   "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?"
   Думай о Куине, который ждет своего полета на Марс. Думай  о  Фазергиле.
Думай о том дне, когда ты поймал черного окуня (он хоть и был большой,  но
все же не такой,  как  кит).  Думай  о  том  дне,  когда  ты  запатентовал
солнечный компас (десять тысяч плюс солидный  процент).  Думай  об  обеде,
который матушка Сондерс давала в последний День Благодарения.
   "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?"
   Старая добрая пытка каплями воды - бесконечное "кап-кап-кап" -  вопрос,
который раз за разом всплывает в мозгу и крутится, крутится, крутится,  не
находя ответа.
   Когда появились охранники, Армстронг воспринял их приход с облегчением.
Их было шестеро - сильных, с бесстрастными лицами, похожих друг на  друга,
как братья. Они открыли камеру,  провели  его  по  коридору,  потом  через
анфиладу из четырех комнат и большой зал. Он ступал твердо  и  решительно,
не спотыкаясь, как его предшественник. Внимательным взглядом  он  оценивал
обстановку,  больше  всего  сожалея  о  том,  что  эскорт  оказался  таким
многочисленным. Двое охранников стали бы  забавой  для  его  мощных  мышц,
троих было бы не слишком много, и он рискнул бы  испытать  судьбу  даже  с
четырьмя. Тот, кто назначил в  наряд  шестерых,  видно,  знал  свое  дело.
Ввязываться в заведомо безнадежную драку было бы верхом глупости.
   Перед огромной дверью в левой стене залы эскорт остановился, и один  из
охранников приказал:
   - Снимите ботинки.
   - Там что - мечеть? - спросил Армстронг.
   - Снимите ботинки.
   Наклонившись, Армстронг разулся и поставил ботинки у стены.
   Один  из  охранников  толкнул  дверь,  махнул  рукой,  и  Армстронг   с
вызывающим видом прошел дальше. Его ноги в одних носках  бесшумно  ступали
по толстому ковру. Заметив кресло,  он  плюхнулся  в  него  и  воинственно
уставился на человека, сидящего за огромным полированным столом.
   Последний  ответил  взглядом,  выражающим  вежливый  интерес.  Типичный
аристократ,  подумал  Армстронг.  Аккуратно  подстриженные  седые  волосы,
проницательные  темно-карие  глаза  и  тонкий,  крючковатый  нос   хозяина
кабинета делали его похожим на ястреба. Губы полные,  но  поджатые.  Линия
рта свидетельствовала о наличии чувства юмора.
   Бросив Армстронгу знакомый  блестящий  предмет,  он  произнес  глубоким
гортанным голосом:
   - Можете забрать свою зажигалку, мистер Армстронг.  Остроумная  штучка.
Каков ее диапазон?
   - Около семи миль, - коротко ответил Армстронг.
   - В самом деле? Нас больше всего заинтересовал источник питания. И  еще
эти  крохотные  магнетрончики.  -  Он  положил  на  стол  холеные  руки  и
улыбнулся. - Кристалл мы, конечно, извлекли. Разве можно допустить,  чтобы
продолжал идти сигнал,  тем  более,  что  ваш  друг  Хансен  преданно  вас
караулил. Жаль, жаль было портить вещь,  но  мы  обязаны  думать  о  своих
интересах. Кажется, электронщики называют такое устройство скваггер?
   - Бипер, - раздраженно поправил Армстронг. - Он делает "бип-бип".
   - Дорогой мой!  С  этим  "бип-бип"  мы  попали  бы  в  весьма  дурацкое
положение, если бы заранее не подготовили вам ту дурацкую ловушку.  Вы  уж
нас простите!
   - Ничего. Трудности у вас  еще  впереди,  -  уверил  его  Армстронг.  -
Руки-ноги у меня пока целы, и дырок в штанах нет.
   Непонятно почему, но это  замечание  доставило  его  собеседнику  явное
удовольствие.  Одобрительно  рассмеявшись,  он  дружелюбно  посмотрел   на
Армстронга, затем, нажав кнопку на столе, заговорил в маленький видеофон:
   - Ну что? В каблуке левого ботинка? И пачка пиробумаги в правом? Почему
не нашли при первом обыске?! - В его  любезных  глазах  вспыхнули  красные
огоньки. - Кто обыскивал? Фамилия? - Получив ответ, он отрезал: - Пришлите
его сюда немедленно, я разберусь с этим делом. - Сняв палец с  кнопки,  он
откинулся в кресле, взглянул на Армстронга, и жесткое выражение сползло  с
его лица.
   - Собираетесь отшлепать мальчика по попке? - спросил Армстронг.
   -  Лучше  подумайте  о  том,  что  будет  с  вами,  -  любезно  ответил
собеседник. Лицо его оставалось спокойным, но в глазах появился лед. - Вам
был задан вопрос. Вы нашли ответ или просите дополнительное время?
   - Я ничего ни у кого не прошу, а меньше всего  -  у  вас.  -  Армстронг
ответил собеседнику столь же твердым взглядом. - Ответ готов.
   - Какой же? - Я не знаю, что я нормален.
   - Это ваш полный и окончательный ответ?
   - Да, - подтвердил Армстронг. - И мне наплевать, нравится  он  вам  или
нет. Можете делать с ним и со мной, что хотите.
   - Ай-яй-яй? - укорил собеседник. - Давайте будем сдержаннее. Моя личная
оценка вашего ответа никак не связана с последствиями, которые он повлечет
за собой. Если хотите знать, я считаю ваш ответ просто блестящим.
   - Премного благодарен, - вызывающе усмехнулся Армстронг. -  Сомневаюсь,
чтобы кто-то ответил иначе.
   - Разумное допущение, учитывая противоречивые обстоятельства, в которые
вы попали, - заметил его собеседник. - Но абсолютно неверное.
   - Вот как?
   Инквизитор вздохнул и произнес:
   - Так уж вышло, что я знаю, что нормален. Этот факт был удостоверен  со
стопроцентной точностью и может быть доказан вновь в любой  момент,  когда
мне вздумается.
   -  Чушь!  -  резко  бросил  Армстронг.  Проигнорировав  это  замечание,
собеседник продолжил все тем же спокойным, хорошо поставленным голосом:
   - Кстати, каждый индивид в этом здании отличается от большинства  людей
именно тем, что  абсолютно  нормален.  Члены  "Норман-клуба"  -  нормальны
совершенно и безоговорочно. - Холодными уверенными глазами он посмотрел на
Армстронга. - Это качество - необходимое условие членства. Кандидат должен
быть нормальным человеком - норманом!
   - Что? - Армстронг встал, его пальцы задрожали.
   - Его мозг не должен зависеть от, если так  можно  выразиться,  флюидов
собственного тела, - невозмутимо продолжал собеседник. - То есть  кандидат
не должен быть гуманом.
   - Вы хотите сказать, что не относитесь к человеческому роду? - медленно
произнес Армстронг.
   - Сядьте, сядьте? Успокойтесь! Излишняя горячность говорит  не  в  вашу
пользу. - Он взмахнул рукой и подождал, пока Армстронг  не  заставил  себя
опуститься в кресло. - Если исходить из принятых в  этом  несчастном  мире
понятий, я - человек, то есть анатомически и  физиологически  я  ничем  не
отличаюсь от вас. Но в более глубоком смысле - в истинном смысле  -  я  не
гуман, слава Богу! Я - норман!
   - Что такое "более глубокий" смысл? Для кого он глубокий? - осведомился
Армстронг.
   - Это вам еще предстоит узнать. Всему свое время. - Норман нажал кнопку
и проговорил в видеофон: - Он готов для Комнаты Десять.
   Армстронг снова, встал. Он ощущал  себя  явно  не  в  своей  тарелке  -
взъерошенный, потный, да еще и в помятом костюме.
   - Значит, у меня впереди полно времени, так? И вы даете мне возможность
узнать, что стоит за всей этой мелодраматической галиматьей?
   - Если угодно.
   - Тогда к чему эта идиотская игра в вопросы, да еще с угрозами?
   Человек широко улыбнулся:
   - Вопрос подобран так, чтобы подвести ваш мозг к  состоянию  истощения,
необходимому для последующего этапа, ибо усталый  мозг  и  восприимчив,  и
неагрессивен. Что касается угроз... Я могу лишь предположить, что вы  были
введены в заблуждение пессимизмом и  слабоволием  индивида  в  соседней...
гм... комнате.
   - Клетке, - поправил Армстронг.
   - Хорошо - назовем ее клеткой. Но с вашей стороны было немножко  наивно
позволить ввести себя в заблуждение, вам не  кажется?  Наше  сообщение  не
содержало угрозы. Мы вообще не желаем вам зла.
   - Хорошо. Ловлю вас на слове.  Отдайте  мне  ботинки,  и  я  отправлюсь
отсюда восвояси.
   - Не сейчас. - Хозяин кабинета посмотрел на открытую дверь  и  вошедших
охранников.  -  Не  сейчас,  мистер  Армстронг.  Прежде  всего  мы   хотим
предоставить вам удовольствие убедиться, что вы действительно нормальны. Я
уверен, что мы не ошиблись!
   - А если все-таки ошиблись?
   В глазах собеседника вновь вспыхнул нехороший огонек.
   - Я буду безмерно опечален.
   - Вот это  я  вам  обещаю!  -  пригрозил  Армстронг.  Вызывающе  задрав
подбородок, он поднялся, вышел вместе с охранниками  за  дверь  и  обулся.
Проверять ботинки не имело смысла: из краткого разговора по  видеофону  он
понял, что из полостей в каблуках все изъято.
   Выпрямившись и махнув рукой в сторону кабинета, он спросил у одного  из
охранников:
   - Кто этот прилизанный ловкач?
   - Сенатор Линдл, - ответили ему. Армстронг даже рот открыл.  -  Линдл?!
Ну и дела! Когда он в последний раз читал Конституцию, хотел бы я знать!
   - Нужно было спросить у него "самого, - парировал охранник. Он  показал
в конец зала: - Теперь вас ждут там. Комната Десять.
   - А там - что?
   Без всякого выражения охранник ответил:
   - А там заглядывают под черепушку и решают - либо...
   Он не договорил и резко отшатнулся от внезапного удара армстронговского
кулака. Хоть Армстронг целился в челюсть, а попал в лоб,  этого  оказалось
достаточно - охранник опрокинулся на пол, да так и остался лежать.
   Остальные проявили себя настоящими "норманами". Изменение ситуации  они
восприняли без лишних  эмоций,  отреагировали  быстро  и  согласованно.  В
полном молчании и с пугающим равнодушием они набросились на  Армстронга  и
повалили его на ковер. Напрягшись, он отшвырнул одного из  нападавших,  но
тот выбыл из игры ненадолго, впрочем, как и первый, получивший удар в лоб,
который пришел в себя и тоже присоединился к дерущимся.
   Вся семерка боролась в каком-то странном  неестественном  молчании,  то
вставая на ноги, когда могучие руки Армстронга подымали весь  клубок  тел,
то вновь образуя на ковре кучу.
   Но шестеро против одного - все-таки слишком. В конце концов,  подхватив
Армстронга за руки и за ноги, тюремщики отволокли  несчастного  в  Комнату
Десять.
   Там его  привязали  ремнями  к  горизонтальной  металлической  решетке,
установленной в  центре  непонятного  и  зловещего  аппарата  внушительных
размеров. Как индюка на вертел, подумал Армстронг.



8

   Один широкий ремень прижимал лодыжки, другой стягивал колени, еще  один
удерживал бедра, четвертый обхватывал талию и пятый обвивал грудь. На  шее
Армстронга набухли вены, лицо налилось от напряжения кровью - и ремень  на
груди лопнул с громким треском. Усилие,  которым  он  порвал  двухдюймовую
кожу, было впечатляющим и эффектным, но абсолютно бесполезным. Его тут  же
опутали еще четырьмя ремнями, и  всего  их  стало  восемь.  Затем  громилы
перевели дух, потерли свои синяки и шишки, взглянули  на  пленника  -  без
злобы, но и без восторга - и вышли.
   Оставшись один, Армстронг завертел головой в разные стороны,  насколько
позволяли ремни, пытаясь оценить обстановку. Если это была  камера  пыток,
то  она  почему-то  походила  на  радиостудию.   Среди   всякой   всячины,
разбросанной как и где попало, он увидел несколько  мощных  конденсаторов,
множество резисторов, лампы с  водяным  охлаждением  и  угольными  анодами
размером со средний аквариум, ртутные стабилизаторы,  двойные  проволочные
сферы, вставленные  одна  в  другую,  как  в  старинных  вариометрах.  Вся
проводка была не из меди,  а  из  тонких  серебряных  трубочек,  в  местах
соединений покрытых бронзой. Некоторые трубочки проходили  сквозь  большие
стеклянные бусины,  а  рядом  тянулись  параллельные  полоски  алюминиевой
фольги, очевидно, для подавления помех.
   На этом сходство с радиостудией исчерпывалось; насколько он мог судить,
странная схема не имела ничего общего с известными  стандартами.  Ни  один
радиоинженер в здравом уме  не  соединил  бы  элементы  подобным  образом.
Странные штуковины и паутина серебряных трубочек  окружали  Армстронга  со
всех сторон, уходя куда-то за голову, где он не мог ничего. Он решил,  что
это и есть агрегат для прощупывания мозгов. Его догадку подтверждал  шлем,
висящий над головой. Армстронг мрачно сверкнул глазами.
   Похоже, эти чертовы "норманы" изобрели какой-то способ сводить людей  с
ума, не оставляя шрамов на теле;  от  нежелательного  человека  они  могли
избавиться раз и навсегда, не убивая  его.  Ни  один  психиатр  ничего  не
заподозрит, как бы  тщательно  он  ни  обследовал  жертву  преступления  -
единственного в своем роде, которое не оставляет следов. Да, все сходится.
Сделав это, они позволят ему уйти. Он останется  жив,  но  уже  не  сможет
отличить автомобиль от велосипеда.  Армстронг  снова  попытался  разорвать
ремни. Тщетно. Они скрипели, но не поддавались.
   -  По-моему,  это  устройство  поинтереснее,  ваш  бипер,   а,   мистер
Армстронг? - вкрадчиво произнес чей-то голос.
   Скосив глаза,  Армстронг  увидел  Линдла.  Сейчас  сенатор  еще  больше
походил на ястреба, но острые, словно выточенные резцом,  черты  его  лица
при этом выражали подобие дружелюбия и свидетельствовали о хорошем чувстве
юмора.
   - Веселитесь, пока есть возможность, - проворчал  Армстронг.  -  Петухи
тоже кукарекают, пока в суп не попадают.
   - Дорогой мистер Армстронг, у меня и в мыслях  не  было  веселиться.  -
Линдл сделал протестующий жест. - Я в высшей степени  восхищаюсь  вами,  а
также вашими работами, которые, если  позволите  заметить,  считаю  просто
гениальными. Даже этот аппарат не идет с ними ни в какое  сравнение,  если
учесть,  какие  препятствия  вам  пришлось  преодолеть  на  пути  к  своим
изобретениям.
   - Не надейтесь, я вас благодарить не собираюсь. Когда-нибудь и  я  буду
точно так же восхищаться вами - связанным.
   Линдл улыбнулся:
   - Скажите, когда вы были маленьким, вы сами шли к зубному врачу или вас
тащил силком папа?
   - Я тащил папу, - кисло произнес Армстронг.
   - Вы воинственно настроены, - все еще улыбаясь, заметил Линдл. - Однако
это не ваша вина. Я буду рад продолжить разговор позже, когда вы  пройдете
процедуру. - Подняв руку, он сделал знак. Старый сед