информацию,  которой  я,  как  оказалось,  не  обладаю.
Почему-то они мне не поверили и остались в убеждении, что я ею  просто  не
желаю поделиться. Пит, который находился поблизости,  около  дома,  видел,
как они вошли, опознал их и вызвал этих двух полицейских. Подмога  прибыла
вовремя - как раз в тот момент,  когда  ворвавшиеся  собирались  применить
силу. Произошел небольшой фейерверк. Все закончилось за несколько  секунд.
Результат перед вами.
   -  За  предварительную  беседу  сойдет,  хотя,  видит  Бог,   девяносто
процентов подробностей вы опустили. Что за информацию они от вас хотели?
   - Им были нужны сведения о последних космических кораблях.
   - Ага! - выдохнул капитан. - Ставлю сто против одного, что эти  субчики
- иностранцы. Черт знает сколько времени может уйти на их опознание. Пусть
развлекается ФБР. Лучше позвонить им сразу.
   - Их вызвали. Они уже едут.
   - Хорошо. Мы сделаем свое дело, а их долю оставим им.
   Агенты ФБР появились минут через десять. Их было четверо. Трое остались
с полицейскими. Четвертый кивнул Армстронгу:
   - Прошу вас проследовать со мной в управление.
   После недолгого пути Армстронг обнаружил себя лицом к  лицу  с  тем  же
самым круглолицым господином, к которому он приставал с расспросами о Клэр
Мэндл.
   - Значит, ваши друзья становятся  настойчивее,  мистер  Армстронг.  Что
случилось?
   Армстронг пересказал события точно так  же,  как  перед  этим  капитану
полиции.
   Круглолицый немного подумал, затем спросил:
   - А что именно хотели они узнать о ракетах?
   - Подробные сведения о номерах девятнадцать и двадцать.
   - Насколько мне известно, девятнадцатая - затея французов,  и  вряд  ли
они приступили к ее осуществлению. Кто будет строить двадцатую - вообще не
ясно. Может быть, мы сами, если восемнадцатую постигнет та же участь,  что
и предыдущие.
   - Я преклоняюсь перед вашим умением придавать лицу искреннее выражение,
- сообщил Армстронг.
   - Что вы имеете в виду?
   - А то, что вам, кажется, есть что мне рассказать.
   Круглолицый смешался:
   - А что я, по-вашему, должен вам рассказать?
   - Ну, хоть соврите что-нибудь,  -  раздраженно  прорычал  Армстронг.  -
Давайте рискните. А я попробую вас поймать на вранье.
   - Вы меня озадачили. Уверяю вас, я ничего не скрываю.  Если  уж  на  то
пошло, вы и сами не слишком откровенны. Вы не рассказали и четверти  того,
что вам известно.
   - Значит, зуб за зуб.
   - Да, - признал агент. - Но  только  на  первый  взгляд.  Вы,  кажется,
забываете о разнице в нашем положении.  Вы  как  свободный  гражданин,  не
замешанный ни в какие преступления, вольны искать, находить и узнавать так
много или так мало, как вам вздумается. С другой стороны, я  могу  сказать
вам лишь то, что разрешено  вышестоящим  начальством.  Естественно,  такое
разрешение не дадут только ради удовлетворения вашего  любопытства.  -  Он
постучал пальцем, словно подчеркивая  сказанное.  -  Но  если  вы  сочтете
возможным поделиться с нами информацией, которую держите за  пазухой,  мы,
со своей стороны, можем посчитать, что ваше участие в этом деле достаточно
важно, а значит, вам можно довериться.
   - Я бы хотел это обдумать.
   Хозяин кабинета обнаружил некоторое нетерпение: - Дело может  оказаться
весьма срочным.
   - Судя по темпам строительства корабля номер восемнадцать, я бы сказал,
что в этом бестолковом мире не бывает ничего срочного.
   - Ну-у, вы чересчур категоричны!
   - Давно прошли те времена, когда я верил во все подряд и думал, что ФБР
- именно то, что под ним подразумевается...
   - Что вы себе позволяете?.. - сердито начал круглолицый.
   - Я ничего себе не позволяю, кроме того, что с некоторых  пор  я  иначе
смотрю на матушку Землю. И нахожу, что старая гнедая  кобыла  уже  не  та,
какой казалась прежде. Но чтобы  понять  это,  потребовалось  как  следует
перетрясти мозги. Я должен продумать все до конца. Мне нужно время,  чтобы
выбрать... направление.
   - Но, послушайте, это не та  проблема,  над  которой  нужно  так  долго
ломать голову. Это - долг.  Если  банды  иностранцев  вмешиваются  в  наши
космические исследования - значит, дело достаточно серьезно.  Долг  любого
американского гражданина...
   - Давайте оставим мой долг в покое, - язвительно перебил  Армстронг.  -
Ситуация такова, что каждый должен сам решать, что есть  его  долг,  а  не
развешивать уши перед так называемыми патриотами, чьи  подлинные  интересы
могут находиться в шестидесяти миллионах миль отсюда.
   - Шестьдесят миллионов миль! - проговорил агент. - Что за бред!
   - Бред, - согласился Армстронг. - А  когда  индус  ценит  жизнь  коровы
больше жизни своего ребенка, когда какой-нибудь биржевой делец ценит  свой
кошелек дороже жизни собственной матери - это что, не бред? А...
   - Вы издеваетесь надо мной? - Лицо агента стало жестким. -  На  что  вы
намекаете?
   - Я, с вашего позволения, намекаю всего  лишь  на  сенаторов  Линдла  и
Вомерсли и еще на целый полк их могущественных и влиятельных друзей. Боже!
Они салютуют флажками и распевают национальный гимн  -  а  на  самом  деле
устраивают так, что американские корабли разлетаются на кусочки.
   -  Вы  выдвигаете  официальное  обвинение  против  сенаторов  Линдла  и
Вомерсли?
   - А это уж как вам угодно. - Армстронг встал. - Как говорится,  копайте
глубже, там, внизу, золотая  Жила.  Правда,  в  один  прекрасный  день  вы
рискуете получить приказ от начальства считать золото серой.
   Сжав губы, круглолицый надавил кнопку звонка и, когда в дверях кабинета
появился охранник, сказал:
   - Проводите мистера Армстронга.  -  В  его  глазах  читались  злость  и
недоверие.
   Улыбнувшись про себя, Армстронг вышел вслед за сопровождающим.



10

   Приехав  домой,  Армстронг  запер  за  собой  дверь  и  бегло  осмотрел
квартиру. Он знал, что микрофон  есть,  но  найти  его  оказалось  гораздо
труднее, чем он  ожидал.  Спрятан  "жучок"  был  довольно  остроумно  -  в
настольной лампе попросту  вывернули  патрон,  а  на  его  место  ввернули
другой. Замена открылась, только когда Армстронг снял пергаментный абажур.
   Вывинтив патрон из гнезда, Армстронг внимательно его осмотрел. Контакты
выглядели как обычно, но корпус был вдвое толще, а цоколь шире.
   Он бросил патрон на пол и наступил  каблуком.  Пластмасса  раскололась,
обнажив множество миниатюрных деталей,  расположенных  столь  плотно,  что
монтаж,  должно  быть,  выполнялся  под  микроскопом   -   труд   поистине
виртуозный. Даже не глядя на  схему,  Армстронг  мог  бы  поклясться,  что
радиус  действия  прибора  не  превышает  двухсот  ярдов.  Это  был  самый
обыкновенный  маломощный  передатчик,  какие  применялись  и   на   Земле.
Несколько необычным Армстронгу показался только  термический  модулятор  в
виде маленького розоватого, похожего на опал кристалла. Остальные элементы
схемы ничего особенного из себя не представляли.
   Положив загадочную конструкцию на стол, Армстронг  вытащил  из  кармана
"фонарь" рыжего. Штуковина имела два дюйма в диаметре, шесть  -  в  длину,
ряд кнопок на боковой поверхности и толстую линзу прозрачного пластика  на
одном из торцов.
   Оболочка была сделана из блестящего  металла,  не  имела  ни  швов,  ни
отверстий, и, поскольку линза  вплотную  прилегала  к  корпусу,  Армстронг
подумал, что не ошибся, заподозрив, что это  оружие  -  газовое.  Направив
"фонарь" в открытое окно, он нажал кнопку. Ничего  не  случилось.  Никаких
видимых эффектов. Ни звука, ни света. Он  направил  "фонарь"  на  закрытое
окно. Тот же результат. Стекло осталось целым.
   Взяв со стола лист бумаги, Армстронг  прикрепил  его  к  оконной  раме,
отошел к противоположной стене,  прицелился  и  нажал  кнопку.  С  тем  же
успехом он мог размахивать  прогулочной  тростью.  Задумавшись,  Армстронг
минут пять просидел неподвижно. Затем он снова отошел к стене,  прицелился
в лист бумаги и,  нажав  кнопку,  стал  приближаться  к  мишени.  Никакого
результата.
   Может, это просто блеф? Самый обычный  фонарь  с  севшими  батарейками?
Проникнуть в секрет было очень просто -  достаточно  разобрать  прибор  на
части, но Армстронг не хотел этого делать, не определив, как он действует.
   Достав лупу, он внимательно обследовал лист. В точке чуть  ниже  центра
он обнаружил на поверхности метку диаметром не больше десятой доли  дюйма.
Светло-коричневого цвета пятнышко напоминало след от ожога.
   Убедившись,  что  на  другом  листе  никаких   пятен   нет,   Армстронг
неторопливо проделал ту же процедуру, затем осмотрел мишень. Так и есть  -
коричневый кружок. Окраска и размер совпадали.
   Потратив десять минут и несколько  листов  бумаги,  он  установил,  что
пятно появлялось, если  цель  находилась  на  определенном  расстоянии  от
линзы, а именно - пять футов девять дюймов. Какой бы мощностью ни  обладал
"фонарь", действовал он только на этом  фокусном  расстоянии;  дальше  или
ближе никакой реакции не наблюдалось.
   Прикрепив еще один лист и отойдя на "исходный рубеж",  Армстронг  нажал
кнопку. Сначала появилось  коричневое  пятно,  затем  оно  стало  темнеть,
наконец почернело, словно обугленное, хотя ни пламени, ни  дыма  не  было.
Выключив "фонарь", Армстронг сдул  кружок,  который  почти  превратился  в
пепел, и удивленно уставился на оставшуюся в бумаге небольшую дыру. Четыре
минуты и двадцать две секунды потребовалось "фонарю", чтобы ее  проделать,
но для оружия это никуда не годилось.
   Поставив на стол чашку с водой, он опустил в нее медицинский  градусник
и направил народу "фонарь". Ртутный столбик лениво пополз  вверх  и  через
семь минут достиг последнего деления - ста семи  градусов  по  Фаренгейту.
Это  было  ненамного  выше  нормальной  температуры  человеческого   тела.
Армстронг перепробовал "фонарь" на всем, что пришло в голову, и много  раз
успел пожалеть, что у него под рукой нет  оборудования  из  лаборатории  в
Хартфорде.
   За четыре с половиной минуты "фонарь" обуглил кончик сигареты; ровно за
семнадцать  секунд  расплавил  частичку  воска;  за   одиннадцать   секунд
загорелась спичечная головка. И только  спустя  полтора  часа  он  нащупал
первую зацепку: капля гуммиарабика застыла и высохла за восемь секунд.
   Похоже, что эффект нагрева, на исследование которого он угробил столько
времени, был побочным.  В  фокальной  точке  создавалось  некое  поле,  но
свойства его и, главное, характер воздействия были довольно специфичны.
   Словно  по  наитию,  подчиняясь  смутным,  не  до  конца   осознаваемым
подозрениям, Армстронг прокалил на огне бритвенное лезвие и сделал  надрез
на руке. Выдавив в чайную ложку несколько капель крови, он поместил  ее  в
фокальную точку. Темно-красная жидкость свернулась мгновенно. Он  повторил
опыт. Кровь сворачивалась за доли секунды. Покрывшись испариной, Армстронг
прилепил поверх пореза кусок лейкопластыря, выключил "фонарь" и бросился в
кресло.
   Этот приборчик на столе размером два на шесть дюймов на самом деле  был
оружием невиданной мощи. Армстронг смотрел на него с некоторой опаской.  И
чем больше он думал, тем смертоноснее казалось  ему  это  оружие.  Оно  не
оставляло жертве ни единого шанса. Стреляя в человека  из  револьвера  или
пистолета, убийца идет на риск. Он знает, что посторонние  могут  услышать
выстрел, свист пули и даже характерный чмокающий  звук  попадания;  жертва
при этом падает, иногда с воплями и драматическими телодвижениями; из раны
хлещет кровь. Но с этим адским оружием кто угодно может пройти рядом с кем
угодно, нажать незаметно кнопочку, и  никто  вокруг,  включая  жертву,  не
догадается, что в это мгновение произошло убийство. Если вы хорошо  знаете
анатомию, а особенно строение кровеносной системы, если вы опытный стрелок
из подобного "фонаря", в  вашей  власти  привести  в  исполнение  смертный
приговор человеку  практически  через  любой  выбранный  вами  срок.  Одно
нажатие кнопки - и ваша  жертва  умрет  за  несколько  минут  от  тромбоза
сосудов сердца. А можно создать  тромб  дальше,  в  артериальной  системе,
откуда ему потребуется день, неделя, а то и месяц, чтобы дойти до  роковой
точки...
   Но самое главное - никто и никогда не заподозрит вас, потому что в  тот
день, когда жертва свалится наземь, а  экспертиза  установит  естественную
смерть, вы будете уже за тридевять земель, и алиби ваше будет неоспоримо.
   Армстронг вытер лоб платком. Ты уверен, спросил он себя, что  рыжий  не
нажал эту кнопку в агентстве Хансена? Ведь это  так  просто  -  шевельнуть
большим пальцем и обречь Армстронга на смерть в самом ближайшем будущем. И
никто не знает, сколько подобных жертв ходят вокруг,  не  подозревая,  что
дни их давно сочтены.
   Сейчас рыжий в морге - голый, закоченевший труп, который уже никогда не
расскажет, успел ли он осуществить свою угрозу. Рентгеновское обследование
тоже вряд ли ответит на этот вопрос. И ничего  другого  не  остается,  как
ждать и надеяться, что в  один  прекрасный  момент  ты  вдруг  не  рухнешь
наземь, извиваясь в конвульсиях, пока смерть не избавит тебя  от  мучений.
Как Мэндл. Как Маршал. Как Бог знает кто еще...
   Усилием  воли  Армстронг  заставил  себя  не  думать   о   "фонаре"   и
переключился на микрофон-передатчик. И тут же выругал  себя  за  то,  что,
поглощенный  мыслями  о  другом  устройстве,  просмотрел  факт   настолько
очевидный, что его заметил бы  и  ребенок:  микрофон  не  контактировал  с
проводами питания, а получал энергию  за  счет  индукции.  Если  лампа  не
горела и по проводам не протекал ток,  контакты  крошечного  индукционного
реле оставались разомкнуты. Микрофон оставался глух и нем, пока не  горела
лампа; он включался только одновременно с лампой.
   Вывод был очевиден. Противник в  совершенстве  изучил  его  привычки  и
знал, что, уходя утром, он каждый вечер старается провести дома. И еще они
знали, что всякий раз он включает эту лампу, неважно, нужна  она  ему  или
нет. Это был, так сказать, условный рефлекс.
   С этого момента его мозг заработал  быстро  и  четко.  Рыжий  со  своей
шайкой примчался к Хансену с достойной  уважения  оперативностью.  Видимо,
они  дожидались  его  прихода  неподалеку,  там  же,   где   располагалась
подслушивающая аппаратура. Скорее всего, на посту возле  приемника  должен
был остаться еще один член банды. Он и остался - и слушал до тех пор, пока
звуки выстрелов не заставили его покинуть логово. И значит,  скоро  явится
подкрепление. Где бы они ни находились и сколько бы  их  ни  было,  друзья
рыжего теперь уже знают, что попытка взять Армстронга в союзники стоила им
трех человек. Можно было не сомневаться, что они отнеслись к  случившемуся
без восторга. Причем не имело значения, что во многом их взгляды и взгляды
самого Армстронга на запуск ракет совпадали. Они считают его врагом - а  с
врагами не церемонятся.
   Создалась любопытная, даже парадоксальная ситуация; Хансен, который  не
знал почти ничего,  сообщил  ему  максимум  полезной  информации,  а  ФБР,
осведомленное куда лучше, вело себя так, словно воды в рот набрало. Рыжий,
с которым они должны были быть союзниками, на самом деле оказался  врагом,
а  "Норман-клуб",  фанатично  противостоящий  его  планам,  предложил  ему
дружбу. Хотя эта дружба больше походила на отношения волка с ягненком - от
нее так же плохо пахло. Вообще, думал Армстронг, такой запутанный клубок в
самом деле можно увидеть разве что в сумасшедшем доме.
   Перво-наперво нужно  подготовиться  к  самой  серьезной  угрозе,  нужно
предусмотреть, когда, где и как нанесут удар  приятели  рыжего.  Армстронг
для них слишком  легкая  мишень,  одинокий  зверь,  которого  можно  убить
дюжиной разных способов - выследить, устроить засаду, застрелить  на  бегу
или прямо в норе...
   Выходить  сейчас  из  квартиры  означало  лезть  на  рожон.  Оставаться
означало уповать на случай. Хотя дверь крепкая и  с  надежным  замком.  Но
если микрофон работает, только когда горит лампа... значит, они  не  могли
слушать его до захода солнца и, значит, еще есть время обвести  их  вокруг
пальца. Если живо смыться отсюда и оторваться от неизбежных "хвостов",  он
вполне сумеет отсидеться в надежном месте.
   Армстронг даже поморщился от этой  мысли.  Бежать,  как  крыса!  Искать
нору! Поступить так означало пойти против своей природы. Есть  же  у  него
самолюбие, в конце концов? Но, задавив эмоции, он все же решил,  что  одно
другому не повредит: убежище найти надо, но сначала он нанесет удар. Нужно
только придумать, как это сделать, чтобы вышло побольнее.
   Например...  Бригада  слухачей  явится  на  свой  пост  с  наступлением
сумерек; Пост  этот,  скорее  всего,  в  пределах  двухсот  ярдов  от  его
квартиры. Зона сравнительно небольшая, вполне реально устроить внутри  нее
облаву, хватая  всех  подозрительных  личностей  и  обыскивая  на  предмет
наличия "фонарей" или любых других странных предметов.  Можно  поручиться,
после этой промывки на дне решета останется пара-другая золотых  крупинок.
Может, даже самородков.
   Хансену  это  дело  поручать  бессмысленно.  За  ним  следят   так   же
пристально, как и за самим Армстронгом, и намерения насчет Хансена у  них,
возможно, столь же серьезные. Полиция? ФБР?
   Внутренний голос подсказывал: "К черту и тех, и других! Ты  не  знаешь,
кто за кого в этом бездарном футболе!" "Тогда как?.."
   "Ты один! На лосиный крик волки бегут сами".
   Армстронг поднял покореженный микрофон и снова внимательно  рассмотрел.
В глазах его вспыхнул озорной огонек, и он с радостью поцеловал бы себя  в
правую пятку, если бы отважился на акробатические  подвиги  детства.  Этот
приборчик еще поработает - вот только на другого хозяина.  Корпус  патрона
восстанавливать было бесполезно, да и не нужно. Решение оказалось простым:
Армстронг принес из спальни  ночник,  оголил  провода  и  прикрепил  рядом
микрофон.
   Вот и все, оставалось только включить  лампу,  и  на  том  конце  линии
ребята с "фонарями" услышат сигнал.
   Армстронг достал свой кольт тридцать восьмого калибра, проверил  курок,
убедился, что барабан полон.  По  сравнению  с  "фонарем"  кольт  выглядел
допотопным, как арбалет. Однако у него были свои преимущества:  проигрывая
в совершенстве, он не уступал в эффективности и быстродействии. Из  своего
револьвера Армстронг попадал в монету с двадцати ярдов, а это  чего-нибудь
да стоило.
   Хуже всего давалось ожидание. Армстронг бродил по квартире,  вынимал  и
снова убирал  различные  вещи,  трогал  корешки  книг  и  ворчал.  Он  был
нетерпелив, как носорог, который почуял врага, но еще не увидел, где он, и
поступь его была столь же тяжела.
   Он включил канал "Геральд". Ничего нового. Никаких сообщений о стычке у
Хансена. Впрочем, еще рано. Ничего про ракеты. Резкий спад на  Уолл-стрит,
два самоубийства, избиение, очередной выпуск  биографии  юного  Вентворса.
Убийство в финансовом центре,  убийство  в  высшем  обществе,  убийство  в
негритянском гетто. Горячие новости. Из тех, что нравятся публике. Что  ж,
чем бы дитя  ни  тешилось...  Поговорим  на  любимую  тему...  "Виталакс".
"Танцуй, крошка!"
   "Гляди, как хорошо сейчас в  дурдоме!"  Армстронг  сердито  взглянул  в
окно. Небо застилали  пурпурные  облака,  похожие  на  гигантские  пальцы,
торчащие из разверстого темного мешка. Два небоскреба  напротив  уже  ярко
сверкали огнями, в остальных семи тоже  кое-где  светились  окна.  Опустив
жалюзи, Армстронг включил  настольную  лампу  и  принялся  наблюдать,  как
разогревается микрофон. Это было легко, потому  что  кристаллик  в  центре
схемы горел сочным розовым цветом. Марсиане, маньяки - или кто они  там  -
получили сигнал: микрофон включен.
   Опять ждать... Армстронг решил дотянуть часов до девяти, он был уверен,
что они не вломятся без предварительного прослушивания. Глупо  сворачивать
голову курице до того, как она снесла свое самое последнее  яйцо,  золотое
яйцо информации. Ровно в девять он нарушил тишину, подняв трубку  т