но  выйти.
Если так, кто поместил его сюда и по чьему приказу? Что  это,  искусный  и
надежный метод, с помощью которого влиятельные персоны устраняют со своего
пути  непрошеных  соглядатаев?  Либо  его  недавняя  навязчивая  мысль   о
собственной ненормальности получила вдруг весомое подтверждение?
   И значит, та голубая вспышка - всего лишь видение,  бред  сумасшедшего?
Значит, он просто вдруг взял и попал в руки ни в чем не повинному  добряку
Ротману? Нервный шок, нервный тик, нервный... Или - опухоль мозга... Ну уж
нет, его мозг мог выкинуть  какой-либо  фортель,  но  свое  основное  дело
выполнял безотказно, и Армстронг сейчас ощущал прилив умственных сил.
   Его задумчивый взор остановился на полке с книгами, но глаза не  видели
их, а уши слышали лишь тихое непрерывное  бормотание  узника  из  соседней
камеры. Если они хотели его убрать, гораздо проще было сделать это раньше.
Значит, они хотят вытянуть из него что-то, прежде чем заставить  замолчать
раз и навсегда. Возможно, их интересует секретная информация,  за  которой
посылали рыжего. Вряд ли им требовался всего лишь удовлетворительный ответ
на единственный отвлеченный вопрос. Заставлять жертву покупать себе  жизнь
одной крупицей философской премудрости - просто форменное издевательство.
   "Что такое жизнь?"
   Несмотря на весь свой рационализм, Армстронг никак не мог отделаться от
этого вопроса, словно гвоздем засевшего у него  в  мозгу.  Вопрос  изводил
его, пока он не встал с кресла, несколько раз прошелся из угла в угол и, в
конце концов, обнаружил, что снова стоит у решетки.
   - Эй! - обратился он к невидимому соседу. - А как вы сами считаете, что
такое жизнь?
   Сосед прекратил бормотать и подошел ближе.
   - В детстве и  юности  меня  учили,  что  жизнь  -  это  средство,  для
достижения высших целей. Наверное, я должен ответить именно так.  Но  что,
если  этот  ответ  их  не  устроит?  Вдруг  они  скажут,  что  я   ответил
неправильно?.. И тогда... и тогда...
   - Ну? - нетерпеливо спросил Армстронг.
   - Не знаю. Я  не  уверен,  что  ответ  правильный,  а  он  должен  быть
правильным! Вы сами поймете, как важно дать правильный  ответ,  когда  они
зададут вопрос вам!
   Не обратив внимания на эту зловещую ремарку, Армстронг осведомился:
   - Какие еще варианты вы придумали?
   Сосед замялся, затем с сомнением произнес:
   - Жизнь - это рост.
   - Кристаллы тоже растут, - заметил Армстронг.
   - Значит, неправильно. Как насчет того, что жизнь - это движение?
   - Деревья не движутся по собственной воле.
   - Но они растут. А рост - это форма движения.
   - Планеты тоже движутся. А также спутники, астероиды  и  прочие  штуки,
которые уж точно не живые.
   - Ради Бога, прекратите! Если вы так легко играете словами,  то  они  и
подавно. Я придумал дюжину ответов, и все никуда не годятся. - Его усталый
голос выдавал нервное напряжение.  -  В  каждом  есть  какой-то  изъян.  -
Некоторое время сосед помолчал, затем заговорил опять: - Если бы  об  этом
спросили вас, что бы вы ответили?
   Армстронг подумал насколько минут, потом медленно произнес:
   - Я бы сказал, что жизнь - это категория материи, и не стал  бы  ломать
голову.
   Без всякого восторга человек пробормотал:
   - Спасибо. Это интересно. - И,  отойдя  в  глубь  своей  клетки,  снова
принялся бормотать себе под нос.
   Впрочем, на этот раз долго думать ему не дали.  Минут  через  десять  в
коридоре появились два коренастых типа с суровыми лицами; они прошли  мимо
Армстронга, даже не удосужившись на него  взглянуть,  и  отперли  соседнюю
камеру. Армстронг встал у своей решетки.
   Через  несколько  секунд  они  проследовали  обратно,  ведя  под   руки
сутулого, сморщенного человечка. Близоруко щурясь поверх пенсне, человечек
то и дело спотыкался, но стражники были невозмутимы, как сфинксы.
   Армстронг с черным юмором сказал ближайшему:
   - В тебе,  похоже,  не  меньше  двухсот  фунтов  -  значит,  и  веревки
потребуется футов восемь.
   Охранники не прореагировали, словно были  глухонемыми.  С  невозмутимым
видом они прошли мимо, а пленник между ними  продолжал  монотонно  бубнить
свое. В конце коридора захлопнулась дверь - звук  их  шагов  и  бормотание
старика будто отрезало, и наступила тишина. Очевидно, в остальных  камерах
никого не было. Армстронг остался наедине со своими мыслями.
   Следующий час  он  провел,  обследуя  свою  камеру  в  поисках  скрытых
микрофонов, сканеров и  прочих  шпионских  штучек.  Ничего.  Заглянув  под
мебель, вынув книги, просмотрев все, до чего мог дотянуться, он лишь  убил
время - и это немного его развлекло, но не принесло награды за труды. Если
они и установили  какое-нибудь  следящее  устройство,  то  разве  что  под
штукатуркой. Чтобы его  обнаружить,  пришлось  бы  расковыривать  стены  и
потолок.
   Довольный, что ничего не нашел, Армстронг умылся, почистил зубы, привел
себя в  порядок  и  просмотрел  корешки  книг.  Ни  одна  из  них  его  не
заинтересовала.
   Вскоре появился один из  охранников,  просунул  под  решетку  поднос  с
обедом и ушел, не проронив ни слова. На следующее утро таким  же  способом
Армстронг получил завтрак. Еда сделала бы честь лучшему  отелю.  Какую  бы
судьбу ему ни уготовили  перед  тем,  как  что-либо  сделать,  его  решили
откормить. Наслаждаясь едой, Армстронг решил, что за меню  он  им,  так  и
быть, вынесет благодарность, если, конечно, выберется отсюда.
   Но когда наступило время обеда, аппетит его поубавился из-за  мыслей  о
все еще отсутствующем соседе. Старик так и не появился.  Значит,  либо  он
дал верный ответ, либо все это  -  просто  безумный  трюк,  где  на  карту
ставилась  жизнь  и  где  любителям  задавать   слишком   много   вопросов
предлагалось ответить всего на один вопрос, но какой! Так сказать, око  за
око.
   Но "Норман-клуб" определенно был частью той  таинственной  головоломки,
которую он пытался разгадать, главной частью, ключевым звеном. Это  знание
принесло ему мало радости; получается,  что  этой  же  информацией  должен
владеть и Хансен, а тогда суровый детектив был одним из лучших  актеров  и
отпетых  лжецов,  с  какими  он  когда-либо  сталкивался.  Хотя  Армстронг
подозревал  кого  угодно,  только  не  Хансена.  А  все  его   собственная
непроходимая глупость! Дураки обречены попадать впросак.
   С мрачным видом, в двадцатый раз,  он  ощупал  жилетный  карман.  Вещь,
которая должна была там находиться, исчезла. Они  победили  в  этой  игре!
Если бы ему удалось сохранить эту штуку,  половина  полицейских  Нью-Йорка
уже ворвалась бы в их лавочку.  Поскольку  ничего  не  случилось,  значит,
устройство больше не работало - они знали, как с ним обращаться.
   Через несколько мгновений размышления пришлось  оборвать.  Под  решетку
просунули обед, уже успевший слегка остыть.  На  подносе,  прислоненный  к
тарелке с жареным цыпленком,  стоял  белый  конверт.  Быстро  вскрыв  его,
Армстронг прочел вслух:
   "Дорогой мистер Армстронг! Ваша  дальнейшая  судьба  зависит  от  того,
какой вы подыщете ответ на простой вопрос, написанный ниже. Надеемся,  что
вы дадите обдуманный  ответ,  ибо  ваша  жизнь  имеет  для  вас  значение.
Потратьте время с толком - в вашем распоряжении есть два дня для серьезных
размышлений".
   Подписи не  было.  Армстронг  посмотрел  на  шесть  слов,  отпечатанных
большими буквами внизу, и мысли его смешались. По спине пробежал  холодок.
Вот когда сбылись все  суеверные  страхи,  вот  когда  оправдались  плохие
приметы, вот, оказывается, что означало то странное душевное беспокойство,
о котором он говорил Клэр!
   Это была расплата! Медленно,  с  почти  физическим  усилием  его  глаза
прошлись по шести судьбоносным словам:
   "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?"



7

   Шесть слов состояли из двадцати восьми  букв  и  требовали  ответа,  от
которого зависела его судьба. Правда, в записке  не  говорилось  о  смерти
прямо; угроза даже основывалась на  том,  что  Армстронг  говорил,  о  чем
думал. Эти фокусники могли сделать с  ним  все,  что  угодно,  -  если  их
могущества хватило  на  то,  чтобы  бросить  вызов  правительствам  многих
государств и по меньшей мере на двадцать лет задержать  завоевание  Марса,
значит, им вовсе незачем  стесняться  в  средствах,  когда  дело  касается
одного человека. Шесть слов - они давили так,  как  петля  сдавливает  шею
повешенного.
   Армстронг прочитал вопрос в третий раз. Фраза была  отпечатана  голубым
шрифтом, она казалась наглой, самоуверенной, вызывающей,  словно  писавший
ее упивался тем, что ставил именно неразрешимую задачу.
   "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?"
   Щелчком отправив бумажку на крышку столика,  Армстронг  сел,  отодвинул
поднос с едой в сторону, упер локти  в  стол  и  обхватил  голову  руками.
Жареные цыплята его больше не интересовали. Это послание напоминало звонок
в опытах Павлова;  только  собака,  вместо  того  чтобы  истекать  слюной,
задумалась!
   Не меняя позы,  Армстронг  дал  волю  мыслям.  Если  он  нормален,  они
обязательно куда-нибудь его  приведут.  Если  он  сумасшедший,  они  будут
просто носиться по кругу. Нортон был прав - я слишком много  думаю.  Можно
ли существовать, не думая? "Я мыслю, следовательно, я..." Я - что?
   Я - Джон Дж.Армстронг. Так утверждается. Я  дал  жизнь  умным  вещицам,
задуманным Джоном  Дж.Армстронгом.  Некоторые  люди  похвалили  эти  вещи,
расценили их как плоды здравого ума и даже  оказались  настолько  любезны,
что приписали мне искру гениальности. И... и... гений сродни безумцу! Куда
это я опять? Я стою на границе? Я преуспевал по одну сторону этой границы,
а сейчас оказался по ее другую сторону? Тонкая красная линия...
   В любом случае, что заставляет их подозревать, что я ненормален? Откуда
им известно, что они сами нормальные? Что такое нормальность?  Разве  есть
четкое определение? Если есть, то кто его придумал? И с чего  этот  парень
взял, что он сам нормальный? Откуда вообще человек знает, что он  в  своем
уме?
   "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?"
   Ответ: конечно, я нормален. Откуда вам  это  известно?  Я  должен  быть
нормальным! Это почему? Потому что я так считаю. Так может  считать  любой
псих! Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? И сумасшедших убирают
с дороги, не правда ли?
   Менее спятившие изолируют более спятивших. Говорят, что  разница  между
теми, кто сидит в тюрьме, и теми, кто там не сидит, в том,  что  последние
никогда не попадались с поличным. Разница между теми,  кто  в  сумасшедшем
доме, и теми, кто вне его...
   - Заткнись! - Крик вырвался у него  непроизвольно,  и  Армстронга  даже
передернуло от ярости, с которой он прозвучал. Поднявшись из-за стола,  он
принялся мерить шагами камеру.
   Не тревожься, сынок. Это все пустяки. Сумасшедшие часто беседуют сами с
собой. Иногда кричат. Иногда вопят. Иногда пронзительно  визжат  на  таких
высоких нотах, что слух не выдерживает. Иногда они шепчут, шепчут, шепчут,
а их налитые кровью глаза видят то, чего нигде нет. Они вытворяют и другие
фокусы. Они носят талисманы, без которых не решаются перейти улицу. У  них
есть счастливые числа, которые управляют их жизнью, и перед  каждым  делом
они повторяют эти числа про себя. Когда им кажется, что никто их не видит,
они трогают дверные ручки, потому что не потрогать дверную ручку - ужасная
примета. Они избегают наступать на трещины  между  камнями  мостовой,  ибо
наступить  на  такую  трещину  означает  разделить  надвое   живую   душу.
Свихнувшемуся необходимо  одиночество,  потому  что  со  временем  безумие
расцветает и требует все больше и  больше  сил,  и  бедняга  отдает  их  с
готовностью... Но за тобой-то не числится ничего такого, сынок. Или?..
   "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?"
   Разве ты забыл, что твой долг - принимать стойку "смирно"  всякий  раз,
когда  коллекция  надраенных  медных   труб   воспроизводит   акустические
колебания в  определенной  последовательности?  Говоришь,  ты  никогда  не
совершил, бы подобной нелепости? Пятьдесят миллионов французов делают  это
всякий раз, когда  оркестр  играет  "Марсельезу",  а  пятьдесят  миллионов
французов не могут быть все сплошь  ненормальны,  верно?  Хватался  бы  ты
левой рукой за правую ступню, едва заслышав "Крошка, танцуй веселей", если
сто миллионов поступают  именно  так  и  ожидают,  что  ты  последуешь  их
примеру? Ты не последуешь? Лжешь!
   - Сумасшедшие - лгуны, - ни к кому не обращаясь, произнес Армстронг.  -
Они лгут самим себе, упорно и многословно, и  им  легко  себя  обманывать,
потому что они живут в придуманном, призрачном мире. Я себе не лгу.  Я  не
идиот. Я разговаривал с собой, чтобы  лучше  сосредоточиться,  так  иногда
делают и другие люди. Это просто привычка себя анализировать  и  не  имеет
никакого отношения к вопросу о здравом уме.
   Эта маленькая речь успокоила его,  но  не  убедила.  Армстронг  страдал
грехом скептицизма, ибо слишком хорошо знал, насколько легко убедить того,
кто хочет, чтобы его убедили. Он же  не  собирался  сдаваться  на  милость
эмоций. Ведь именно способ мышления определяет, здравый ум или  нет.  Если
мысли приводят человека к конкретному результату -  значит,  этот  человек
разумен, нормален. Но если под влиянием эмоций человек не способен  ни  до
чего додуматься, если эмоции возьмут верх  над  разумом  -  такой  человек
безумен.
   Но что такое конкретный результат? И кто  сказал  это...  и  откуда  он
знал, что он сам нормален?
   Армстронг вернулся за стол. Придвинув поднос с едой, он оглядел его без
всякого энтузиазма и раздраженно пробурчал:
   - Будь я проклят, если хочу есть, но я не  собираюсь  давать  им  повод
думать, что они меня запугали, - это у них не получится!
   Покончив с обедом, он развернул кресло к решетке и  дал  свободу  своим
мыслям, которые вертелись вокруг Клэр Мэндл, но отнюдь не имели  отношения
к ее научной деятельности. Армстронг вспомнил, как ее миндалевидные  глаза
вглядывались в его лицо. К таким глазам очень пошла  бы  изумрудно-зеленая
шляпка эльфа с помпончиком на макушке. Когда-нибудь он  обязательно  купит
ей такую шляпку и заставит надеть.
   Армстронг сидел, не отрывая глаз от решетки. Наконец появился охранник.
Он поставил под решетку чай и тарелку с  пирожными  и  стал  ждать,  когда
Армстронг отдаст ему пустой поднос, оставшийся от обеда.
   Трюк, который задумал  Армстронг,  мог  не  сработать,  но  попробовать
стоило. По крайней мере, они получат  столько  же  пищи  для  размышлений,
сколько сами дали ему. А кроме того - долой однообразие в жизни!
   - Давай на пари, что сам ты такого  не  пробовал?  -  вызывающе  бросил
Армстронг сквозь решетку.
   Охранник не отреагировал, более того, не удосужился поднять  на  узника
глаза.
   Беззаботно  пожав   широкими   плечами,   Армстронг   выпустил   вторую
отравленную стрелу:
   - А ты смотрел последний фильм с Консуэлой Игуэрола? Потрясающий фильм!
Если б ты смотрел, то, наверное, до сих пор был бы в  столбняке.  Впрочем,
выбрось это из головы, парень, - Консуэла все равно не для тебя.
   Охранник нетерпеливо дернулся. Армстронг не спеша оглядел его с  головы
до ног, но и это не возымело никакого  эффекта.  Тогда  он  принес  пустой
поднос и начал просовывать его под решетку, удерживая в дюйме  над  полом.
Но как только поднос оказался на  "той  стороне"  и  охранник  наклонился,
чтобы его взять, Армстронг разжал пальцы.
   Ампула, прикрепленная к днищу подноса, на дальнем от Армстронга  конце,
треснула с характерным звуком лопнувшего стекла, и  Армстронг  едва  успел
отскочить прочь, когда струя мутного  газа  ударила  снизу  прямо  в  лицо
охраннику. Несколько секунд тело беспорядочно  дергалось,  тщетно  пытаясь
выпрямиться, затем рухнуло вперед, лицом в поднос.
   Сдернув со стола скатерть, Армстронг начал лихорадочно размахивать  ею,
отгоняя от себя воздух. Потом он остановился, потянул носом, снова замахал
скатертью, постепенно приближаясь к решетке и  одновременно  принюхиваясь,
пока наконец не удостоверился, что пары рассеялись. Просунув  руки  сквозь
прутья, он поднял охранника на ноги и прислонил к решетке.
   Именно в этот момент он заметил еще  двух  охранников,  да  и  то  лишь
потому, что они  стояли  рядом,  опершись  о  противоположную  стену.  Они
небрежно отделились от стены, держа руки в карманах; на суровых  лицах  не
отражалось ни страха, ни беспокойства, ни какого-либо  желания  вмешаться.
Оба глядели на Армстронга со странным выражением вялого интереса.
   Придерживая  свою  бесчувственную  жертву  одной  рукой  и   не   сводя
внимательных  глаз  с  двух  зрителей,  Армстронг  другой  рукой   обыскал
охранника. Обыск он проделал тщательно, обследовав все карманы, и все  это
время двое громил с академическим интересом следили за его действиями. Это
была самая идиотская ситуация, в которую он когда-либо попадал.
   В конце концов Армстронг осторожно  отпустил  охранника,  и  тот  мягко
сполз на пол. Армстронг поморщился. Ни ключа, ни  оружия,  ничего  такого,
что оправдало бы затраченные усилия.  Парочка  приблизилась  к  решетке  и
подняла своего бесчувственного товарища.
   Ближайший к Армстронгу заглянул в камеру и спросил:
   - Вас обыскали. Где вы взяли ампулу?
   - Наконец-то слышу человеческую речь, - одобрительно заметил Армстронг.
- Я думал, вы все языки проглотили. Как насчет немножко поболтать?
   - Отвечайте на вопрос, - упорно гнул свое охранник.
   - Вы еще слишком молоды, чтобы знать о таких  вещах.  Вот  вы  скушаете
свою манную кашку, вырастете большими, тогда папа вам все расскажет.
   Как с гуся вода. Этот тип не  выказал  ни  раздражения,  ни  гнева,  ни
какого-либо другого чувства. Воистину, кто бы ни подбирал сюда охранников,
он, наверное, нанимал самых флегматичных типов на свете.
   Восприняв его отказ отвечать так, словно  это  не  имело  ни  малейшего
значения, охранник  приподнял  голову  и  плечи  пострадавшего  коллеги  и
спросил:
   - Сколько он пробудет в нокауте?
   - Минут двадцать, - ответил Армстронг. - Потом он очухается без  всяких
последствий.
   Охранник понимающе кивнул, и оба удалились, унося своего товарища.
   Расстроенный Армстронг слонялся по камере. Ни ключа, ни оружия - вообще
ничего. Редкостное невезение. Они опередили его и тут, заранее  рассчитав,
что он попытается освободиться. Именно поэтому у  охранника  не  оказалось
ничего полезного. Двойная страховка - ведь они обыскали его, пока  он  был
без сознания.
   Теперь Армстронгу стало понятным поведение двух  остальных  тюремщиков.
Хотя, Бог свидетель, ему доставило бы больше  удовольствия,  если  бы  они
набросились на него, как  рассерженные  гориллы,  -  уж  тогда  бы  он  им
показал, где раки зимуют. Черта с два они бы с ним справились. А если бы и
справились, то одного он успел бы приложить как следует. Увы, даже в  этом
маленьком развлечении ему отказали.
   Зачем тебе еще развлечения, ты, чудак с кашей в  голове?  Неужели  тебе
мало?
   "ОТКУДА ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ВЫ НОРМАЛЬНЫ?"
   На полке с книгами имелся  толковый  словарь.  Вытащив  его,  Армстронг
перелистал страницы. "Нормальный - в значении: здоровый;  не  расстроенный
умственно; в здравом уме; здравого рассудка". Конечно, в сотый раз всплыли
неизбежные вопросы: "Что такое  "нормальное"?  Правильное?  Здоровое?  Кто
автор  определения?  Кто  проверял  самого  автора  на  соответствие   его
собственному определению? Что случится, если в психбольнице пациенты будут
лечить друг друга? Вот когда жизнь не покажется медом, и никто и ни за что
не ответит на главный вопрос: А судьи кто?
   Поставив словарь обратно, Армстронг  взял  соседнюю  книгу  -  "Змеиное
гнездо" Мэри Джейн Уорд. На последней странице он прочел: "Я  скажу  тебе,
когда это кончится - когда больных станет  больше,  чем  здоровых,  и  они
засадят здоровых в психушку!"
   Выругавшись вполголоса, он со стуком задвинул на  место  и  эту  книгу.
Больные засадят здоровых в дур до