инается.
   Лоретта все свое внимание переключила на сцену, а Энрике на  соседей.
Свет стал медленно гаснуть, и вскоре  в  зале  уже  ничего  нельзя  было
рассмотреть.
   Представление было совсем никудышное, однако Лоретте нравилось. Когда
появился фокусник, она  даже  захлопала  в  ладоши,  привлекая  внимание
клубной публики.
   Прибежал официант и принес  основной  заказ.  Блюда  выглядели  очень
аппетитно, но Энрике совершенно не хотелось есть. Теперь он думал только
о часах.
   Фокусник ушел,  унося  с  собой  пилу,  которой  он  распиливал  свою
ассистентку. Лоретта долго аплодировала ему вслед, а затем дали свет,  и
на сцену выскочили полуголые девицы.
   Между тем соседи Энрике начали вести себя более раскованно, поскольку
успели выпить весь аперитив. Возле них постоянно  роились  официанты,  и
Энрике невольно прикидывал стоимость их заказа. Получалось больше десяти
тысяч.
   Посол о чем-то спросил  своего  помощника,  и  тот,  отдернув  рукав,
взглянул на часы. Энрике как током ударило - часы были очень похожи!  Но
мало ли похожих часов? Коррадо так впился глазами в помощника посла, что
тот обернулся и посмотрел на Энрике.
   Всего секунду они  глядели  в  глаза  друг  другу,  а  затем  Коррадо
повернулся к Лоретте.
   - Ну как тебе тарталетки?
   - А? - не поняла девушка.
   - Ты тарталетки пробовала?
   - Спасибо, очень вкусно.
   - А чего ты  смотришь  на  этих  девок?  Неужели  тебе  интересно?  Я
понимаю, если бы по сцене скакали молодые мужики.
   - Я хочу рассмотреть, что у них  за  туфли,  -  пояснила  Лоретта.  -
Представляешь, так танцевать - никакие каблуки  не  выдержат.  А  у  них
ничего. Может, они железные?
   - Туфли, что ли? - не понял Энрике.
   - Да нет, каблуки. А ты почему ничего не ешь, Рико?
   - Да что-то не хочется, - пожал плечами Коррадо,  однако  наколол  на
вилку маслину и прожевал ее, не ощутив никакого вкуса.
   К соседнему столику подошел официант Он принес счет, и  посол  достал
свою  кредитную  карточку  Официант  что-то  сказал,  и  на  лице  посла
появилось недоумение. Потом подошел метрдотель,  и  посол  начал  что-то
объяснять, но как Энрике ни напрягался, ничего  услышать  он  так  и  не
сумел - играла музыка, и со  сцены  доносился  стук  железных  каблуков.
Девушки все еще танцевали.
   А  у  соседей  разгорался  скандал.  И  хотя  метрдотель  по-прежнему
улыбался, его улыбка становилась все более натянутой  -  было  очевидно,
что разговор шел о деньгах.
   В  музыкальном  сопровождении  наступила  пауза,  и  Коррадо  услышал
слащавый голос метрдотеля:
   - ... член клуба  "Трайдент"  должен  гордиться  своим  положением  в
обществе.
   Услышанная Энрике фраза полностью подтверждала его подозрения.
   Соседи расписались в какой-то бумажке, и ресторанные хищники  от  них
отвязались. Помощник посла снова обернулся, и Коррадо наконец  вспомнил,
где видел и этого парня, и черного "посла".
   Эти ребята  работали  в  почтовой  фирме  "Доу-Форс".  Той  самой,  у
проходной  которой  Энрике  провел  целых  две  недели,  надеясь   найти
потерянные часы
   "Значит, все сходится, - боясь  поверить  удаче,  подумал  Энрике  и,
повернувшись к Лоретте, неожиданно для самого себя сказал:
   - Знаешь, крошка, если выгорит еще одно дельце,  получишь  на  шмотки
пять штук кредитов.
   - Правда?
   - Правда, крошка.
   - О, Рико! Я тебя обожаю!
 
26 
 
   Владелец "Доу-Форс", Дэниел Глосберг, сидел в своем кабинете и  уныло
смотрел  в  стену.  Прямо  напротив  его  стола  на  обоях   красовалось
прямоугольное светлое пятно. Раньше на этом месте висел портрет его жены
- Виктории Глосберг, урожденной Ван дер Хааген, но  теперь  его  там  не
было
   В офисе уже был  один  портрет  Виктории  -  небольшая  фотография  в
рамочке. Она стояла между  коробкой  с  сигарами  и  старым  папье-маше.
Однако этого ей показалось мало, и она заставила  Дэниела  повесить  еще
один - на стену напротив письменного стола. Она  будто  знала,  что  муж
регулярно изменял ей со своей секретаршей, причем именно  на  письменном
столе,  и  теперь  строгий  взгляд  Виктории   должен   был   удерживать
вероломного супруга от дальнейших измен.
   Как ни странно, портрет жены действительно стал оказывать на  Дэниела
отрицательное воздействие. У него перестало получаться.
   Секретарша одевалась и  с  нагловатой  улыбочкой  покидала  босса,  а
Глосбергу приходилось пить пиво - только так он возвращал  себе  чувство
прежней уверенности.
   В конце концов он не выдержал и решился убрать  портрет  Виктории  на
шкаф Теперь, если жене приходила мысль посетить офис мужа, Дэниел  вешал
портрет на место, а после ухода супруги снова забрасывал его наверх.
   Новое ощущение свободы настолько понравилось Глосбергу, что он  убрал
и  фотографию  в  рамочке,  а  в  промежуток  между  сигарным  ящиком  и
папье-маше  поставил  фигурку  "Писающий  мальчик"  работы  неизвестного
художника.
   Сейчас, когда Глосберг появился в офисе после двухдневного  перерыва,
на столе накопилось множество  бумаг.  Все  они  требовали  его  личного
внимания. Тут лежали и предписания  экологических  служб,  и  взносы  по
взятым кредитам, и  счета  за  ремонт  судов,  и  прошения  о  повышении
жалованья.
   Дэниелу очень хотелось взять эти бумаги и забросить  в  измельчитель.
Но это были текущие дела его собственной  фирмы,  и  решать  проблемы  с
помощью измельчителя было, увы, невозможно.
   "Доу-Форс" едва давал четыре процента прибыли, и это стало отражаться
на уровне жизни семьи Глосберга. Пришлось отказаться от  нового  дома  в
горах и забросить  подальше  элитные  каталоги  "Лайф".  Виктория  стала
ворчать и вернулась к своей излюбленной  теме  -  она  требовала,  чтобы
Дэниел работал под началом ее папочки. Глосберг ненавидел эти  разговоры
и обычно восклицал:
   - Что, торговать куриными ногами?
   - Не ногами, а окорочками, - поправляла его Виктория.
   И вот теперь  наконец  появилась  возможность  поправить  свои  дела.
Сельскохозяйственная  корпорация  "Бати"   предложила   выгодное   дело.
Требовалось  перебросить  в  новые  колонии  пятьсот  килограммов  семян
масличного ореха анунга. Казалось бы, стоило радоваться, ведь  за  такой
пустяк "Бати" предлагала пять миллионов кредитов, к  тому  же  брала  на
себя страховку  груза.  Однако  существовал  еще  "Маркое"  -  конкурент
"Бати", который продвигал в новых колониях свой масличный орех - кетонг.
   И теперь Глосберг оказался меж двух огней. Если он  брался  доставить
семена, то становился врагом "Маркоса", если  отказывался,  навлекал  на
себя гнев "Бати".
   "Что же делать?" - думал Дэниел, сжимая  голову  руками.  До  прихода
представителя  "Бати"  оставалось  чуть  более  получаса,  и   тревожное
ожидание было мучительным.  Чтобы  как-то  отвлечься,  Дэниел  нажал  на
кнопку вызова секретарши.
   Пришлось звонить не менее четырех раз, прежде чем Мэри Келли вошла  в
кабинет.
   - Слушаю, босс, - сказала она и покачалась на своих длинных ногах.
   - Подойди сюда.
   - Мне сегодня нельзя.
   - Я говорю подойди сюда. На прошлой неделе  ты  говорила  мне  то  же
самое.
   Секретарша пожала плечами и подошла к креслу босса. Тот  погладил  ее
ноги, но ничего, кроме здорового эстетического чувства, не испытал. Мэри
Келли была по-прежнему красива, но больше не излучала той силы,  которая
когда-то так легко заводила Дэниела Глосберга.
   - Ну что? Я могу идти? - сухо спросила Мэри Келли.
   - Иди... - обронил Дэниел.
   "Она ко мне совершенно равнодушна, - подумал  он,  провожая  взглядом
секретаршу. - А сколько хороших пилотов  я  уволил  из-за  этой  стервы.
Дурак - самый настоящий дурак".
   Мэри Келли ушла, и Глосберг остался один на один со своим ожиданием.
   "Может, посмотреть бумаги?  -  подумал  он,  но  вид  стопки  рабочих
документов вызвал у него  легкую  тошноту.  -  Нет,  лучше  попозже."  -
поспешно отказался он.
   - О, я знаю, как скоротать время! - воскликнул Глосберг  и,  выдвинув
нижний ящик стола, достал пару ботинок для занятия степом.
   Быстро переобувшись, Дэниел  вытащил  из-за  шкафа  специальный  лист
пластика и, бросив его на пол, приступил к первой фигуре.
 
27 
 
   "Щелк-клац,  щелк-клац,  цок-клац,  цок-клац..."  -   доносилось   из
кабинета босса, и Мэри Келли только качала головой.
   - Что  это  он  делает?  -  удивленно  спросил  Том  Питсбург,  глава
профсоюза пилотов. Он пришел по вызову Глосберга, чтобы принять  участие
в совещании с представителем "Бати".
   - Чечетку бьет, - пояснила секретарша и положила ногу на  ногу.  Ноги
были красивые, а Питсбург сидел  немного  сбоку,  поэтому  ему  пришлось
чуть-чуть вытянуть шею.
   - Какую чечетку? - спросил  он,  на  самом  деле  больше  интересуясь
ногами Мэри Келли.
   - Обыкновенную. - Девушка склонилась над столом  и  делала  вид,  что
занята работой, хотя перед ней лежал кроссворд.
   - Понятно, - кивнул Том Питсбург и еще немного наклонился влево.  Так
было видно намного лучше, но в этом  положении  быстро  уставала  спина.
Решив больше не заглядывать под стол Мэри Келли, Том уставился на  часы,
но девушка снова пошевелила ногами, и бедняга опять  стал  склоняться  в
левую сторону. Мэри подняла на Питсбурга глаза и сказала:
   - Послушай, Том, сядь  так,  чтобы  тебе  было  хорошо  видно,  и  не
вертись.
   - Ты о чем? Я не понял, - сказал Питсбург, однако передвинулся левее.
   А между тем босс не переставал стучать, молотить,  стрекотать  своими
волшебными ботинками, да так ловко,  что  Том  на  какое-то  время  даже
заслушался.
   - Что, нравится? - язвительно спросила Мэри Келли.
   - Да. А что?
   - А то, что у мужчины не только ноги должны работать,  но  и  кое-что
другое. Догадываешься?
   - Ага, - кивнул Питсбург. - Мозги?
   Мэри Келли уже хотела высказать все, что  она  думает  о  самом  Томе
Питсбурге, его профячейке и обо всем профсоюзном движении в целом, когда
дверь в приемную открылась и  появился  незнакомец  в  дорогом  плаще  и
красивой фетровой шляпе. По приемной поплыл аромат дорогого одеколона.
   - Здравствуйте, - сказал он, - мне назначено на это время.
   - Вы из "Бати"? Мистер Хаш? - уточнила Мэри Келли.
   - Да, мисс, - улыбнулся Хаш.
   "Ишь, какой франт выискался", - подумал Том Питсбург.
   "Ой, какой мужчина появился", - подумала Мэри Келли.
   - Я сейчас доложу о вас шефу, - сказала она.
 
28 
 
   Мистер Хаш сидел в кресле напротив хозяина  кабинета  и  с  интересом
рассматривал распаренное лицо Дэниела Глосберга.
   "Что он здесь, в футбол, что ли, играл?.." -  думал  гость.  Меж  тем
Дэниел начал переобуваться под столом, и стук  его  подкованных  ботинок
мистер Хаш принял за стук бутс.
   "Точно - играл в футбол. - Хаш осторожно оглядел стены, но следов  от
мяча нигде видно не было. - Странно,  может,  у  него  мяч  какой-нибудь
особый?"
   - Ну, слушаю вас, мистер  Хаш,  -  бодро  произнес  Глосберг  и  лихо
щелкнул по статуэтке "Писающий мальчик".
   -  Собственно,  это  я  вас  слушаю,  мистер  Глосберг.  Суть  нашего
предложения вам давно известна.
   - М-да... - произнес Глосберг. Потом перевел взгляд  на  сидевшего  в
углу Тома Питсбурга. - Кстати, Том,  это  и  тебя  касается  -  двигайся
ближе.
   - Хорошо, сэр.
   Питсбург перебрался к столу начальника и, усевшись на стул,  опасливо
покосился на Хаша, а тот, в  свою  очередь,  неприязненно  посмотрен  на
Тома.
   - Я пригласил тебя, Том, чтобы ты  как  профсоюзный  босс  помог  мне
принять нелегкое решение, - начал Глосберг, но, встретившись  с  колючим
взглядом мистера Хаша, запнулся. - Короче, нам предлагают очень выгодный
заказ, но при его выполнении возникает опасность для здоровья пилотов.
   - Это исключено, мистер Глосберг. Профсоюз этого не допустит.
   - Постойте, мистер Глосберг, - вмешался Хаш, -  так  нельзя!  Начните
лучше с того, сколько вы им заплатите за этот рейс!
   - Тебе это интересно, Том? - спросил Дэниел Глосберг.
   - Да, сэр. Конечно.
   - Я дам сто тысяч кредитов тому, кто доставит груз в новые колонии.
   - Подумайте, мистер профсоюзный лидер, - миролюбиво произнес  Хаш,  -
это больше, чем жалованье пилота первого класса за целый год.
   Том Питсбург поерзал на стуле, прикидывая и  так  и  эдак.  По  всему
выходило, что предложение было  заманчивым.  Он  и  сам  был  не  против
рискнуть за такие деньги, но давно не сидел за штурвалом и  уже  потерял
профессиональные навыки.
   - Я могу только посоветоваться с членами нашего профсоюза. Пусть  они
сами решают, подойдет им это предложение или нет. Но я должен  знать,  о
какой опасности для здоровья идет речь.
   - О, это пустяк, - поспешил заверить мистер  Хаш.  -  Некоторые  акты
саботажа, которые могут  инициировать  наши  конкуренты.  Скорее  всего,
ничего существенного.
   Ища подтверждения этих слов, Том Питсбург посмотрел на своего  босса.
Тот вздохнул и сказал:
   - Вчера мне позвонили из "Маркоса", Том. Они посоветовали не лезть  в
это дело. Мало того, их  совету  уже  последовали  "Лайта  экспрессе"  и
отделение Федеральной почты.
   - Конкуренты мистера Хаша настроены так решительно? - уточнил Том.
   - Да. Они пообещали сжечь тот уиндер, который повезет семена,  и  еще
несколько других, чтобы мы это запомнили.
   - Тогда  нам  это  предложение  не  подходит,  -  категорично  заявил
Питсбург.
   - То есть вы плюете нам в лицо? - холодно спросил мистер Хаш.
   Глосберг поежился -  ситуация  все  больше  напоминала  ему  ловушку.
Неожиданно ему в голову пришла подходящая мысль.
   - Значит, так, господа. Перед лицом опасности, которая  нависает  над
нашей фирмой, я принимаю  следующее  решение.  Чтобы  оправдаться  перед
корпорацией "Бати", я не запрещаю своим пилотам принять это  предложение
в частном порядке. - Глосберг посмотрел на Хаша,  и  тот  удовлетворенно
кивнул. - Думаю, что это убедит и "Маркое" в моем полном нейтралитете. Я
не хочу участвовать в чужих войнах.
   - Хорошо, - сказал Хаш и, повернувшись к Тому  Питсбургу,  спросил  -
Когда у вас будет собрание?
   - Завтра в шестнадцать ноль-ноль.
   - Отлично, в шестнадцать ноль-ноль я буду у вас,  господа.  А  теперь
разрешите откланяться.
 
29 
 
   Машина Энрике стояла на обочине  магистрали,  которая  вела  в  район
Энтуш.  Пальцы  нетерпеливо  барабанили  по  рулевому  колесу,  а   нога
притоптывала в такт неслышной песенки, которая крутилась в мозгу Энрике.
Он немного нервничал и вспоминал вчерашний разговор с Лучано.
   Когда он позвонил Папе и объяснил ситуацию, Лучано,  со  свойственным
ему спокойствием, посоветовал ехать домой и лечь спать.
   - Расслабься и поостынь, Рико. Завтра в одиннадцать утра жди на шоссе
номер двадцать четыре, возле транспортного отстойника. Знаешь это место?
   - Знаю.
   - Значит, до завтра.
   И вот теперь Энрике ждал возле отстойника, мысленно репетируя  начало
разговора.
   Мимо проносились  машины  и  обдавали  новенький  "дигли"  воздушными
потоками. Энрике поминутно смотрел в зеркало заднего вида, однако машины
Лучано видно не было.
   Наконец после череды тяжелых грузовиков на  шоссе  показался  лимузин
Папы Лучано
   Он плыл уверенно, как представительский корабль, и слегка покачивался
на неровностях  дороги.  Казалось,  попадись  навстречу  стена,  и  этот
лакированный снаряд пройдет  сквозь  нее,  не  поцарапав  своих  холеных
боков.
   Лимузин объехал "дигли" и остановился в  десяти  метрах  впереди.  Из
машины выбрался Педро Гуин и придержал дверку, приглашая Энрике сесть  в
салон.
   Коррадо подошел к лимузину и, не глядя на Педро, забрался на  широкое
сиденье. Дверь бесшумно закрылась.
   - Здравствуй, Рико.
   - Доброе утро, Папа.
   - Ну рассказывай.
   -  Вчера  в  "Черной  жемчужине"  я  увидел  парня  с  часами   клуба
"Трайдент". Этот парень работает в "Доу-Форс".
   - Ты думаешь, что это те самые часы?
   - Человек с часами "Трайдент" не может работать в какой-то занюханной
почтовой фирме.
   - Это так, - согласился Лучано. - Что ты планируешь?
   - Ну что я планирую? - пожал плечами Энрике. - Грохну этого сопляка и
заберу часы.
   - А ты не думал, откуда у него деньги на "Черную жемчужину"?
   - За него платил посол. Не настоящий посол, а просто черный парень  -
его я тоже видел у проходной "Доу-Форс".
   - То есть они жулики?
   - Думаю, что да.
   Обдумывая услышанное.  Папа  немного  помолчал,  а  потом  пристально
посмотрел на Коррадо и сказал:
   - Рико, я считаю тебя серьезным  человеком.  Проверенным  и  честным,
поэтому я тебе скажу то, чего не  знает  даже  Педро.  Водитель  нас  не
слышит, а Педро это тоже ни к чему. Я специально выставил его на  улицу.
- Лучано сделал паузу и продолжил:
   - Я дам тебе миллион,  Рико.  Вслушайся  в  это  слово  -  "миллион".
Почувствовал, как оно звучит?
   - Да, - кивнул Энрике, все еще не осознавая, что  миллион  предлагают
именно ему.
   - Так вот, если эти часы окажутся именно  теми  часами,  я  дам  тебе
миллион. Ты меня понял?
   - Как не понять, Папа.
   - Вот и отлично. Только не нужно прямо сейчас мчаться к "Доу-Форс"  и
открывать беспорядочную стрельбу.  Большие  деньги  требуют  внимания  и
осторожности. Ты меня понимаешь?
   - Да, Папа Лучано, понимаю. Я буду осторожен.
   - Правильно. Все  подробно  выясни,  все  разузнай  и  чисто  выполни
задание.
   - Хорошо, Папа.
   - Все, можешь идти.
   Энрике открыл дверцу и вышел на воздух, а на его место вернулся Гуин.
   - Педро, для тебя есть одно дельце, - сказал Лучано.
   - Слушаю, Папа.
   - Кажется, Рико вышел на часы. Помнишь, какие часы?
   - Конечно, Папа.
   - Хорошо.  Возьми  столько  людей,  сколько  понадобится.  Опытных  и
осторожных, а не дураков вроде Диджели и Леклерка.
   - Да, Папа.
   - И устрой за Рико слежку. Выясни, где  часы,  и  возьми  их  первым.
Понял?
   - Да, Папа.
   - Если все сделаешь как надо, получишь... ну, скажем, сто тысяч.
   - Я все сделаю, Папа. - И Педро нервно дернул головой.
   "Надо полагать, сделаешь", - подумал Лучано и сказал:
   - Ладно, поехали дальше.
   Педро постучал по прозрачной перегородке, водитель кивнул, и  лимузин
плавно тронулся с места.
 
30 
 
   С самого утра у Джека Холланда все валилось из  рук.  То  он  забывал
включить насос, то не правильно  вставлял  штуцер,  и  фекалии  заливали
судовые туалеты. Пилоты жутко ругались, а Байрон отдувался  за  Джека  и
сваливал все на старое оборудование.
   Когда после очередного скандала они катили свою  бочку  к  следующему
причалу, Бэри поинтересовался:
   - Ты почему такой странный сегодня, Джек? Неужели похмелье мучает?
   - Нет. Просто тот гангстер не выходит у меня из головы.
   - Дался тебе этот бандюга. Может, это вовсе не он.
   - Это он, Бэри. Это точно он. Я его узнал, и он меня тоже.
   - И что теперь ты собираешься делать?
   - Не знаю. Наверное, нужно куда-то бежать.
   - А куда бежать?
   Впереди показалась бригада механиков. Они  шли  длинной  вереницей  и
тащили на себе какие-то ящики. Ноша была тяжелая, и  бедняги  обливались
потом. Последним  в  колонне  шел  Лоди  Айзек.  Поравнявшись  с  бочкой
ассенизаторов, он поставил ящик на пол и, сев на него, выдохнул:
   - Вот такая веселая работа, парни. Лучше уж  дерьмо  возить,  честное
слово.
   - Чего это ты тащишь? - спросил Бэри.
   - Жидкостный узел от водородного контура.
   - А почему на себе?
   - Да вот только что как назло электрокар сломался. Задымился, зараза,
заискрил и встал как вкопанный. - Лоди вытер пот и продолжил:
   - Слыхали новость? Сегодня в четыре часа собрание пилотов.
   - Чего им собираться-то? Пиво, что ли, пить?
   - Говорят, работу предлагают опасную. Аж за сто тысяч...
   - За рейс? - спросил Джек.
   - Ага, только за одну ходку, - кивнул Лоди. - А тебе-то чего?
   - Так ведь он пилот. У него и диплом есть, - с гордостью за напарника
пояснил Бэри.
   - Ну знаете, ребята, - покачал головой пораженный Лоди Айзек. - Таких
образованных дерьмовозов  я