вот уже и  не  рыбоподобный,  он  с  трудом  влачился  по
ступеням эволюции, мышеподобный, свиноподобный, обезьяноподобный и наконец
человекоподобный.
     - Это та правда, о которой давно уже позабыло большинство людей - все
мы прошли через эти стадии.
     Теперь  начало  меняться   окружение.   Зародыш,   реализовав   себя,
превратился в  ребенка,  ребенок  мог  стать  лишь  человеком,  понукаемый
тысячами новых стимулов. И  все  эти  стимулы  -  животные,  растения  или
минералы -  тоже  были  живыми,  хотя  и  на  свой  собственный  лад.  Они
соревновались.  Они  навязывали   постоянные   потребности   человеческому
существу;  многие  из  них,  полуосознанно,  внедрялись  в  его  плоть   и
укоренялись  там,  образуя  свои  собственные  жизненные   циклы;   другие
бессмысленные, были подобны волнам,  беспрестанно  омывающим  его  мозг  и
тело. Его трудно было  воспринимать  как  существо,  скорее  -  как  точку
фокусировки сил, постоянно угрожающих разложением.
     Слияние воспринимаемого и воображаемого было  настолько  полным,  что
Фарро почувствовал себя человеком. Он знал, что все, происходившее  с  тем
человеком,  происходило  с  ним  самим,  он  страдал  и  корчился,  будучи
зародышем, ощущал соленость воды в собственной крови, лучи, без  задержки,
пронизывали костный мозг. И все же разум его был свободнее, чем  тогда,  в
стадии внутриутробного  существования,  борясь  с  судорожными  приступами
страха, когда окружающее начало меняться,  глаза  разума  приподняли  свои
веки.
     -  А  теперь  человек  снова  меняет  свою  среду  обитания,  рискнув
оторваться от своей  родимой  планеты,  -  прокомментировал  Галактический
Министр.
     Но пространство  не  было  пространством,  каким  оно  представлялось
Фарро. Оно предстало перед его глазами голубовато-серым: не просто  ничем,
а сложнейшей паутиной сил,  вибрирующим  сочетанием  напряжений  и  полей,
внутри которых звезды и планеты напоминали росинки, повисшие на  сотканной
рауком сети. Здесь не было жизни, а лишь одно взаимодействие плоскостей  и
напряжений окружали человека со всех сторон, и даже сам человек был только
их составной частью. Но, как бы там ни было, его восприятие  поднялось  на
новый уровень, свет разума стал более уверенным.
     И  вновь  он  уставился  дальше  в  ничто,  плывя  к  границам  своей
Галактики, и вновь начали меняться,  расплываться,  сокращаться  пропорции
того, что его окружало. По-началу  чрево  представлялось  ему  всем,  всей
необозримой вселенной с присущими ей  законами  и  таящимися  в  ее  чреве
опасностями, теперь же целая галактика сделалась  для  него  меньшей,  чем
чрево - аквариумом для золотых рыбок,  вместимостью  в  пинту,  в  котором
плавают крохотные рыбки, даже не подозревавшие о  разнице  между  водой  и
воздухом. И нет моста через бездны между галактиками:  там  лишь  небытие,
лишь небытие -  неотъемлемое  качество  того,  что  Снаружи.  Но  человеку
никогда не приходилось знакомиться с небытием  раньше.  Свобода  -  не  то
состояние, которое было бы ему известно, потому что для него не было места
в его наполненном самим собой существовании.
     Когда он выплыл на поверхность, что-то  зашевелилось  по  ту  сторону
желтого края Галактики. Что-то, но разглядеть его было трудно, но оно было
там.  Снаружи,  бодрствующее  когтистое  существо  с  чувствами,  хотя   и
неодушевленными. Оно воспринималось наполовину зрением, наполовину слухом:
тлеющей, протяжной серией хлопков, напоминающих звук  лопающихся  артерий.
Оно было громадным. Фарро закричал во тьме своей  маски,  ощутив  всю  его
масштабность и яркость.
     Существо  поджидало  человека.  Вытянувшись,  оно   оплелось   вокруг
галактики, словно вокруг аквариума с золотыми рыбками, его распластавшиеся
крылья летучей мыши ощупывали добычу.
     Фарро закричал снова...


     - Простите, - слабо  пробормотал  Фарро,  почувствовав,  что  министр
снимает с него маску. - Простите меня.
     Министр похлопал его по плечу.  Фарро,  вздрагивая,  спрятал  лицо  в
ладонях. Пытаясь начисто стереть омерзительное ощущение,  возникшее  после
того, как он соприкоснулся  с  маской.  Это  существо  извне  Галактики  -
казалось, оно проникло в него, отыскало себе  постоянное  местечко  внутри
его разума.
     Наконец, собравшись с силами, он поднялся. Слабость проникла  во  все
закоулки тела. Облизнув губы, он сказал:
     - Так вы заманиваете нас в Федерацию, чтобы  столкнуть  нас  лицом  к
лицу с этим!
     Янданаггер подхватил его под руку.
     -  Вернемся  ко  мне  в  кабинет.  Теперь  есть  возможность  сделать
некоторые вопросы более ясными для вас, что  раньше  мне  бы  не  удалось.
Итак, во-первых, Землю никто не заманивает  в  Федерацию.  Я  знаю,  каким
образом вы смотрите на ситуацию своими  рожденными  на  Земле  глазами.  И
перед вашими глазами, несмотря на очевидное положение, стоит  воображаемое
первенство  в  Галактике,  вы  полагаете,  что  Земля  располагает  чем-то
жизненно-необходимым. Вы считаете, что  должен  иметься  какой-то  фактор,
из-за которого мы нуждаемся в земной помощи - и этот фактор  нами  до  сих
пор не обнародован, не так ли?
     Фарро  избегал  взгляда  прищуренных  глаз  собеседника,   пока   они
поднимались в лифте на самую вершину здания.
     - Существуют и  не  только  такие  причины,  сугубо  материальные,  -
уклончиво заметил он. - Подумайте, к примеру,  о  величайшем  литературном
наследии в  мире,  для  подлинно  цивилизованной  расы  оно  вполне  может
казаться неоценимым.
     Министр похлопал его по плечу.  Фарро,  вздрагивая,  спрятал  лицо  в
ладонях.
     - Это зависит от того, что  вы  подразумеваете  под  цивилизацией.  -
Янданаггер говорил медленно, тщательно взвешивая  каждое  слово.  -  Более
развитые расы галактики, утратившие вкус к зрелищу духовных борений, могут
и не найти ничего привлекательного в вашей литературе.
     Этот спокойно сделанный упрек заставил Фарро замолчать.  После  паузы
Галактический министр продолжил:
     - Увы, вы не обладаете скрытыми достоинствами, ради  которых  мы  вас
дурачим, предлагая вступить в нашу Федерацию.  Здесь  другие  причины.  Мы
приглашаем  вас  из  чувства  долга,  потому  что   за   вами   необходимо
присматривать. Я понимаю, что излагаю суть дела, может быть излишне грубо,
но это может оказаться наиболее действенным способом.
     Мягко остановившись, лифт выпустил их в помещение в форме  бумеранга.
Через минуту они уже были у здания, которое Фарро посетил  вначале,  перед
ними снова оказался наполненный людьми сектор Хорби  Клайв.  Фарро  закрыл
глаза, все еще вздрагивая и испытывая дурноту. Замешательство,  вызываемое
словами Янданаггера, какое-то время было за пределами его понимания.
     - Я ничего не понял, - признался он. - Я не понял, почему вы считаете
своим долгом присматривать за Землей?
     - Значит, вы уже начинаете понимать, - ответил Янданаггер, и  впервые
за все время разговора, теплые, человеческие нотки смягчили его  голос.  -
Потому что мы опережаем вас не только в научном развитии, но у  нас  также
более  развиты  и   философия,   и   умственные   дисциплины.   Все   наши
интеллектуальные достижения семантически закодированы в языке, который  вы
выучили, чтобы иметь возможность спорить со мной - в галингве.
     Летающее помещение вернулось на прежнее место,  вновь  став  частицей
гигантского здания, устремившегося к серым облакам.
     - Ваш язык, несомненно, всеобъемлющ и совершенен, - согласился Фарро,
-  но,  очевидно,  мое  знакомство  с  ним  слишком  поверхностно,   чтобы
улавливать те экстра-значения, о которых вы упомянули.
     - Это все потому лишь, что вам до сих пор приходилось доказывать, что
галингва - это более, чем язык, это наш образ жизни, наше понимание,  если
хотите, космических путешествий! Сосредоточьтесь на том, что я вам сказал,
мистер Уэстерби.
     Его собеседник говорил, а Фарро смущенно  покачивал  головой;  кровь,
казалось, вся отлила к основанию черепа. Ему вдруг пришла на  ум  странная
идея, что он утратил свой характер, свою индивидуальность. Обрывки смысла,
намеки  на  величайшее  постижение  трепетали  у  него  в  голове,  словно
ленточки, в создаваемом вентилятором воздушном потоке. Он пытался  собрать
их вместе, составить какое-то целое, и по мере этого его собственный  язык
все  менее  оставался  основным  принципом  его  сути;  его  знакомство  с
галингвой,  в  сочетании  с  переживаниями  последних  часов,   постепенно
принимало доминирующий  характер.  Подстегиваемый  тяжелым  взглядом  глаз
Янданаггера, он начал думать на языке галактики.
     А Янданаггер продолжал говорить, и  со  все  возрастающей  быстротой.
Несмотря на  то,  что  его  высказывания  воспринимались  четче,  у  Фарро
создалось впечатление, что они остаются только где-то  на  первых  уровнях
подсознания. Это напоминало частичное опьянение,  когда  великая  простота
мира обретена в вине, и теперь разум скользит по тонкому  льду  жизненного
опыта.
     А  Янданаггер  говорил  о  множестве  вещей  одновременно,   совмещая
понятия, которых не удалось бы выразить ни  на  одном  из  земных  языков,
растворяясь  в  интеллектуальных  дисциплинам,  никогда  не  формулируемых
земными умами. И все эти понятия оказывались уравновешенными друг другом в
одном единственном изречении, подобно тому, как шары в руках фокусника как
бы составляют единое целое.
     Потому что Янданаггер говорил практически только об одном:  о  толчке
сознания. Он говорил о том, что продемонстрировал синтезатор: что  человек
никогда не был отдельным существом, простым телом среди  других  тел  или,
если быть более точным, потоком среди потоков. Что его индивидуальность  -
понятие субъективное. Что вся движущаяся материя Галактики сливается с ним
в одно целое.
     И слова его были живой галингвой, которая явилась простым воплощением
этого потока, и чьи ритмы следовали за великой спиралью жизни  меж  других
потоков. И он говорил, он рассказывал,  раскрывая  перед  Фарро  глубинные
секреты, так что все предшествующее напоминало формальное  обучение  перед
оркестровкой, а теперь каждой клетке соответствовала своя нота.
     И Фарро с неистовой радостью понял, что теперь, поглощенный  спиралью
беседы, он получил возможность ответить. Новый язык  напоминал  гигантское
нематериальное дерево, с мощным стволом, укоренившимся в  почве  "эго",  с
далекой вершиной, устремленной в небеса. И, исключительно благодаря этому,
Фарро начал понемногу  догонять  Янданаггера,  или,  скорее,  пропорции  и
перспективы вокруг него начали меняться,  расплываться,  сокращаться,  как
уже было перед этим, в синтесизоре. Не испытывая  тревоги,  он  обнаружил,
что высоко вознеся над праздной толпой, уходя вверх по эфирной спирали.
     И одновременно  появилось  новое  понимание  сил,  пронизывающих  всю
вселенную. Он плыл вверх, сквозь плоскости пространства, и Янданаггер  был
рядом, разделяя его откровения.
     Теперь стало ясно, почему галактика нуждалась всего лишь в нескольких
космических кораблях. Эти вместительные многоугольные  корабли  перевозили
только материалы, человек нашел для себя более надежный способ плавать  по
всему объему аквариума Галактики.
     Взглянув вперед, Фарро увидел, что  звезды  поредели.  Там,  снаружи,
подкарауливало клыкастое существо, безмолвно потрескивая,  словно  у  него
лопались кровеносные сосуды. Страх вновь охватил его.
     - Эта тварь в синтесизере... - произнес он при помощи новообретенного
дара общения. - Это чудовище, обвившееся вокруг Галактики -  если  человек
лишен возможности выбраться наружу, то не сможет ли оно проникнуть к нам?
     Янданаггер довольно  долго  молчал,  подыскивая  ключевую  фразу  для
объяснения.
     - Вы довольно быстро обучились всему, чему могли,  -  ответил  он.  -
Поднявшись от непонимания до хорошего понимания, вы сделали себя подлинным
гражданином галактики, но тем не менее вы совершили пока  что  всего  лишь
скачок на стадию Х, а вам надо оказаться на стадии Х. Приготовьтесь.
     - Я готов.
     - Все, чему вы научитесь  -  это  правда.  Но  существует  еще  более
великая правда: П_Р_А_В_Д_А  В_С_Е_Х  П_Р_А_В_Д.  Ничто  не  существует  в
абсолютном значении: все  -  иллюзии,  двухмерный  театр  теней  в  тумане
пространства-времени. Само слово Ииннисфар означает "иллюзия".
     - Но эта клыкастая тварь...
     - Клыкастая тварь - это плата за то, что мы все  глубже  проникаем  в
иллюзию  космоса.  Она  -  реальна.  Только  сама  галактика,  которую  ты
предварительно неправильно истолковал,  -  нереальна,  поскольку  является
ничем иным, как конфигурацией ментальных сил. Это чудовище, это  существо,
которое вы ощутили - наследие прошлого,  застоявшаяся  муть  эволюционного
процесса, от которого вы еще не избавились, и она вне  вас  -  она  внутри
вашего собственного разума. Это то, чего мы должны избегать. Это  все  то,
что мы должны перерасти.
     Дальше следовали новые объяснения, но они проходили  мимо  Фарро.  Во
вспышке озарения он увидел, что Янданаггер в пылу эксперимента  завел  его
слишком далеко и с излишней поспешностью. Он не мог  совершить  следующего
скачка, он  падал,  он  проваливался  в  небытие.  Где-то  внутри  него  -
щелк-щелк-щелк - послышался звук лопающихся  сосудов.  Может  быть  другие
смогут добиться успеха там, где он потерпел поражение, но, как бы  там  не
случилось, свирепые когти потянулись к нему с небес, чтобы терзать,  а  не
для спасения.


     Теперь лемминги рассеялись по морской поверхности. То,  что  поначалу
было колоннами, распалось, оставшиеся пловцы, отделенные  друг  от  друга,
тоже начинали выдыхаться, и все же они  упрямо  продолжали  свое  движение
вперед, с тем же стремлением достичь невидимой цели.
     Впереди них не было ничего. Они уносили  себя  в  огромный  -  но  не
безграничный - мир,  лишены  ориентиров.  Неумолимо  побудительные  мотивы
гнали их туда. И если бы невидимый  наблюдатель  с  мукой  вопросил  себя:
"Из-за чего все это?", Ему мог бы прийти  в  голову  и  такой  ответ:  эти
существа вовсе не стремились к какой-то определенной  цели  в  будущем,  а
просто спасались от неотвязного страха, связанного с прошлым.



                             6. ЭРА МУТАНТОВ

     Увидеть вселенную,  и  увидеть  ее  целиком...  В  этом  нет  ничего,
присущего человеку, однако в то время могло казаться,  что  такой  дар  он
унаследовал. В те дни  Земле  -  или,  точнее  Ииннисфару,  как  мы  будем
называть ее впредь - не было присуще ничего,  кроме  бодрящего  оптимизма.
Земляне, после приема в  Федерацию,  быстро  овладели  галингвой,  которая
представлялась универсальным ключом ко всему.
     Они поспешили в Галактику, странно уязвленные новыми силами. Уже было
отмечено, что галактическая цивилизация достигла стадии стабильности, хотя
ее ресурсы были неисчерпаемы, увы, про инициативы этого сказать нельзя.
     Методы Самоподдерживающейся Войны сплели непрекращающийся узор причин
и следствий, способный завести все  культуры  в  мирах  псевдоосмысленного
существования. Так  что,  мистер  Уиннисфер  появился  не  в  динамической
системе, а в победоносном Краю Дремоты.
     Результаты нетрудно было предвидеть.
     На протяжении жизни следующих шестисот поколений обитатели Ииннисфара
сосредотачивали  в  своих  руках  все  больше  и  больше  власти   Мирными
способами, или же способами, немногим лучшими, чем пиратство, они  мостили
свой путь к вершинам положения  в  галактике,  руководствуясь  не  столько
своим внутренним превосходством, сколько безразличием конкурентов. То была
Эра Безмятежности, эра торжества Ииннисфара.
     Но годы все шли, и по мере  коммерческой  борьбы  понятия  Ииннисфара
постепенно подвергались модификации.  Человек,  наделенный  силой,  должен
бояться своего же отношения к себе - это было как удар. Его метафизический
взгляд на сущее был, конечно же, непрестанным  объектом  перемен,  но  тут
настал ужасающий момент, когда он взглянул  на  себя  в  совершенно  новом
свете - и как на чужака, оказавшегося во вражеском окружении.
     Весьма удачно, что следующий фрагмент случайно продемонстрирует  нам,
что, хотя вселенная и находилась в руках человека, это вовсе не  означало,
что человечность стала чем-то малозначительным и редким.  Тем  более,  что
всегда были существа, способные  видеть,  хотя  и  не  наделенные  лицами,
способные понимать, хотя и не обладающие мозгом.



                                ГЕННЫЙ РОЙ

     Это был один из тех несчастных случаев,  которые,  к  счастью,  могут
случиться где угодно. Подводный траулер  "Бартоломео"  был  на  расстоянии
четырехсот девяноста фатомов <один фатом -  около  ста  восьмидесяти  двух
сантиметров>. От аквапорта Капверд, когда с двигателем начались неполадки.
Я - не техник и потому не могу в точности передать их причины,  в  ядерных
реакторах таких кораблей внутрь медленно вдвигаются урановые  стержни,  и,
вероятно, механизм, распределяющий уже ненужные стержни по контейнерам, на
линию, вместо того, чтобы воспользоваться ручным дистанционным управлением
и попытаться с его помощью устранить неполадку, старший  механик,  человек
по имени Же Регард, лично отправился чинить механизм. Когда он  пробирался
через инспекционные люки, то  сбил  одно  из  креплений  своего  защитного
костюма и не заметил этого. Регарду удалось без труда привести  в  порядок
механизм подачи стержней, но он затратил много сил,  выбираясь  назад,  да
еще получив дозу близкую к смертельной в почки.
     На "Бартоломео" врача не было. Тотчас же было передано обращенное  ко
всем сообщение с просьбой о помощи.
     Я уже сказал, что я - не техник, я также - не философ.  И  все  же  я
могу видеть в этом тривиальном эпизоде,  положившем  начало  многим  векам
неустойчивости,  зачатки  всех  великих  изменений,   источником   которых
послужили эти крайне незначительные события.


     В центре древних, подвижных  песков  пустыни  Сара  притаилось  плато
Ахаггари, подобно лайнеру в неспокойном море грудью разрезающее волны дюн.
На краю  плато  высился  Варбе  Варбер,  Институт  Медицинской  Медитации,
древнее и изысканное здание в величественном стиле пятьдесят первой эпохи,
такое же мощное, как Храмы Ангкора, такое же стойкое, как Лунный Мемориал.
Устроившись среди пальм,  одаряющих  тенью  широкие  мощные  аллеи,  Варбе
Варбер вознес свои башни и верхние этажи  над  деревьями,  изучая  могучий
континент, на котором расположился - совсем как его оккупанты, медики, что
изучают внутреннее строение тела, глубинные континенты человека.
     Геранд Гирес, то и дело промокая шелковым платочком лоб, стоял  возле
главной лестницы института  и  ждал.  Аэролет,  доставивший  его,  остался
немного в стороне, на столике. Он терпеливо  ждал  на  раскаленном  камне,
хотя и считался гордецом, но никому из мирки не было дозволено  находиться
в Варбе Варбере.
     Наконец на  верхней  площадке  широкой  лестницы  показалась  фигура,
которую и намеревался дождаться Геранд.  Это  была  его  жена,  Киро.  Она
оглянулась, словно предлагая кому-то попрощаться, стоящему позади  нее,  и
начала спускаться по ступенькам. И снова, как и в  каждый  раз,  когда  он
поджидал здесь свою жену, Геранд подумал о том, какая же  сила  заставляет
Киро сбегать по ступеням, оставляя  позади  монастырское  уединение  Варбе
Варбера и возвращаясь во внешний мир. Пока он наблюдал за ней с любовью  и
тревогой, ее опущенные плечи распрямились, Киро подняла голову и  ускорила
шаг. И в тоже мгновение, как  она  заметила  поджидающего  Геранда,  в  ее
глазах появилось то знакомое выражение нескрываемого  веселья,  с  которым
она взирала как на жизнь, так и на собственного мужа.
     - У меня такое чувство, словно я не видела тебя уже несколько недель,
- прошептала Киро, обняв мужа и поцеловав его в губы.
     - Несколько недель и выходит, - возразил он.
     - В самом деле? - и