енное  преимущество  военной
организации, с твоей точки  зрения,  состояло  в  том,  что  она  обладала
способностью переходить к делу без неумеренных отсрочек.
     Прошло еще два часа, и когда один из ординарцев Сросшегося  явился  с
едой, сросшийся как раз разделывался с последним из многочисленных звонков
в гарнизоны Овленджа.
     -  Сколько  межзвездных  судов,  из  тех,  что  находятся   в   нашем
распоряжении, можно приспособить  сразу  же  к  активной  деятельности?  -
говорил он в микрофон. - Да, перечисляйте  все...  Понял:  пятнадцать.  На
скольких из них стоят световые двигатели?... Только у пятерых. Какого типа
эта пятерка?
     Он записывал ответы столбиком, произнося их в  слух  с  таким  видом,
точно старался на благо тебя и Одноглазого.
     - Один грузовоз, один лайнер, переделанный для военных  нужд.  Так...
один транспорт и два десантника. Хорошо... Теперь назовите мне их тоннаж.
     Он записал тоннаж, кивая, хмурясь, потом заявил невидимому  командиру
с повелительной резкостью:
     - Прекрасно. Утром вы получите инструкции о том, как  позаботиться  о
горючем и оснащении этих кораблей. Что касается десяти  других,  то  пусть
наши электроники немедленно приложат к ним руки. Я требую,  чтобы  на  них
были установлены световые двигатели и  они  были  в  состоянии  готовности
грудью встретить вакуум через сорок восемь часов, вам все  понятно?...  И,
пожалуйста, держите всех ваших людей в лагере, пока от  меня  не  поступит
другого распоряжения. Вам это понятно?... Отлично.  Вопросы  есть?...  Все
это я препоручаю вашей изобретательности, командор. Всего наилучшего  вам!
- Сросшийся положил трубку и с удовольствием добавил: - Это ему все равно,
что по зубам съездить.
     Только теперь он обратил внимание на ординарца, принесшего пищу.
     - Приказу о прекращении огня подчинились? - спросил он.
     - Так точно, сэр, - отрапортовал ординарец. - Люди танцуют на улицах.
     - Они у нас еще не так затанцуют, -  пробормотал  Сросшийся,  потирая
руки.
     Он повернулся к Одноглазому, колдующему над бумагами.
     - Каковы наши силы?
     -  В  зависимости  от  того,  сколько  из  этих  судов  со  световыми
конверторами на самом деле материальны.
     - При теперешней нехватке людей и  материалов  -  процентов,  скажем,
пятьдесят. - ответил Сросшийся.
     - Верно, - согласился Одноглазый, ведя  своим  единственным  оком  по
листку с расчетами.
     - Включая мой  собственный  флот,  скажем,  звездолетов  сто  десять,
половина из которых будут военными.
     Они быстро  переглянулись.  Все-таки  они  оба  были  проницательными
мыслителями. Количество все еще представлялось им пугающе маленьким.
     - Этого достаточно, - уверенно заявил ты.
     Они обратились к трудноразрешимой проблеме рациона. Предположительно,
флоту предстояло провести в вакууме две недели, прежде чем  они  достигнут
границ Региона, еще две недели уйдут на то, чтобы проникнуть вглубь,  плюс
еще три дня - чтобы добраться  до  центрального  мира,  т.  е.  собственно
Ииннисфара.
     - Это  не  оставляет  никакого  времени  на  задержки,  обусловленные
уклоняющими маневрами или сражениями, - произнес Сросшийся.
     - Они могут капитулировать еще до того, как вы доберетесь  до  самого
Ииннисфара, - возражаешь ты.
     - Но мы  обязательно  должны  иметь  запас  прочности,  -  продолжает
настаивать Сросшийся. - Давайте определим путешествие как  шестинедельное,
согласны? А в нашем распоряжении пять с половиной тысяч здоровяков...
     Он покачал головой.
     - С запасами воздуха мы можем  справиться.  А  вот  калории,  которые
необходимо прихватить с собой - это вопросец. Может статься, что  к  концу
полета нашим братцам придется глотать собственные головы, сейчас  на  всей
Овлендж не сыщется такого количества пищи. Глубокое  замораживание  -  вот
наш единственный выход. Каждый в звании ниже майора и не имеющий отношения
к команде корабля, отправится в  рейс  замороженным.  Адьютант,  соедините
меня с госпиталем: я буду говорить с генерал-медиком!
     Адьютант поспешил исполнить приказ.
     - Что следует далее? - поинтересовался Сросшийся.
     Он явно начинал получать удовольствие от собственной деятельности.
     -  Оружие,  -  коротко  ответил  Одноглазый.  -  В  первую   очередь,
расщепляющиеся материалы. Здесь мои запасы не  особенно-то  и  помогут,  у
меня их, к сожалению, меньше, чем следовало бы.
     - Вот у меня отчет о наших расходах  за  прошлую  неделю,  -  ответил
Сросшийся, передавая ему листок бланка. - Боюсь, что  и  у  меня  осталось
тоже маловато.
     Через плечо Одноглазого ты спокойно заглядываешь в протянутую бумагу.
     - Этого хватит, - после небольшой паузы оценивающе произносишь ты.



                                    4

     Поначалу все должно было выглядеть так,  будто  план  мог  увенчаться
успехом. Но, когда  ты  входил  на  флагманский  корабль  вместе  с  двумя
начальниками, тебя  опять  принялось  мучить  чувство,  что  ты  живешь  в
скверном сне, декорации  которого  ты  можешь  проткнуть  пальцем.  Ты  не
нервничаешь, не беспокоишься. Сросшийся и Одноглазый, каждый на свой  лад,
демонстрируют теперь свою озабоченность принятым решением об  этой  затее.
Капитан корабля, Командор Флота Прим, выносит их всевозможные придирки  аж
с завидным спокойствием.
     Первые  дни  проходят  без  особых  происшествий.   По   ту   сторону
иллюминатора  висит  невозмутимое  пространство,  светлячки-звезды   из-за
расстояния похожи на крапинки,  это  древнее  великолепие  ни  на  что  не
пригодно, кроме как для службы ориентирами в навигации. Другие корабли  не
видны  невооруженным  глазом,  флагман   способен   путешествовать   и   в
одиночестве. Когда они стартовали  с  Овленджа,  флот  их  насчитывал  сто
семнадцать кораблей, но уже к концу первой недели пять  из  них  вышли  из
строя и захромали домой: их, построенные с  такой  поспешностью,  световые
двигатели взорвались. При нормальной тяге им потребуется не менее полутора
лет,  чтобы  добраться  до  родной  гавани,  мало  того:  или  их  экипажи
задохнутся по дороге, или между членами экипажей начнется резня за воздух,
чтобы оставшиеся в  живых  могли  дышать  кислородом,  отнятым  у  убитых.
Остальные же корабли продолжали свой путь, их  трюмы  были  полны  солдат,
находившихся в состоянии приостановленной жизнедеятельности, все они  были
аккуратно уложены, точно бутылки.
     Уже шестнадцать дней они  находились  в  вакууме  и  оставили  позади
звезды, обычно расцениваемые как  передовые  позиции  империи  Ииннисфара,
когда их окликнули первый раз.
     - Станция, именуемая себя "Камоэно 11  РСТ-225",  -  доложил  старший
связист, - запрашивает, почему мы прошли мимо "Корамандела Тангенс 10", не
идентифицировав себя?
     - Оставим без ответа, - заявляешь ты.
     Затем стали поступать новые запросы, которые были  так  же  оставлены
без внимания. Флот продолжал сохранять молчание,  словно  боялся  проявить
признаки жизни перед мирами, окружавшими его.
     Затем  системы  связи  начали   перехватывать   сигналы   тревоги   и
предупреждения, которыми обменивались между собой планетные станции:

     "Галкондар  Сабельный  вызывает  "Рольф-158".  Неопознанный   корабль
прошел мимо вас курсом 99-ГУ-4281 приблизительно в 07.14.30 Гал..."

     "Акростик 1. Базе Скиапарелли. Ведите наблюдение и сообщайте о флоте,
только что вошедшем в домашний сектор Рай-014..."

     "Пеик-ри-Кониг. Астрономической Опоре Дрокси.  Неопознанные  корабли,
числом около 130-ти, пересекли Зону Развертки. Код  -  "Алмаз".  Индекс  -
"Алмаз дробь девять..."

     "Всем  станциям  по  Кольцу  Израиля  Два.  Немедленно  приступить  к
процедуре "ВАВ ДЕВЯТЬ - ОДИН..."

     Одноглазый презрительно фыркнул.
     - Мы в самом деле нагнали страху на эти  провинциальные  планетки,  -
самодовольно заявил он.
     Время шло, и он становился все менее терпеливым. Пространство,  почти
что безмолвное всего  вахту  назад,  теперь  начало  бормотать  на  разные
голоса, вскоре бормотание выросло до  вавилонского  столпотворения.  Нотки
любопытства, поначалу воспринимаемые как  более-менее  умеренный  интерес,
сменились сообщениями, чья тональность росла от раздражения к тревоге.
     - Может быть нам все же следует им ответить? - предложил  одноглазый.
- Разве мы не сможем ввернуть им какую-нибудь сказочку, чтобы заставить их
сидеть тихо? Например, скажем, что  мы  прибыли  засвидетельствовать  свое
почтение, или еще что-нибудь в этом роде?
     - Мы можем не тревожиться насчет тех сообщений, которые  не  способны
понять, - отозвался Прим. - Но теперь мы перехватили несколько, переданных
кодом, не исключено, что они причинят нам больше беспокойства.
     - Найдется ли у нас какой-нибудь анекдотик, чтобы все-таки  заставить
их заткнуться? - снова переспрашивает Одноглазый, обращаясь к тебе.
     Ты продолжаешь спокойно смотреть наружу,  во  тьму,  так,  словно  ты
способен видеть сквозь ее завесу, так,  будто  ты  в  состоянии  созерцать
сообщения, проблескивающие как кометы по ту сторону иллюминатора.
     - Правда очень  быстро  выясниться,  -  спокойно  возражаешь  ты,  не
удосуживаясь даже повернуться.


     Проходит еще пара дней, и  паралокатор  вылавливает  первый  корабль,
который им удается обнаружить с тех пор, как они покинули Овлендж.
     - Это не может быть кораблем!  -  заявляет  старший  связист,  комкая
ленту с сообщением.
     - Да может же, может! - чуть ли не умоляет его помощник. - Взгляни на
его курс; ты же сам его вычерчивал! Вот тут он определенно повернул. А что
еще кроме корабля способно маневрировать?
     - Это не может быть кораблем! - упрямо повторяет старший связист.
     - Почему это не может быть кораблем? - спрашивает Прим.
     - Простите, сэр, но у этой штуковины длина, по  меньшей  мере,  около
тридцати миль.
     После некоторого молчания Одноглазый спрашивает:
     - Каким курсом она движется?
     Отвечает помощник. Кажется, только он один получает  удовольствие  от
рыбки, которую выловили их экраны.
     Он повернул почти сразу, как мы взяли его под наблюдение, с  тридцати
на тридцать два градуса к северу,  сдвинувшись  с  курса  почти  точно  на
северо-северо-запад, если отсчитывать по галактическим координатам.
     Одноглазый хватает помощника за шиворот с таким видом, точно  хватает
его за горло.
     - Все, что я хочу  знать,  -  ревет  он,  -  это,  убирается  ли  эта
штуковина прочь, или движется на нас?
     - Ни то, ни другое, - отвечает помощник еще раз посмотрев на экран. -
Похоже, он завершил поворот и теперь движется  дальше  курсом,  который...
пересекался с нашим под прямым углом.
     - Подает ли объект наблюдения какие-нибудь сигналы? - поинтересовался
Прим.
     - Может пальнуть разок ему по носу? - предлагает Одноглазый.
     - Ты забыл, что сейчас уже не ползаешь по улицам Овленджа, ведя огонь
задницей и тому подобным. Так что можешь успокоиться!
     Одноглазый в ярости поворачивается к Сросшемуся. Последний уже  успел
предусмотрительно подняться на мостик. Он  стоит  и  наблюдает,  как  тает
капелька  в  глубине  экрана  паралокатора,  и   только   потом   решается
заговорить. Тогда, отведя Одноглазого в сторону и оглядевшись по сторонам,
чтобы убедиться, что тебя нет в рубке, он тихим голосом произносит:
     - Друг мой, я должен вам сейчас кое в чем признаться.
     Далее следует минутная пауза, в течение которой он смотрит с тревогой
и неприязнью на растерянное выражение лица Одноглазого и только потом
     - Мои прежние слезы вернулись ко мне, ты  знаешь,  что  я  -  храбрый
человек, но даже герою бывает порой мудрее испугаться. С каждым  часом  мы
все глубже забираемся в это пчелиное гнездо, ты  понимаешь  это?  Еще  бы,
ведь сейчас мы находимся всего в двух с половиной неделях полета до самого
Ииннисфара! Я не могу спать, я постоянно вопрошаю  себя:  а  что  если  мы
движемся навстречу чему-то такому, от чего просто не может быть спасения?
     И довольный, что он вынужден  согласиться  со  своим  старым  врагом,
Одноглазый все же не мог упустить этой возможности поделиться собственными
опасениями.
     - Корабль тридцать миль длинны! - воскликнул он.
     Таинственно кивнув, Сросшийся убедил  собеседника  спуститься  в  его
кабину,  если  он  хочет  услышать  что-то  большее.  И  там  он  ошеломил
тупоголового.
     - Всего в вахте полета отсюда, - заявил он,  пристукнув  кулаком  для
выразительности,  -  найдется  множество  богатых  планет.  Они  столь  же
пригодны для грабежа, что и планеты в центре Региона -  но  гораздо  менее
хорошо охраняются. Ты можешь вообразить их себе хотя бы на минуту:  полным
полно пухленьких блондинок с  перстнями  на  каждом  пальце  и  жирненьких
коротышек, отягощенных крупными банковскими счетами! Они лежат перед  нами
открытые и никем не защищаемые!  Так  чего  ради  нам  нужно  тащиться  на
Ииннисфар,  где  мы  несомненно  встретим  сопротивление?  Почему  бы   не
остановиться здесь, прихватить, что удастся и вернуться на родной Овлендж,
пока все идет хорошо?
     Одноглазый задумался, выпятив губы. Предложение ему нравилось во всех
подробностях, каких предполагал его экс-противник.  Но  существовало  одно
серьезное препятствие.
     - ОН готов и душу заложить, чтобы только добраться до Ииннисфара.
     - Согласен! Я думаю, что мы и так слишком долго с  НИМ  считаемся!  -
отозвался Сросшийся.
     Им не было необходимости называть тебя по имени. Там, вдали  от  Ауры
твоего  путешествия,  их  опасения  насчет  тебя  становились   взаимными.
Сросшийся подошел к буфету, достал маленькую, с тугой пробкой бутылочку.
     - Вот что решит э т у проблему! - подытожил он.
     Яд в сосуде был смертоносен, человек, почувствовавший  на  расстоянии
ярда запах от одной его капли, неделю страдал бы головными болями.
     - Кое-что сдобрит ему вино на ночь, - пообещал Сросшийся.



                                    5

     Когда после обеда вино  совершило  круг  вокруг  капитанского  стола,
Одноглазый взял бокал, но пить воздержался. Он чувствовал себя больным  от
неизвестности,  и  вместе  с  болезненными   ощущениями   почувствовал   и
отвращение к Сросшемуся;  дело  не  столько  в  том,  что  он  не  одобрял
отравление, как нечестный способ убийства, но он также прекрасно  понимал,
что в маленькой бутылочке найдется более чем  достаточно  снадобья,  чтобы
избавиться и от него самого тоже, как только  Сросшийся  почувствует,  что
склонен разом разделаться с его оппозицией.
     У тебя таких приступов малодушия не было. Ты поднял свой бокал, когда
его наполнили, произнес, как ты уже делал не один  вечер,  тост  за  успех
экспедиции, и залпом выпил все вино до капли.
     - У этого вина вкус дома, - заметил  ты.  -  Мы  еще  сравним  его  с
лучшими сортами виноградников Ииннисфара!
     Все сидящие за столом  засмеялись  вместе  с  тобой,  за  исключением
Одноглазого, лицо которого перекосилось. Он не смог  заставить  себя  даже
мельком взглянуть на Сросшегося.
     - Что вы думаете  о  том  тридцатимильном  объекте,  который  сегодня
обнаружили? - спросил у тебя Прим, неторопливо потягивая из своего бокала.
     - Звездолет с Ииннисфара, - просто отвечаешь ты. - Но из-за этого  не
стоит тревожиться. Эволюция позаботится  об  этом,  так  же  как  она  уже
позаботилась  о  доисторических  монстрах,  которые  некогда  бродили   по
Овленджу и прочим
     Капитан развел руками.
     - Для практичного человека подобное замечание выглядит до  странности
непрактичным, -  произнес  он.  -  Эволюция  -  это  одно;  суперзвезды  -
совершенно другое.
     - Только в том случае, если вы забыли, что  эволюция  -  это  научный
метод природы, а звездолеты, хотя и не являются органическими  созданиями,
все же представляют собой часть эволюции человека. А сам-то человек  -  ни
что иное, как часть научного метода природы.
     - Я уверен, что вы не станете утверждать,  будто  в  эти  дни  заката
времен человечество не является конечным продуктом эволюции? - спросил  он
тебя. - Мы все постоянно говорим, что Галактика уже слишком  стара,  чтобы
оказаться способной на что-либо, кроме окончательного угасания.
     - Я ничего не утверждаю, - с милой улыбкой отвечаешь ты. -  Но  прошу
не забывать, что конечный триумф - это нечто всеобъемлющее для понимания -
что с вами, что мной.
     Ты встаешь, остальные тоже следуют твоему примеру. Вскоре в  столовой
никого не  остается,  за  исключением  двух  заговорщиков,  пребывающих  в
сильнейшем недоумении.


     Вот уже свыше четырех недель, как флот Овлендж движется к  намеченной
цели.  Теперь  корабли  глубоко  погрузились  в  богатое  звездами  сердце
галактики.  Светила,  которые  сотни  миллионов  лет   истории   скитались
случайным временем, и мифы,  созданные  человечеством,  обжигают  со  всех
сторон, точно факела похоронной процессии. Кладбищенская атмосфера  только
подчеркивается молчанием на всех диапазонах волн,  болтовня  встревоженных
планет благополучно утихла, ничем не закончившись.
     - Они ждут нас! - уже не в первый раз восклицает Одноглазый.
     Он теперь перебрался жить в рубку  флагмана  и  часами  наблюдает  за
якобы неподвижным зрелищем вселенной.
     Гораздо больше невысказанного неодобрения вызывает у капитана то, что
рубка стала  жизненным  пространством  и  для  Сросшегося.  Большую  часть
времени он проводит, валяясь в постели,  с  излучателем  под  подушкой,  и
никогда не смотрит в иллюминатор.
     Ты довольно часто появляешься на мостике, но редко  разговариваешь  с
этой парочкой. Ты - сам по себе; все  происходящее  может  оказаться  лишь
сном.  И  все  же,  несмотря  на  все  это,  порой  ты   бываешь   излишне
раздражительным, говоришь  резко,  или  щелкаешь  пальцами  с  подавленным
недовольством; словно тебе постоянно хочется очнуться  от  этого  скучного
сна.
     И только командор флота прим остается ничуть не изменившимся.  Рутина
командования сдерживает его. Создается впечатление, что он впитал  в  себя
всю самоуверенность, которую утратили Одноглазый и Сросшийся.
     - Мы совершим посадку на Ииннисфаре через шесть дней, -  сообщает  он
тебе. - Возможно такое, что они решили сдаться нам без сопротивления?
     - Можно придумать самые прекрасные объяснения для их бездеятельности,
- отвечаешь ты. - Ведь Овлендж был изолирован от Федерации  на  протяжении
многих поколений, и нет ничего удивительного, что там плохо осведомлены  о
теперешних интеллектуальных отношениях  внутри  Региона.  Они  вполне  все
могут оказаться пацифистами, горящими желанием доказать свою веру. И, если
брать другую сторону этой шкалы, их военная иерархия, чьи ряды уже  сильно
поредели из-за отсутствия войн, может  оказаться  быстро  сокрушенной  под
неожиданным давлением. Но все это пока лишь спекуляции, которые ничего  не
значат.
     И  в  ту  же  секунду  паралокатор  взорвался.   Оглушительный   звон
прокатился  по  палубе,  когда  металл  и  стекло,  вырванные  из  пульта,
разлетелись по сторонам, в  то  время  как  клубы  едкого  дыма  обволокли
подобно сетям мостик. В следующий миг журчание голосов оборвалось.
     - Старшего связиста ко мне! - закричал Грим, но связист уже взялся за
работу,  вызывая  по   интеркому   санитаров   с   носилками   и   бригаду
электронщиков.
     Сросшийся изучал повреждения, отгоняя прочь  дым,  который  продолжал
валить из  раскаленного  до  красна  кратера  в  панели.  Его  позвоночник
сгибался с таким же трудом, как сгибается перенапряженный стержень.
     - Глядите! - закричал Одноглазый.
     Истерический накал его голоса обладал такой непреодолимой силой,  что
даже в эти кризисные минуты, глаза всех  присутствующих  обратились  туда,
куда он показывал рукой.  Они  пристально  вглядывались  туда,  наружу,  в
жестокое празднество вечной ночи по ту  сторону  иллюминаторов.  Их  глаза
зондировали ее, про