жизнеописующие  достижения  похоти,  были  основным  предметом
торговли  Крикуна,  а  поскольку  такого   рода   деятельность   считалась
нелегальной, Крикун держал в постоянном страхе таможенных чиновников сотни
миров.
     На этот раз он прибывал  в  приподнятом  настроении.  Он  только  что
аккуратно обставил мелочных стражей морали и умудрился распродать чуть  ли
не половину своего груза прямо у них на глазах.
     А то, что этот успех он отметил излишним возлиянием, оказало  влияние
на всю твою жизнь. Пустая бутылка из-под меррата каталась  под  ногами.  В
небольшой кабине звездолета было тепло, Крикун задремал,  прикорнув  возле
пульта управления...


     Крикун проснулся с похмелья, внезапно почувствовав, что что-то тут не
так, его голова сразу же просветлела, как только он взглянул на обзорные и
курсовые экраны: Галактика имела форму диска из фольги и была так  далека.
Крикун взволнованно глотнул и проверил количество горючего.  Маловато,  но
для того, чтобы вернуться хватит... Но если с запасом  горючего  все  было
благополучно, то с воздухом так ситуацию охарактеризовать было  нельзя:  в
предстартовой спешке он позабыл подзарядить  кислородные  баллоны.  С  тем
мизером, что у него осталось, ему не дотянуть до галактики живым.
     Чувствуя, что у него в желудке разверзается  пропасть,  Крикун  вновь
обратился  к  курсовым  экранам,  заинтересованный  объектом,  который  он
поначалу проигнорировал. В стороне от удаленных призраков галактик  имелся
лишь один объект,  вносящий  разнообразие  в  бессмысленный  и  вездесущий
вакуум - и у объекта этого наблюдался диск. Крикун взялся за  инструменты.
Несомненно, там было небольшое светило.
     Это  привело  Крикуна  в  недоумение.  Его  знание  астрономии   было
поверхностным, но и  ему  было  известно,  что,  согласно  законам,  между
галактиками ничего быть не могло, неизмеримые пространства  ночи  отделяли
галактику

     ################################

     Довольно далеко что-то  вынырнуло  на  поверхность  озера.  Похоже  -
голова человека, но Крикун не был в этом уверен,  пар,  поднимавшийся  над
поверхностью озера, словно вода в нем была горячей, смазывал очертания.
     Боль в легких сделалась более определенной. Он почувствовал, как  эта
мучительная боль стала  распространяться  на  конечности,  словно  местный
воздух оказался разреженным  для  него.  Все,  что  он  увидел,  приобрело
трепещущие окраски спектра. Он надеялся на свои приборы, показывающие, что
все в порядке, но теперь эта уверенность ничего не стоила: он мучился.
     Охваченный паникой, Крикун поспешил назад, к  кораблю.  Закашлялся  и
упал, не в силах справиться с головокружением. Теперь он ясно видел, что в
туманном озере купался человек. Он закричал, зовя на помощь.
     Ты взглянул на него, потом не торопясь поплыл в его сторону.
     Но Крикун был уже мертвый. От вопля из горла у  него  хлынула  кровь,
перепачкав одну руку. Он встал на колени, пытаясь приподняться. Ты нагишом
вышел из озера и направился к  нему.  Он  смотрел  на  тебя  и,  с  трудом
поворачивая голову, махнул рукой, указывая в направлении корабля, несущего
воображаемую безопасность. Когда же ты подошел вплотную к нему он уже  был
мертв.
     Какое-то время ты  стоишь  перед  его  телом  на  коленях,  обдумывая
произошедшее. Потом отворачиваешься и  наконец-то  обращаешь  внимание  на
маленький звездолет. Ты идешь к нему, обходишь  вокруг  него,  твои  глаза
полны удивления.
     Солнце двадцать пять  раз  восходит  и  заходит,  пока  ты  успеваешь
освоиться  со  всем,  что  имеется  на  корабле  Крикуна.  Ко   всему   ты
прикасаешься  с  нежностью,  чуть  ли  не  с   почтительностью.   Поначалу
микрокниги для тебя ничем  не  отличаются  друг  от  друга,  но  ты  сумел
вернуться к ним и подогнать таящиеся в них кусочки  тайны  друг  к  другу,
пока разрозненные  картинки  не  сложились  для  тебя  в  полную  картину.
Проектор Крикуна чуть не разваливался, когда ты покончил с  этой  работой.
Теперь ты взялся сам за корабль,  постигая  его  значение  как  измученный
жаждой человек припадает к воде.
     Мысли твои двигались эти двадцать пять  дней  должно  быть  страшными
путями,  словно  ворота  шлюза  впервые  раскрылись  перед  тобой  с  того
мгновения, когда ты осознал себя личностью.
     Все, чему ты тогда научился, уже было известно то, каким  образом  ты
соединил разрозненные факты в единое целое, имело  признаки  гениальности,
но как бы там ни было,  это  были  знания,  полученные  множеством  людей,
результаты их поисков и размышлений. И только тогда, когда ты  усвоил  эти
сведения, ты смог приступить к выводам, касающимся  тебя  самого.  Выводы,
затрагивающие,  как  это  обычно  бывает,  все  мириады  живых  существ  в
галактике, оказались настолько ошеломляющими, что вызывали страх,  близкий
к благоговейному, и ты решил избежать их.
     Но ты не сумел этого - от судьбы не убежишь. Одним из решающих фактов
стала смерть Крикуна - ты знал, почему он умер. И поэтому ты  приступил  к
действию, подчиняясь своему первому моральному порыву.
     Какое-то  время  ты  любовался  своим  красочным  миром.  Ты  сможешь
вернуться в него, когда твое предназначение будет выполнено.  Ты  поднялся
на  корабль  Крикуна,  задал  курс  компьютеру  и  развернул  звездолет  в
направлении Галактики.



                                    2

     Ты вошел безоружным во враждующий город. Твой корабль  одиноко  стоит
на холме в нескольких  милях  отсюда.  Ты  идешь,  словно  вокруг  тебя  -
бутафория сна, движимый своими собственными целями, ты требуешь встречи  с
предводителем  армии  восставших.  Перед  тобой   возникают   бесчисленные
затруднения, но в конце концов ты все-таки оказываешься перед ним,  потому
что никто не в силах противоречить тебе.
     Предводителем восставших оказался крепкий мужчина без  одного  глаза,
когда ты зашел, он был очень занят. Когда он  посмотрел  на  тебя,  в  его
единственном  глазу  читалась  нескрываемая  подозрительность,   охранники
позади своего патрона вскинули излучатели.
     - Даю тебе три минуты, - спокойным тоном произнес Одноглазый.
     - Мне ни к чему твое время, - спокойно отвечаешь ты. - Мне достаточно
своего. К тому же, у меня есть план по-значительнее, чем любой  из  твоих.
Не желаешь ли, чтобы я показал тебе, как прибрать  к  рукам  целый  регион
Ииннисфара?
     Одноглазому приходится  еще  раз  посмотреть  на  тебя.  И  он  вдруг
замечает - как бы по-точнее выразиться? - он видит, что ты - не такой  как
остальные люди, что ты производишь более яркое впечатление, чем прочие. Но
регион Ииннисфара неуязвим, так как расположен в самом центре Галактики  и
до его границ много-много световых лет, уже два десятка миллионов лет  его
власть подвергалась сомнению на двух десятках миллионов планет.
     - Ты - сумасшедший! - заявляет Одноглазый. - Убирайся!  Наша  цель  -
захватить этот город, нам не до галактики!
     Ты не двигаешься. Но почему тогда ничего не предпринимают  охранники?
Почему Одноглазый не вышвырнул тебя вон, когда ты еще не успел  приступить
к своей работе?
     -  Гражданская  война,  которую  вы  здесь  затеяли  -  бесплодна!  -
заявляешь ты в ответ. - За что ты здесь борешься? За город?  Еще  за  одну
улицу? За энергостанцию? Это цели достойные бакалейщика!  Я  же  предлагаю
тебе все богатства Ииннисфара!
     Одноглазый вскакивает и скалится. Нечесанные волосы становятся на шее
дыбом, словно колючки. Его упругие щеки становятся  розовато-лиловыми.  Он
выхватывает излучатель и размахивает  перед  твоим  лицом.  Ты  ничего  не
делаешь, поскольку сейчас у  тебя  нет  необходимости  что-нибудь  делать.
Смутившись Одноглазый опускается  на  свое  место.  Он  поражен,  с  таким
непоколебимым безразличием к угрозам ему еще не приходилось сталкиваться.
     - Овлендж - всего лишь небольшая бедная планетка с  длинной  историей
угнетения. - бормочет он. - Но ведь это же мой мир! Я должен сражаться  за
него и за свой народ, я должен защищать их права и свободы. Я полагаю, что
люди с моим тактическим  даром  заслуживают  лучшего  командования,  может
быть, когда мы поставим наконец этот город на колени...
     Поскольку время на  твоей  стороне,  ты  можешь  быть  терпеливым.  А
поскольку ты терпелив, ты  выслушиваешь  разглагольствования  Одноглазого.
Его слова одновременно грандиозны и мелки, он много  говорит  о  торжестве
прав человека и совсем ничего  не  сказал  о  сокращении  числа  обученных
солдат. Он обещает рай  всей  земле,  но  его  кругозор  не  шире,  чем  у
командира взвода.
     Это был человек, способный вызвать уважение у своих сторонников, -  а
если не уважение, то страх. Но все его принципы сделались устаревшими  еще
более миллиона веков назад, даже до начала  космических  путешествий.  Они
износились до дыр, снова  и  снова  провозглашаясь  всякими  второсортными
генералами: необходимость применения  силы,  борьба  с  несправедливостью,
вера, что правда скоро сама громко  заявит  о  себе.  Ты  слушаешь  его  с
холодной жалостью, отдавая себе отчет в том, что древние и  величественные
ухищрения  Самоподдерживающейся  войны  способны  сократить   число   бед,
уготованных Овленджу.
     Когда он прекращает ораторствовать,  ты  излагаешь  Одноглазому  свой
план покорения Ииннисфара. Ты говоришь ему,  что,  живя  на  Овлендже,  на
холодном краю Галактики,  он  не  может  даже  вообразить  себе  богатства
центральных миров, что все сказки, известные детям Овленджа с колыбели, не
передают даже десятой части тех сокровищ, которыми располагает  Ииннисфар,
что у каждого  человека  своя  судьба,  и  что  удача  сопутствует  только
непреклонным.
     - Верно! Мы всегда  здесь  были  бесправными!  -  соглашаясь,  кричит
Одноглазый.  -  Но  что  может  противопоставить  кто-либо  из  нас   силе
Ииннисфара?
     Ты втолковываешь ему, сохраняя полнейшую  серьезность,  что  в  одном
аспекте Ииннисфар находится значительно ниже, не могло такого быть в любой
из   других   систем,   которыми   заправляли   генералы,   уповавшие   на
сообразительность   и   бесстрашие,   чтобы   Одноглазому   не    хотелось
прославиться; ты объясняешь ему, что там  народ  уже  давно  утратил  свое
древнее  здравое  высокомерие,  и  предается  этаким  своим   вдохновенным
мечтаниям.
     - Все это верно, - неохотно соглашается Одноглазый, - хотя я ни  разу
пока что не побеспокоился сформулировать это для себя. Они  -  это  просто
кучка декадентов!
     - Декадентов! - восклицаешь ты. - Да они такие декаденты, что  в  это
поверить немыслимо. Они  уже  давным-давно  напоминают  перезревший  плод,
готовый в любую минуту упасть и разбиться.
     - Ты в самом деле так считаешь?
     - Послушай, сколько уже лет во всей Галактике царит мир - не  считая,
конечно, что ты кое с кем немного  разошелся  во  мнениях?  Миллионы  лет,
разве не так? От такого спокойствия даже  межзвездная  торговля  сошла  на
нет! Уверяю тебя, друг мой, все могущественные звездные нации  погрузились
в дремоту! Их воинам, их  техникам  уже  в  течении  многих  поколений  не
находилось применения. Их наука заржавела в луже самодовольства!
     Теперь ты видишь, как Одноглазый вскакивает снова. Но на этот раз  он
твой,  первый  в  твоем  списке  объектов  для  покорения.  Он  ревет   от
возбуждения.
     - Клянусь Тралдеменером, все так, как ты говоришь! - вопит он. -  Они
не имеют понятия о том, что такое "сражаться". Они деградировали!  Вперед,
не будем терять времени. Завтра же, друг мой, мы возьмемся за освобождение
Ииннисфара. И почему только эта  мысль  не  пришла  мне  в  голову  самому
раньше?
     - Подожди! - прерываешь ты его излияния.
     Ты прикасаешься к его рваному  рукаву,  когда  он  оказывается  возле
стола, он чувствует, как часть твоей жизненной силы перетекает в  него,  и
послушно ждет.
     -  Если  Овленджу  суждено  стать  завоевателем,  она   должна   быть
объединена. Твоих собственных сил окажется для этого  недостаточно,  чтобы
противостоять мертвой мощи Региона. Поэтому  сначала  должна  прекратиться
гражданская война.
     На этот раз Одноглазый нахмурился, вид  его  отражает  неуверенность.
Больше всего ему хочется обратить этот крохотный городишко в прах.
     - Ты не можешь просто вот так взять и прекратить гражданскую войну, -
возражает он.
     - Мы с тобой  сходим  и  встретимся  с  предводителем  противника,  -
отвечаешь ты.
     И, хотя он матерится и  протестует,  но  некоторое  время  спустя  он
вместе с тобой идет на это.
     Осторожно пробравшись между руинами,  ты  сворачиваешь  к  тому,  что
некогда было Западными воротами, подходишь к  импровизированным  щитам  из
песка и свинца, отмечающим теперешние передовые позиции Одноглазого. Здесь
Одноглазый  снова  принимается  спорить;  ты  сохраняешь  молчание.  Затем
спокойно  влезаешь  в  радиационный  скафандр,  предложенный   Одноглазым,
вооружаешься белым флагом перемирия и выбираешься на улицу.
     Когда-то это был красивый проспект. Теперь  же  высокие  экзотические
деревья расщеплены, будто кости, фасады многих домов разрушены.  Несколько
роботанков, прижатых  друг  к  другу,  перегораживают  тротуар.  Ничто  не
двигается. Ты продолжаешь идти, но ты уверен, что  невидимые  глаза  врага
наблюдают за тобой в перископы.
     На перекрестке механический голос  приказывает  тебе  остановиться  и
спрашивает, что вам здесь  нужно.  Под  аккомпанемент  эха,  убегающего  и
гаснущего среди развалин, Одноглазый называет себя  и  требует  встречи  с
командованием противника.
     Не проходит и двух минут,  как  с  неба  падает  прозрачный  диск  на
лучевой тяге. Скользит в сторону дверца, и механический голос предлагает.
     - Заходите, пожалуйста.
     Тебя вместе со спутником поднимают на высоту, едва достаточную, чтобы
пройти над крышами. Диск перемахивает через два квартала к северу и  опять
идет на снижение. Затем дверь распахивается - и ты выбираешься наружу.



                                    3

     Ты оказываешься во дворе бойни. Но  теперь  здесь  нет  животных,  но
стена  со  следами  отметок  от  излучателей  на  высоте  головы  человека
указывает, что это место не полностью утратило свое прежнее назначение.
     Тебя  встречают  два  капитана  и  белый  флаг.  Они   отдают   честь
Одноглазому, выводят вас со двора и ведут вас по  уходящему  глубоко  вниз
тоннелю. Вы доберетесь до старинной пневматической дороги, проходящей  под
городом, и здесь избавляетесь от  радиационного  костюма.  Тут  начинается
лабиринт недавно построенных коридоров, вас ведут по одному из  них,  пока
вы не добираетесь до двери, окрашенной  в  белое.  Мрачные  капитаны  дают
понять, что вам надо дальше войти в нее.
     Вы входите.
     - Ага, предатель, и что, интересно, дает тебе право  думать,  что  ты
выберешься отсюда живым? - обращается вражеский генерал к Одноглазому.
     Его мундир, если и поношен,  то  выглядит  опрятно,  пламя  его  глаз
готово уничтожить всех, он движется так же, как  двигались  все  подлинные
солдаты с  незапамятных  времен  -  так  словно  все  суставы  его  нижних
конечностей срослись  вместе.  И  еще  сросшийся  носил  маленькие  усики,
которые теперь торжествующе топорщились при виде противника.
     Позабыв на время  все,  кроме  своей  застарелой  вражды,  Одноглазый
рванулся вперед, словно намереваясь  содрать  эти  усики  с  верхней  губы
своего оппонента.
     - Пожмите друг другу руки, вы, оба, - нетерпеливо распорядился ты.  -
И немедленно приступим к делу.  Чем  раньше  мы  достигнем  согласия,  тем
лучше.
     Сросшийся впервые обратил на тебя внимание;  очевидно,  он  мгновенно
сообразил, что дело ему  придется  иметь  скорее  всего  с  тобой,  чем  с
Одноглазым, он оказался толковым человеком. Его взгляд мгновенно  сделался
леденяще холодным, тон его голоса стал сродне глетчеру.
     Я понятия не имею, кто ты такой, парень, - произнес он, - но  если  у
меня появятся сомнения, что ты собираешься нахальничать, то я  сожгу  тебя
живьем, а с этим твоим дружком я  обойдусь  более  вежливо  -  его  голова
предназначена для украшения городских ворот. Так что можете списать себя в
расход, это уж определенно.
     - Касательно последнего я сохраню свою собственную  точку  зрения,  -
произносишь ты в ответ. - Мы пришли сюда  не  для  обмена  угрозами,  а  с
деловым предложением. Если ты намерен выслушать нас, тогда слушай.
     На шкале эмоций существуют отметки, за которыми  ярость  переходит  в
холодную ярость, и  отметки,  за  которыми  злоба  начинает  сливаться  со
страхом. Когда сросшийся достиг этого уровня, он закостенел, словно  боясь
треснуть. Он был не в силах произнести  ни  слова,  и  ты  спокойно  начал
говорить об Ииннисфаре.
     Со  Сросшимся  было  иметь  дело  значительно  труднее,  чем  с   его
противником, он  отличался  большей  выдержкой  и  самоуверенностью.  Хотя
приторная, похотливая улыбка презрительно  изогнула  его  губы,  когда  ты
расписывал перед ним богатства Региона, он ничем себя не выдавал. Когда ты
замолчал, заговорил он.
     - Ты родился на Овлендже, незнакомец? - поинтересовался он.
     - Нет.
     - Где же тогда твой мир, чужак?
     - Мой мир - внегалактическая планета.
     - Насколько мне известно, между галактиками ничего нет.  Так  как  же
называется твой мир, чужак?
     Ты спокойно ответил:
     - У него нет имени.
     Тут Сросшийся раздраженно пробарабанил пальцами.
     - Ты избрал странный способ завоевать мое доверие, - произнес  он.  -
Как же обитатели твоего мира называют его?
     - Там нет обитателей, - ответил ты. - Я - первый. И этот мир никак не
называется, потому что я не дал ему никакого имени.
     - Ну что ж, - рычит Сросшийся. - Тогда ему имя дам я! Имя ему будет -
ЛОЖЬ! Вот, как я его назову. Все, что ты только что сказал мне - ложь!  Ты
просто шпион с далекого Ииннисфара, простофиля, убийца! Стража!
     Он вопит и  в  припадке  ярости  выхватывает  из  кобуры  излучатель.
Одноглазый бросается вперед, носком ботинка бьет Сросшегося по запястью, и
оружие пролетает через всю комнату.
     - Слушай, ты, лунатик! - ревет Одноглазый на Сросшегося.  -  Ты  что,
собираешься прихлопнуть человека, который нам  так  много  предлагает?  Ну
хорошо, допустим, что он шпион с Ииннисфара -  разве  это  не  делает  его
идеальным для наших  планов?  Мы  можем  ему  не  доверять,  но,  пока  он
находится в наших руках, мы имеем возможность завоевать преимущество!
     Пока Одноглазый высказывается, потолок  помещения  приподнимается  на
три фута, через широкие щели внутрь комнаты  катапультируются  вооруженные
люди, которые в  течение  нескольких  секунд  расшвыривают  тебя  и  вождя
бунтовщиков по  углам.  И  ты  не  успеваешь  даже  моргнуть  глазом,  как
оказываешься опутанным царапающейся металлической сеткой.
     Но взявший себя в руки Сросшийся останавливает своих людей  поднятием
правой руки.
     - Пожалуй, в том, что ты только что сказал, есть  крупица  правды,  -
неохотно признает он. - Стража! Оставьте нас. Нам надо поговорить.


     Два часа спустя, когда адьютанты принесли вино для тебя и командиров,
споры были закончены и вчерашние враги приступили к обсуждению планов.  По
молчаливой договоренности все вопросы о твоем происхождении были позабыты,
об пришли к мнению, что откуда бы ты не явился, но только  не  из  Региона
Ииннисфара. Никто из обширной империи  не  объявлялся  во  внешнем  рукаве
Галактики в течении последних миллионов лет.
     - Я прибыл к вам, - разъяснил ты. - лишь  потому,  что  вы  оказались
одной из немногих планет,  расположенных  неподалеку  от  моего  мира,  на
которых сохранилась хоть какая-то форма военной организации.
     Услышав это, они задрожали.  Так  как  от  этих  слов  развеялись  их
надежды узнать, что ты обратился именно к ним,  потому  что  они  являются
последними носителями  древней  веры.  Единств