и  слова.  Тогда  деньги
вернутся, почти все. Десяток лямишек пропадёт,  это  стандартные  вычеты
при любом автоматическом перечислении денег, но всё-таки десять лямишек,
а не десять мнемонов. Но с другой стороны... - Людмила вдруг усмехнулась
коротко и жёстко,  -  с  другой  стороны,  перед  ней  открылась  редкая
возможность крепко насолить дуралею, вздумавшему  без  спросу  лазать  в
чужой кошелёк. Хозяин, не предупредивший о платном входе, оказывается  в
полной зависимости от уплатившего гостя. Они сейчас словно два  боксёра,
только один произнёс традиционную формулу честного  поединка,  а  второй
зажимает в кулаке те десять мнемонов, что были отняты у него  бесчестным
образом. Что ж, любезный, сейчас ты получишь удовольствий на всю сумму!
   Усмехнувшись ещё раз, Людмила вошла в голубое пламя.
   Перед ней вспыхнула надпись: "Выберите оружие".
   Игровичок! Людмила умерла в ту пору, когда об этой заразе и слыхом не
слыхали, а теперь модное веяние проникло и в загробный мир. Презрительно
оттопырив губу,  Людмила  бегло  проглядела  предложенный  арсенал.  Всё
понятно, ей предлагается взять на себя роль хищного  монстра  и  на  все
десять мнемонов натворить безобразий  в  придуманной  сказочной  стране,
после чего её начнут  долго  и  старательно  убивать.  Разумеется,  тоже
понарошку. "Не дождёшься, милый. Деньги ты у меня спёр  настоящие  и  по
башке получишь на самом деле".
   Подойдя к стенду с пометкой "Создать  самому",  Людмила  в  полминуты
истратила  практически  весь  свой  резерв.  Прежде  ей  не  приходилось
сталкиваться с подобными развлечениями, но она с полувзгляда  определила
нехитрую логику создателей игрушки. Чем  более  могучее  оружие  выбирал
игрок, тем меньше ему предоставлялось возможности пустить его в ход. А с
оружием ценой  в  полмнемона  с  тебя  сойдёт  семь  потов,  прежде  чем
причинишь недругу ущерб на оставшиеся девять с половиной монет.
   Прежде чем войти в следующую дверь, Людмила критически оглядела  свой
наряд. Она уже давно не носила модных  вещей  и,  даже  отправившись  на
поиски сына, не сменила рабочую одежду.  Меховая  кацавейка  и  юбка  из
грубой некрашеной шерсти - думается, там,  куда  она  попадёт,  подобный
наряд никого не удивит. Бедная пейзанка - именно то, что надо.
   За второй голубой пеленой  сиял  яркий  солнечный  день.  Под  ногами
травка, ровная, травинка к травинке, направо - лес, скомбинированный  из
набора  повторяющихся  деревьев.  Пара  неопределимых  птах   вперебивку
пускают мелодичные трели. Покуда всё это  создано  компьютером,  который
жужжит где-то неподалёку  от  постели  владельца  квартиры.  А  вот  как
начнётся  нечто  нестандартное,  значит,  он  сам  вмешался  в  цифровую
идиллию. Тут уже нужно держать ухо востро.
   Налево - поле и красивая деревенька за  ним.  Видимо,  с  уничтожения
всей этой красоты ей и предлагают начать.  И  сколько  же  стоит  пожечь
деревню и разогнать жителей?.. Две лямишки...  Выбери  она  какой-нибудь
огнепал за пять мнемонов, она могла бы  разнести  полстраны.  Но  и  так
несколько лямишек у неё в запасе ещё есть. Прощай, деревенька!
   Огнепала у Людмилы не было, поэтому она воспользовалась зажигалкой, с
помощью которой ежеутренне растапливала очаг  в  доме  зомбака.  Сначала
подожгла скирды,  расставленные  на  лугу,  а  потом,  когда  пейзане  в
одинаковых куртках, штанах и деревянных башмаках сбежались тушить  сено,
перешла к деревне, благополучно подпалив её с трёх концов. Уж  теперь-то
владелец игрушечной страны узнает о её приходе и примчится на зов.
   Безропотные пейзане суетились среди огня, что-то  вытаскивая,  что-то
пытаясь тушить,  но  пожар,  оплаченный  двумя  лямишками,  разрастался.
Людмиле  даже  стало  жалко  несчастных  игрушечных  человечков,  чем-то
напоминавших муравьёв, суетящихся в разворошенном  муравейнике.  Тем  не
менее она, не оглядываясь, отошла  по  дороге  километра  на  полтора  и
присела возле развилки на большой плоский камень, вероятно и  положенный
здесь для этой цели. Долго ждать не пришлось, раздался  цокот  копыт,  и
из-за поворота появился всадник. Никаких особых доспехов на нём не было,
просто белая рубаха с отложным воротником и непременные  кожаные  штаны.
Шпага в потёртых ножнах  была  единственным  его  оружием.  О  внешности
хозяина можно было сказать ещё меньше: волнистые  волосы,  серые  глаза,
волевой, гладко выбритый подбородок.
   - Красавец, - определила недруга Людмила, - Жан Маре недоделанный.
   Сразу было видно, что  владелец  страны  проводит  время  в  пирах  и
битвах, всякую ночь спит с новой свежеспасённой красавицей и  думать  не
желает о том,  чтобы  сменить  свой  индивидуальный  рай  на  нормальное
посмертие. Судя по  неистребимой  инфантильности,  это  мужик  лет  этак
пятидесяти пяти, инженеришка или чиновник, не наигравшийся в  детстве  в
казаки-разбойники  и  хотя  бы  теперь  навёрстывающий  упущенное.   Вот
национальность его определить трудно... не азиат, во  всяком  случае,  а
каким-нибудь афроамериканцем он может оказаться запросто.
   - Милорд! - воззвала  со  своего  камушка  Людмила.  -  На  вас  наша
последняя надежда! Чудовище разорило нашу деревню,  дома  сожжены,  люди
убиты...
   Всадник приостановил коня.
   - Чудовище? - переспросил он, озарив лицо белозубой улыбкой.
   - Да, чёрный дракон, ужасный и неуязвимый. - Людмила отвечала фразами
со стенда выбора оружия, нимало не сомневаясь, что именно так  и  должны
говорить жители компьютерного сна.
   Перевоплощение в чёрного  дракона,  "ужасного  и  неуязвимого",  было
самой дорогой услугой, предлагаемой персонажу. Конечно, витязю  придётся
изрядно попотеть, прежде чем он угробит чудище, но зато и дракон  сможет
причинить вреда стране лишь на несколько лямишек. Это был самый приятный
вариант для жаждущего развлечений сновидца.
   - Хорошо... - протянул  герой.  Судя  по  всему,  он  спешно  пытался
составить афоризм, который прославит его имя до скончания программы.
   - Милорд! - Людмила протянула изготовленную пять минут назад  фляжку.
-  Вот  единственное,  что  у  меня  осталось!  Это  вино  из   подвалов
родительского замка. Оно подкрепит вас перед битвой!
   Очевидно, дуралей привык получать от случайных встречных всевозможные
подарки и приспособления, необходимые для грядущих подвигов, потому  что
он, ни секунды не колеблясь, принял  флягу,  небрежным  движением  вышиб
пробку и сделал большой глоток. Лицо  его  исказилось,  герой  судорожно
принялся плеваться прямо на холку белоснежного коня.
   - Ведьма! - прохрипел он. - Отравила!
   - А ты чего хотел? - спросила мстительная  ведьма.  -  Чтобы  я  тебя
развлекала за свои же деньги?
   - Тварь! - Всадник потянул из ножен шпагу. - Убью!
   - Тихо! - Людмила вздёрнула  руку  с  зажатым  кошелём.  -  Я  тут  в
подлинном виде,  игровой  ресурс  у  меня  полностью  вышел,  а  никаких
обязательств честной борьбы я не давала. Ударишь - до самой отработки не
расплатишься.
   Всадник с проклятием бросил шпагу. Его начало рвать.
   - Сволочь ты, - простонал он в промежутке между приступами. - Я  тебя
пригласил к себе, дал тебе всё, а ты...
   - Не пригласил, а затащил, не спросив согласия. Так что теперь  -  не
жалуйся. Кстати,  мне  некогда,  а  игровой  ресурс,  повторяю,  у  меня
кончился. Дальше удерживать меня можешь только за свой счёт.  А  я  тебе
разрешения не даю.
   - Убирайся! - страдальчески выкрикнул неудачливый драконоборец.
   Сон покорно растаял, Людмила очутилась в тесной комнатёнке, в которой
обитал любитель сказочных снов. В запасе у неё оставалось ещё пятнадцать
лямишек, на которые она могла  наделать  безответных  гадостей,  поэтому
торопиться Людмила не стала, а принялась оглядывать комнату, прикидывая,
чем  ещё  можно  досадить  владельцу  квартиры.  Сам  хозяин  лежал   на
неразобранной постели, глаза его были открыты и немигающе уставились  на
придвинутый  к  лицу  крошечный  экранчик.  Вероятно,   именно   так   и
достигалось слияние сна и компьютерной игры. Людмила громко рассмеялась,
обнаружив, что и здесь сновидец создал  себе  внешность  киногероя.  Как
говорится, если человек дурак, то  это  надолго.  В  животе  у  лежащего
громко  бурчало.  Это  пока  ещё  самовнушение,   вирулентная   культура
дизентерийной  палочки,   созданная   Людмилой,   начнёт   по-настоящему
действовать лишь через пару часов. Всё-таки удачно, что  при  жизни  она
была микробиологом, так что создание оружия, которое било и здесь, и  во
сне, обошлось ей не так дорого. Теперь спящий дурак бросит свои  подвиги
и станет носиться от одного придуманного знахаря  к  другому  и  обосрёт
весь свой мир, прежде чем догадается, что это всего лишь сон, а лечиться
надо наяву. К этому времени и тут всё будет залито жидким поносом. Жаль,
что спящий не ест и не пьёт, а то бы вовек не отмылся. Зато внешность  у
него сильно испортится, исхудает, бедняга, как  щепка,  от  призрака  не
отличить будет. И жаловаться некому,  выпил  дизентерийную  культуру  он
сам, так что всё в рамках законности.
   Людмила развернула экран, плюнула на него, а потом придвинула обратно
к лицу спящего. Вот так, теперь её ресурс и впрямь полностью исчерпан, и
нужно побыстрей выметаться из гостеприимной квартирки.
   Теперь, когда месть осуществилась на полную  катушку,  ей  было  жаль
потерянных мнемонов. Опять же. хорошо, что попался ей индивидуалист,  не
имеющий за пределами своего сна никаких  контактов.  А  то  ведь  многие
соединяют свои компьютеры в единую сеть и  ведут  там  жизнь,  почти  не
отличающуюся от настоящего загробного бытия. Вот только нихиля там  нет,
а жизнь, говорят, куда красивей и насыщенней, чем здесь.  И  даже  город
там имеется, слегка напоминающий настоящий. Но вместо нихиля и кварталов
Отработки - леса и степи до самого горизонта.  Ненастоящая  компьютерная
природа, но всё же это лучше, чем мёртвые просторы Лимбо. И жить  в  том
городе дешевле, чем в настоящем,  если,  конечно,  не  лазать  по  особо
дорогим сайтам. Компьютерные маньяки называют свой город  Дополнительным
Городом, или, коротко, Доп-Тауном. Людмила  не  так  давно  читала,  что
Доп-Таун  придуман  вовсе  не  здесь,  а  в  живом   мире,   причём   не
компьютерщиком, а каким-то литератором. Выдумщик этот по сей день жив  и
не знает, с каким восторгом ждут его умершие фанаты. Впрочем, профита  с
такого восторга немного, лишь держатели платных сайтов заранее объявили,
что,  когда  создатель  Доп-Тауна  скончается,   ему   будет   позволено
безвозмездно бродить по всем закоулкам виртуального города.
   А окажись сновидец одновременно  и  сетевиком,  что  тогда?  Впрочем,
тогда он не смог бы поставить свою ловушку, в Доп-Тауне  нравы  суровые,
любителя подобных штучек мигом раскрутили бы на всю его наличность.
   Людмила  осторожно  притворила  дверь,  подумала,  не   написать   ли
объявление, что, мол, за этой дверью ловушка, но не стала:  и  без  того
сегодня потрачено денег больше, чем можно себе позволить.
   Сын так и не появился, квартира была пуста, и  даже,  как  почудилось
матери, словно нежилым духом повеяло в ней. Куда  теперь  идти,  у  кого
спрашивать? Пропал человек, а окружающим и  дела  нет...  И  лишь  через
минуту Людмила догадалась, кто может  наверняка  знать  о  судьбе  сына.
Илья! Вряд ли он заслонился от бывшей жены, ему даже в  охотку  будет  с
ней повидаться. Жаль, что поставленный тридцать  лет  назад  компас  она
уничтожила так некстати.
   Постоянная   проверка   наличности   и   позванивание   приобретённых
способностей с течением времени становятся чуть ли не ритуалом; вспомнив
о компасе, Людмила немедленно ощутила, что никуда он  не  делся,  цел  и
невредим,  но  просто  приглушён  той  недавней  лямишкой.  Как  удачно!
Всё-таки тот, кто придумал ставить компас на другого  человека,  понимал
толк в своём деле, знал, что сегодня ты и  слышать  не  хочешь  об  этом
человеке, а завтра он тебе нужен, так что минуты без него не прожить.  И
стереть и вновь восстановить раз поставленный компас можно  за  какую-то
лямишку.
   Компас загудел сразу, громко и настойчиво,  словно  и  не  выключался
никогда. Илья был где-то совсем рядом, через мгновение  Людмила  поняла,
что он  идёт  сюда.  Подавив  мгновенное  желание  выскочить  навстречу,
Людмила опустилась в кресло и не встала,  даже  когда  хлопнула  входная
дверь.
   В комнату вошёл старик, и это неприятно  резануло  Людмилу.  Конечно,
тридцать лет со счетов не спишешь и со счётов не сбросишь, но  тут,  где
за не слишком большую  цену  можно  не  стариться,  было  тяжело  видеть
морщинистое лицо и пергаментные руки когда-то  близкого  человека.  Плюс
ещё страшные чёрные  круги  под  глазами,  какие,  говорят,  бывают  при
сердечной недостаточности, но больше всего напоминают следы побоев.
   - Ну, здравствуй, Илюша, - произнесла Людмила.
   Илья не удивился, не вознегодовал  и  не  обрадовался.  Словно  и  не
увиделись они впервые после тридцати лет разлуки и двух смертей.  Прежде
всего он сел на край дивана - кресло в комнате было всего одно - и  лишь
затем проговорил:
   - Здравствуй, Люда. Что скажешь?
   Людмила встретила его взгляд. Все восемьдесят прожитых  лет  смотрели
на неё... из них последние тридцать лет в  разлуке.  Всё-таки  правильно
мечтают влюблённые - умереть в один день. А если  не  довелось,  то  уже
ничем не склеишь того, что расколото временем.
   Мгновение Людмила молчала, осознавая, что не будет ни семейных  сцен,
ни шагов к примирению. Она боялась и  того,  и  другого,  но  сейчас  ей
показалась обидной понимающая мудрость, светившаяся в глазах старика.  И
потребовалось ещё мгновение, чтобы проглотить эту обиду и  заговорить  о
главном:
   - Где Илюшка? Он куда-то пропал, я его не слышу.
   Илья Ильич развёл руками и сказал примиряюще:
   - Я его тоже не слышу. Скорее всего он в Цитадели.
   - Как?..
   - Да вот, - Илья Ильич снова развёл руки,  -  мы  вчера  на  Цитадель
штурмом ходили, и вроде бы Илюшка сумел на стену  подняться.  Во  всяком
случае, с тех пор я его и не слышу. Возможно,  это  обязательное  у  них
условие, чтобы не следили за ними...
   - Нет там никакого условия, - сказала Людмила не то мужу, не то самой
себе.
   Она прямо  из  воздуха  выдернула  газету  -  Илья  Ильич  так  и  не
удосужился узнать, как это делается и сколько стоит местная пресса, -  и
зашуршала страницами.
   - Вон оно, на первой странице, - сказал Илья Ильич, сразу  углядевший
жирный заголовок: "Попытка штурма".
   - Тут сказано "неудачная попытка". - Казалось, Людмила не говорит,  а
стонет. - Во что ты его втянул?
   - Если бы была неудачная, - напомнил  Илья  Ильич,  -  то  компас  бы
работал. Он даже на призраков работает. А  совсем  погибнуть  Илюшка  не
может, ты же сама знаешь.
   - Что я знаю?! - Людмила наконец перешла на  крик.  -  Пока  тебя  не
было, всё было нормально, а как ты появился - нате вам!
   Илья Ильич хотел съязвить, что, мол, не по  своей  воле  он  тут,  но
сказал только:
   - Извини.
   - Что извини, что?.. Где теперь его искать?
   - В Цитадели. Компас не работает, но должны быть и другие  способы...
- Илья Ильич коротко глянул на Людмилу, и та поняла несказанное: "Ведь у
тебя же есть там знакомства..." Опять намёк показался ей  оскорбительней
прямого обвинения, потому что намёк пришлось молча глотать.
   - Хорошо, - сказала она, - я поспрошаю кой-кого.
   - Как узнаешь - мне скажи, а то я тоже волнуюсь.
   - Хорошо, я позвоню.
   - У меня телефона нет, - чуть виновато сказал он.
   - Тут можно без телефона,  если  компас  поставлен.  -  Людмиле  было
неприятно признаваться, что компас на мужа у неё поставлен  давным-давно
и молчал все эти  пустые  годы,  поэтому  она  выпрямилась  в  кресле  и
спросила язвительно:
   - Чего ж ты не спрашиваешь, как я тут жила самостоятельно?
   - Мне Илюшка рассказывал.
   - И что он тебе рассказывал, позволь поинтересоваться?
   - Что же я, не понимаю?.. - Илья Ильич говорил,  уставившись  себе  в
колени, не глядя на Людмилу, так что  глухой  старческий  голос  казался
совсем чужим. - Я ведь тоже эти годы монахом не жил, что ж я теперь буду
пенять, что ты другую семью нашла?
   - Нет у меня семьи, - отчётливо произнесла Людмила. - Работа  у  меня
такая - шлюхой!
   - Перестань, - тихо произнёс Илья Ильич.
   - А чего скрывать? Шлюха  она  шлюха  и  есть.  -  Людмила  с  особым
удовольствием повторяла оскорбительное слово, которого не  дождалась  от
мужа. - Добро бы ещё с нормальным человеком жила, тут ещё можно было  бы
про любовь соврать, а то ведь зомбак - он вроде животного, с ним  только
за деньги и можно. А это знаешь как называется? Тебе шлюхи мало, на  "б"
слова ждёшь?
   - Я вчера человека убил. - Илья Ильич  вскинул  прозрачные  глаза,  в
упор глянув на Людмилу. -  Совсем  убил,  так  что  он  на  моих  глазах
рассыпался. А между прочим, он мне ничего не сделал, я его вообще первый
раз увидел. Я знал, что охранник, если его со стены  скинуть,  долго  не
живёт, но всё-таки убил. И тоже ради Илюшки, чтобы он мог  на  свободное
место встать. Что же я теперь тебя осуждать буду?
   Людмила встретила его взгляд и лишь  теперь  поняла,  что  круги  под
глазами не от старческих немощей, а таки от  побоев.  Слегка  подлечено,
но, если приглядеться, видно, что и губы расквашены, и скула  рассечена.
Ногами его били, что ли? Видать, изрядно досталось под стенами Цитадели.
   - Да-а... - медленно выдохнула Людмила. - С какой стороны  ни  глянь,
всюду ты хороший, а я в дерьме. Я без сына жить не смогла, грех на  душу
взяла - и что? А ты - разумник, тридцать  лет  его  кормил.  Тут  всякий
скажет: ты отец, а я дрянь себялюбивая. И теперь я как последняя сука  в
грязи валяюсь, чтобы сыну помочь, хоть немножко исправить, что  сама  же
натворила, а ты пришёл и снова устроил всё так,  что  лучше  не  бывает.
Одна я осталась как цветок в проруби. И при жизни ты меня перешагнул,  и
после смерти...
   - Не надо, - попросил Илья Ильич.
   - Отчего же не надо? -  Видимо,  Людмила  вздумала  до  конца  пройти
крестный путь и, начав с самобичевания, уже не могла остановиться:
   - Я-то про тебя всё знаю. Не часто вспоминал, но всё-таки бывало. А я
монетку в ладонях зажму и узнаю, при каких обстоятельствах  этакое  чудо
случилось. А ты про меня ничего не знал, думал, я давно сгнила  и  лопух
вырос. А я - вот она. Сначала не знала, куда себя приткнуть,  Илюшке  я,
мёртвая, не больно нужна, у него тут свои приятели, дела какие-то...  Я,
дура, всё пристаю: сыночек, малыш...  А  ему,  если  посчитать  те  года
вместе со здешними, уже под шестьдесят, просто смотрится парнем, стареть
не хочет. Так и я, видишь,  не  постарела...  один  ты  правде  в  глаза
глядишь.
   - Я тоже омолаживался. А  это...  в  общем,  нужно  это  было,  чтобы
Цитадель взять.
   - Они и на Цитадель ходили, давно уж. Я тогда чуть со  страху  второй
раз концы не отдала. Выхаживала потом Илюшку. Единственный раз, когда он
у меня деньги брал. А у меня самой денег шиш да маленько,  ты  меня  уже
почти не вспоминал, а другим я и вовсе была без надобности. Вот  потому,
когда объявили конкурс этот поганый,  я  минуты  не  колебалась.  Шла  и
знала, что место получу. А что в постель с этой чуркой ложиться, так  ты
как раз в ту пору свою Любашу завёл, так что мне сам бог велел.
   - Не надо...
   - Почему же не надо? Ты  муж,  имеешь  право  знать.  А  мне  ведь  и
рассказать больше некому. Живу я с  ним,  мужчина  видный,  только  зубы
гнилые, изо рта у него воняет. Опять же, содержит меня за свой счёт, так
что, если тебе слово  "шлюха"  нежный  слух  режет,  можешь  звать  меня
содержанкой. А что, содержанка и есть, вот  только  содержание  скудное,
словно родной жене. В этом мужики все схожи,  и  этот  тупее  полена,  а
денежки держит крепко, зомбак чёртов!
   - При твоей жизни и слова этого в русском языке не было.
   - При жизни - не было, а сейчас - есть. Мертвецкое это слово, тут