део- и аудиоряда.
     Андрей вышел из округлого помещения, сошел по дорожке вниз к центру зала, где остановился, поставив на пол тускло светящийся форсфайт.
     Логры не отдавали тепло в ладонь, они были статичны, но это не значило, что хранящаяся в них информация утеряна, нужно было лишь подать энергию, и они вновь начнут функционировать. Данное свойство позволило в свое время реанимировать сверхмашину расы двухголовых существ - так называемый Логрис, который был собран из миллиардов отдельных кристаллов, паривших в космосе на протяжении трех миллионов лет...
     Положив автомат рядом с форсфайтом, Андрей присел на корточки, чтобы лучше разглядеть каждый Логр. Он рассматривал их в тусклом свете, поворачивая темные кристаллы разными гранями, сдувая с них пыль, пока наконец не увидел нужной ему последовательности.
     Отследив места сопряжения, он стал осторожно соединять кристаллы, прикладывая их друг к другу. Если они не слипались самостоятельно, Кречетов делал легкое движение, как бы притирая одну грань к другой, пока не возникало взаимное притяжение гладко ошлифованных поверхностей.
     В результате у него получилась колючая нить толщиной в два пальца и длиной около сорока сантиметров. Устройство было готово, но оставалось по-прежнему статичным. Как и в случае с форсфайтом, теперь требовался внешний источник тепловой энергии, но с этим у Андрея уже не возникало проблем.
     Достав безотказную зажигалку, он раскалил кончик прикуривателя и стал медленно водить им вдоль черного глянцевитого шнура, получившегося из соединенных между собой Логров.
     Для того человека, кто ни разу не видел активации логрианских устройств, процесс мог показаться маленьким техническим чудом: в какой-то момент черный шнур вдруг шевельнулся будто живой, затем плавно, медленно приподнялся над поверхностью каменного пола, воспарив сначала на пару сантиметров, а затем...
     Шнур, набранный из кристаллов, вдруг начал изгибаться, одновременно поднимаясь вверх. На высоте полутора метров он неподвижно повис в воздухе, и, взглянув на него, Андрей понял, что последовательность собрана верно: перед ним висел замысловатый иероглиф - один из знаков древней логрианской письменности, соответствующий нашему термину "зрение".
     Протянув руку, он коснулся крайнего кристалла, активируя воспроизведение информации, если таковая, конечно, была записана на собранном им устройстве.
     Рядом с форсфайтом внезапно вспыхнул свет - такой же неяркий и призрачный, но сформированный в форме прозрачного цилиндра, внутри которого оказалась заключена маленькая фигурка человека, очень старого, обросшего седыми космами нестриженых волос и такой же всклокоченной бородой, скрывающей нижнюю часть лица. Его одежда представляла собой длинный отрез ткани, обернутый вокруг тела. Босые ноги виднелись из-под ниспадающей складками тоги, но проекционное устройство не показывало ни окружающего интерьера, ни структуры пола, на котором стоял старик.
     Андрей, затаив дыхание, смотрел на неподвижную фигуру, пока та внезапно не повернулась, слегка укрупняясь в размерах, и Кречетов внезапно услышал глухой голос:
     - А... проклятый символ демонов, ты все еще висишь тут? - Старик тяжело закашлялся, его лицо, наполовину скрытое седой бородой, переместилось в фокус микрокамеры, демонстрируя искривленную, когда-то сломанную переносицу и густую сеть морщин, лучиками разбегавшихся от покрасневших водянистых глаз.
     Андрея поразила речь старика. Его первая фраза представляла дикую смесь, состоящую из трудно узнаваемых на слух древних фонем английского языка, которые были щедро перемешаны с наиболее простыми шипящими словами, заимствованными из логрианской речи...
     - Хорошо, - внезапно шевельнулись губы старца, - я стану говорить с тобой. Пусть твои хозяева не думают, что мне страшно...
     Лицо незнакомца отдалилось, проекция приняла позу человека, сидящего на стуле. Почему логрианское устройство не зафиксировало деталей интерьера, Андрей не знал, но сейчас его меньше всего это занимало - все внимание Кречетова было приковано к речевому ряду, - он слушал, о чем говорит старик, в некоторых случаях скорее интуитивно догадываясь, чем понимая смысл отдельных терминов:
     - Я грешен и несу заслуженную кару в этих подземельях... Да, я заключил плохую сделку, но мне грозила неминуемая смерть... - Старик пожевал пустыми губами, его взгляд стал задумчивым, рассеянным - видимо, забыв о присутствии логрианского устройства, он мысленно погружался в собственное прошлое. - Меня зовут Готман Майстер, мои предки родом из материковой Саксонии, откуда они вторглись на огромный остров, покорив обитавшие там племена бриттов... - Он опять закашлялся. - Потом... на нашу землю пришли норманны, все это происходило еще до моего рождения... но, видно, предопределило мою судьбу. У моего отца завоеватели отняли титул и земли, поделив их между норманнскими баронами, а его самого убили, когда мне не было еще и года, - потому я стал нищим до того, как научился говорить и ходить.
     Старик надолго замолчал, глядя в одну точку перед собой, а затем продолжил после очередного приступа надрывного кашля:
     - Злой рок преследовал меня. Вместо того чтобы править землями, ранее принадлежавшими моему роду, я был вынужден заниматься непосильным для человека трудом, ворочая камни на постройке крепости, которую решил возвести на месте прежних деревянных укреплений новый хозяин земель и наших судеб - барон Форригайт.
     Я был землекопом и каменотесом, злая судьба играла мной как щепкой, попавшей в бурлящий водоворот, но все же среди невзгод и непосильного труда я, выполняя прихоти ненавистного господина, сумел обратить на себя внимание и с некоторых пор стал возвышаться над другими, выполняя небольшие ответственные поручения. Вскоре мне удалось облегчить свою судьбу. Барон, отметив мое усердие, приставил меня учеником к старому хромому норманну, который владел искусством строительства укреплений и руководил всеми работами.
     Я помогал ему размечать землю, передавал поручения, с его слов растолковывал рабочим, как нужно класть камень, ходил следом с куском пергамента, чтобы перечерчивать рисунки хромого Баррета, которые тот чертил на песке или земле.
     Спустя год или два, когда фундамент крепостных сооружений был готов, случилось вот что - добрая стрела лесного разбойника, йомена, пронзила нечестивую глотку Баррета, оставив землекопов и каменщиков без его визгливой опеки.
     Барон Форригайт пришел в бешенство, он посадил на колья и вздернул на дыбу всех, кого его воины настигли в лесу, без разбора, были то женщины, собиравшие травы, либо мужчины, заготавливавшие дрова для своих очагов, а потом, насытив свою ярость и проспавшись после неумеренной попойки в кругу своих вассалов, он неожиданно призвал меня и сказал, что либо я продолжу руководить строительством, либо моя голова займет место на одной из пик, которые с полусгнившими черепами и так в изобилии торчали вокруг незавершенной крепости.
     Я согласился, не ведая, что сделает со мной этот норманнский пес... Десять лет я корпел над чертежами, постигая законы фортификации и древней науки эллинов - геометрии. Я выстроил крепость, завершив ее не так, как сделал бы хромой Баррет, и мой хозяин вознаградил меня за службу, швырнув гнить в мрачное подземелье, одно из многих, что я когда-то вычертил на пергаменте среди прочих планов крепости.
     Все чертежи он сжег и пришел ко мне, чтобы, глумясь, объявить, что назавтра палач выколет мне глаза, отрежет язык и отрубит кисти рук, дабы нигде более не возвышалось крепости, подобной выстроенному мною замку Форригайт...
     В ту ночь, когда я, стеная над своей судьбой, метался по тесному узилищу, не в силах спать или сидеть накануне обещанной казни, ко мне явился двухголовый демон.
     Он возник из воздуха, осветив своим страшным сиянием все подземелье, отчего стража в панике бросилась бежать, вопя во весь голос, но мне, измученному страхом, было все равно - я смотрел на демона и не боялся его, а когда он заговорил бестелесным голосом, который звучал в моей голове, я смог лишь внимать ему, ибо то, что предстояло мне пережить утром, было во сто крат страшнее, чем вся нечисть преисподней.
     Он говорил со мной кратко и внятно, так что даже мой помутившийся от страха разум смог понять, что демон, похожий на двухголового змея, с щупальцами вместо ног, предлагает мне нехитрую сделку - раз наутро мне грозила смерть, - а в том, что после ослепления и отрубания рук я умру, не стоило и сомневаться, - он предлагает мне избежать мучительной казни, поступив к нему на службу.
     Я грешен... Мой страх перед муками плоти был так велик, что я согласился... Тогда он расплавил прутья решетки моей камеры и сказал, что я должен бежать к старым камням, которые возвышаются за знакомым мне лесом, врастая в землю с незапамятных времен.
     Выбраться из замка было несложно - зная каждый поворот коридоров, гонимый двумя страхами одновременно, я быстро оказался за стенами, и тут мне пришла в голову мысль, что теперь я свободен, а честный крест, начертанный во имя господа, отгонит сияющую нечисть, следовавшую за мной по пятам, освещая путь и наводя ужас на запоздалых прохожих.
     Как горько я ошибся... Он не боялся креста, на него не действовали молитвы, которые срывались с моих дрожащих губ, - принуждая, он гнал меня через лес к тем старым камням, которым поклонялись дикие предки бриттов, не знавшие Христа и верившие в язычество...
     Там среди круга камней сияющий демон заставил меня надеть странные неудобные одежды, похожие на доспехи рыцаря, и, понукая, загнал в центр круга.
     Дальше я ничего не помню - очнувшись, я выл от страха и запоздалого раскаяния, ибо, сорвав с себя громоздкие одежды, увидел вокруг лишь дикие скалы да странный город, похожий на кусок обрывистого берега, где в норах селятся ласточки.
     Только позже я узнал, что эти норы - жилища множества демонов во плоти, а значит, моя сделка, рожденная страхом, привела мою душу в преисподнюю...
     Проекция на миг моргнула, и Андрей, напряженно слушавший исповедь древнего жителя Земли, испугался, что запись оборвется, но нет, изображение в призрачном столбе стабилизировалось, и глухой голос вновь зазвучал под сводами высеченного в глубине скал сферического зала.
     - От горя, страха и раскаяния меня свалила лихорадка, - продолжил свое повествование голографический призрак давно умершего Готмана Майстера, чьи останки рассыпались в прах от легкого дуновения воздуха... - Демоны ухаживали за мной, и постепенно я смог снова встать на ноги. Тогда ко мне явился один из них и сказал, что мое чудесное вызволение прошло удачно: так как наутро мне грозила смерть, то исчезновение меня как исторической личности не принесет никакого вреда временным линиям. Я ничего не понял из этого объяснения, мне было очевидно лишь одно: избежав смерти от рук палача, я попал в рабство к нечистому и теперь мной будет понукать воля его страшных прислужников.
     Однако демоны были кротки со мной, я не испытал ни котла с кипящей смолой, ни прочих мучительств, более того, старший из них отдал под мое начало целое сонмище адских созданий, чтобы они трудились, исполняя мои наставления.
     Когда я спросил, чего они хотят от меня, он ответил:
     "Ты будешь строить укрепления, чтобы защитить наш город".
     Оказывается, прислужники дьявола тоже враждуют между собой, - прожив тут немало лет, я видел множество ужасных созданий, которые угрожали друг другу и делили место для проживания, как это делают иные известные мне народы на грешной Земле...
     Адская сила демонов, отданная мне в помощь, в первое время заставляла трепетать душу и мутиться рассудок. Я не понимал, почему они прибегли к услугам такого ничтожного создания, как я. Только позже, горе мне, я понял, что творил...
     Они изрыгали тонкие слепящие лучи света, который резал камень, как нож масло. Я никогда не видел подобной силы, но вырезанные блоки, которых не сдвинуть с места и тысяче человек, поднимались со своего ложа и парили над землей, в ожидании, пока я укажу, в каком месте им надлежит быть уложенными в кладку. Не было необходимости в растворе - вес камня, толщина блоков и их идеальное совмещение создавали воистину непоколебимые стены.
     По мере продвижения работ мы тянули шахту в глубь скал, вырезая там этот огромный зал в форме шара, где я сейчас вынужден влачить свои дни в одной из нор этих нечистых тварей...
     Крепость наверху росла с каждым днем, демоны, страшась чего-то, работали как проклятые, и местность вокруг действительно напоминала мне преисподнюю, как описывал ее наш святой отче: вокруг, куда ни глянь, сиял красный свет адовых лучей, из-под земли валил зловонный дым, раскаленные блоки по мановению сатанинской силы перемещались из шахты, медленно остывая на воздухе, наполняя окрестности громким треском и зловонием...
     Те дни стираются в памяти, сливаясь в сплошную череду, но в конце концов под моим руководством они выстроили невиданную на земле крепость, наполовину утопающую в скалах. Я не знаю такой армии, что была бы способна взять штурмом такое укрепление, но все оказалось тщетно...
     Когда закончилась стройка, ко мне подошел главный демон, тот, что совратил мой разум в тесном подземелье замка Форригайт, и объявил, что я отныне свободен в своем выборе - остаться здесь или избрать свой путь. Вернуть меня на Землю он отказался, не объяснив причин. Тогда я спросил: "Кто станет защищать стены возведенной под моим руководством крепости?", и он ответил: "На твоей родине постоянно идут войны, и там много тех, кому назавтра уготована смерть. Мы приведем их сюда, и они станут нашей защитой".
     Проклятый искуситель. Только теперь я понял, зачем двухголовому змию понадобилось сооружать укрепление с лестницами и комнатами, привычными для людей. Этот похититель душ моими руками воздвиг узилище для новых пленников, за чьими спинами он спрячется, уведя свой народ в глубину скал. Там они будут сидеть, дрожа в своих норах, а люди встанут на стены, чтобы отражать атаки иных, грозящих его народу исчадий...
     Однако этого не случилось - на все воля божья, которая простирается и сюда, в неведомые пучины ада, - коварный искуситель не успел осуществить свой план: иные пришли раньше, чем он смог доставить на стены крепости хотя бы одного человека. На моих глазах ужасные создания, чьи тела напоминают громадных насекомых, вторглись со стороны предгорий, уничтожая на своем пути все. Они разрушили город демонов, который возвышался на краю плато перед крепостью, а затем беспрепятственно вошли в укрепления.
     Демоны бились между собой, но мои хозяева выказывали трусость и неловкость, их избивали, уничтожая сотнями, в то время как я, гонимый ужасом, забрался в потайную комнату на верхних этажах правой башни и наблюдал оттуда за битвой.
     Когда сражение прекратилось, уцелели немногие, а тела павших усеивали каменные склоны сплошным ковром. Иные исчадия ползали по ним, пожирая плоть, а потом, когда ночь опустилась над крепостью, они ушли, разрушив то, что оказалось им по силам, и больше не возвращались.
     Прошло много дней, прежде чем я, полуживой от ужаса, голода и жажды, посмел спуститься из своего убежища и войти в тоннель, чтобы узнать, остался ли кто-нибудь в живых.
     Когда я спустился в подземный город, то увидел, что десяток двухголовых сидят тесной группой, издавая злобное шипение. Я подошел к ним и узнал, что передо мной все, кто остался в живых.
     Один из них дал мне этот демонический символ, сказав, что если я захочу поведать свою историю тем, кто придет позже, то могу говорить, глядя в этот черный завиток, который запомнит мои слова и мой образ.
     Теперь по прошествии времени исчезли и эти последние демоны, я остался один, проклятый и забытый, мою грудь разрывает боль, которую я заработал еще на строительстве замка Форригайт, - я знаю, мои дни сочтены, потому и говорю с оставшимся у меня демоническим символом. Может, кто-нибудь действительно услышит мою печальную историю...
     Старик на минуту умолк.
     Андрей смотрел на проекцию, потрясенный услышанным, но, оказывается, это не являлось концом записи. Спустя некоторое время голографический призрак вновь повернул голову, и его губы шевельнулись, произнося последнюю назидательную фразу:
     - Кто бы ты ни был, слушающий меня, - беги, ибо демонов множество, они многолики и свирепы, а искусившие меня - самые слабые и трусливые из них...

***

     Когда Кречетов, измученный, потрясенный и голодный, вернулся в скрытое помещение передового бастиона, его встретил головокружительный запах свежеприготовленной пищи, огонь, мятущийся в бесхитростном очаге, и встревоженный взгляд Ланиты, который, впрочем, тут же изменил свое выражение, как только она убедилась, что с Андреем все в порядке.
     Пищу готовила не она - Ромель возился в дальнем углу помещения, у квадратной ниши в стене, где горели сухие ветки и откуда как раз исходил кружащий голову запах прожаренного мяса, а Лана, судя по всему, так и просидела в кресле за огромным столом, пытаясь разобраться в сути составленных на нем предметов.
     - Ну как? - спросил Андрей, усаживаясь напротив. - Удалось что-нибудь выяснить?
     Лана безнадежно махнула рукой, со вздохом отодвигая громоздкий, составленный из нескольких зеркал прибор.
     - Давай будем есть, - вместо ответа предложила она. - Ромель более удачливый охотник, чем ты.
     - Нет, - покачал головой Андрей, выкладывая на стол собранный им логрианский прибор. Цепочка сопряженных кристаллов тут же приподнялась над столешницей и повисла в воздухе, изогнувшись замысловатым иероглифом.
     - Где ты это взял? - мгновенно напряглась Ланита, впившись в логрианское устройство изучающим взглядом.
     - Я обследовал верхние укрепления цитадели и обнаружил внутрискальное поселение логриан. По-моему, мне удалось разрешить как минимум два вопроса.
     - Какие? - спросила она, переводя взгляд с усталого лица Андрея на логрианское устройство и обратно.
     - Во-первых, я узнал, кто построил крепость, а во-вторых, мне кажется, что загадка "иных" имеет логичное объяснение.
     К столу подошел Ромель с подносом, на котором истекало сладким паром что-то невероятно ароматное.
     - Что это? - спросил у него Андрей.
     - Животное, - как всегда, скупо и лаконично ответил ему тихий голос сущности.
     - Ты сам-то ел? - попробовал пошутить Андрей, которого удачная вылазка и неожиданное появление пищи привели в нормальное расположение духа, - он даже не подозревал, что в череде напряженных, изматывающих событий станут так дороги простые маленькие человеческие радости...
     - Ел, - ответил Ромель, опуская поднос на освобожденный от приборов участок стола, - его энергию, - добавил он.
     Андрея эти слова быстро привели в чувство. Внезапно возникшая эйфория мгновенно испарилась - не стоило забывать, в каком мире он находится...
     Но, в конце концов... - его начала злить эта двойственность, - нельзя же теперь все время изнывать от напряжения. - Мысленные слова, обращенные к самому себе, походили на приказ, окрик, и это подействовало...
     - Так... - Он посмотрел на Лану, лицо которой заливал нездоровый, проявившийся пятнами румянец. - По-моему, нам всем пора прийти в себя и мыслить днем сегодняшним. - Он протянул руку и в отсутствие столовых приборов просто оторвал кусок хорошо прожаренного мяса.
     Ланита поджала губы.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Хватит цепляться за прошлое. Ты согласна умереть с голоду, сидя за этим столом, в тщетных попытках разобраться со своей памятью, ты не будешь жить, потому что коришь себя за то, что не смогла защитить Круг, а я цепляюсь за привычные стереотипы, мысленно шарахаюсь от разного рода явлений, не свойственных моему миру, - и что в итоге? - Он отправил в рот кусок мяса, прожевал его и закончил свою мысль: - Лана, мы выжили, и это стоит всего остального. Давай не будем терять добытого в бою. Ешь, а потом посмотрим принесенную мной запись и тогда решим - как быть дальше. Идет?
     Она долго не отвечала, гл