ливая мысль, но он был напряжен, словно этот древний механизм сопротивлялся движению его рук, не желая подчиняться воле механических приводов.
     Это действительно было так. Несмотря на видимый уход, какая-то часть скрытых механизмов все же застарела, и привод вращался туго, что-то скрипело, временами скрежетало, но платформа поворачивалась, и стволы неизбежно клонились вниз, к заветной бреши в стене, пробитой огнем боевых планетарных машин.
     Однако схватка началась раньше, чем полагал Андрей, все чувства которого сконцентрировались на непривычных системах управления древним механизмом.
     Он не слышал взрыва второй установленной на ступенях гранаты - видимо, храмовники вовремя обнаружили и обезвредили ее, поэтому их появление на верхней площадке бастиона оказалось для Кречетова полнейшей неожиданностью.
     Группа из шести-семи человек внезапно выскочила из арочного проема. Храмовники не сразу заметили его - они тут же рассыпались в стороны, припадая на колено, и стволы их автоматов, синхронно с взглядами, задвигались из стороны в сторону, обшаривая обширную площадку в поисках противника.
     Внутренний холод превратился в ледяной озноб.
     Спаренные стволы зенитной установки уже были опущены параллельно ровной плоскости каменного пола площадки, но Андрею оставалось еще немного довернуть рукоять горизонтального привода, чтобы в паутину нехитрого прицела попала виднеющаяся сквозь брешь покатая башня планетарного танка... но вместо этого Андрей рефлекторно нажал на гашетку, продолжая при этом вращать лимб.
     Зенитное орудие ударило со звонким ритмичным лязгом, сливающимся в короткий непередаваемый звук, - десять снарядов, выпущенные за пару секунд, тугим веером хлестнули по арочному входу, сметая человеческие тела, камень, все, что попадалось на их пути...
     Через мгновение, когда рассеялся дым, Андрей увидел жуткую картину. Тыльной части венчавшей бастион кладки более не существовало, вместо нее протянулась иззубренная брешь - снаряды смели и стену, и арку, наверняка завалив обломками верхнюю часть лестницы... И, как последний штрих к этой картине, он увидел ровный участок дороги, на котором стояли две БПМ с развернутыми в сторону бастиона башнями.
     - Рычаги... Рычаги вперед... От себя...
     Голос карлика звучал в голове, словно сиплый набат треснувшего колокола.
     Андрей скорее догадался, что нужно делать, чем осознал инструкции Ромеля. Рукоятки, при помощи которых он вращал лимбы наводки, имели еще одну степень свободы движения - их можно было отклонить от себя, что он и сделал, услышав в наступившей ватной тишине отчетливые щелчки невидимых фиксаторов и вслед - тонкий жалобный звон вылетевших пустых обойм, пружинистый удар перезарядного механизма, и...
     В немом запредельном напряжении он чуть довернул горизонтальный привод, совмещая открывшийся взору борт планетарного танка с перекрестьем паутинообразного прицела, выполненного из обыкновенной сталистой проволоки, и вторично нажал на спуск.
     На этот раз очереди снарядов, вырвавшиеся из двух стволов, оказались зримыми - он видел отдельные, похожие на раскаленные шарики боевые части, которые на доли секунды вытянулись двумя параллельными нитями и вдруг разорвались, ударив в планетарный танк...
     Многотонную машину подбросило совокупной мощью десяти разрывов, и в следующий миг Андрей увидел, как медленно отделилась башня танка, взлетая вверх по параболической траектории...
     Это был миг полнейшего торжества, какой-то извращенной нирваны, что снизошла на его разум, - он машинально толкнул вперед рукояти перезарядки, не замечая, как второй планетарный танк доворачивает башню в его сторону.
     Сдвоенный взрыв прогремел, как показалось Андрею, прямо перед его лицом, потом, после ослепившей его вспышки, он испытал короткое болезненное чувство полета - это древнее орудие, уязвленное в самый центр станины, сорвало с поворотной платформы и швырнуло прочь, а Андрея выбросило из кресла взрывной волной, ударив спиной о каменную стену.
     Сознание погасло, но лишь на секунду, не более, - он почти сразу пришел в себя, не понимая, жив или мертв, по всему телу судорожно, самопроизвольно сокращались мышцы, словно его било в предсмертных конвульсиях, но спустя какое-то время это дикое ощущение прошло, остались лишь дрожь да нервный тик, который периодически сводил щеку и левый глаз.
     Андрей потряс головой, потом со стоном привстал, видя пред собой лишь одну цель - автомат, отброшенный взрывом в сторону.
     Кое-как добравшись до него, он передернул затворную раму, чтобы убедиться в работоспособности оружия, потом, припадая на правую ногу, которая обильно кровоточила, кое-как дохромал до уцелевшего участка кладки и выглянул поверх посеченного осколками поребрика.
     То, что он увидел, трудно воспринималось рассудком.
     Башня планетарного танка, вырванная взрывом собственного боекомплекта, сдетонировавшего в момент попаданий зенитных снарядов, рухнула на вторую планетарную машину, погнув спаренные стволы ее орудийной установки.
     Судя по тому, что двигатель БПМ заглох, внутренние повреждения были гораздо тяжелее, чем мог определить поверхностный взгляд, но самым поразительным для полуживого лейтенанта все же оказалась не картина двух уничтоженных боевых машин.
     Переведя взор вниз, Андрей увидел человек двадцать храмовников, которые уже преодолели теснину меж бастионов и бежали в сторону разрушенного города логриан.
     Из его горла вырвался хриплый, булькающий звук...
     Они убегали... Потеряв всех командиров, три планетарных танка, они бежали, так и не осознав, что против них сражался всего лишь один человек...
     А как же Ромель?..
     Он обернулся, чувствуя, что кровь струится не только по правому бедру, - горячий ручеек бежал по левому боку, и, посмотрев назад, на только что пройденный путь от исковерканной станины орудия до полуразрушенного поребрика, он увидел длинный кровавый след...
     Сгорбленная фигура Ромеля смутно виднелась у стены. Карлик горестно взмахивал своими маленькими бессильными ручками, тщетно пытаясь собрать воедино растерзанные взрывом останки ветхого мумифицированного тела...
     Во имя Элио... Неужели все это не бред и он действительно пытается собрать собственные останки?..
     Это была последняя осознанная мысль Андрея.
     Он пошатнулся и упал.

Часть 3

ВЕЛИКОЕ НИЧТО

Глава 8

Левый бастион передовых укреплений цитадели. Вечер того же дня...

     Туман медленно полз, лениво выпуская из ущелья свои белесые эфемерные языки...
     Наступал вечер долгого кровавого дня.
     Они очнулись почти одновременно - не видя друг друга, а Ланита вдобавок и не зная о своем спасителе, два человека пребывали в плену у собственного, далеко не лучшего состояния.
     Лане казалось, что она провела много времени в беспробудном сне. Последние воспоминания, которые запечатлела ее память, были болезненны, но не так остры - ненависть и отчаяние, душившие ее, куда-то исчезли или притупились настолько, что потеряли практический смысл...
     Вечер... - машинально отметило ее сознание, когда взгляд скользнул по опрокинутому куполу небес, в глубинах которого играли фиолетовые краски заката.
     Она с трудом повернула голову, склонив ее набок, и увидела край мраморного постамента. Прямоугольная плита была очень старой, истертой по краям, местами поцарапанной и выщербленной.
     И тут же, словно вспышка, всколыхнулось воспоминание о человеке, который нес ее на своей спине, двигаясь в сторону древней цитадели.
     Кто он? Где он?..
     Два мысленных вопроса вызвали неимоверное внутреннее напряжение, и она вновь едва не лишилась сознания.
     Тело почти не ощущалось, Лана с трудом могла поворачивать голову, но не чувствовала рук и ног.
     Глухо застонав, она собрала всю свою волю и, оттолкнув прочь тревожащие воспоминания, занялась проблемой более насущной - ей было необходимо вернуть власть над одеревеневшим телом, чтобы разобраться, где она и что произошло вокруг...

***

     Для Андрея возвращение в реальность оказалось намного более неприятным.
     Правое бедро полностью онемело, левый бок при попытке пошевелиться отозвался вспышкой боли.
     В поле зрения Кречетова находился лишь участок пола и зубчатой стены, память хранила нечеткие обрывочные воспоминания боя - это давали знать о себе многочисленные контузии.
     Серую плиту кладки внезапно закрыла сгорбленная тень, и он, мучительно вывернув шею, увидел Ромеля.
     Карлик с трудом тащил рюкзак, который Андрей оставил под головой женщины.
     - Пить... - едва слышно простонал Кречетов.
     Ромель присел рядом. Его маленькие руки, покрытые странной морщинистой коричневатой кожей, с трудом справлялись с элементарными застежками, и Андрей вдруг понял, почему кожа карлика выглядит так необычно: на кисти его рук были натянуты перчатки - очень старые, из скверного синтетического материала, который когда-то ко всему прочему покоробило в огне.
     Вид Ромеля пробудил яркие воспоминания последних минут боя, и Андрей, превозмогая мучительную сухость во рту и боль от ран, которая пульсирующими волнами расходилась по всему телу, спросил, едва шевеля потрескавшимися губами:
     - Кто ты?
     Карлик достал мягкую емкость с водой, некоторое время возился с винтовой пробкой, а затем поднес горлышко к губам Андрея и ответил своим тихим, шелестящим голосом:
     - Я воин.
     Андрей смог сделать лишь один небольшой глоток тепловатой воды. В голове сразу же помутилось, сознание на секунду расплылось, но он не дал ему угаснуть, намеренно разбудив боль.
     - Пакет... - хрипло попросил он, конвульсивными движениями пытаясь сесть, так чтобы спиной опираться о стенку.
     Рядом с рюкзаком лежал тот самый голубовато-серый клинок, тщательно очищенный Ромелем от крови убитого пса.
     Андрей протянул к нему дрожащие непослушные пальцы, с трудом сжал их на рукояти и слабыми неточными движениями вспорол заскорузлую от запекшейся крови ткань на правом бедре.
     Рана была глубокой, болезненной, но не опасной. Осколок лишь вскользь полоснул по бедру, глубоко распоров кожу и мышцы.
     Придется шить... - отстраненно подумал Андрей, но прежде следовало разобраться с источником боли, которая терзала левый бок. Повернув голову, он испытал резкий приступ слабости; от напряжения мелко дрожали губы...
     - Помоги...
     Ромель понял, что хотел от него Андрей. Двигая своими короткими слабыми руками, он помог ему повернуть голову.
     Так и есть... - Кречетов увидел пластину, согнутую пополам ударом пули или осколка. Металлопластик не выдержал подобного напряжения и лопнул, вонзившись одним концом излома в плоть.
     Пальцы Андрея, такие же немощные, как и у карлика, ломая ногти, прошлись по замкам, пока весь левый бок изуродованной, посеченной осколками брони не распахнулся, обнажая напитавшуюся кровью рубашку и рану под косым надрезом, в котором остался торчать осколок металлокевлара.
     - Пакет... - повторил Андрей, но Ромель уже выполнил эту просьбу - вскрытая по шву стерильная пластиковая упаковка, содержимое которой Андрей уже дважды использовал для перевязки ран незнакомки, лежала около него.
     Он уже не мог работать над собственными ранениями здраво и взвешенно. На это не было сил, и он вопреки осторожности действовал грубо, так, как получалось... Достав тампон, он одной рукой поднес его к ране, а другой просто выдернул торчащий осколок, ощутив слепящую вспышку боли.
     Кровь обильно хлынула из открывшегося отверстия, и Андрей не сразу смог унять ее - некоторое время он бессильно сидел, плотно смежив веки, его голова тряслась, и он, поглощенный изматывающей, нестерпимой для разума болью, грешным делом подумал, что уже не сможет открыть глаза или поднять руку...
     Ему на помощь внезапно пришел Ромель.
     Глядя, как Кречетов с трудом удерживает свое сознание, истекая при этом кровью из открытой раны, он вдруг вытряхнул все содержимое медицинского пакета первой помощи прямо на залитые кровью каменные плиты пола и требовательно просипел:
     - Смотри!..
     Этот шепот уже второй раз необъяснимым образом воздействовал на разум Андрея, будто действительно являлся громким гневным окриком.
     Он с трудом разлепил веки, пытаясь сфокусировать зрение на карлике.
     - Что? - односложно спросил Ромель, указывая на россыпь препаратов и перевязочных средств.
     Андрей зажал наконец рану приготовленным тампоном и, теряя остатки сил, слабым движением указал на шприц-тюбик с красной окаемкой.
     - Сними... защитный... колпачок...
     - Не учи, знаю. - Ромель действительно проявил ловкость, одновременно доказывая, что знаком с одноразовыми инъекторами.
     Введя препарат в пульсирующую на шее Андрея вену, он откинул использованный шприц-тюбик и участливо спросил:
     - Лучше?
     Зрение Кречетова начало проясняться.
     Это был последний антишоковый и одновременно стимулирующий препарат из набора выживания. Вскоре, кроме стерильных повязок, у него не останется никаких специальных лекарственных средств...
     Мысль прошла на фоне медленно утихающей боли, и Андрей понял, что может двигаться.
     - Спасибо, Ромель... - прохрипел он, меняя напитавшийся кровью тампон.

***

     Минут через десять, обработав собственные раны, Андрей застегнул посеченную броню и без сил прислонился спиной к каменной кладке. В его пальцах, кое-как очищенных от крови, была зажата сигарета.
     - Спасибо, Ромель... - повторил он, глядя на карлика, который собирал обратно в пакет остатки перевязочных средств. - И все же кто ты?..
     - Воин... - упрямо и односложно ответил тот, не отвлекаясь от своего занятия.
     Кречетов затянулся, выпустил дым, ощущая резь в отшибленных легких, и подумал, наблюдая за теми усилиями, что прилагал Ромель, собирая легкие упаковки: "Нет, он не человек".
     Мысль обожгла. Она давно топталась где-то на пороге сознания, но ясна сформулировалась лишь сейчас, когда схлынуло адское напряжение неравного боя...
     - Сними свой балахон, - спокойно попросил Андрей.
     Ромель вскинул на него взгляд горящих глаз.
     - Зачем? - Ему явно не понравилось подобное требование, и он ждал объяснений, застыв в напряженной позе с очередной стерильной упаковкой в маленьких, почти бессильных руках.
     - Я хочу видеть, кто ты, - сохраняя прежний спокойный тон, произнес Андрей.
     После его слов наступила неловкая пауза, затем стерильная упаковка с глухим шлепком упала на каменные плиты, а карлик, не произнеся ни звука, вдруг передернул плечами, так, будто его неожиданно ударила судорога, и ветхая одежда, всколыхнувшись от этого движения, вдруг соскользнула вниз, распластавшись кучей бесформенного тряпья.
     Андрей вздрогнул от неожиданности и застыл, подавшись вперед, забыв о прикуренной сигарете, - первые несколько секунд он мог лишь немо, потрясенно смотреть на полупрозрачное, дымчато-сиреневое нечто, отдаленно копирующее маленькую человеческую фигурку.
     Сквозь тело Ромеля был смутно виден фрагмент стены, а перчатки, которые не упали вместе с остальным тряпьем, казалось, висели в воздухе, словно завершающий штрих этого бредового видения, призванный свести с ума любого здравомыслящего человека...
     Действительно, стоило признать: шок, который испытал Андрей, был не сравним с теми чувствами, что возникали у него при встрече с фантомными созданиями на Земле или несколькими днями ранее на Элио. Те энергетические призраки появлялись внезапно, необъяснимо и вызывали однозначное ощущение опасности, которое глушило все остальные чувства.
     Теперь все складывалось иначе. Андрей смотрел на полупрозрачную, дрожащую, размытую по краям, струящуюся, словно знойное марево, фигуру и понимал, что ошибался в своих оценках, именуя подобных существ термином "призрак". Все обстояло намного сложнее, и...
     - Это действительно был ты?! - потрясенный взгляд Кречетова сместился к смутным контурам опрокинутой зенитной установки и растерзанного мумифицированного тела, чьи останки Ромель заботливо собрал и сложил у стены.
     Вечерние сумерки уже укрыли дальнюю часть площадки бастиона, но картины, врезавшиеся в память, заставляли воображение живо дорисовывать недостающие детали...
     - Да, - раздался в ответ шелестящий шепот, исходивший от дрожащей сиреневой дымки. В его интонациях слышалось нечто сродни дуновению неизбывной тоски, которую это существо пронесло не через одно десятилетие...
     Сумасшествие... Андрею казалось, что его разум внезапно низвергли с прочного пьедестала и он, потеряв опору, падает в бездну, роняя по пути обрывочные мысли...
     - Я не понимаю... Как такое возможно? - Не в силах спокойно смотреть на сгусток энергии, Кречетов прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, принять очевидное, но разум все равно отказывался адекватно воспринимать зрительный образ. Откровенно говоря, высказывая свою просьбу, он ожидал увидеть все, что угодно, - любое, пусть генетически изломанное, но состоящее из плоти и крови тело, - только не этот зримый энергетический сгусток, который по каким-то причинам сохранял устойчивую структуру, не рассеиваясь в пространстве...
     - Твой разум спит, - внезапно дошел до его слуха шелестящий голос Ромеля. - Ты существо не нашего мира.
     - Почему ты повторяешь одно и то же?! - встрепенулся Андрей, вновь открывая глаза. Его сознанию по-прежнему было не за что зацепиться, зрительный образ не давал ничего, кроме шокового состояния...
     Пришлось заставить себя смотреть на сгусток энергии, обладающий гротескными чертами гуманоидной фигуры. Андрей ведь прекрасно знал, что Ромель может не только статично висеть в сантиметре от каменного пола, но и думать, разговаривать, двигать предметы в меру своих ограниченных возможностей... И все равно в душе Андрея не нашлось однозначного ответа на элементарный вопрос: бредит ли он или перед ним действительно то существо, что не раз и не два помогало ему во время неравной схватки с воинами Храма?..
     Сознание молчало. Видимо, это и был тот самый Сон Разума, о котором так настойчиво толковал Ромель.
     Андрей не понимал этой реальности и потому не мог воспринимать ее.
     Нужно было примирить свой рассудок с данностью, поэтому Кречетов продолжал через силу смотреть на призрачную фигуру, и, как ни странно, по прошествии какого-то времени ему действительно стало легче. Оттого, что энергетический сгусток по-прежнему сохранял стабильность, Андрей понемногу начал успокаиваться, все четче осознавая, что перед ним скорее неразгаданное физическое явление, нежели плод воображения контуженого разума.
     - Откуда ты знаешь, что я не могу воспринимать твой мир, Ромель? - спросил Андрей, нарушая затянувшуюся паузу.
     - Я вижу, - ответил прежний шелестящий голос. - У тебя необычное тело. Твои мысли не здесь...
     - Из-за того, что я ранен? - попробовал уточнить Кречетов, не понимая, что пытается втолковать ему карлик.
     - Не плоть... - Дымка досадливо всколыхнулась. - Как я.
     - Энергия?! - полуутвердительно предположил Андрей.
     - Да. - Ему послышался облегченный вздох. - Могу я одеться? - спросил Ромель, которого явно угнетала демонстрация своего истинного обличья.
     Андрей кивнул, запоздало извиняясь этим жестом. Его можно было понять - потрясение от увиденного еще не прошло, а последние слова Ромеля вновь требовали объяснений.
     Через какое-то время Андрею пришлось с досадой признать, что его психика и разум не обладают такой степенью гибкости, чтобы однозначно и верно истолковывать скупые, почти всегда односложные фразы маленького существа...
     - Объясни мне, Ромель... - Он вспомнил про сигарету, которая уже дотлела, обжигая пальцы, и прикурил от нее новую. - Объясни мне... - Кречетов запнулся, не в силах подобрать точной формулировки вопроса. - Как это произошло с тобой? - наконец произнес он.
     - Был бой... - Карлик уже натянул свою хламиду, приняв прежний облик. - Я охранял госпожу, но она, занимая место в Круге, приказала мне не мешать... - Он говорил медленно и тихо, отрывая одно слово от другого долгими паузами, словно событ