ал встретить за ущельем горный перевал, а попал на очередное плато, с двух сторон ограниченное бездной. Сюда вел единственный путь - через узкий тектонический разлом, а впереди за зубчатыми венцами башен вздымались скалы такой высоты, что их вершины терялись за облаками.
     Смогут ли эти стены дать нам временное убежище? - подумал он, пытаясь принять окончательное решение: двигаться ему вверх по изгибам дороги или все-таки поискать укрытие в одном из передовых укреплений?
     Внутренние сомнения заставили его вспомнить, как на протяжении последних суток судьба швыряла его по своей прихоти от одного испытания к другому, не давая ни остановиться, ни опомниться. В результате он оказался тут, на неведомой планете, затерянной в недостижимых глубинах аномалии космоса, с массой вопросов в голове, смертельно раненной женщиной на руках, изможденный морально и физически, без средств к существованию, но зато обвешанный оружием и боекомплектами...
     Размышляя, он хмуро разглядывал отрезок дороги, ведущий к верхним укреплениям цитадели. Вырезанный в скале серпантин был не так крут, как подъем в ущелье, но и силы у Андрея уже окончательно истощились, и он вовсе не был уверен, что сумеет добраться до заоблачных башен.
     Нет, по всем раскладам выходило, что выгоднее искать убежище в одном из передовых укреплений. Единственное, что смущало Кречетова, - это глухие стены бастионов. Несомненно, такие огромные сооружения должны иметь массу внутренних помещений, но его взгляд не находил ни бойниц, ни окон...
     Ладно, разберусь на месте... - решил он.

***

     Подойдя еще ближе, Андрей понял, что был не прав в своих оценках, - цитадель также пострадала, но не от времени, а в результате штурма...
     Между двумя бастионами некогда существовали ворота, о которых сейчас напоминали лишь масса гранитных обломков да фрагмент сохранившейся кладки с выщербленными, частично раскрошенными блоками. Создавалось впечатление, что не так давно тут велись широкомасштабные боевые действия с применением тяжелой планетарной техники...
     Оценив тактические преимущества образовавшейся на месте разрушенных ворот теснины, Андрей решил обезопасить себя от внезапного нападения со стороны плоскогорья. Перенеся раненую женщину через завалы камней, он бережно уложил ее у края ведущей вверх дороги, а сам вернулся в тесный проход, снял со своей груди рюкзак и извлек из него десяток гранат.
     За время, прошедшее с момента изобретения первой ручной бомбы, этот вид оружия постоянно эволюционировал, превратившись из громоздких и тяжелых устройств в рифленые сфероиды размером с теннисный мяч. Многовековой опыт, накопленный людьми в деле взаимного истребления, отражался в этих небольших устройствах с особенной наглядностью. Начиненная таугермином сфера была снабжена тремя видами взрывателей, каждый из которых выполнял свою функцию.
     Самым простым был нажимной поворотный диск, предназначенный для активации гранаты перед броском, но, кроме него, в осколочной рубашке имелось еще два сегмента.
     Кречетов знал все характерные особенности скрытых под ними устройств. Подцепив ногтем защитную пластину, он вытащил из корпуса тонкую длинную проволоку, соединенную с дублирующим взрывателем. Заклинив гранату двумя обломками камня, он протянул сталистую нить над самой землей, закрепив ее свободный конец по другую сторону прохода. Теперь любое неосторожное касание проволоки неизбежно должно было привести к взрыву.
     Установив еще четыре подобных растяжки, он поднялся на гребень завала, образовавшегося на месте разрушенных ворот. Наметив места минирования, Андрей поочередно извлек из-под защитных заглушек подпружиненные столбики нажимных взрывателей и заложил шесть гранат под обломки гранита, превратив заваленную камнями теснину в смертельную ловушку.
     Закончив минирование прохода, он с расстояния в десяток шагов критически осмотрел свою работу.
     Вроде бы все было сделано грамотно.
     Дай бог, чтобы не пригодилось... - подумал Андрей и, снова взвалив на спину незнакомку, пошатываясь, пошел вверх, двигаясь по закругляющейся дороге, ведущей к открытым площадкам двух передовых укреплений древней цитадели.

***

     Спустя час, когда похожий на звезду энергетический сгусток начал постепенно клониться к изломанному линией скал горизонту, Андрей достиг первого ответвления дороги, которое, как он и рассчитывал, вело к открытой верхней площадке одного из бастионов.
     Свернув, он прошел еще около ста метров, двигаясь уже на пределе сил, и наконец увидел высеченную в камне лестницу, которая вывела его через арочный проход на открытую всем ветрам округлую площадку, венчавшую правое укрепление.
     Он остановился, оглядываясь по сторонам.
     Да, несомненно, когда-то тут кипел жестокий бой - многочисленные отметины от пуль густо покрывали гранитные блоки титанической кладки, в центре площадки зиял глубокий провал - очевидно, сюда угодил снаряд или авиабомба. Вокруг дыры каменная плита была покрыта трещинами, а устоявшую часть массивного перекрытия усеивали острые осколки ржавого железа и вездесущий гранитный щебень.
     Отыскав более-менее чистый участок, где невысокая зубчатая стена давала защиту от холодного ветра, Андрей бережно опустил свою спутницу, прислушался к ее дыханию, потом подложил ей под голову наполовину опустевший РД и укрыл своей истрепавшейся курткой, чувствуя, что в любой момент он сам может оказаться в ее незавидном положении...
     Вокруг уже начали сгущаться сумерки.
     Ему неодолимо хотелось сесть, но Кречетов все же собрал остатки сил, решив подробнее осмотреть площадку, пока окончательно не стемнело. Он надеялся отыскать вход на внутренние этажи бастиона, но, обойдя весь периметр, наткнулся лишь на сохранивший смутные очертания ржавый остов какого-то механизма, установленный на выступе контрфорса, обращенного к руинам логрианского поселения. Сумерки уже окончательно пали на землю, скрадывая очертания предметов, но, подойдя ближе и присмотревшись, он различил два погнутых ствола, легированная сталь которых не поддавалась коррозии, и понял, что перед ним серийная зенитная установка времен Первой галактической войны. Все детали орудия, кроме высокопрочных стволов, насквозь проржавели, превратившись в единый ком, рядом валялись обломки от расколотого вдребезги пластикового ящика из-под снарядов, под самым основанием поребрика виднелась тусклая россыпь тридцатисантиметровых гильз, среди которых попадались изогнутые пластины пустых обойм.
     Осматривая орудие, Андрей вдруг почувствовал, что ноги больше не держат его. Дурнота накатила столь внезапно, что ему пришлось ухватиться рукой за ржавую станину.
     Это уже был не признак предельной усталости, а явный постэффект, неизбежно наступающий после применения метаболических стимуляторов.
     Придя в себя и немного отдышавшись, он с трудом добрел до зубца стены, под защитой которого оставил свою спутницу. Сев на холодный камень, Андрей прислонился спиной к невысокой стене, положил рядом два снаряженных автомата и закрыл глаза.
     Тьма, резко навалившаяся на него, больше походила на потерю сознания, чем на сон.

***

     Лана очнулась, когда голубое светило уже перевалило за полдень, начиная клониться к закату.
     В первые минуты ее разум, все еще пребывающий в плену предсмертного травматического шока, никак не мог адекватно воспринять окружающую реальность, но постепенно к ней начали возвращаться ощущения. Прошло какое-то время, и она почувствовала тупую боль от ран, стесненную позу задеревеневшего тела, а также - мерное покачивание, синхронное с тяжелым, прерывистым дыханием человека.
     Кто-то нес ее на своей спине!..
     Прояснившийся взгляд Ланиты скользнул по окрестностям, и вдруг что-то будто перевернулось душе, когда она увидела серые скалы и гордо возвышающиеся вровень с ними укрепления древней цитадели, вызвавшие ясные, четкие до боли воспоминания...
     - Храмовники! Машины идут!
     Этот крик, прозвучавший с вершины сторожевой башни, резанул по нервам нескольких сот человек, порвав тонкую струну напряженного ожидания: в кристальной утренней тиши раздался шелест взводимых механизмов метательных орудий, отчетливо лязгнули казенники зенитных установок, расположенных на площадках передовых бастионов, вторя им, клацнуло с десяток затворов ручного огнестрельного оружия.
     Утро выдалось стылым.
     Стены укреплений вздымались серыми колоннадами замшелого камня. Воздух, в котором седыми космами повисли редкие облака, был чист, свеж и хрупок. Облака цеплялись за стены укреплений в тщетной попытке скрыть выступы контрфорсов от посторонних глаз, но люди, застывшие за зубцами стен, не могли позволить себе иллюзий - крик часового вкупе с многочасовым ожиданием развеял последнюю надежду: на них шли машины Храма... а это означало гибель. Люди могли противостоять людям, но не механизмам. Для этого защитников горного укрепления было слишком мало, их оружие никуда не годилось, а рядом с пятью зенитными установками, чьи спаренные стволы были опущены сейчас на прямую наводку, стояло всего лишь по два пластиковых ящика с тупо поблескивающими обоймами.
     И все же они не собирались сдаваться.
     Каждый из защитников цитадели знал, что пощады не будет. Машины Храма спускаются с небес не для того, чтобы миловать, - они созданы для убийства, которое - единственная цель существования их хозяев. Они - инструмент власти, карающая длань небес, до которых отсюда, с укреплений, можно было дотянуться рукой.
     Воины стояли на стенах, напряженно всматриваясь в пласты тумана, чьи ленивые утренние языки выползали из змеистого разлома ущелья. Их лица, посеревшие от напряжения, казались сродни холодному камню. Здесь не было случайных людей. Все они, прежде чем встать на защиту последнего оплота прежней жизни, прошли свой путь, утверждаясь в осознанном желании противостоять тому укладу бытия, который навязывали им внезапно обрушившиеся с небес пришельцы. Для каждого этот путь сомнений и невзгод был сугубо личным, неповторимым, но итог оказался равен для всех - они сошлись тут, в последнем прибежище среди скал, о стены которого разбились все прошлые карательные экспедиции, и вот настал закономерный итог: Храм прибег к своему последнему резерву.
     ...Первая из машин появилась внезапно, но не на дороге, которая тянулась от руин древнего города двухголовых, а над самими развалинами. Белое покрывало густого утреннего тумана внезапно взвихрилось, сминаемое режущими воздух лопастями, и из мутного белесого водоворота вынырнул первый механизм.
     - Вот он!
     Крик отозвался глухим многократным эхом.
     Боевая машина поднялась над густым покровом тумана и зависла. Ее винт резал прозрачный утренний воздух, который был слишком разрежен на такой высоте, чтобы вращающиеся лопасти могли и дальше поднимать многотонное механическое исчадие Храма.
     Естественные укрепления скальных выступов, дополненные серой кладкой из многотонных блоков, молчали. Для примитивных метательных орудий вражеский механизм висел слишком далеко, а стрелки у зенитных установок ждали команды.
     ...Лаонита стояла на полукруглом выступе нижнего бастиона в окружении восьми существ, ни одно из которых не принадлежало к расе людей.
     Все они напряженно ждали, и не напрасно...
     В пластах тумана наметилось еще шесть завихрений, белесое покрывало всколыхнулось сразу во многих местах, выпуская из-под своего полога серо-стальные машины. Они поднялись до уровня, на котором, басовито стрекоча, висел первый механизм.
     Ожидание, казалось, звенело, перекрывая утробный вой режущих воздух лопастей.
     Укрепления располагались высоко. Так высоко, что было трудно дышать. Отсюда был виден верхний пласт облаков, а над ним двигались три точки. Они появились внезапно и стремительно росли, летя совершенно беззвучно, словно призраки.
     - В укрытия! - прозвенел голос.
     Серые фигурки людей метнулись в расселины между скал, и как оказалось - вовремя.
     Три точки стремительно пронеслись над укрепленными выступами, на долю секунды показав свое истинное строение, - это были машины, которые двигались со скоростью, обгоняющей звук. Они походили на короткокрылых, горбоносых блестящих птиц, но людям некогда было рассматривать страшные контуры, - воины, подчиняясь приказу, укрывались в расселинах, и лишь восемь разноликих существ остались стоять на нижнем бастионе, образовав плотное кольцо. Лаонита стояла в центре Круга, глядя немигающим взором на затормозившие свой полет машины, а ее губы шевелились, выталкивая монотонный, нарастающий по напряженности речитатив, но произносимые ею слова вдруг заглушил внезапно накатившийся вой - это звук, отставший от породивших его машин, наконец накрыл бастионы, разрывая барабанные перепонки; поднявшийся шквалистый ветер ринулся подметать каменные площадки, а звено машин Храма, сбросив скорость, вальяжно поворачивалось, чуть кренясь при этом набок... и спустя мгновение из их чрева вниз посыпались бомбы.
     Лаонита фактически не воспринимала окружающее.
     Она была полностью погружена в себя, в свои внутренние ощущения. Звук турбореактивных двигателей воспринимался ею как отдаленный фон - ее уши были заблаговременно заткнуты ватными пробками, смоченными в растопленном воске.
     Речитатив отдавался в костях, резонируя через них в разум.
     Слова, срывающиеся с ее губ, не имели конкретного смысла - они являлись лишь средством отчуждения от мира, катализатором внутренней концентрации для нее самой и восьми образовавших Круг существ.
     Лаонита остро ощущала, как происходят в ней перемены. Реальный мир будто отдалился. Да, она видела оранжевые вспышки, которые расцветили правый бастион, ее глаза воспринимали полет бомб, взрывы, тонны выброшенного вверх камня, но разум был сосредоточен на трех ярко отблескивающих точках, которые набирали скорость, завершая свой разрушительный вираж...
     Это было непросто - сконцентрировать свою волю, допуская при этом лишь одно желание: жажду разрушения. Лаонита имела богатый опыт манипуляций окружавшей энергетикой, и сейчас она осознанно управляла жизненными процессами своего тела, активно меняя метаболизм, заставляя организм пережигать жировые запасы клеток, отдавая энергию в кровь, а та несла ее к кончикам пальцев... но впервые она действовала во зло, во имя разрушения, а не созидания или пассивной защиты...
     Восемь разноликих, чудовищных для неподготовленного взгляда, но равных в своей разумности существ по-прежнему окружали ее, образуя Круг в центре верхней площадки левого бастиона. Они застыли в напряженных позах, подняв к небу взгляды и, каждый по-своему, медленно выговаривая монотонную формулу, навязанную им волей Лаониты.
     Кожу начало пощипывать. Воздух вокруг внезапно стал змеиться, словно стояло не стылое утро, а полуденная жара.
     Глаза Лаониты тускнели, на висках выступали бисеринки пота, кожа серела, - теперь накопленная энергия, сконцентрировавшись на кончиках пальцев, начала влиять на силовые линии окружающего пространства, деформируя их нужным образом, и вдруг...
     Одно из образовывавших Круг существ, наиболее отвратительное с точки зрения человеческой эстетики, внезапно напряглось, словно его мышцы свела судорога, и одновременно с этим в воздухе разлился жар. Ослепительный сгусток, зародившись на конечностях существа, сорвался в свободный полет, прочертив слепящую дугу между бастионом и заходящими для повторного бомбометания машинами, - первая вспышка длилась не более секунды, но вслед за ней ударили новые - это остальные члены Круга достигли пика своей концентрации, и восемь новых тепловых разрядов один за другим пронзили разреженный воздух...
     Восемь, потому что один из сгустков внезапно ударил в сторону, поразив одиноко растущую сосну, которая умудрилась зацепиться корнями за выветренные расселины в скалах. Дерево моментально вспыхнуло, превратившись в жаркий факел, а в небе над ним одна из машин, которую догнали шесть разрядов, вдруг потеряла плавность своего смертельного скольжения и начала переворачиваться, роняя из своего чрева груз бомб, которые сыпались не на укрепления, а вниз в ущелье...
     Еще секунда, и летательный аппарат начал падать вслед за своим разрушительным грузом...
     Это была память... Ее реальная память, которая по какой-то причине долго сидела в узилище подсознания и вот внезапно вырвалась на свободу под воздействием знакомого горного пейзажа, где скалы дополнены полуразрушенными рукотворными укреплениями...
     А как же я... моя память... моя жизнь... Храм... Круг... все, что было со мной, начиная от раннего детства и до этой самой минуты?!
     Лана не смогла ни ответить на заданный самой себе вопрос, ни выдержать эмоционального напряжения внезапного стресса.
     Она вновь потеряла сознание. Ее разум, очнувшийся от забытья, вновь погас, как оплывшая восковая свеча под порывом ветра.

***

     Андрей проснулся от резкого, неприятного ощущения: кто-то стоял рядом и внимательно смотрел на него.
     Сколь ни глубок был сон Кречетова, он отреагировал мгновенно - не открывая глаз, скользнул пальцами по автомату, который, засыпая, держал в руке, и, лишь только палец коснулся тугой спусковой скобы, резко откатился с одновременным рывком на колено.
     - Стой, где стоишь!
     В темноте раздался приглушенный нечленораздельный вскрик, в котором было больше ужаса, чем угрозы.
     Сон у Андрея как рукой сняло. Глаза быстро адаптировались к фиолетовому сумраку, и он смог разглядеть внезапного визитера.
     Существо, которое нарушило его провальное забытье, выглядело как минимум странно. Оно было сгорбленным, всего метр ростом, с ног до головы укутанное в какое-то тряпье, образующее подобие одежды... при этом из-под складок ветхой ткани торчали лишь сморщенные кисти рук да поблескивали пронзительные, будто подсвеченные внутренним огнем глаза без зрачков.
     Какой-то жутковатый, неправдоподобный глюк...
     - Чутко спишь... - не то похвалил, не то посетовал на бдительность Андрея едва слышный, похожий на шелест ветра голос.
     - Ты кто такой? И что тут делаешь? - требовательным тоном спросил Кречетов, не отнимая пальца от спусковой скобы.
     - Я? - В тихом шепоте отчетливо прозвучали нотки уязвленного самолюбия. - Я здесь живу. А вот ты кто? Как забрался сюда?
     - Ногами, - буркнул в ответ Андрей, которого подобное пробуждение вовсе не радовало.
     - Это кто? - Сморщенный палец, покрытый кожей коричневатого оттенка, указал на незнакомку, что лежала поодаль. Перед тем как впасть в забытье, Андрей заботливо прикрыл ее голову трофейным полушлемом, а на лицо на всякий случай опустил забрало с дыхательными фильтрами.
     - Женщина, - лаконично ответил Кречетов. - Раненая, - добавил он, заметив, что карлик сделал мелкий осторожный шажок по направлению к ней. - Не тронь ее! - повысил он голос, и карлик, вздрогнув, отдернул руку.
     - Лицо, - тихо попросил он. - Посмотреть.
     - С какой стати?
     Маленькая фигура огорченно пожала плечами:
     - Пожалуйста!
     От существа не исходило зримой, осязаемой угрозы, его руки были пусты, телосложение тщедушно, голос тих, но Андрей, хоть и видел все это, не спешил исполнить вежливой просьбы.
     Он по-прежнему стоял, припав на одно колено, и его заметно трясло, будто Кречетова внезапно пробил необъяснимый приступ лихорадки.
     Его взгляд помутился, став расплывчатым, мускулы огрузнели - минута напряжения да резкий рывок после варварского применения стимуляторов по пути сюда мгновенно исчерпали его силы...
     Досадуя на неизбежную слабость, он хотел встать, но вдруг повалился на бок, автомат при этом глухо стукнул о камень, а Кречетов, упав, уже не шевелился - он потерял сознание в тот миг, когда попытался совершить еще одно резкое движение.
     Глядя на такой оборот событий, карлик лишь слегка покачал головой и уже без помех сделал то, к чему стремился, - подошел вплотную к телу женщины и откинул вверх полупрозрачную дыхательную маску.
     Его реакция на открывшееся взору бледное лицо с заострившимися чертами оказалась столь же н