обидел? - заорал товарищ Дойграйна и повернулся к
Мейчону: - Ты?
     - Я - его друг, - спокойно сказал Мейчон. - А если вы хотите
помочь своему товарищу, немедленно найдите носилки. Его нужно уложить
в постель. У меня есть бальзамы, и я быстро поставлю его на ноги.
     Уверенный тон Мейчона заставил тушеноса поверить ему.
     - Не надо никаких носилок, мы сами отнесем его. Куда нести, в
элиранат или к магам-эскулапам?
     - Нет. Вот он покажет куда. Гирну, проводи. Я подожду Сейс и
поговорю с элираном.
     Четверо тушеносов с легкостью подняли Дойграйна.
     - Ой, - запричитал он, - осторожнее. У меня кинжал в груди. Я
ранен! Я умираю...
     Гирну повел тушеносов к дому Сейс. Мейчон повернулся к элирану.
     Зеваки постояли и решили, что во время праздника найдутся
занятия и повеселее, чем слушать пустые разговоры.
     - Пройдемте в таверну, - предложил Мейчон.
     - Лучше здесь, - сказал элиран. - Как я понял, вы - элин
Мейчон и отдали своему знакомому ваши доспехи. Кто его ранил?
     Мейчон ответил на все вопросы стража порядка, заверил, что
вылечит рану Дойграйна и что она не представляет угрозы для жизни. Он
пообещал, что как только Дойграйн сможет встать на ноги, явиться
вместе с ним в элиранат.
     Появилась Сейс, которая выглядела виноватой, поскольку в этот
безумный час, когда всеобщее веселье охватывает Город Городов, не
смогла найти ни одних носилок.
     - А где Дойграйн? - взволнованно спросила она. - Он...
     - Тут оказались его знакомые с Торговой площади, они понесли
его в твой дом. Поторопимся, я должен обработать его рану.
     - За что его, а? - спросила Сейс, стараясь не отставать от
Мейчона.
     Мейчон усмехнулся.
     - Не надо быть большим мудрецом, чтобы ответить на твой вопрос,
Сейс.
     - И все-таки?
     - Сегодня я сказал принцу Марклиту и в элиранате, что у меня
сердце с правой стороны. Куда ударили Дойграйна?
     - А-а, - догадалась Сейс, - он был в твоих доспехах и убийца
принял его за тебя?
     Мейчон кивнул.
     - Как хорошо, что Дойграйн не гапполушец, - только и сказала
Сейс. - И как хорошо, что убийца перепутал вас из-за доспехов.
     Мейчон посмотрел на девушку, но ничего не сказал.
     Он думал - следят за ним сейчас или нет?
     Но в такой толпе, где путь приходится прокладывать грудью и
локтями, следящего заметить очень трудно. При первой возможности они
свернули на тихие боковые улочки, но за ними никто не шел.

x x x

     Сейс лучше тушеносов и Гирну знала свой район, поэтому Мейчону
еще пришлось подождать.
     Тушеносы внесли раненого товарища в дом, Мейчон проводил их в
комнату, где сам оправлялся от ран, и уложил Дойграйна на свою
кровать.
     Тот уже не причитал, стонал тихонько и глядел на Мейчона
просящим взглядом, в котором читалась боль и надежда на ее
избавление.
     - Сейс, дай дурманящих фруктов, - попросил Мейчон, готовясь
извлечь клинок из тела раненого.
     - Что? - не поняла девушка.
     - Кячку дай, - усмехнулся Мейчон.
     Сейс смутилась.
     - Но у меня нет... Я... я сейчас сбегаю куплю.
     Она стремительно выскочила из комнаты.
     - Мы еще нужны вам? - спросил один из тушеносов.
     Раненому товарищу они ничем помочь не могли, а праздники есть
праздники - их восемь лет ждешь и хочется получить от них как можно
больше удовольствий, чтобы было что вспомнить в обрыдлые будни.
     - Нет, спасибо за помощь, - поблагодарил Мейчон. - Заходите
справиться о его здоровье завтра. Или послезавтра.
     - Поправляйся, Дойграйн, все будет хорошо, - пожелал на
прощанье тушенос.
     - Пока, Пригойн. Заходите все, я буду ждать, - слабым голосом
сказал Дойграйн. - Не беспокойтесь обо мне. Мейчон все сделает, он
не даст мне умереть. Но как больно...
     Тушеносы ушли.
     Сейс принесла две дурманящие сливы. Мейчон, несмотря на
протесты, заставил Дойграйна их съесть и резким движение выдернул
кинжал.
     Затем с помощью Сейс он быстро снял доспехи и раздел раненого.
То ли от дурманящих фруктов, то ли от вида крови, Дойграйн потерял
сознание.
     Мейчон и Сейс обтерли бесчувственного Дойграйна тряпками,
смоченными в уксусе, затем обработали рану, обильно наложили
чудодейственный бальзам, который уже помог самому Мейчону и туго
перевязали рану.
     Когда они закончили за окном уже стемнело, с улицы доносились
радостные крики загулявших горожан, возвращающихся из трактиров или
только еще направляющихся туда. Сегодня для простых людей угощение
бесплатно - за счет знатных эллов и короля Реухала.
     Дойграйн мирно спал, слегка похрапывая.
     - Хм, - сказал Мейчон, - он занял мою постель. А где же я
буду спать?
     - Пойдем, - сказала Сейс. - Тебя бы тоже надо перевязать
заново. Рана-то болит?
     - А, ты об этом? Нет, не болит. Я думаю, что зря маги-эскулапы
сняли меня с Состязаний, я здоров, как доголомакский дракон. Но
пойдем.
     Он взял со стола подсвечник и свою сумку с бальзамами и пошел
вслед за Сейс в ее комнату.
     Она закрыла дверь, он снял рубашку.
     Рана почти затянулась и, в общем-то, в обработке не нуждалась.
Девушка коснулась рубца пальцем.
     - Какой... Какой ты сильный, - сказала она.
     Повинуясь мгновенному порыву, сам не отдавая себе отчета, что он
делает, Мейчон прижал ее к груди и правой рукой провел по волосам.
     - Сейс...

x x x

     - Все оказалось совсем не так, - сказала Сейс, положив голову
на обнаженное плечо Мейчона.
     - Что "не так"? - переспросил он.
     - Все - не так. Не так, как я себе представляла по рассказам
подруг.
     - Хуже?
     - Я сейчас еще не разобралась. Наверное - лучше. Я не знаю.
Мне с тобой хорошо.
     - Никогда не слушай подруг.
     Мейчон аккуратно снял ее голову с плеча и сел на постели. Встал,
подошел к столу и взял кружку с налитым ему вином.
     - Никого не слушай, - повторил он. - Почему ты так вела себя
там, в элиранате? Я подумал о тебе...
     - Я... - она улыбнулась. - Я боялась.
     - И я боялся, - признался Мейчон. - Я и сейчас боюсь, что все
это не так. Не так как надо, не так, как должно быть. Боюсь и хочу,
хочу и боюсь. - Он усмехнулся. - Никогда бы раньше не подумал...
     - Ты и боишься? - удивилась Сейс, садясь на постели и
прикрывая обнаженное тело. - Чего ты можешь бояться, Мейчон? Ты -
герой. Такой, о которых поют песнеделы на площадях. Такой, как
Рыжебородый Онург или Клест из Фиинтфи. Я никогда раньше и
представить себе не могла, что познакомлюсь с таким, как ты. Я кто?
Простая горожанка, таких много. Не самая красивая и глупая. А ты...
Ты как принц из детских снов...
     - Герой... - вдруг почему-то зло повторил ее слова Мейчон и
сделал большой глоток вина. Даже слишком большой. - Герой? Да,
наверное, герой. Потому что, кроме как убивать и побеждать, я ничего
больше не умею. Ненавижу убивать, но выбора нет - либо ты, либо
тебя. И хочется жить. Для кого? Для чего? Герой всегда идет по жизни
один. Всегда один.
     Мейчон допил вино и со стуком поставил кружку обратно.
     Сейс сидела на постели, закрываясь простыней и в полумраке своей
спальни смотрела на первого в жизни мужчину. Она понимала, что его
что-то беспокоит, но не понимала что именно и боялась: не является ли
она, ее неопытность и некрасивость причиной его недовольства? Может,
она не то сказала? Молчать надо было, дура набитая!
     - Герой... - снова заговорил Мейчон. - Он идет куда захочет,
а на самом деле - куда глаза глядят. У него нет ничего за душой -
ни денег, ни цели, ни друзей. "Нам дружить трудно - встречу в бою,
убью" - вот поговорка героев. Герой видит несправедливость и
наказывает негодяев. И уходит дальше. Куда? Зачем? Простым людям
знать не дано, они лишь будут слушать песни о его подвигах, как
правило перевранные и преувеличенные. И зачастую негодяи, которых
победил герой и не являются негодяями... А герой ушел в свое никуда
- совершать следующие подвиги. Рыжебородый Онург, которого ты так
любишь, всю жизнь лазал по горам Куеломока в поисках драконов. И
устраивал самую обычную охоту - с загоняющими, с собаками, с сотней
помощников. Чтобы получить вознаграждение за голову и сердце убитого
зверя, пропить в кабаках и шляться дальше по горам в поисках
следующей добычи. Драконоборец, проклятые пустоши, герой занюханный!
Как погиб Онург, знаешь?
     - Нет, - почти испуганно ответила девушка.
     - Вот-вот, - усмехнулся Мейчон, - об этом-то в песнях не
поется. Он захлебнулся в собственной блевотине в одном из трактиров.
А Клест из Фиинтфи всю жизнь боролся с черным магом... Вот видишь,
уже и имени его не помню... А когда победил врага, наложил на себя
руки. А другие герои из песен? Легендарный Лайк из Веика, слышала о
таком? Так вот он кончил жизнь грязным нищим на базарной площади.
Долго жил, больше девяти сроков Димоэта... подачками и отбросами.
Когда кончается здоровье, то оказывается - жить нечем и незачем. А
сколько было героев, о которых и песен не сложено? Которые погибли
безвестно, пусть и в неравном бою. Сейчас уже никто и не вспомнит
даже за что именно они погибли...
     - Как ты мрачно говоришь, Мейчон...
     - Мрачно... - повторил он и кивнул: - Да, наверное, мрачно.
Возьми меня, например. Сейчас мой друг в беде. Меня пытались убить и
еще попытаются. Это неважно. Рано или поздно все закончится - или я
спасу друга, оставшись жив, или не спасу и погибну сам. Спасу - буду
герой. А потом уйду в никуда, потому что здесь мне больше нечего
будет делать. И не знаю куда идти... Впрочем, это-то как раз не
проблема - пошел в Храм Войны, так называются кабачки в Реухале, где
вербуют наемников, и отправился на войну. Куда угодно. Да и героев,
способных освободить деревню от чудища или разбойников, тоже всегда
ищут. Но зачем мне это?
     - Твое имя золотыми буквами уже нанесли у входа на Арену
Димоэта, - вдруг сказала Сейс. - Я знаю, я сама бегала смотреть.
     - Золотыми буквами... Это лишь буквы. После победы на
Состязаниях я держал в руках сказочное богатство - оно протекло
сквозь пальцы. Меня просили стать Учителем - что может быть в жизни
лучше? Я не смог. У меня была любовь... Четыре года я терпел лишения
ради нее. Ее тоже звали Сейс, но у нее было по четыре пальца на
руках... Я даже не знал, что она умерла год назад, я жил любовью. Я
ее потерял и не знаю зачем жить дальше. У меня нет ничего. Нет
никого, кому хотелось бы служить жизнью и честью...
     Голос Мейчона был хрипл от волнения, грудь вздымалась, словно он
отбил первые страшные атаки врага и снова готов вступить в бой. Глаза
на миг сверкнули яростным огнем.
     - Я видел сегодня королей - там, в Храме Димоэта. Если бы хоть
один из них был достоин, чтобы я ему служил! И не надо было бы мне
ничего больше! Элл Кмелл неплохой человек, но и ему служить незачем.
Я воин, не маг, я не могу созидать - только убивать. Но и это надо
делать ради чего-то, не ради ежевечерней выпивки...
     - Но сейчас ты борешься за друга, - попыталась возразить Сейс.
Она была испугана - неизвестно чем. Словами возлюбленного.
     - Да, - кивнул он. - Борюсь за друга. И, совершив очередной
подвиг, я уйду. Потому что другу в обычной жизни, когда нет
опасности, я не нужен. Да и мне не нужна жизнь без опасности. Если бы
нашелся человек, которому бы я мог служить своим опытом и умением и
знать, для чего это нужно... Но нет такого. И я снова уйду в никуда.
Свершил подвиг - уходи, ты никому больше не нужен. Кроме мускулов и
умения убивать ничего не нужно людям, не нужны твои мысли, твои
чувства...
     Он замолчал. Плеснул из кувшина еще вина и залпом выпил - две
струйки, словно кровь, потекли по обнаженной груди.
     - Не уходи, Мейчон, - вдруг сказала Сейс. - Ты нужен мне.

Глава 8

     Для суда над эллом Итсевд-ди-Реухала, согласно со званием и
положением подсудимого, был избран большой зал Храма Правосудия.
     В другое время зал был бы переполнен, но сейчас, после почти
двенадцати дней нескончаемых праздников, люди просто-напросто устали
от зрелищ. Зал был наполнен чуть больше, чем наполовину, но из-за
огромных размеров казалось, что занято около трети зрительских мест.
     Трэггану осматривал присутствующих, но Млейн он не видел. Ее
отец сидел с каменным выражением лица в кресле в рядах для знати, но
Млейн не было.
     Млейн в зале Храма Правосудия не было.
     Трэггану сидел в ложе для обвиняемых, расположенной над
зрительскими рядами, почти под самым потолком, выкрашенным в белую и
черную клетку. Сзади стояли два элирана, с обнаженными мечами.
     Трэггану не принесли чистую одежду и даже не позволили вымыться
и побриться. Щетина, выползшая за эти дни не красила его, а шрам
набряк и придавал ему неприятный вид. Грязная рубаха висела, словно
рубище. Интересно, не дав ему привести себя в порядок, вершители
правосудия хотят показать простому люду, что и самые знатные люди
могут выглядеть непривлекательно и тоже могут совершать преступления?
     Вид Трэггану ни у кого в зале не вызывал симпатии и сочувствия,
зрители заранее убедили себя в его виновности.
     В ложе напротив обвиняемого сидел прославленный защитник Чеггу
- чинный и аккуратно одетый. Не обращая внимания на шум в зале, он
читал какой-то свиток.
     Слева находилась ложа элирана, который будет доказывать, что
Трэггану убил монаха Иераггу, справа - ложа жреца Храма Правосудия.
Вниз уходили трибуны, и в самом низу располагался восьмигранный стол,
за который сядут восемь судей (все - с пятью пальцами на руках),
чтобы решить судьбу Трэггану. Более восьмидесяти человек, занятием
коих было судить преступников, сидели в специально отведенных для них
рядах, ожидая кого из них выберут обвинитель и защитник.
     Каждое слово, произнесенное в зале, было прекрасно слышно с
любого места - то ли благодаря таланту строителей, то ли благодаря
искусству магии. Зрителям категорически было запрещено разговаривать
во время процесса под угрозой немедленного вывода прочь. Поэтому на
восьми лестницах, ведущих к столу судьи, стояли стражники, готовые
немедленно вывести нарушителя, кем бы он ни был.
     В ложе появился жрец Храма Правосудия и все присутствующие
мгновенно замолчали. Выждав паузу, жрец поднял вверх левую руку и
медленно-торжественно произнес:
     - Волей Димоэта начинается суд на Трэггану, эллом
Итсевд-ди-Реухала, обвиняемым в убийстве монаха зеленого братства
Иераггу из Итсевда. Мудрый Димоэт решил, чтобы суд состоялся сегодня
и сказал: "Да будут наказаны виновные в смерти монаха, каким бы
подлым и мерзким не был убитый". Пусть сбудется воля великого
Димоэта, повелителя Аддакая, хозяина души каждого человека.
     Все, находящиеся в зале встали, чтя верховного бога.
     Затем началась скучная, рутинная работа по выбору восьми судей.
Жрец объявлял имя кандидата, тот вставал и элиран-обвинитель и
защитник задавали ему вопросы, чтобы выяснить беспристрастность
кандидата в отношении обвиняемого.
     Защитник Чеггу отклонил лишь одну кандидатуру - жителя
итсевдского квартала Реухала; обвинителю не понравились три
претендента.
     Наконец, полный состав судей был избран и они заняли свои места
за восьмигранным столом.
     Судьи, которым предстояло вынести вердикт, должны сидеть внизу,
под взглядами всех собравшихся. Лишь собственная совесть,
доскональное знание законов и воля Димоэта должны руководить ими.
     Если четверо судей решат, что обвиняемый виновен, а четверо, что
невинен, будет назначен новый суд на следующий день, с новым составом
судей. Если же пятеро придут к решению, что обвиняемый виновен, то
трое несогласных с ними снимают с себя роль судей и, в случае, если
великий Димоэт позволит казнить осужденного, больше никогда не оденут
черно-белого свитера судьи.
     По приказу жреца Храма Правосудия элиран-обвинитель вызвал
своего первого очевидца, элирана пятой грани Фуллэгу, и тот, стараясь
не смотреть в сторону Трэггану, честно рассказал, что в день
пробуждения аддаканов видел, как монах Иераггу произносил
оскорбительные речи и бросил вызов, который приняли элл Трэггану и
элин Мейчон. Он рассказал о поединке на Ристалище Чести, а потом
ответил на каверзные вопросы защитника и на вопросы двух судей,
которые хотели разобраться со всеми деталями. У обвиняемого вопросов
к элирану Фуллэгу не было.
     Потом в ложе элирана-обвинителя по очереди появились два
вельможи из свиты короля Итсевда и рассказали, что Иераггу был на
пиру в день пробуждения аддаканов в доме элла Трэггану, там он снова
повздорил с эллом Трэггану. Как монах покидал дом элла
Итсевд-ди-Реухала, они не видели.
     Следующим в ложу элирана-обвинителя вошел маг-эскулап,
обследовавший тело убитого. Два его помощника внесли магический куб,
где прямо в воздухе развалилась точная копия монаха, каким видел его
в последний раз Трэггану.
     Маг-эскулап долго и нудно рассказывал, что покойный умер от
удара кинжалом в сердце и что смерть наступила около полуночи после
дня пробуждения аддаканов.
     Обвинитель продемонстрировал ему кинжал и маг-эскулап
подтвердил, что именно это оружие извлек из тела покойника.
     Затем в ложе обвинителя появился Варрину, слуга из дворца
Трэггану.
     - Вы видели этого человека живым? - спросил обвинитель,
указывая на магическую копию монаха.
     - Да, - уверенно сказал Варрину. - В тот день, когда у нас
давали пир, он сидел за столом, а потом вместе с хозяином прошел в
верхний кабинет.
     - Вы сами видели, как они проходили вместе по лестнице, ведущей
к верхнему кабинету?
     - Да. Хозяин сказал, чтобы я нашел Кейону, его личного слугу, и
отправил наверх.
     - Вы нашли Кейону?
     - Да.
     - Больше вы монаха не видели?
     - Нет, но на следующее утро ко мне подошел страшно
взволнованный Кейону, привел к верхнему кабинету хозяина и попросил
посмотреть в замочную скважину и посоветовать, что делать. Я заглянул
и увидел монаха в кресле. Вернее, видна была лишь его безжизненная
рука - она была в том же положении вот как сейчас, - он указал на
магическую копию монаха. - Тогда я сказал Кейону, что нужно идти в
элиранат. Он так и сделал.
     - Вам знаком вот этот кинжал? Он принадлежал вашему хозяину?
     - Я не знаю. У хозяина много оружия, а я ничего в нем не
понимаю.
     - У меня больше нет вопросов, - объявил элиран-обвинитель.
     - У обвиняемого будут вопросы к этому человеку? - спросил жрец
Храма Правосудия.
     - Он врет, - совершенно спокойно сказал Трэггану, - он не мог
видеть меня, поднимающимся по лестнице вместе с монахом, потому что
этого не было.
     - Клянусь, я не вру! - заорал Варрину.
     - Позвольте мне задать несколько вопросов, - встал со своего
места защитник Чеггу.
     Коварными ловушками он пытался запутать слугу, но тот говорил
уверенно и нигде не сбился, потому что его версия была проста и
выучил ее он добросовестно.
     Следующими очевидцами выступили еще двое слуг Трэггану, которых
он даже по имени не знал. Они утверждали, что тоже видели хозяина
вместе с монахом, как они уходили из пиршественного зала в сторону
лестницы наверх.
     Они клялись всем возможным в правдивости своих слов и запутать
их прославленному защитнику, прошедшему огонь и воду и повидавшего в
своей жизни множество лжецов, так и не удалось.
     Трэггану понял, что ложь их тщательно продумана и выверена,
разумеется сами они придумать так не могли - кто-то очень умный
стоял за ними. Трэггану догадывался, кто это мог быть, но полной
уверенности не имел.
     Он понимал, что это могла быть интрига короля Итсевда, которому
он чем-то не угодил и тот решил убрать впавшего в немилость
подданного, обладающего значительной властью в Городе Городов. Или
отец Млейн задумал все это, чтобы стать опекуном наследника
Итсевд-ди-Реухала и поправить свои пошатнувшиеся финансовые дела,
которые, как слышал Трэггану, всегда были в незавидном положении -
элл Канеррану просто пускал всем пыль в глаза, распространяя слухи о
своем богатстве, которое растаяло много лет назад.
     Элиран-обвинитель пригласил в сво