ее и тяжелее.
     Но Трэггану побывал во многих сражениях и поединках; справится с
безоружным, плохо обученным истинно воинскому ремеслу ночным бандитом
было не столь уж сложно.
     Замечательный клинок Шажара прошел сквозь тело разбойника и тот,
еще не сообразив, что произошло, рухнул на Трэггану, обхватывая его
руками. Захрипел и затих, на Трэггану пахнуло гадким запахом из
мертвого рта и закапала струйка крови.
     Он лежал в узком коридоре, подогнув при неудачном падении ноги в
коленях, а на нем громоздилось мертвое тело разбойника. И неизвестно
сколько дружков в любой момент могло подоспеть на помощь.
     Трэггану наконец сбросил с себя убитого, развернул его и вытащил
меч. Подобрал арбалет, о котором совсем забыл, нашел неудачно
брошенный кинжал и забрался в дыру, наверх, в лаз, которым пришел,
сожалея о потраченном времени и надеясь, что погоня, если она будет,
собьется со следу в многочисленных боковых ответвлениях подземного
хода.
     Он пошел влево и вскоре был в древнем туннеле. И со всех ног
помчался обратно - к лестнице в башню, стараясь смотреть под ноги,
чтобы не сверзиться в одну из многочисленных канав.
     Так или иначе, он спасет Мейчона. Удастся миновать элиранов и
выскочить из дворца - великолепно, тогда скорее к главному элиранату
и поджидать Мейчона.
     Вдвоем они наверняка придумают что-нибудь толковое...
     Если же не удастся миновать засаду и его арестуют, то поведут
опять же в главный элиранат. Там он обратится к старшему и расскажет
про город разбойников, про логово неуловимого Гэфрину и предательство
элирана Дилеоара. Он постарается быть убедительным, его слово что-то
да значит. А с убийством монаха разберемся позже...

x x x

     Затхлый воздух туннеля затруднял дыхание, но Трэггану упрямо
бежал по подземному туннелю. Два раза все же упал и второй раз больно
ударился коленом. Но в конце концов он добрался до заветной лестницы,
лихорадочно вспоминая, как выбраться в сад из лабиринта башни.
     В башне стояла мертвая тишина, словно ничто недавно не нарушало
вековой покой.
     Трэггану довольно быстро выбрался наверх и осторожно приподнял
люк, выходящий в его укромный садик. Там никого не было. Он ловким
движением выпрыгнул наверх.
     Стараясь не производить ни малейших звуков, он подошел к двери в
кабинет и прислушался. Крайне осторожно и очень медленно он приоткрыл
дверь и заглянул внутрь.
     В свете свечей он увидел, что в его кресле развалился элиран и
спал! Этот страж закона был не из тех, что сопровождали Дилеоара,
видно произвели смену.
     Трэггану даже слышал храп беспечного элирана.
     Он прикрыл поплотнее дверь и отошел от двери. Дураку ясно, что
это ловушка. Наверняка, несколько человек ждут его на лестнице и
внизу, у всех выходов из дворца. Но он знает, где его не ждут.
     Трэггану подошел к стене, где стояли его шесты для тренировок.
Выбрал попрочнее и упер в угол. Словно канатоходец на Торговой
площади, он начал по шесту взбираться вверх широко расставив руки,
чтобы не потерять равновесия.
     Достигнув стены он поднял руки - до верха дотягивался. Легко
подтянулся и забрался наверх стены. Немного постоял, вспоминая
расположение комнат в замке, и пошел по торцу толстенной стены к тому
месту, что было необходимо.
     Он долго всматривался вниз, прислушиваясь к ночным звукам. Час
торговцев еще не начался, но был близок - уже зажгли ночные костры
на улицах.
     Наконец он решился и спрыгнул вниз, на крышу дворца, стараясь
как можно мягче приземлиться, чтобы никто не услышал грохота. Он
знал, что из покоев Млейн ведет на крышу лестница. В свое время
Трэггану так и не понял, для чего она была задумана строителями, но
сейчас спасет его - в покоях Млейн никто не будет искать беглеца. А
там он сможет переодеться, спрыгнет со второго этажа в окно,
выходящее на боковую улочку, и поспешит к главному элиранату на
помощь другу.
     Трэггану нашел люк и долго вспоминал: тот ли это, что ему
необходим? Затем кинжалом поддел крышку, просунул пальцы и двумя
руками вырвал не слишком крепкий замок. Нырнул в люк и понял, что не
ошибся - эта была именно лестница, ведущая в покои его жены.
     Как она восприняла известие об убийстве монаха? Поверила ли в
виновность Трэггану?
     Он не сомневался, что Млейн верит ему и поможет, он только
боялся, что она спит и он своим внезапным появлением испугает
любимого человека. Но другого выхода он не видел.
     Быстро спустившись по лестнице, он тихонько потянул на себя
дверь. В комнате Млейн горели свечи, она не спала.
     Трэггану решительно отодвинул портьеру и вошел, прижимая палец к
губам, чтобы Млейн не вскрикнула от неожиданности. В последнее
мгновение он запоздало подумал, что у Млейн могут быть служанки,
которые немедленно донесут элиранам о его появлении.
     Но Млейн была одна. Она сидела перед зеркалом, полностью одетая,
и всматривалась в собственное отражение.
     - Млейн, - тихо позвал Трэггану, - это я.
     Она резко повернулась и вскрикнула от ужаса, глаза ее
округлились.
     Он только сейчас подумал, как выглядит после приключений в
подземелье - взлохмаченный, рваный, в грязи и крови, с раной на
лице, на человека мало похожий.
     - Тихо, Млейн, молчи! - взмолился Трэггану. - Ты погубишь
меня!
     - Ты! Ты!... Ты убил человека!
     - Млейн, - растерялся Трэггану, - я не убивал! Клянусь тебе!
     - Ты весь в крови! Ты что, убил еще и элиранов, что хотели тебя
арестовать?..
     - Нет, что ты! Это - кровь разбойников, я тебе сейчас все
объясню!
     Он сделал шаг к ней.
     - Не подходи! - испуганно закричала она и потянулась к
лежавшим на призеркальном столике стеклянным палочкам для вызова
слуг. - Помогите!..
     Трэггану подскочил к ней, обхватил за талию и зажал рот рукой.
     - Млейн, милая, поверь мне! Я же люблю тебя!
     Она укусила ему грязные пальцы.
     Привыкший к боли Трэггану, вздрогнул от неожиданности, а она еще
и ударила его ногой в сапожке под коленку. Он разжал руки и она
вырвалась. Он пытался удержать ее, схватил за рукав, но лишь порвал
платье из тонкой ткани.
     Она резко повернулась и их глаза встретились.
     - Млейн! - только и смог выговорить Трэггану. - Млейн, верь
мне, что я ни в чем не виноват, моя совесть чиста! - взмолился он.
- Млейн, ты же моя жена, ты же любишь меня!
     - Люблю?!! - прошипела она.
     От звука ее голоса и сменившегося выражения лица Трэггану
непроизвольно сделал шаг назад.
     У Млейн было чужое лицо, он не знал ее такой!
     - Люблю?!! - снова повторила она. Грудь ее, которую он так
нежно гладил по ночам, ходила вверх-вниз. - Это я-то люблю тебя?! Да
я тебя ненавижу! Ты испортил мне жизнь!
     - Млейн!... - Трэггану сделал еще шаг назад. - Я испортил
тебе жизнь? Да ты что?.. Да я же...
     Ему впервые за долгие годы стало по-настоящему страшно.
     - Да, ты! - почти закричала Млейн. - Из-за тебя погиб
Дираггу, из-за тебя я...
     - Дираггу? - ошеломленно повторил Трэггану.
     Он ничего не понимал.
     - Да, Дираггу. Он был стройным юношей, сочинявшим для меня
стихи. Он был не такой, как ты - грубый вояка, да! Он был...
замечательный, тонкий, изысканный... Но он... но я... Из-за тебя отец
отправил его на войну в Малахин, где он погиб в первом же бою. Для
того, чтобы я вышла замуж за тебя! Ведь у тебя четыре пальца...
     Ноги у нее вдруг подогнулись, она упала на толстый ковер и
расплакалась.
     Слезы потекли по любимому лицу. По прежде любимому.
     Но Трэггану еще ничего не понял, он подскочил к ней, ласково
обнял за плечи:
     - Млейн, я не знал ничего. Я люблю тебя...
     - Не трогай меня, убийца! - закричала она, вскакивая на ноги.
- Наконец-то ты попался, тебя казнят! Я знала, что ты не умрешь свой
смертью, грубый вояка! О, я счастлива! Великий Димоэт, как я
счастлива! Дираггу не вернуть, но мне не нужно будет каждый день
улыбаться тебе, видеть твое мерзкое лицо, с ужасом ждать, что ты
снова дотронешься до меня!
     - Млейн!
     Острый меч, пострашнее клинка, что могли бы выковать вместе
Шажар и Дорогваз, пронзил его сердце.
     Она подскочила к столику схватила палочки и застучала ими друг о
друга. Не как обычно, вызывая служанок: размеренно три раза, а
часто-часто.
     Стеклянный звон заполнил мир.
     Трэггану сдался - он опустил руки. У него было время броситься
к неприметной двери за портьерой, но не было сил.
     За дверями спальни послышались призывные крики служанки и топот
множества ног.
     Двери распахнулись от мощного удара и два элирана с арбалетами в
руках нацелились толстыми короткими стрелами в грудь Трэггану.
     - Поднимите руки и отойдите от нее! - приказал один из них.
     По голосу элирана было заметно, что он побаивается элла
Итсевд-ди-Реухала, вчера на Ристалище Чести продемонстрировавшего
свое мастерство.
     Трэггану поднял руки. Он вспомнил о Мейчоне, о городе
разбойников, он хотел объясниться...
     - Что здесь происходит? - раздался вдруг голос, от которого
Трэггану забыл все, что только что думал.
     - О, элиран Дилеоар! - воскликнул один из арбалетчиков. - Во
время вы появились во дворце, мы поймали его!
     - Он... Он... - вдруг сказала Млейн, прикрывая куском
порванного платья грудь и указывая на мужа. - Он хотел убить меня, я
вся в крови!
     В это время в дверях показалось еще одно действующее лицо:
неизвестно как оказавшийся во дворце элла Итсевд-ди-Реухала в столь
поздний час элл Канеррану. Как всегда одежда его не вызвала бы ни
малейших нареканий у самых строгих ценителей моды и ревнителей
этикета.
     - Отец! - кинулась к нему на шею Млейн, показав испачканное в
крови Трэггану платье. - Он хотел убить меня! Он... Он... О-о...
     Она разрыдалась на плече отца.
     - Успокойся, доченька, все в порядке. Я с тобой, я не дам тебя
в обиду. И здесь элираны, которые обезвредят убийцу и доставят в Храм
Правосудия. Тебе больше ничего не угрожает, успокойся.
     - Элл Трэггану, - властным голосом объявил элиран шестой
грани, - именем короля Реухала вы арестованы.
     Он повернулся к подоспевшим помощникам и приказал:
     - Уже начался час торговцев. Доставите его в итсевдский
элиранат, здесь совсем рядом. Пусть до утра посидит там, потом
перепроводим в тюрьму.
     - Что же ты, сынок, - с укоризной в голосе спросил элл
Канеррану. - Я отдал тебе лучшее, что у меня есть, а ты... Ты -
убийца! Слава Димоэту, что у тебя есть законный наследник. О нем ты
подумал?! Он будет смывать с вашего имени твой позор. Но об этом,
похоже, придется позаботиться уже мне...
     Трэггану посмотрел на тестя невидящим взглядом и пошел вслед за
элиранами.
     Единственное, что теперь оставалось у Трэггану, кроме
несмышленого и такого любимого малыша, мирно спящего рядом с
кормилицей, это - друг.
     Друг, которому угрожает смерть.
     И надежд спасти его уже не было.

x x x

     Сейс, по прозвищу Белка, родилась в Реухале и никогда не
покидала остров - она безумно боялась проходить через аддаканы. А
вдруг они именно в этот момент закроются, как в дни спячки, но не на
время, а навсегда? Но сказать об этом хоть кому-нибудь, означало
признаться в неверии хозяину мира и острова, великому Димоэту.
     Димоэту Сейс верила, регулярно посещала его Храм, приносила
пожертвования и обращалась к его величественному монументу, словно к
живому, со своими самыми заветными желаниями, о которых не могла
признаться ни одной живой душе. Димоэту она верила, а аддаканам -
нет.
     Среди коренных жителей Города Городов было множество тех, кто
никогда не переступал порог аддакана, утверждая, что нечего там, за
этими порогами, делать...
     Родителей Сейс не знала, ее воспитывала бабка по матери,
владевшая старым доходным домом в одном из самых бедных и отдаленных
от центра кварталов Реухала. К тому же район пользовался дурной
славой и те, что побогаче и те, что с четырьмя пальцами просто
боялись заходить сюда. Бабкин шестиэтажный дом был стар и грязен,
жильцы норовили не платить, и дела, сколько помнила себя Сейс, всегда
шли плохо.
     Ей приходилось работать с самого детства, много и на грязной
работе, вплоть до выноса с этажей ведер с испражнениями. Бабка
держала ее в строгости и в черном теле.
     Когда Сейс исполнилось два срока Димоэта и один год - возраст,
когда девица считается созревшей для супружеской жизни, бабка совсем
выжила из ума. Мало того, что она следила за каждым шагом "ленивой и
распутной" внучки, так вдобавок настолько часто твердила, что мужчины
есть грех, грязь, порок, разврат, кроме баб, драк и дурмана их ничего
не интересует, что Сейс только и ждала того упоительного момента,
когда наконец-то ею будет обладать мужчина.
     Больше всего в ту пору она любила поздно вечером, когда бабка
укладывалась спать, забегать в комнату какой-нибудь квартирантке
средних лет и выспрашивать ее об упоениях любви. И знакомки
рассказывали. Так рассказывали, что дух захватывало и стонало
сладостно где-то внизу живота.
     А бабка все твердила, что мужчины - грех, грязь и непотребство.
     Хотя Сейс прекрасно знала, что та сама родила в молодые годы
девятерых младенцев во грехе, но всех, кроме матери Сейс, подбросила
к аддаканам, добрым людям. Да и мать Сейс она оставила себе только
потому, что о ребенке случайно прознал элиран и в противном случае
бабку могли посадить в тюрьму.
     Бабка относилась к собственной дочери, как к врагам не
относятся. Она замучила ее своими строгостями, наказаниями и
постоянными нравоучениями так, что та при первой возможности сбежала
ночью из дома, улеглась спать с пьяным тушеносом с торговых рядов и в
неполных два срока Димоэта родила вне брака Сейс. Выкормив грудью
дочку, мать Сейс не выдержала постоянной ругани бабки - поднялась на
крышу родного дома и бросилась к небу, словно была птицей небесной...
     Все это рассказывали старые жильцы дома, да и у бабки иногда
сквозь ругань и, как всегда, в черном свете, проскальзывали
воспоминания об этом.
     А Сейс мечтала. Даже не о принце на белом коне, нет - просто о
любви.
     Но под неусыпным взором бабки даже с вечно усталыми, пьяными
жильцами не могла обмолвиться несколькими словами.
     И однажды, глубокой ночью, пробралась в комнату одного не
слишком старого и противного постояльца, все время смотревшего на нее
смазливыми глазами и при встречах старавшегося якобы невзначай
коснуться ее. В тот вечер он был пьян и в очередной раз сказал ей
что-то дежурно-зазывающее. Тогда она быстро шепнула ему, что придет.
Когда пришла, он был пьян еще больше, комнату наполняли запахи
перегара и еще чего-то противного. Почти без слов он повалил ее на
кровать, срывая одежды и... И ничего не смог. Она хотела убежать от
него, но он набросился на нее, повалил на кровать, подмяв под себя...
и обрубился. Она столкнула с себя его ватное тело. Долго плакала,
глядя на беспробудного пьяницу и проклиная свою девственность. В
память навсегда врезался неприятный запах и вид пьяных слюней,
текущих изо рта...
     Но наутро Сейс сообщила всем подругам, что свершилось -
постоялец все равно ничего не помнил, кроме того, что она приходила.
Бабка тоже узнала и устроила грандиозный скандал на весь дом, в ее
обличающей речи слова "шлюха", "стерва" и "курвина дочь" были самыми
безобидными и приличными. А Сейс гордилась этим скандалом. И плакала
по ночам.
     Перед самым закрытием аддаканов на спячку пред Праздниками
Димоэта бабка умерла. Сейс, как положено, выполнила все погребальные
обряды и даже вполне искренне плакала, провожая в последний путь
человека, которого ненавидела всю жизнь.
     Она вступила в наследие домом и первым делом выгнала того
постояльца. А потом и остальных пьяниц. Она решила привести дом хоть
в какой-нибудь порядок и продать. В бабкиной комнате она обнаружила
тайник с очень приличной суммой серебром - Сейс хватит на несколько
лет, чтобы жить ни о чем не думая несколько лет, купив небольшой
приличный домик где-нибудь на окраине.
     Но одно не давало ей покоя - девственность. Подруги, давно
познавшие жизнь, стали водить ее по кабакам, учили, как вести себя с
мужчинами.
     Во время спячки аддаканов в Реухале довольно скучно. Несколько
раз Сейс знакомилась с мужчинами, но в решающие мгновения ей не
хватало смелости и она, под разными предлогами, а то и без оных,
убегала от новых знакомых не доведя дело до желанного. Она боялась.
Она ждала Праздников Димоэта.
     И они, разумеется, наступили. Сегодня она смотрела на Арену
Димоэта и мечтала, что вон тот стройный левша, побеждающий всех,
гладит ее, ласкает, любит ее...
     Этого не могло быть никогда, потому что не могло быть.
     И Сейс решила плюнуть на все, на себя, на загубленную жизнь и
довести дело до конца с кем угодно.
     Вместе с подругой, одев легкомысленное красное платье, она пошла
в разгульный кабак и с горя попробовала кячку - дурманящие сливы -
которых никогда не позволяла себе даже понюхать. В кабачке
"Внутренний взгляд" она познакомилась с воином, выступавшим сегодня
на Состязаниях. Он не был так хорош, как тот левша, но он был воин,
даже дошел до третьего круга. Она пыталась быть ласковой с ним,
отгоняя неприятные мысли, стараясь не замечать, что он пьян, груб и
глуп. А когда он прямо за столом полез к ней за ворот, она не
выдержала и завизжала. Он порвал ей платье и ударил по лицу. Она
схватила со стола нож, забыв обо всем, намереваясь убить его, а потом
воткнуть оружие в себя. Но была схвачена подоспевшими парнями,
охранявшими порядок в кабаке и отправлена с другими пьяницами и
девками в ближайший элиранат.
     Она мгновенно отрезвела от страха, оказавшись под строгим
взглядом писаря. Она боялась. Она боялась всего и всех, потому вела
себя предельно нагло - как вела бы себя ее познавшая жизнь и ничего
не боявшаяся подруга. И еще больше она испугалась, когда тот самый
левша оказался рядом с ней. Но она нашла в себе силы сказать ему
что-то смелое. Позже она сама не смогла бы вспомнить, что за глупости
она тогда несла.
     Потом ее имя записали в книгу, выяснили, что раньше она никогда
дел с элиранами не имела, а в кабаке защищала свою честь от
надругательств пьяного посетителя, наложили на первый раз
символический штраф, строго отчитали и отпустили.
     Находится в элиранате со всяким сбродом она боялась. Но еще
больше она боялась идти совсем одна по ночным улицам.
     И тут Сейс увидела Мейчона с факелом.
     Она, словно бросаясь в пропасть, откусила от оставшейся кячки
маленький кусочек и подошла к нему. Больше всего она боялась, что он
ее прогонит, поэтому вела себя дерзко до безумного героизма. Она даже
осмелилась показать грудь, спросить - красивая ли? Красивая,
красивая, она знает, красивая! Но вдруг ему не понравится? Этого она
тоже боялась. Боялась, что сейчас грубо сожмет ее грудь пальцами и
довольно хмыкнет.
     А он... Он был не груб, не нагл, не стал валить ее тут же в
кусты. И не прогнал. Пошел с ней, защищая от опасности. И то ли от
его близости, от его спокойствия и уверенности в себе, чего не было
ни у одного из мужчин с которыми она знакомилась прежде, то ли от
кячки, у нее в голове была такая восхитительная каша и сумбур, что ей
хотелось кричать от радости.
     И тут случилось такое...
     Его взяли в плен. Ее ударили по лицу и прогнали. Да еще сунув в
руку два рехуана! Ее вообще не считали за человека, приняли за
гнусную уличную девку!
     Ее лишили любви, пусть мимолетной, пусть на час, но так ей
необходимой - она ждала этого часа всю жизнь! Всю жизнь! И не
собиралась сейчас отступать. Она сама не знала откуда в ней взялись
решительность и силы.
     Отбежав за угол, она остановилась и отдышалась. Две мелкие
серебряные монеты, зажатые бородачом в ее кулачке, жгли кожу. Она
опомнилась и отбросила их, словно это были мерзкие жабьи головы или
еще что хуже. Звон монет о камень мостовой привел ее в чувство.
     Ее любовь украли, но она не сдастся, она пойдет за ними!
     И, ничего в мире б