оздается
тайна. Теперь я уверен: в минерале закодирована ДНК! А вот каким образом -
я обязан разобраться. Мне нужен опытный и надежный генетик. Достань хоть
из-под земли и обещай золотые горы, нобелевскую премию и полмира в придачу.
  - Генетик? Я тебе кто, экстрасенс? Как я заставлю директора ввести в
лабораторию генетика? Да еще и после всех твоих выкрутасов!
  - А ты не заставляй. Найми и все. Стас, ты же самый ловкий
делопроизводитель, которых я встречал! Но про процессор - ни слова!
  - А как же... - Стас подозрительно смотрел на таинственную деталь в
стеклянной пробирке. - Я что-нибудь придумаю.
  Филипп хохотнул и вернулся к микроскопу.

  Чем глубже идея создания суперчеловека затягивала Филиппа Жулавского, тем
чаще Стас задумывался о последствиях ее реализации. Мысль выйти из
рискованного дела приходила, уходила, и возвращалась вновь. Новый проект
лежал в папке вот уже неделю. Руководство было подготовлено, документы
собраны, оставалось заручиться поддержкой определенных инстанций и
представить пакет на совете директоров. Успех сулил неслыханные прибыли.
Это вроде бы перетягивало чашу весов, но...
  Стас расстегнул пиджак и поудобнее устроился на скамейке. По аллее
прогуливались беспечные горожане, молодая мамаша с оскалом улыбки на
уставшем лице катила коляску и уговаривала орущее чадо замолчать хотя бы
на минуту, возле дерева парень смачно тискал румяную девчонку, скрюченный
старик в обносках протащился мимо, громыхая по асфальту самодельной
клюкой. Люди - респектабельные и нищие, откровенные и лукавые, сытые и
голодные - жили своей естественной жизнью. Рождались, взрослели и умирали,
не задумываясь, что в пробирке можно вырастить козу или корову, внедриться
в генотип и сделать из глупца - гения или из красавца - урода. Им было
глубоко плевать на спасение цивилизации посредством создания
фантастического суперчеловека. Каждый, даже этот несчастный старик, у
которого глаза засветились азартом при виде невыпотрошенной урны, был в
чем-то "супер", в чем-то своем, личном.
  Филипп размахивал руками и твердил о древнеегипетских жрецах, вручивших
тайны разума звездным просторам. Проекция космоса в облике великих пирамид
не помогла потомкам раскрыть загадочные знания предков. Но по его
несокрушимому убеждению результат собственных гениальных трудов - жрецы
технократической цивилизации - сохранив и приеумножив все, созданное
людьми, сотворят цветущие сады на опустошенной новым потопом планете. До
результата было очень далеко, однако сие обстоятельство доктора Жулавского
не волновало. Как не волновало и то, в какой социальной среде вырастут
будущие вершители человеческих судеб.
  Стас мысленно представил себя на месте идеального существа, попавшего в
бренный мир, задыхающийся под тяжестью миллиардов разрозненных элементов.
Страна как лоскутное одеяло под ногами осыпанных изобилием самодовольных
магнатов. Истерзанная безжалостными технологиями земля. История -
послушная кукла в руках власть имущих. Души и умы, заточенные в панцири,
подобно моллюскам на океанском дне. И всюду, невзирая на политические и
территориальные границы, маски, маски, маски, а под ними - холодная
неподвижная пустота.
  Мрачная картина действительности, неожиданно нарисованная кистью фантазии,
расшевелила вроде бы прижившуюся в голове занозу. Бросить вс„ дело и
оставить дерзкого гения наедине с утопическими идеями? Стас повертел в
руках пухлую папку. Копия ее давно лежала в жадной утробе штаб-квартиры
Службы Безопасности. Филипп, мнящий себя свободным ученым, этого бы не
одобрил. Но иначе проект обречен на мусорную корзину. Одна половина Стаса
с облегчением сказала бы - туда ему и дорога. Другая жаждала триумфа
отважных изысканий доктора Жулавского.
  Стас поднялся. Здание офиса свысока смотрело на город слепыми
тонированными окнами. Вспомнит ли когда-то сияющее будущее о том, что
зеленый свет ему открыло сумрачное, изгрызенное сомнениями настоящее?
  Каблуки начищенных ботинок мерно отбивали ритм по асфальтовой дорожке.
Надменная бетонная махина наступала на человека. Покачивалась в такт шагам
кожаная папка, сжатая вспотевшей рукой. Зашипели автоматические двери.
Порог. Прохлада услужливых кондиционеров обволокла тело. Стас подавил в
себе позыв оглянуться. Мраморная лестница звала вперед и вверх...

  ___________________


  - Аза, дай нам поговорить.
  Женщина согласно прикрыла черные раскосые глаза и осторожно встала из
кресла. Большой непропорциональный живот доставлял ей неудобства.
  - Слушай, по-моему, ей лучше не ехать с нами на базу, - Стас тревожно
оглянулся на закрывшуюся дверь.
  - Ерунда. Проскочим. И вообще, не оставлять же ее тут. Черт его знает, что
у нас получится, - Филипп оторвался от терминала.
  - Она неважно выглядит. Ты в клинике ее показывал?
  - После того, что мы сделали? Очумел? Это моя формула ДНК! Это я нашел
разгадку отцовского чипа! Даже наш генетик не знает деталей. А ты мне
предлагаешь выдать результаты каким-то бестолочам из института? Когда она
родит, я представлю обществу суперчеловека!
  Стас тяжело вздохнул. Филипп зашел очень далеко, даже не осознавая, что
нарушает не только закон, но и все нравственные нормы. Составляя отчеты
для заинтересованных лиц, обеспечивших продвижение проекта, Стас всякий
раз с дрожью в руках подбирал слова и выражения. Впрочем, этическая
сторона проблемы патронов не интересовала, как он быстро убедился.
  Когда Аза согласилась зачать от Филиппа ребенка и позволила испробовать на
зародыше экспериментальный генотип, Стасу показалось, что мир кусками
ссыпается в бездну. Он уехал из столицы и неделю не давал о себе знать,
хотя доктор Жулавский обрывал все известные телефоны. Но буря
противоречивых чувств улеглась, и он вернулся, осознав, что сбежать от
собственной совести не сможет никогда. Камень прочно застрял в сердце, и
слабенькую надежду на лучшие дни подогревала единственная мысль: кто-то
должен быть рядом, когда родится человек. Ни Аза, ни Филипп, ни тем более
циничный генетик Генрих Васильевич не способны отдать изуродованному
существу теплоту души. Он решил принести в жертву себя и тем самым
частично искупить вину перед рожденным "суперменом", поскольку его роль в
бесчеловечном проекте была отнюдь не последней.
  Выдержав паузу, Стас сообщил:
  - Группа на месте. Там все готово.
  - Отлично, - спокойно кивнул Филипп, задумался и вдруг крутанулся на
стуле, как на детской карусели. - А ведь вышло все-таки! Эй, скажи, скажи
честно: как тебе это удалось?
  - Не бери в голову. Мне повезло, меня выслушали.
  - Ну, нет! Так слишком просто!
  - Хорошо, хорошо. У меня завелись полезные связи. Доволен?
  - Вполне. Ты - магистр деловых контактов! Твой вклад в создание
суперчеловека история оценит, клянусь ястребоголовым Гором!
  Стас возблагодарил этого самого "ястребоголового Гора" за то, что новых
вопросов не последовало. В конце концов, зачем Филиппу знать, кто и каким
образом финансировал реконструкцию обветшавшего военного объекта? Филипп
получил личную лабораторию, пятьдесят штатных сотрудников и полную свободу
действий. Чем черт не шутит, возможно, его приятель-математик прав, и
погрязшую в безнравственности цивилизацию в ближайшее время ожидают
неслыханные катаклизмы. Тогда гений доктора Жулавского и его будущих
жрецов окажется весьма кстати.
  Шаткий компромисс нисколько не успокоил. Стас отвернулся. За окном
виднелась стройплощадка, где неутомимая инженерная мысль руками послушных
рабочих возносила над землей новый небоскреб. Вершина рвалась в облака, а
где-то внизу остались трехэтажные строения с романтической лепкой на
старинных фасадах. На память пришел кадр из какого-то западного
видеофильма: землетрясение превращает в прах шикарный город - не то
Нью-Йорк, не то Лос-Анджелес. "Вот так и получится, - он поймал себя на
некоторой доле злорадства. - Эта вершина цивилизации рухнет в две секунды,
а те старички будут беспомощно стоять на руинах технического прогресса.
Вот вам и жрецы знаний: ни старого не помним, ни о будущем не заботимся.
Лишь бы куда-то вверх".

  ___________________


  Трижды золотое покрывало обнимало землю. Трижды приходили снега. Трижды
звенела капель, и тело ласкали весенние ручьи.
  Довольно. Настала пора идти.
  Куда? Зачем?
  Искать горизонт.
  Я не живу.
  Ты просто спишь. Поднимайся, тебя зовут...
  Оцепенение медленно уползало прочь. Мысли выбрались из забвения и поплыли
без цели и смысла. Запах юной травы и другой - неестественный и грубый -
пробились в ноздри, и аналитический модуль вяло принял данные.
  Он оборвал анализ, осознав, что отвратительный дух источает его же тело,
покрытое отмершей желеобразной массой свернувшейся крови. В памяти
возникло белое и алое. И острое чувство невосполнимой потери.
  Настала пора идти.
  Глеб мучительным усилием разлепил веки. Полутьма. Он лежал в позе эмбриона
в протухшей луже, оставшейся от весеннего паводка. Свет сочился в узкую
щель, бывшую когда-то жерлом бетонной трубы. Еще год или два, и оплывшая с
дороги глина навеки закрыла бы рукотворный грот.
  Сознанием завладел беспричинный страх. Едва передвигая члены, путаясь в
собственных движениях, Глеб пополз наружу. Прочь отсюда. Прочь из одинокой
капсулы! Он рвался на свет.
  Впадая в анабиотическое состояние, вызванное многочисленными ранениями,
индивид не успел установить биологический таймер. Тело зажило достаточно
быстро, но сознание пребывало в бездействии неопределенное время. Сколько
месяцев минуло? Или лет? Аналитический процесс с натугой обработал
доступные данные и выдал приблизительный результат: два - два с половиной
года.
  Ивар. В области сердца скопилась неподдающаяся диагностике тяжесть. Тогда
была ранняя осень. Теперь... Он с трудом сфокусировал взгляд. Солнце гордо
сияло в небе, а юный зеленый луг пестрел желтыми головками одуванчиков.
  - Здравствуй.
  Глеб приподнялся на локте.
  - Здравствуй, - еле слышно ответил он девочке в синем простеньком платьице.
  - Возьми, - подросток протянула ему свежий букет.
  Он удивленно, а потому почти автоматически, поднял руку и онемевшими
пальцами сжал мягкие стебельки.
  - Как тебя зовут? - девочка склонила голову на бок, внимательно
разглядывая лежащего.
  - Глеб.
  Она задумалась.
  - Правильно. Ты Глеб. Ты каменный. Но у тебя внутри живет цветок.
  Глеб нашел в себе силы принять сидячее положение и активизировал
визуальную диагностику среды. Анализ не срабатывал.
  - Не думай. Просто смотри! - девочка улыбнулась. Рот у нее был большой и
нескладный.
  Он тоже улыбнулся. Без обозначенной рассудком причины.
  - Ты откуда? - сорвался с губ вопрос.
  - Отсюда, - она взмахнула руками. - Я тебя искала. Я нашла твой цветок, -
и побежала по лугу, кружась в неуклюжем танце. - Я нашла цветок!
  Глеб не заметил, как поднялся на ноги.
  Наивность? Детская непосредственность? Нет, скорее слабоумие, - ему не
удалось вспомнить соответствующий медицинский термин. Вернее - он не
пожелал вспоминать. Он любовался первородной простотой.
  - А меня зовут Тамара! - сообщила девочка, остановившись перед новым
знакомым. - Пойдем?
  - Куда?
  - Домой.
  - А где твой дом?
  Она растерянно завертела головой.
  - Не знаю. Пойдем искать, Глеб. Пойдем!
  Он осмотрел ее с ног до головы. Хрупкая, тоненькая, беззащитная, девочка
стояла перед ним с надеждой в ярко-синих огромных глазах. Стояла одна,
босиком, в легком не по сезону платьице. И ждала ответа.
  - Пойдем, - произнес он тихо и взял ее за руку.
  Они шли по майскому лугу - бывший мотогонщик в потрескавшемся от морозов
рваном комбинезоне, и подросток лет двенадцати с россыпью веснушек на
курносом носу и двумя тощими темно-русыми косичками. Они не задумывались,
куда приведет начавшаяся дорога, их не пугал заросший кустарником бор,
вырастающий впереди, не беспокоила река без моста и брода. Она искала дом,
он - горизонт.

  ___________________


  "Тропинку к избе ясновидицы мне в поселке показали сразу же.
  - Только вот лучше вам туда не ходить, - предупредила меня пожилая
женщина. - Мария предскажет вам судьбу, и если у вас не хватит мужества
отречься от того, что вам покажется плохим в ее предсказании, все беды, о
которых вы услышите, случатся на самом деле.
  И вот я уже подхожу к хутору. Заскрипела старая калитка.
  Мария (будем называть ее так, чтобы не смущать нашу героиню) встречала
меня на пороге.
  - Я знаю, зачем ты пришла, девушка, - сказала она. - Ты хочешь проверить,
правда ли то, что обо мне рассказывают люди".
  Игорь оторвался от распечатки, затянулся и нахмурился.
  - Анюта, ты это уже показывала редактору?
  - Да! Он обязательно возьмет, только просил немного подработать текст.
  - Немного подработать... Хм. Тут конь не валялся!
  - Почему? Что по-твоему не так? - Анна приготовилась атаковать.
  Журналист еще раз просмотрел заметку.
  - Начнем с того, что стиль не отличается от среднего школьного сочинения.
  - Вот еще!
  - Анюта, если ты хочешь стать настоящим журналистом, тебе надо хотя бы...
подчеркиваю, хотя бы послушать, что говорят опытные люди.
  - Ну, давай, приступай.
  - Оставим пока в покое композицию. Рассмотрим стиль. Реплика
эпизодического персонажа сложна настолько, что я сам трижды ее перечитал,
прежде чем понял смысл. Ее можно дать абзацем от третьего лица.
  - Публика любит живое изложение!
  - Не перебивай, хорошо?
  Анна фыркнула и потянулась за зажигалкой.
  - Следующая фраза: "подхожу" и "заскрипела", - продолжал Игорь. - Два
глагола в разных временах описывают одно сюжетное событие. Так нельзя. И
лирика с калиткой, кстати, совершенно лишняя. Основную тему своей статьи
ты пытаешься дать в речи персонажа. Это допустимо, когда ты пишешь
рассказ, а не...
  - Короче, вс„ плохо.
  - Не совсем вс„. Тема вполне интересная, и в разделе... как там его...
  - "Чудеса рядом с нами", - подсказала Анна сквозь зубы: мешала сигарета.
  - Вот-вот. "Чудеса". Для этой колонки сгодится. Кстати, что она на самом
деле предсказывала-то?
  - Конец света. Редактор сказал, что такую муть уже никто не читает.
  - А зачем ты к ней поперлась? - откровенно удивился Игорь.
  - Она представляет "конец света" как очередной потоп в результате кувырка
Земли через голову.
  - Ого!
  - Ну, она считает, что через несколько десятков лет планета начнет
крутиться наоборот, - Анна для убедительности повертела в воздухе пальцем.
  - Отличная тема! Покопайся в ней, сошлись на научное толкование. Выйдет
отличная заметка!
  - Да ну ее! Я в математике не шарю. Эта шизичка мне три тетради каких-то
формул показала. Мне что, еще и в ее расчетах разбираться?!
  - А как, ты думаешь, мы работаем? - усмехнулся журналист. - Я, например?
  - У тебя политика! Там особо соображать не надо.
  - Дуреха ты... Так и быть. Пошли делать текст.
  - К тебе? - Анна просветлела.
  - Обещаю кофе и круассаны.
  Девушка с готовностью вскочила. Игорь неторопливо расплатился с
официанткой, снял со спинки стула пиджак и деловито направился к выходу из
кафе. Он чувствовал, как пожирает его взглядом молодая журналистка.
Коллеги посмеивались - заарканила! Пусть бы и так. Анна давно ему
приглянулась: упрямая, независимая, настырная! С ней позаниматься, толк
будет. Он с удовольствием принял на себя роль старшего, наставника.




                                  Глава 5

  Дорога


  Небо хмурилось. Игривая поземка уже не искрилась веселыми солнечными
бликами и грозила превратиться в настоящую пургу. На дороге по-прежнему -
ни души. Следы шин запорошило снегом несколько часов назад. Слева и справа
шевелились во сне замерзшие ели.
  Лучше бы мы жили в городе до весны, - Глеб поднял воротник куртки и
поглубже надвинул на лоб старую вязаную шапку. - Худо-бедно, а комната
была, и хозяйка против нас ничего не имела. Наверное, я никогда не научусь
понимать эту девчушку.
  Тамара, топавшая впереди, опять забормотала себе под нос. Глеб прислушался.
  - На окошке свечка,
За стеною печка.
  Кошка умывается.
  Огонек качается.
  Снег летает п„рышком
Над родимым гнездышком.
  Рифмовки получались у нее в самых неожиданных ситуациях. Глеб одно время
пробовал записывать стишки для последующего анализа, но быстро бросил это
бесполезное занятие. Да и анализ как таковой незаметно ушел из рассудка.
Мозг работал иначе. Проще, как ему теперь казалось.
  - Тома, кушать хочешь? - окликнул девочку Глеб.
  - Хочу, - она остановилась и потерла варежкой нос. - У-у. Холодно!
  Он достал из-за пазухи припасенный бутерброд. В придорожном кафе, куда они
заходили утром, сие блюдо значилось как "сэндвич".
  - Боюсь, кнопка, нам придется ночевать в лесу, - парень безнадежно
посмотрел на пустое шоссе.
  - Ну и что? - с набитым ртом в детской мохнатой шапке с "ушами" Тамара
выглядела потешно.
  Мне-то ничего, - с горечью подумал Глеб, - а вот тебе, малыш, надо спать в
теплой постели, как нормальному ребенку.
  - Я не маленькая, - вдруг откликнулась Тамара.
  Он частенько замечал, что девочка будто читает его мысли. На вопрос, как
это у нее получается, Тома искренне изумлялась и передергивала плечами. "Я
на тебя смотрю", - звучал неизменный ответ.
  Из пурги медленно выплыл "верстовой" столб с меткой. Цифра спряталась под
снежным козырьком, и Глеб не потрудился ее рассмотреть. Все равно точка
отчета была давным-давно потеряна. Сколько таких столбов осталось позади?
Они проносились за окнами электричек и немногочисленных попуток, терялись
в городах и поселках, и глумливо подмигивали издалека в такт усталым
шагам. Второй год бесплодных странствий подходил к концу. Время вело
путников по дорогам земли, а следом за ними неотступно двигалась
бескомпромиссная память. И лишь она одна имела право возвращаться назад...


  ...Лесная тропа.
  - Тамара, как выглядел твой дом? - кажется, это была сотая попытка
получить информацию.
  - Он огромный и дивный! Там хорошо.
  Такая интерпретация "дома" в ее устах звучала впервые. Индивид
насторожился.
  Термин "диво" использовал Антон в наборе данных, относящихся к Ольге
Жулавской, - поступил в распоряжение аналитики сохраненный факт.
  - Глеб, зачем ты думаешь? - девчачий голосок обижено дрогнул. - Ты сказал,
ты не будешь так думать.
  - Я хочу помочь тебе найти дом, Тамара. Ты помнишь деревню, где мы
ночевали вчера?
  - Ага.
  Отсутствие интереса к разговору компенсировалось внимательным изучением
позолоченных солнцем верхушек берез.
  - Твой дом похож на дома в деревне?
  - Не, в деревне - жилища. А дом - это дом! Понимаешь?
  Надежда затаилась на дне больших невинных глаз.
  - Не понимаю. Но ты не бойся, - он задержал в руках ее ладошку. - Я тебе
просто верю.


  ...Улицы изо дня в день гудели однообразием. В восемь утра - начало
работы, в шесть вечера - конец. "До" и "после" вроде бы не существовало
вовсе. Через месяц Глеб начал чувствовать, как организм, будто шестеренка
гигантской машины, вливается в чеканный ритм города. Он смотрел на Тамару,
и необъяснимая, нереальная боль вонзалась в сердце. Взгляд девочки потух,
стерся со щек живой румянец, реже и реже звучали простенькие стишки. Она
часами сидела на ящиках возле вокзального склада, куда устроился грузчиком
Глеб, и лишь изредка принималась беседовать с жирными голубям,
промышлявшими на платформе. Вечно пьяненький слесарь из доков тыкал в ее
сторону обрубком указательного пальца и поучал: "Отвези ее в лечебницу!
Там ее накормят микстурами, может поумнеет. Девка-то хороша! А головкой,
глянь, не вышла". Подобные советы Глеб игнорировал.
  Странная пара. Так считали многие люди, с которыми приходилось общаться.
Одни отворачивались, предполагая нечто паскудное в их отношениях. Глеб это
замечал без специальных логических изысканий. Другие, напротив,
сочувствовали. Поначалу он решил, что доброту и понимание проявляют лишь
те, кто сам волею судьбы оказался по другую строну от респектабельных
машин, богатых квартир и изысканных одежд. Однако несколько случайных
встреч опровергли его выводы.
  Шикарная пожилая