упомянутых вами обстоятельств, не могу
сделать это один, как того требуют законы чести.
  Прокатилась новая волна хохота. Искатель ссоры поперхнулся от досады -
жаль, я не видел его физиономию - а синьор Лоренцо неожиданно закончил
разговор:
  - До скорой встречи, господа.
  Он мягко развернулся на каблуках и не спеша направился к двери. Что-то,
уже остановившее меня от воспроизведения каких-либо звуков, опять сжало
каждую клеточку моего тела, что означало - я никоим образом не должен
шевелиться. Так я "выплыл" в коридор, продефилировал в опасной близости от
дверного косяка, затем потрясся слегка, пока мой носитель спускался по
крутой лестнице, и, наконец, мы вместе оказались на улице.
  Как из-под земли возник Джузеппе.
  - Идем, - бросил ему синьор Лоренцо и зашагал вперед широким шагом.
  Миновав два квартала он ни с того ни с сего остановился и привалился
плечом к стене. Своим левым плечом, а заодно и моим правым.
  - Я не чаял выйти оттуда живым, Джузеппе, - глухо пробормотал он.
  Пожилой слуга растерянно тряс головой.
  - Синьор... синьор... Вам нужно было оставить это поручение кому-нибудь
другому.
  - Женщинам не отказывают, Джузеппе.
  - Она политик, синьор.
  - Тем более, мой друг. Ставки сделаны. Игра началась.
  Я хотел сказать что-нибудь ободряющее, но передумал. Вернее всего у меня
опять получится какой-нибудь гнусавый вздох вместо слов. Синьор Лоренцо
вдруг посмотрел на меня.
  - Хорошо вел себя, меньший брат, - произнес он и улыбнулся; потом добавил,
обращаясь к слуге: - Кажется, еще несколько лет, и я научусь управлять
этим красавцем. Сегодня мне удалось заставить его не дергать руками.
  Ему удалось заставить меня! Как я был оскорблен! От возмущения я забыл,
что получается, когда я пытаюсь говорить. Из моего рта вырвался весьма
потешный вздох, и на подбородок немедленно потекло что-то вязкое и
противное. Джузеппе принялся судорожно искать в кармане платок. К
довершению конфуза, я понял как называется масса, которую он старательно
стирает с моей бородки. Слюна. Я не мог управлять не то что телом, я не
мог справиться даже со своим лицом! Господи, да что я в конце концов!
  Ответ я тут же получил. Но не от господа бога, а от мальчишек, гурьбой
пробегавших мимо нас.
  - Ай! Смотрите! Смотрите! У одного синьора другой из брюха вылез!
  Джузеппе выхватил из-за пояса кнут, но применить не успел: мальчишек сдуло
будто ветром. А я с неожиданным для такой ситуации спокойствием подумал,
что у оборванцев не больно-то глубоки познания в анатомии. Живот синьора
Лоренцо находился ниже моих лопаток, следовательно, я вырастал из его
груди.
  Наверное, всех этих впечатлений было с избытком для моего несчастного
мозга. И мозг потребовал покоя...

  Жара. И солнце, издевательски размазывающее эту жару по моему лицу. Я
сразу же пожалел, что очнулся. Закатив глаза, я заметил пыль, поднятую
отъехавшей каретой. Причем карета катилась вверх колесами. Мне
потребовалось несколько секунд, чтобы определить причину этого явления.
Собственное тугодумие меня почти рассмешило: как же еще я могу видеть
предмет, находящийся перед синьором Лоренцо? Разумеется, вверх тормашками!
Хорошо еще мы родились "лицом к лицу". В противном случае, я бы всю жизнь
созерцал землю, а он - мой затылок. Я мысленно поставил себя на его место
и пришел к выводу, что куда приятнее видеть затылок, нежели свой второй
лик, да еще и не слишком вразумительный.
  Синьор Лоренцо в раздумье проводил карету взглядом и водрузил на свою
голову шляпу. Тень от обширных полей и плюмажа до меня не дотянулась. Черт
возьми! Когда ты догадаешься убраться с этой жаровни! Ни дать, ни взять -
время сиесты. И понесло же тебя в такой час на приключения. Решив, что
самое время поговорить по душам, я постарался максимально сосредоточиться,
и пристально уставился на "большого брата". Эй, посмотри на меня. Неужели
ты не замечаешь, что я чувствую и слышу? Лоренцо, посмотри на меня!
  Он посмотрел так, как смотрят на ушибленную коленку, и медленно пошел
вдоль по набережной. А к моему горлу подкатился горький ком. Чего я,
собственно, добиваюсь? Не станет же нормальный человек разговаривать с
частью своего тела. А я был как раз частью его тела, которая по непонятным
причинам вдруг начала размышлять...
  - Лоренцо!
  Он порывисто обернулся. Из-под его плеча я увидал молодого человека в
пыльном дорожном плаще.
  - Юлиан? - мой "старший брат" торопливо двинулся навстречу. - Юлиан,
какими ветрами!
  Они обменялись крепкими рукопожатиями, а синьор Лоренцо вдобавок обнял
прибывшего одной рукой. Внушительный торс и дорожный плащ на секунду
заслонили меня от солнца, а в нос пахнул ни с чем не сравнимый аромат
смеси лошадиного и человеческого пота.
  - Воистину сказочная удача! Первый, кого я встретил в столице, это ты, мой
дорогой кузен!
  Искренний юношеский восторг не мог не вызвать улыбки, и синьор Лоренцо
улыбнулся. А он, пожалуй, не дурен собой, решил я. Интересно, как я
выгляжу? Рассуждения на тему собственного портрета отвлекли меня от беседы
родственников. Когда же я попытался ухватить нить их разговора, то
обнаружил, что слова буквально пролетают мимо ушей. Как во сне: слышишь и
не понимаешь, желаешь ответить, и остаешься нем.
  Следующим моим испытанием стала четвертьчасовая поездка верхом.
Разумеется, в седле сидел "старший брат". Я же болтался где-то между лукой
и гривой лошади. Мы ехали по широкой улице, мимо сновали простолюдины,
солдаты, торговцы, однако никто не рискнул задержать на синьоре Лоренцо
взгляд.
  - Тебя знают здесь? - полувопросительно произнес Юлиан, поглядывавший по
сторонам.
  - Многие знают мой клинок, - усмехнулся мой носитель. - А челядь не спешит
попробовать кнута. Сколько себя помню, Джузеппе надежно охранял меня ото
всякой горластой шушеры.
  - До нас дошли слухи, будто ты убил на дуэли птицу высокого полета.
  - Пустое. Не столь высок был его полет. А я не терплю хамов. Его
Величество неделю спустя пожурил меня, и только. Про меня болтают разные
сказки. Не верь. Девять из десяти - сущая выдумка. Поговаривали даже,
будто я дерусь четырьмя шпагами: по одной в каждой руке.
  Он рассмеялся, отчего я несколько раз приложился затылком к лошадиной
гриве. Юлиан вторил ему не совсем уверенно.
  - А вот и мой дом, кузен. В любое время ты здесь желанный гость.
  Джузеппе перехватил поводья лошадей, и пока Юлиан высвобождал ноги из
стремян, мой "сильный брат" ловко соскочил на мостовую.
  - Лоренцо, ты волшебник! Уж не продал ли ты душу дьяволу? - кузен
театрально разыграл испуг.
  - Дьяволу? О, всего лишь его наместнику. Король хорошо платит фаворитам,
мой дорогой.
  Юноша споткнулся на ступеньке.
  - Помилуйте, кузен! Вы угодите в темницу за подобные речи.
  - Речи из уст королевского шута немногие воспринимают всерьез, - синьор
Лоренцо продолжал улыбаться, а я подумал почему-то, что он и впрямь не
прочь подергать смерть за усы.
  - Шута, - удрученно повторил Юлиан и опустил взгляд. - Единственный сын
благородного графа Колладара - шут у трона чужого короля.
  Лоренцо положил руку на плечо кузену.
  - Что дозволено шуту, порой не дозволено самому кардиналу, - сказал он,
понизив голос почти до шепота. - Рано или поздно у меня будет официальный
статус. А пока я пользуюсь природным званием.
  И он небрежно кивнул на меня.
  - Посмотри, - Юлиан будто бы отшатнулся, - он нахмурился.
  - Кто? - кажется, не понял Лоренцо.
  - Он. Его лицо. Ты видел, как он смотрит на тебя?
  Взгляд ярких карих глаз скользнул в моем направлении. Я действительно был
взбешен подобным обращением, однако тот, кому предназначался мой гнев,
упорно отказывался меня видеть.
  - Юлиан, это не смотрит, - назидательно начал Лоренцо. - Оно иногда
закрывает и открывает глаза. Иногда поворачивает голову. И часто вздыхает.
О, как сие нравится дамам!
  Его речь была прервана появлением Джузеппе с подносом, уставленным
бутылками. После традиционных тостов и обильной закуски, разговор
перекинулся на воспоминания юности, затем вовсе уплыл в неведомые дали.
Вернее, в неведомые дали уплыло мое сознание, поскольку по закону
сообщающихся сосудов весь алкоголь застревал в моей голове, и лишь после
изрядного ее наполнения начинал продвижение в голову "большого брата".
Самое обидное, что Лоренцо это прекрасно знал и умел остановиться вовремя.
Следовательно, никогда не пьянел, о чем тоже в столице слагались легенды.
  Все это я добыл из бог весь каких закромов памяти. Я рад был бы засунуть
проблески мыслей подальше в уже знакомый колодец, но тут родственники
вновь уделили внимание моей персоне.
  - Лоренцо, не знаю, право, как сказать тебе, - неуверенно начал Юлиан.
  - Как брату, Юлиан. Как родному брату!
  - Когда лекарь сообщил моей сестре, что она разрешится двумя детьми
сразу...
  Я почувствовал, как у Лоренцо холодеет спина.
  - ...она была напугана до безумия. Лекарь понятия не имел, почему наша
семья боится близнецов...
  - Кузина? Она жива? Дети?
  - О, да, да! Какой же я болван! Я несся через всю страну и представлял,
как первым делом сообщу тебе о нашей радости! И забыл. Вот дьявол! У нее
две очаровательные прекрасные девочки. Они увидели свет вместе с первым
яблоневым цветами.
  - Слава Господу, - Лоренцо откинулся на спинку кресла, и я оказался в
почти вертикальном положении.
  - Мы рассказали лекарю про тебя, - продолжал Юлиан, заметно убавив пыл. -
Он утверждает, что... это легко удалить. Он готов собственноручно провести
операцию. По его словам, никакой угрозы твоей жизни нет. Два, максимум три
месяца, и ты станешь...
  - Я ценю твою заботу, мой милый кузен, - оборвал его Лоренцо, - но
случилось так, что я чертовски привязался к младшему братишке. Мне бы не
хотелось разлучаться с ним.
  - Но ты бы мог...
  - Нет, Юлиан. Я не раз говорил это - нет. Богу угодно было сделать меня
таким. Вероятно, в прошлой жизни я прогневал Господа. Проклятие наложено
не на всю нашу семью. Проклятие лежит на мне. Я плачу за свои грехи.
  - А он? Он расплачивается за чьи грехи?
  - Он? Юлиан, умей смотреть на реальность трезво. "Он" - это бессловесный
отросток моего тела. "Его" нет. Нет души, нет мыслей, нет ничего. Я изо
дня в день смотрю на эту тупую рожу, которая как карикатура повторяет мое
лицо...
  Возможно, они беседовали еще какое-то время, но я более не слышал. Память
прокручивала мне одни и те же реплики: "я чертовки привязался к младшему
братишке...", "он - это бессловесный отросток ...", "проклятие лежит на
мне"... Проклятие... Проклятие...

  Два человека. Два меча. Два лица. В лицах слишком много общих черт, чтобы
усомниться в родстве. Но два меча! И кровь, проступающая сквозь
разорванные кожаные латы.
  - Это твой последний день, клянусь!
  - Тв(й последний, братец! Я остаюсь, а ты уйдешь.
  Гнев и ярость столкнули врагов в новой схватке. Смертельной схватке.
Безучастное солнце, радостное небо, ветви юных лип. А на траву струится
кровь. И гнев мечется в обезумевших глазах. Один упал навзничь, отбил
занесенный над головой клинок, и тут что-то ударило под сердце.
  Я чувствовал, как в мое тело впивается кинжал, слышал надрывный хруст
плоти, и понимал - конец. Конец шел медленно, и его сопровождал смеющийся
оскал ликующей смерти. Это смотрел на меня брат.
  Смейся, тебе не долго осталось смеяться...
  - Вот и все. Я победил! Я! Я победил!
  Холод расплывается по телу. Я улыбаюсь и слышу свой голос:
  - Я победил...
  - Ты уже мертв!
  - Как и ты... я бью наверняка... я всегда был хитрее. Смирись. Я победил...
  Душа медленно отрывается в полет. Медленно течет над землей, а я еще вижу
свое мертвое лицо с застывшей усмешкой. И я вижу его лицо, искаженное
ужасом. Да, да, братец. Слава и богатство не достанутся теперь ни одному
из нас, ибо мой клинок был нечист. Мой клинок убил тебя раньше, чем ты
нанес мне смертельный удар...

  - Эй, малыш. Не валяй дурака! А ну открывай глаза!
  И мне отвесили звонкую пощечину. Я дернулся.
  - Так-то, - синьор Лоренцо, привстав на локте, заглядывал мне в лицо.
  - Синьор Лоренцо, вы звали меня? - раздался от порога голос Джузеппе.
  - Нет. Но ты вовремя, тем не менее. Проследи, чтобы приготовили ванну. И
самый лучший костюм!
  - Да, синьор.
  - Джузеппе, подойди-ка, - мой "цельный брат" сел на кровати, и я опять
оказался "на весу". - Джузеппе, посмотри внимательно на мою вторую
голову. Не видишь ли ты каких-либо изменений?
  Слуга нерешительно приблизился к постели и вытянул шею, чтобы полюбоваться
моим внешним видом. Я затаил дыхание. Почему Лоренцо задал такой вопрос?
Может быть...
  - Нет, синьор, я не вижу изменений, - ответил Джузеппе.
  Лоренцо расхохотался.
  - Я тоже не вижу изменений! Я шутил. Иди.
  Впервые в жизни у меня на глаза чуть не навернулись слезы обиды. Если б я
мог, я сейчас же залепил бы ему такую оплеуху, чтобы не "привести в
сознание", а по-настоящему "вывести из себя". Я даже попытался приподнять
руку, хотя понимал - не сумею, эта рука не моя. Она ничья. Зато мне
удалось другое: я сжал кулак. Но Лоренцо этого не заметил.

  Представьте, что вы - младенец с сознанием взрослого человека, о чем не
подозревают няньки. Вас моют, пеленают, кладут в люльку, и затыкают рот
соской. Вот это я испытал на своей шкуре сполна. Полчаса я болтался в
ванне, пахучей и тепленькой, потом меня расчесывали и брили, и в
довершение ко всему накрыли салфеткой. Пока "старший брат" завтракал, я
всячески изощрялся, чтобы сдуть салфетку с лица, но не тут-то было.
Предусмотрительный Джузеппе прицепил слюнявчик к моему воротничку.
  - Синьор Лоренцо, - приглушенный голос слуги прозвучал где-то близко;
видимо старый камердинер наклонился к уху господина. - Я усматриваю нечто
новое в вашем особенном теле.
  - М-м?
  - Оно кажется более активным со вчерашнего полудня, синьор.
  Лоренцо проглотил то, что жевал, и у нас в желудке распространилось
приятное тепло.
  - Возможно, то, что скрываю я, вылезает наружу у него. Кто знает,
Джузеппе, что случится сегодня! Вернусь ли я в этот дом...
  Я затаил дыхание. Не сколько от того, что "старший брат" впервые на моей
памяти разделил "я" и "он", сколько от чертовски острого чувства тревоги.
  - Синьор Лоренцо...
  - Видишь ли, мой добрый Джузеппе, мне доверили слишком много. Так доверяют
смертникам.
  - Синьор, послушайте старика. Уезжайте в свое имение. Подальше, подальше
от этого сатанинского логова, - голос слуги дрожал.
  - О, нет, мой друг! Сын графа Колладара останется верен клятве. Я служу не
своему королю, но я служу королю. Они поставили не на ту лошадь, Джузеппе!
  Мне необходимо, мне жизненно необходимо было понять, что он замышляет. Я
напрягал память, я вытаскивал из бездонного колодца одну мысль за другой.
Вытаскивал, и отбрасывал. Все не то! А ведь Господь позволил мне думать
неспроста. Он дал мне шанс искупить мой грех. Брат, здесь, в этой жизни я
должен спасти тебя! Брат, взгляни в мои глаза!
  Он стоял перед зеркалом, а камердинер старательно расправлял голенища
сапог. Я исхитрился повернуть голову. Зеркало. Из рамки чудесного стекла
на меня смотрело... Это я? О, нет! Складки на лбу от постоянных гримас,
перекошенный рот, периодически вываливающийся язык и пустой идиотский
взгляд...
  Все остальное было как в тумане. На меня надели корсет. Этакий изящный
корсет, подобный тем, что носят женщины. Мягкие пластины легли под мою шею
и зафиксировали голову. Затем на общее наше тело натянули хитро скроенную
сорочку с четырьмя рукавами и двумя воротничками, затем жилет, и камзол.
Лоренцо позволял прислуге копошиться вокруг, не делая при этом ни одного
лишнего движения. Лишь когда дело дошло до перевязи, он сам принял из рук
Джузеппе шпагу и аккуратно вдел в петлю.
  Слуги бесшумно вышли. Синьор Лоренцо неторопливо приблизился к невзрачному
комоду в глубине спальни и бережно достал что-то, завернутое в ткань.
  - Ну-с, малыш, подержи-ка это у себя, - он улыбнулся, глядя мимо меня, и
ловко прицепил мне на "талию" пояс с кинжалом. Тонкий клинок скрылся в
складках кафтана. - А теперь - вперед. На королевскую ассамблею.

  Сознание мое, как я успел заметить, уподоблялось качелям. Через
неопределенные промежутки времени оно вспыхивало так ясно, что я имел
возможность вникнуть во все детали роящихся вокруг бестолковых разговоров,
затем оно резко проваливалось в темный пустой колодец, после чего
пробуждалось вновь, вытаскивая в мой несчастный мозг груду бессвязных
воспоминаний. Управлять этими сумасшедшими "качелями" я не мог и,
безусловно, пропустил нечто важное. В довершение всех бед я испортил
"старшему брату" его витиеватый монолог, адресованный королю. На мои
попытки изобразить какое-либо движение присутствующие ответили
добродушными шутками, и кто-то, выразил синьору Лоренцо восхищение по
поводу его "забавной истории". Однако Лоренцо остался удовлетворен и даже
посмотрел на меня весьма дружелюбно.
  Очередной раз в объятия рассудка меня втолкнула горячая липкая капля,
плюхнувшаяся на нос. "Старший брат" поспешно стряхнул с моего лица
застывший кусочек воска, а я обнаружил, что в зал прокрались сумерки.
Королевская прислуга чинно зажигала свечи. Позади меня мелькали
разряженные дамы и не менее разряженные кавалеры, звучала мягкая музыка, а
в памяти моей билась фраза, сказанная только что игривым женским голоском:
как жаль, синьор Лоренцо, что вы не танцуете. Наверное, брат сумел
отшутиться. Я не сомневался, что из любой ситуации, касающейся нас, он
выходил достойно. Но черт возьми! Представляю, с какой болью давались ему
эти ежедневные шутки!
  Синьор Лоренцо покидал зал в числе первых. Как подобает, он раскланялся
перед Его Величеством, которого я лицезрел исключительно вверх ногами, и
выпрямляясь, мы услышали как король, будто невзначай, обронил:
  - Мне нравятся ваши сказки, граф. Они порой удивительно правдивы.
  - Вы так внимательны, Ваше Величество, - Лоренцо опять поклонился.
  - Да-да. Я люблю хорошие сказки. Жду вас завтра после обеда. Надеюсь, у
вас найдется еще несколько историй.
  Мы выбрались на свежий воздух под черный ночной купол, усеянный звездами.
Я шумно вздохнул, и Лоренцо, наконец, удостоил меня взглядом.
  - Ну вот, малыш, дело сделано, - проговорил он вполголоса. Он
торжествовал. - В политике нельзя шагать через две ступени сразу. Тем
более на пути к войне. Они смеялись вчера, а король посмеется сегодня
вечером. Жаль, мы с тобой этого не увидим.
  Он подмигнул мне и двинулся вверх по улице. Я прикрыл глаза. Если бы в его
обращении ко мне была хоть капля обращения ко мне! Но я загнал все мои
надежды на самое дно проклятого колодца. В конце концов, так лучше для
Лоренцо. Как бы он чувствовал себя, осознавая, что таскает на себе
разумный кусок человека? Я не мог представить. И, кажется, вновь
отключился.

  Шаги. Быстрые шаги по мостовой и позвякивание металла. Я слегка повернул
голову. Так и есть. Нас догоняют четверо. Бесформенные, скрытые ночной
тенью фигуры в длинных плащах. Нетрудно догадаться, что они прячут под
своими плащами.
  Лоренцо! Обернись!
  И он обернулся. Звонко пропела в тишине высвобожденная из ножен шпага.
Преследователи притормозили, но не остановились. Двое бросились в атаку
сразу, без каких-либо разговоров, а двое, решив, видимо, что товарищи
разберутся с "клиентом" без лишней суеты, направились проверять соседний
переулок - нет ли случайных прохожих. То была серьезная ошибка. Мой
"старший брат" встретил бандита одним точным атакующим ударом и тут же
отступил. Мертвое тело рухнуло на землю, слегка задев мое левое плечо.
Второй убийца ошеломленно шатнулся назад. Лоренцо немедля атаковал его, но
этот бандит оказался проворнее.
  Скрежет металла заполнил звуковое пространство вокруг меня. Клинки
мелькали буквально у меня перед носом, и я невольно стал отклоняться
вправо. Напрасно. Движение мне каким-то образом удалось, и Лоренцо от
неожиданности потерял равновесие. Всего доли секунды, но их хватило, чтобы
убийца дотянулся до своей жертвы. Шпага вспорола камзол на спине мо