мышлений, выброшенную рассудком. И был
вознагражден за дерзость: смелая теория возникла в голове сама по себе.
  Сила человека в его непознанных глубинах. Логика "знает" лишь то, что
укладывается в силлогизмы, но этого мало. Человеческая сущность богаче и
ярче любого аналитического процесса, как любая песня богаче слов, из
которых сложена. У тех, кому я служу, основой существования является
удовлетворение индивидуальных потребностей, и это приводит к образованию
замкнутой системы "я есть центр моей вселенной". У Ивара иное. Ему нужен
друг, соприкосновение с которым даст новые знания и чувства и потребует
такой же отдачи от его личности. То есть, Ивар ищет пару для формирования
системы "человек - человек". И я стал его парой.
  Раул почувствовал, как внутри разливается робкая теплота. Радость? Или
что-то большее?
  Аналитика напомнила о своем существовании, подсунув в мысли ключевое слово
"служить". Он нахмурился. Оставался нерешенным серьезный вопрос: как
вырваться из гиблой и тупиковой среды, где он, индивид, выступал в роли
объекта для удовлетворения потребностей субъектов, живущих только ради
своего "я"? Решение промелькнуло мимо сознания, и логический процесс
издевательски завершился "недостатком данных".


  Северянин сидел перед компьютерным терминалом в зеркальных очках
"виртуальная реальность", азартно причмокивал и судорожно терзал джойстик.
Из динамиков неслись вопли, стоны и истошные визги.
  - Босс, мне необходимо поговорить с вами, - уверенно произнес Раул.
  - Да-да-да... Вот-ты, хреноматерь... - он отбросил пульт и смачно обругал
ни в чем не повинный компьютер. - Чего тебе? Я занят!
  - Босс, я не имею права участвовать в гонках.
  - Ты... Чего еще?
  - Вам известно: я нечеловек. Моя реакция, физическая сила и другие
способности значительно превосходят человеческие. Я веду нечестные
поединки.
  - Чего ты ведешь?... Я те щас устрою поединок, кретин! На тебя полгорода
ставит! Я тебя купил, чтобы ты мне "бабки" делал! Выруби свои долбанные
мозги и катись отсюда, и... - он посмотрел на часы, - Марш в гараж! Я за
тебя колеса готовить буду?
  Раул повернулся к хозяину спиной.
  - И чтобы ничего подобного я больше не слышал! - неслось вслед вперемешку
с отборным матом.
  Надев комбинезон и прицепив к поясу перчатки, Раул долго смотрел на
насытившегося паука, застывшего в новенькой паутине. Ставки. Источник
дохода. Он улыбнулся осознанному решению, подхватил шлем и стремительно
вышел за дверь.


  Возле палатки, где гонщики ожидали выхода на старт, Ивар протолкнулся к
Раулу, оседлавшему свою машину.
  - Как дела? - шепотом спросил он.
  - Порядок.
  - Слышь, я ночью кое-где был. Проехал мимо, мол, катаюсь. Никаких следов
не заметил. Ни "скорой", ни ментов. Так что зря переживаешь. Оклемались
твои знакомые и умотали по домам носы вытирать.
  - Спасибо, - Раул открыто посмотрел в глаза товарища.
  Тот стушевался.
  - Не стоит. Давай, газуй! Меня в третий заезд поставили, так что я на тебя
еще поглазеть успею.
  - Ивар, я прошу тебя об одной услуге, - Раул чувствовал, что фраза
получается тугая и неестественная, но рассудок вновь подрался с эмоциями и
устроил в голове бедлам. - Пообещай не отжигать на вираже. Я потом покажу
тебе два приема, ты потренируешься, и тогда...
  Счастливая улыбка раскинулась на юном лице от уха до уха.
  - Договорились!
  Раул привычно бросил сцепление. Выезжая на стартовую дорожку, он вдруг
подумал, что сегодняшний заезд будет его последним выступлением в команде
Северянина, а значит окончится не начавшись удивительное вливание в
систему "человек - человек". Он вновь останется один, так же, как и Ивар.
Но отчаянный порыв отказаться от принятого решения мигом остудил
обрушившийся извне рассудка вопрос: можно ли войти в человеческую жизнь,
застряв в паутине гнилых норм и оставшись безвольным орудием для
сколачивания грязного капитала?
  Ахнул гонг. Времени на размышления не оставалось.
  Зрители толпились за канатами, орали, скандировали, выкрикивали имена
кумиров. Он опустил щиток шлема. Дружное - "Раул Рут" стояло в ушах
непрекращающимся гулом. А у него в уме метался хриплый голос с диска "В.В.
том ј2": "Я из повиновения вышел. За флажки, жажда жизни сильней. Только
сзади я радостно слышал удивленные крики людей".
  Старт.
  Вопли потонули в истошном реве моторов. Струи выхлопных газов взлетели и
раскинулись в воздухе зловонным сизым туманом. Вскипела глина под
колесами. Трудно сказать, сколько кубометров воды вылили на трассу перед
гонками, но ожидаемый эффект был достигнут: после первого же круга пилоты
и их мотоциклы превратились в безликих големов.
  Основным отличием гоночного тотализатора от бытовавших в прежние времена
мотокроссов было отсутствие каких-либо технических и этических правил.
Старая спортивная трасса, видавшая в прошлом не один чемпионат, стараниями
и финансами хозяина была превращена в подобие ристалища, где гоняли ради
гонки, дрались ради драки и рвались на пьедестал ради "больших бабок"
отчаянные и отчаявшиеся молодцы на железных конях, съехавшиеся сюда со
всех окрестных губерний.
  На третьем круге из десяти участников осталось семеро. Толпа за канатами
неистовствовала. Женщины, прибывшие на шоу со своими патронами, задрав
имитации юбок, а то и вовсе скинув одежду, прыгали на крышах машин.
Ограждение трассы не отвечало никаким правилам безопасности, но зато было
рассчитано так, чтобы каждый желающий мог сполна насладиться жестоким
спектаклем. Поэтому вылет четвертого пилота вызвал взрыв звериных криков,
а грохнувшийся чуть ли ни на головы зрителей мотоцикл усугубил бурю самой
настоящей истерии.
  Раул лидировал. Время от времени он подпускал основного противника ближе,
полкруга шел с ним колесо-в-колесо и вновь с легкостью отрывался вперед.
Его мотоцикл, отлаженный до абсолюта, мчался к финишу первым. Как всегда -
первым.
  Последний круг. Виртуозный вираж на "Проклятом повороте", восхищенный рев
толпы. Впереди трамплин. Пора.
  Раул дал полный газ и взлетел высоко над землей. Трасса, зрители, канаты,
грязь, соперники пропали. Остались небо и сизые облака. И резкий
порывистый ветер. Мотоцикл понесло. Он откинул руль. Мгновение свободного
полета и...
  Раул заранее просчитал степень риска и все же оказался не готов к
последствиям своего трюка. Удар о землю получился прямо-таки
сокрушительным. На несколько секунд сознание и физические функции
отключились. Он не видел, куда упал мотоцикл, а когда очнулся, обнаружил
себя далеко за бруствером. Лица, повисшие над ним, не выражали ничего,
кроме животного азарта. Где-то далеко продолжали скандировать "Раул Рут".
Просканировав физическое состояние, он убедился, что фатальных нарушений в
организме нет, и заставил себя забыться. На сей раз - надолго.


  Тусклый свет просочился сквозь ресницы. Не размыкая век, он задействовал
диагностику. Ушибы успешно зажили. Трещина в ребре срослась, от ссадин не
осталось следа. Слух уловил посторонний звук: дыхание. Раул открыл глаза.
Так и есть. Ивар. Парень в наскоро почищенном гоночном комбинезоне, сидел
рядом на стуле, запрокинув голову на спинку, и дремал. За окном висело
темное ночное небо. В комнате ничего не изменилось, разве что на столе
возле кровати появился новый предмет. Он сфокусировал взгляд: аптечка.
Бесспорно - идея Ивара. Хозяину никогда бы не пришло в голову оказывать
ему медицинскую помощь.
  Раул бесшумно встал и расправил плечи. Тело функционировало нормально.
Наклонился к юноше. Тронул за плечо.
  Тот подскочил.
  - Раул!
  - Раула Рута больше нет. Зови меня Глеб.
  - Почему?
  - Это настоящее мое имя.
  - Э, обожди. Ты бредишь, что ли?
  - Ивар, - он присел перед юношей на край койки. - Три года я служил и едва
не растерял то человеческое, что сумел развить в себе раньше. Ты заставил
меня проснуться. Я благодарен тебе. Прости, мы теперь не скоро увидимся. Я
помню, что обещал научить тебя брать "Проклятый поворот". Но пока я не
могу. Мой мозг работает как совершенный аналитический процессор,
недоступный для человека. А человеческие чувства куда сильнее логического
вывода. Мозг управляет функциями организма, но что управляет мозгом? Когда
я найду ответ, я сломаю в себе робота и стану сыном земли. Я должен идти.
  - Куда?
  - К горизонту.
  Ивар вскочил вслед за Глебом.
  - Послушай, Раул! То есть... Глеб. Северянин тебя из-под земли достанет.
Знаешь, сколько он проиграл вчера? Это был полный отпад! Он орал не своим
голосом и прыгал тут как козел. Он думает, что ты нарочно сошел с
дистанции.
  - Он прав.
  - Ты ж убиться мог!
  - С некоторой долей вероятности.
  - Ты, зомби недоделанный! Я тебя никуда не отпущу. Ты такой пропадешь!
  Негодование Ивара было настолько беззастенчивым и искренним, что Глеб не
мог не улыбнуться.
  - Скажешь, что меня не видел. Северянин мне больше не хозяин. Я так решил.
Пожалуйста, не ходи за мной. Это опасно. Удачи. Ты хороший гонщик.
  С этими словами он распахнул окно. Парень глазом моргнуть не успел, а
Глеба уже след простыл.


  Ивар колесил по улицам весь остаток ночи и все утро. Наконец, потеряв
всякую надежду найти товарища, он повернул в сторону трассы. Миновав
городскую свалку - пристанище всех местных нищих - голубой мотоцикл
вырулил на пригорок. Трасса мертвым уродливым зигзагом раскроила пустырь и
вонзилась в редкий перелесок. Северянин никогда не спешил с наведением
порядка. Тренировки возобновятся не раньше, чем через неделю. Новый заезд,
если он состоится, будет только в следующем месяце. А сейчас - россыпь
пустых пластиковых бутылок, жестянок и оберточной бумаги, застывшие глыбы
глины, оборванные канаты с жалкими остатками разноцветных флажков.
  Ивар медленно проехал вдоль бруствера. Где-то здесь упал разбитый мотоцикл
Раула. Следов не видно.
  - Глеб! - во всю глотку крикнул Ивар. - Глеб!!
  Собственно, на ответ он не рассчитывал. И всем телом вздрогнул, когда за
спиной раздалось:
  - Зачем ты поехал за мной?
  Ивар так и не понял, где прятался товарищ, но встрече был несказанно рад.
  - Глеб! Откуда ты взялся? Классно, что я тебя нашел!
  Даже в помятом пыльном комбинезоне, юноша казался белым и сверкающим.
  Он еще очень молод, - из сгустка путаных образов выплелась мысль. Глеб
почувствовал, как накатывается тоска.
  - Что ты от меня хочешь, Ивар?
  - Давай дернем в бега вместе, а? Куда ты один пойдешь? Что ты знаешь?
  Благородный романтик без страха и упрека, - ассоциация прописалась в уме
строчкой из какой-то художественной книги.
  - У тебя будут крупные неприятности, - с трудом сохраняя непроницаемую
маску на лице, ответил Глеб. - Твой контракт у Северянина недавно вступил
в силу. Ты имеешь определенные обязательства перед хозяином клуба. Это
первое. Второе - за укрывательство индивида ты попадешь под действие
статьи уголовного кодекса "кража личного имущества", а также нарушишь
закон о запрещении использования продуктов генетических исследований в
бытовых условиях.
  - Да не верю я, что ты какой-то там робот. Ты мне лапшу вешаешь!
  - Ты видел мою рану.
  - Подумаешь! Может у тебя с внутренностями что-то наперекосяк. Я в журнале
читал, честно! Такое бывает. "Мутация" называется.
  Глеб понял, что упирать на логику бесполезно. Иных аргументов подобрать не
удавалось, и Ивар расценил заминку как шаг к согласию.
  - Я тебя по всему городу разыскивал, - начал он, слезая с седла. - Какой
черт тебя сюда принес?
  - Здесь меня не будут искать. Через несколько дней Северянин ослабит
бдительность, тогда я уеду.
  - На чем?
  - Я нашел свой мотоцикл. Кое-что из него можно сделать.
  Глеб направился к перелеску. Какими способами отговорить Ивара следовать
за собой, он еще не решил, и втайне ото всех разумных суждений надеялся,
что юноша останется с ним, невзирая на предстоящие проблемы.
  Тревога впиявилась в сознание вместе с далеким гулом.
  - Слышишь? - Глеб замер и поднял руку, призывая к молчанию.
  - Что?
  Человек не мог уловить то, что уже распознал слух индивида.
  - Звук моторов. Машина Северянина. Я узнаю ее.
  - Они тебя выследили?
  Глеб вздохнул. Вывод для него был очевиден.
  - Боюсь, что они выследили тебя.
  - ‚-„рики... Обожди, давай так: затаись, а я вырулю к ним, чтобы...
  Глеб оглянулся на свалку, на перелесок.
  - Поздно.
  Оба автомобиля - хозяина и его тупоголовых "секьюрити" - притормозили на
пригорке и вдруг ринулись прямо к трассе.
  Заметили. Надежды рассыпались в прах.
  - Ивар, уходи.
  - Нет! Они ничего мне не сделают!
  - Уходи!
  И опять поздно.
  - Эй, вы оба! - гаркнул Северянин, высунувшись из-за дверцы своего авто. -
Живо сюда!
  - Уходи! - еще раз крикнул Глеб и побежал к деревьям.
  Два "качка" выскочили из машины и вскинули автоматы.
  - Что вы делаете! - не своим голосом заорал Ивар.
  Короткие очереди разорвали покой безмятежного пустыря. Глеб споткнулся, но
устоял на ногах.
  - Нет! Не смейте!! - Ивар бросился наперерез линии огня.
  Голос его вдруг сорвался тихим, удивленным вскриком. Глеб обернулся.
  Белое и алое. И синее пустое небо. Руки раскинуты, как лебединые крылья.
Белое наполняется алым. Алым... Алым...
  "Секьюрити" растерянно опустили стволы. Вопил и долбил кулаком по крыше
салона Северянин. Звуки и движения распластались за невидимой ватной
стеной. Остался пустырь. И тело в жухлой, покрытой гарью траве. Минуту
назад отважный юный взгляд рвался в безграничный океан будущего. Но
рухнула гильотина коварного мгновения. И чистое белое лицо смотрит в
мертвую даль, сжатую до величины абсолютного нуля.
  Глеб пошатнулся. Из горла вырвался хрип. Рассудок утонул в буре чувств,
тело на несколько мгновений потеряло контроль и осело, как тряпичная
кукла. Сознание помутилось.
  Нет! Я устою! - он вцепился руками в спекшийся под солнцем грунт. - Я
дойду до горизонта, земля. Ради тебя, ради этого парня!
  Глеб не понял, откуда пришли эти слова, и не знал, какая сила удержала его
под шквальным огнем опомнившихся автоматов. Он оказался в седле голубого
мотоцикла и вывернул полный газ...

  Он упал на пустынной проселочной дороге, когда бак машины опустел. Долго
лежал в пыли, не чувствуя ни боли, ни мыслей, ни вообще - чего-либо.
Диагностика сбоила. Аналитика бездействовала. Память смерти заняла каждую
клетку стонущего тела.
  Прошло несколько часов прежде, чем сознание протиснулось сквозь заслон
пустоты, и похожие на бред обрывки фраз дотянулись до ума:
  Они стреляли, потому что знали, кто я. А он кинулся под пули, чтобы их
остановить... Из-за меня... Он другой. Он человек. Яркий, как солнце...
Прости, Ивар...
  Логический вывод не направил мысли в привычное русло, хотя бессмысленность
обращения к мертвому была очевидна. Логический вывод молчал. Лишь
внутренний контроль организма дал сигнал о нарушении двигательной функции
ног, множественных инородных предметах в области левого плеча и серьезном
повреждении правого легкого.
  - Я встану. Я дойду, - шептал Глеб, отползая дальше и дальше от
бесполезной машины.
  "...Узнай, а есть предел - там, на краю земли? И - можно ли раздвинуть
горизонты?..." Песня стучала в висках, будто память включила забытый
аудиопроигрыватель. Горячий голос человека хлестал, взывал, толкал вперед
и вперед.
  "Ты стремишься к пределу бесконечности", - морщинистое лицо Антона
появилось перед глазами.
  "Я желаю тебе удачи", - Анна дружески протягивает руку.
  Поляна неожиданно оборвалась, и Глеб кубарем скатился в канаву. В десятке
метрах правее зияла черным провалом бетонная труба. Он из последних сил
двинулся к укрытию. Упала тень. Он с трудом огляделся и понял, что лежит
перед насыпным мостом, под которым когда-то тек ручей. Теперь один конец
трубы был безнадежно завален, и, таким образом, беглец оказался возле
своеобразной пещеры.
  Он отполз как можно дальше от "входа" и замер.
  Я встану. Я найду горизонт.
  То была последняя мысль. Сознание отключилось.




                                  Глава 4

  Годы


  - Филипп Алексеевич, расскажите нашим зрителям, как вам удалось создать
столь эффективное лекарство?
  - Я много работал.
  - Большинство ваших коллег, в том числе из ведущих стран мира, утверждают,
что болезнь Паркинсона неизлечима, - кругленькая репортерша опять сунула в
лицо собеседника микрофон.
  - Если бы я думал так же, как они, я бы никогда не достиг успеха, - он
высокомерно поправил галстук.
  - Филипп Алексеевич, наши зрители часто задают вопрос, использовали ли вы
результаты международного проекта "Геном человека"? Можно ли считать ваше
открытие первым удачным применением этого гигантского начинания прошлого
века?
  - Я физиолог, а не генетик. Основа моих исследований - изучение химических
реакций в живой материи.
  - Многие полагают, что вы опирались на знания, полученные от своего отца,
профессора Жулавского.
  - Старшего научного сотрудника Жулавского. Ничего общего с его
деятельностью я не имел и не имею, - отрезал Филипп чуть резче, чем
следовало перед камерой.
  Репортерша не унималась:
  - Сейчас, на взлете вашей карьеры, как бы вы прокомментировали достижения,
которые приписывали профе... извините, господину Жулавскому?
  Молодой ученый побагровел.
  - Как полную чушь, о которой вопит "желтая пресса".
  Кадр сменился.
  - Вы смотрели интервью с доктором биологических наук, сотрудником
корпорации "Панацея" Филиппом Алексеевичем Жулавским, - бойко сообщил
диктор. - А теперь, новости культурной жизни...
  Стас хмыкнул и, не нащупав на журнальном столике пульт, нехотя подошел к
телевизору.
  - Доктор биологических наук. И в такие молодые годы! Браво! Слушай, Фил...
  - Отвяжись... - Филипп лежал на диване, уткнувшись в спинку.
  - Фил, с тебя причитается.
  - Тебе вчерашнего мало? - донесся из подушек вялый ответ.
  Спустя несколько секунд Филипп отшвырнул скомканный плед и вскочил.
  - Мне надоели эти чертовы мыши, крысы и лягушки! Мне нужна настоящая
работа! Моя работа!
  - Говорю же: с тебя причитается, - Стас как ни в чем не бывало вернулся в
свое кресло.
  Опухшая физиономия новоиспеченного доктора вмиг прояснилась.
  - То есть как?... Ты провернул? Уже?!
  - Проект наш, дружище! - Стас потряс над головой ламинированной бумагой с
внушительной "шапкой" и яркой печатью. - С понедельника ты - начальник
лаборатории, а я твой заместитель!

  ___________________

  - Тебе никто не говорил, что твоя квартира похожа на свинарник? - Стас
осторожно перешагнул через ворох распечаток и батарею пустых пивных банок.
  - Я запретил Азе убираться в моем кабинете, - ответил Филипп в микроскоп.
  - Слушай, директор три дня подряд не находит тебя на работе. Я не могу
долго прикрывать твою задницу!
  - Поди сюда, - Филипп так и не обернулся к вошедшему. - Смотри.
  Он отодвинулся от прибора. Стас озадаченно покосился на друга и заглянул в
окуляр. В пробирке, закрепленной вместо предметного стекла, плавал черный
камешек с едва различимой сеткой узора на нем.
  - И что это такое?
  - Будущее цивилизации! Суперчеловек, который пронесет знания человечества
через века! И чихать мы хотели на все катастрофы!
  От Филиппа разило перегаром за версту. Накануне Стас буквально вытащил его
из компании в стельку пьяного типа, орущего на весь бар что-то на тему
гибели Атлантиды и грядущего всемирного потопа. Шиза оказалась заразной, и
Стас откровенно поморщился.
  - Фил, слушай, своим поведением ты загубишь вс„, что мы сделали. Тебя
просто вышвырнут из института за прогулы!
  - Это процессор, который отец вставлял в индивидов.
  - Заливаешь...
  - Дудки! - в нос Стаса уперлась внушительная костлявая "фига". - Вот.
Перед тобой самый главный чип на земле! Это основа альтернативной жизни!
  - Как он у тебя оказался?
  - А он у меня уже шесть лет, - Филипп расплылся в хитрющей улыбке. - Я
взял его у отца, когда мы поругались.
  - И... и... ты знаешь, как он работает?
  - Еще не совсем, - улыбка слезла с приплюснутой физиономии. - Но этой
штуке отец уделял особое внимание. Помню, мать говорила, что так с