ю судьбу Леонарда Терми.  Он
стал физиком.
     И вот  он  снова  был в Лондоне,  снова поражался,  как в юности,
необычайному количеству зонтов, старомодных котелков, даже цилиндров и
своеобразных домов, разделенных, как куски сыра, по всем этажам сверху
донизу на отдельные квартиры с самостоятельными  подъездами  в  первом
этаже. Что-то неизменно солидное, незыблемое было в этой манере жить в
своих частных  крепостях  и  даже  красить  в  собственный  цвет  свою
половину колонны,  разделяющей два подъезда. И вдруг... город с такими
подъездами и двухцветными колоннами,  которые,  видимо,  еще не успели
перекрасить,  примкнул к социалистическому миру,  сделал это, конечно,
по-английски солидно,  парламентским путем после предвыборной  борьбы,
но...
     В старинном здании,  покрытом благородным налетом  старины,  или,
иначе говоря,  многими фунтами лондонской сажи,  собрались физики всех
стран  мира.  Патриарха  науки,  Леонарда  Терми,  здесь  встречали  с
подчеркнутым  уважением.  А ведь уважения заслуживал не он,  а молодой
русский физик  Буров,  который  открыл  Б-субстанцию  и  тем  исправил
"непоправимое", что помогал создавать когда-то Леонард Терми.
     Леонард Терми познакомился с Буровым в узком и  темном  коридоре.
Их  свел  веселый  француз  с  острым  носом,  ученик Ирэн и Фредерика
Жолио-Кюри.  Он был огромен и  приветлив,  этот  русский.  Не  всякому
удается завоевать такое признание, какое сразу же получил он в научном
мире. Ему уже сулили Нобелевскую премию, но он заслужил большего!..
     И это  большее  было  выражено  в  том  внимании,  с которым весь
конгресс стоя слушал каждое слово его выступления.
     Он был  скромен,  этот  физик.  Отнюдь не все ученые отличались в
прошлом скромностью,  не прочь порой  были  подписаться  под  работами
своих учеников...  Буров сказал,  что не считает открытие Б-субстанции
научным открытием,  это лишь "научная  находка".  Один  человек  может
счастливо  найти  что-нибудь,  но один ученый не может научно осознать
столь сложное явление, как действие Б-субстанции на ядерные реакции. А
сейчас,  когда  Б-субстанция использована безответственными элементами
для диверсии против Солнца,  осознать это становится необходимым.  Для
этого нужно, чтобы "ученые всего мира"...
     И Буров поставил перед собравшимися четкую задачу. Для того чтобы
спасти Солнце,  нужно понять,  что там сейчас происходит,  а для этого
узнать,  что такое Б-субстанция.  Идти  вслепую  здесь  нельзя.  Нужно
выдвигать гипотезы,  чтобы потом,  может быть, отвергнуть их, заменить
или  же...  подтвердить.  Буров  далек  от  мысли  высказывать   нечто
непреложное,  он  скорее  рассчитывает,  что  возражения помогут найти
истину...  Его друзья, теоретики, направили его мысль экспериментатора
на...  тайны  космической первоматерии.  Как известно,  для объяснения
процессов,  происходящих в ядрах галактик,  некоторые ученые допускают
существование   "дозвездного  вещества"  непостижимой  плотности.  Все
дальнейшие  катаклизмы  образования  звезд  и  туманностей  связаны  с
делением   этого  сверхплотного  вещества  и  освобождением  при  этом
несметной энергии (как в квазарах).  Булавочная головка,  сделанная из
такого  дозвездного  вещества,  весила  бы десяток миллионов тонн.  Ее
можно представить себе как скопление примыкающих плотно друг  к  другу
элементарных частиц, в том числе и нейтронов. Какая же сила до поры до
времени удерживала эти нейтроны вместе?  Не имеет ли к этому отношение
открытая  случайно  Б-субстанция?  Не является ли она той субстанцией,
которая была  когда-то  "цементом"  дозвездного  вещества?  Дозвездное
вещество  при известных обстоятельствах разрушается,  спаивающая сила,
быть   может,   принадлежащая   Б-субстанции,   преодолевается   силой
противоположной.    То,   что   эта   противоположная   антисубстанция
существует,  доказывают  все  протекающие   и   наблюдаемые   процессы
образования и развития галактик:  протовещество распадается,  порождая
вещество,  находящееся в знакомом  нам  несверхплотном  состоянии,  из
которого   и   состоят  все  звезды  и  туманности,  а  также  планеты
ненаселенных и населенных миров.
     Что может   происходить  сейчас  на  Солнце?  Туда  попала  извне
Б-субстаиция.  Появится ли там  протовещество,  начнется  ли  процесс,
обратный   образованию  звезд,  который  нарушит  установившийся  цикл
солнечных реакций?  И как помешать этому обратному процессу,  если  он
начнется? Чтобы решить, как это сделать, надо ответить на вопросы: что
способствует делению протовещества,  превращению его  в  наше  обычное
вещество, что нарушает связи, носителем которых является Б-субстанция,
и можно ли искать субстанцию, ей противоположную?
     Решить такую  титаническую задачу способен лишь весь научный мир.
Здесь удача экспериментатора,  которую в лучшем случае считал для себя
возможной Буров, - капля в океане исканий.
     Исследования по общей программе решено было начать, едва делегаты
достигнут своих лабораторий.
     Что же теперь должен сделать Леонард  Терми?  Снова  вернуться  к
ядерной физике,  оставив свою биофизику, вернуться, но уже не просто к
ядерной,  а к до-ядерной физике,  которая  начала  существовать  после
выступления Бурова на Лондонском конгрессе.
     - А рак?
     Можно ли  говорить об этом сейчас,  когда Солнце тускнеет,  когда
проблему рака человеческого тела заслоняет рак Солнца?
     Леонард Терми  вздрогнул.  Он  почувствовал  на  своем плече руку
жены.
     - Мой друг, - сказала миссис Терми, - позвольте познакомить вас с
почтенным джентльменом.
     Солнце уже  зашло,  на  палубе зажгли огни.  Леонард Терми ничего
этого не заметил  и  был  несколько  удивлен  произошедшей  на  палубе
переменой.
     Он обернулся и увидел неподалеку показавшуюся ему издали красивой
и элегантной молодую даму, а с нею рядом низенького плотного человека,
нетерпеливо переступавшего с ноги на ногу.
     - Мой  дорогой,  это  мистер  Джордж  Никсон,  владелец газетного
треста "Ньюс энд ньюс"...
     - И правая рука Ральфа Рипплайна, руководителя Организации "SOS",
или, как они называют себя, "Servis of Sun"? - добавил Леонард Терми.
     - Я, право, не знаю, дорогой.
     Мистер Терми не успел ничего сказать.  Джордж Никсон  с  присущей
ему развязной напористостью атаковал ученого:
     - Хэлло, док! Как поживаете? Кажется, у нас с вами найдется о чем
поговорить.  Пройдемтесь. Вам не улыбается перспектива встать во главе
великолепного  исследовательского  института?  Директор...   Можно   -
совладелец.  Мы  с  вами  поладим,  не  так  ли?  Моя  жена что-то тут
тараторила о раке.  Сейчас много шарлатанов занимаются этой проблемой.
Но  вы-то  не  из их числа.  Мы с вами знакомы еще по отчетам генерала
Гревса о Манхеттенском проекте.  Ха-ха!..  Я тогда таскал горячие угли
сенсации  из  вашей атомной кухни.  Как поживал бы теперь папаша Оппи?
Или кто там еще остался жив?
     - Я   не   уверен,   что   вас  очень  интересуют  мои  дружеские
привязанности, - сухо сказал Леонард Терми.
     - К  черту!  - признался Джордж Никсон.  - Деловые отношения куда
устойчивее.  И я вам их предлагаю.  Если вы  на  пути  к  тому,  чтобы
поймать рак за хвост...  то сколько вы хотите, док? Миллион я могу вам
предложить сразу...  Конечно,  в  акциях  нашей  совместной  компании.
Хотите выпить, док? Скажите, алкоголь предохраняет от рака? Я твердо в
это верю. Мне было бы очень горько разочароваться.
     - Я боюсь разочаровать вас в ином, мистер Никсон.
     - Не бойтесь,  старина, не бойтесь. Только не разочаруйтесь сами.
Вам  мало миллиона?  Но я сперва должен узнать,  как далеко вы зашли с
раскрытием тайны рака.
     - Я еще только собираюсь ею заняться, сэр.
     - Вот как? Так какого же черта...
     - Я совершенно не осведомлен, сэр, какого черта...
     Мистер Джордж Никсон сдержался.  Он усадил старого профессора  за
столик и приказал принести коктейль.
     Леонард Терми мрачно молчал.
     - К делу,  старина. Не надо водить меня за нос. Я-то уж все знаю.
Вы подобрались к самому сердцу проблемы рака.  Если узнать,  что такое
рак,  то  ему  крышка.  А  за  эту  крышку  я  вам  заплачу черт знает
сколько... дам в придачу голову Ральфа Рипплайна.
     - Вот именно, - повторил Терми, - Ральфа Рипплайна...
     - Он чем-нибудь вам не нравится?
     - Он...  и  не  только  он заставляет меня именно сейчас заняться
проблемой рака.
     - Опять только заняться?
     - Да. Заняться проблемой рака Солнца.
     Никсон присвистнул  и  откинулся  на  спинку  кресла.  Он откусил
кончик сигары,  которую достал из жилетного кармана, сплюнул на палубу
и достал зажигалку.
     - О'кэй,  - сказал он.  - Значит,  проблема рака,  которым я могу
заболеть, вами не решена?
     - Не решена. И я буду заниматься иной проблемой, которую, если не
ошибаюсь, сэр, поставили перед миром вы сами.
     - К дьяволу!  - заорал мистер  Джордж  Никсон,  но  сразу  умолк,
сдержавшись.
     Подошел стюард и принес коктейли.
     - Выпьем,  старина, может быть, договоримся? Не умирать же мне от
этого гнусного рака,  который лезет ко мне со своими клешнями со  всех
сторон! Выпьем!
     Леонард Терми медленно поднялся с кресла,  взял в  руки  бокал  и
выплеснул его в лицо Джорджу Никсону.
     Джордж Никсон побагровел и кинулся на старого ученого. Но на руке
его повисла Амелия:
     - Мой дорогой,  что вы!  Опомнитесь!..  Ведь он же спасет вас  от
рака!..
     - Старая падаль,  - прохрипел Джордж Никсон. - Он хочет спасти от
рака  их всех.  - Он обвел налитыми кровью глазами собирающихся вокруг
пассажиров. - Это ему не удастся!
     Пассажиры удивленно смотрели вслед уходящему коренастому человеку
с шеей атлета.

                             Глава вторая
                          СУГРОБЫ НЬЮ-ЙОРКА

     " Когда-то за этот злосчастный дневник босс обещал мне миллион...
лишь бы я побывал в африканском пекле.
     Я готов  был  хоть  в  пекло,  но  по  возможности без надгробных
монументов,  считал,  что меня рогами дьявола не запугаешь, если из-за
них  выглядывают  доллары,  которые  можно выменять на столь необычный
товар, как искренность.
     Однако монета  оказалась  неразменной.  А  не  меняли  ее  просто
потому, что она никому не требовалась.
     Впрочем, может  быть,  она все-таки нужна хоть одному человеку на
Земле?  Например,  славному парню тридцати лет, шести футов ростом, но
уже не двухсот фунтов весом,  с великолепным подбородком, выносящим не
только удары кожаных перчаток,  но и затрещины судьбы,  с  волнистыми,
уже  седеющими  волосами,  которые  больше  не  застревают в колечках,
нанизанных на тонкие пальчики.  Что еще?  Ах да, усики! К черту усики!
Они сбриты в знак изменений, которые произошли в человеке, видевшем не
только преисподнюю,  встречаясь там с Горгоной горгон,  с  собственной
совестью,  но  и  заглянувшем  по  ту сторону ада,  в страну,  где нет
завтра, где нет надежды.
     Теперь дневник пишется уже не для бизнеса.  Не знаю,  выиграет он
или проиграет?  А кому от этого  будет  жарко  или  холодно?  Впрочем,
холодно теперь всем.
     Гнуснейшая зима выпала нам на долю.  Можно подумать,  что вся эта
болтовня о тускнеющем Солнце,  с помощью которой мы делали в почтенной
Организации "SOS" свой бизнес,  имеет под собой хоть  малейшую  почву.
Господь  ли  наказал  нас  за грехи,  или Солнцу впрямь не понравилась
капля попавшей на него дряни,  именуемой  "Б-субстанция",  но  светило
наше  стало  ныне  так  скупо,  словно  получило  в  старости  крупное
наследство.
     Не знаю,  когда отмечались в Нью-Йорке такие морозы! Черт возьми,
ведь Соединенные Штаты,  хоть и "Северо-Американские",  но государство
все-таки  южное,  и такой "северный" город,  как Нью-Йорк,  расположен
"южнее" Неаполя...
     Авеню и  стриты  всех номеров заметены ныне снегом.  Ветер воет в
ущельях между небоскребами,  поднимая поземку,  а порой и буран. Пурга
слепит глаза, залепляет фары, заносит снежные колеи и ухабы, в которых
буксуют несчастные автомобили.
     Впрочем, большинство   из   них  давно  замерзло.  Американцы  не
подозревали,  что воду из радиаторов в  холод  надо  сливать.  И  вода
замерзла,  радиаторы лопались, испорченные автомобили заносило снегом.
Вдоль тротуаров выросли безобразные сугробы,  погребя испорченные  или
исправные машины, которые не удалось завести на морозе.
     Никто не задумывался,  что снег можно и нужно вывозить из города.
Говорят, так делают... в Москве.
     Мы, американцы,  не приспособлены к  чему-нибудь  необычному,  мы
рыцари  налаженной  жизни,  устоявшегося  стандарта  и  бесперебойного
массового производства.  Ставить нас в  непривычные  условия,  скажем,
непочтительно  сбрасывать  на  наши  города  бомбы (я уже не говорю об
атомных!) или угощать нас в  собственном  доме  арктическим  климатом,
просто  бестактно!  Не  знаю,  испытывает  ли  почтенная  леди Природа
угрызения совести по этому поводу, но мы клянем все на свете, веруем в
бога... и мерзнем.
     По улицам,  отворачиваясь от колючего ветра, бредут закутанные во
что   попало   прохожие,  напоминая  известные  картины:  "Отступление
французов из России" и "Немцы под  Москвой",  которые  я  до  сих  пор
именовал "красной" пропагандой.
     Едва Солнце стало греть скупее,  как все вдруг  вспомнили  запуск
нашей Организацией "SOS" ракет с Б-субстанцией к Солнцу.  В свое время
эту спасительную акцию,  которая должна  была  "предотвратить  вспышку
Солнца  по  Мануэллу",  высмеивали,  а  теперь в снегопадах Нью-Йорка,
Сан-Франциско,  Марселя и Сорренто увидели кару господню,  обрушив  на
Организацию "SOS" обвинения в диверсии против Солнца.
     Правительство США,  являя пример беспристрастной  справедливости,
реагировало  на  всеобщее  возмущение  тем,  что пренебрегло заслугами
Организации "SOS" во времена антиядерного кризиса и специальным  актом
закрыло ее. И даже возбудило против ее руководителей судебное дело.
     Мистеру Ральфу Рипплайну пришлось  отдать  вместо  себя  под  суд
служивших у него отставных генералов, которые, оказывается, самовольно
выпустили к Солнцу  ракеты,  вместо  того  чтобы  держать  их,  как-то
подобало, лишь нацеленными в небо.
     Вот вам логика нашего времени!  Почему не отдали под суд  тех  же
генералов,  которые  без  решения  сената начали войну во Вьетнаме,  а
потом так  же  без  высшего  согласия  производили  ядерные  взрывы  в
космосе,  создав тем вполне ощутимый пояс искусственной радиации?  Его
никак не сопоставить с сомнительным  гашением  Солнца,  которое  может
оказаться всего лишь совпадением!
     К счастью,  наши генералы гуляют на свободе.  Они сумели из своих
скудных пенсий нанять самых дорогих и крикливых адвокатов и, что самое
главное, заполучить от видных газет огромный денежный залог, внесенный
в  судебные органы.  Теперь верные служаки Пентагона,  переданные ныне
Рипплайну,  верно служат новому хозяину,  следя за тем,  чтобы  ракеты
находились в полной боевой готовности.
     Надо думать,  что озябшие на Земле люди  побаиваются  этих  ракет
и...  конца  света.  Многие  теперь  пытаются  согреться  молитвами  в
нетопленых храмах,  воображая,  что  с  Солнцем  действительно  что-то
происходит.
     Когда босс вызвал меня к себе,  я был уверен, что разговор пойдет
о всеобщем религиозном психозе,  к которому,  конечно,  были несколько
причастны и наши газеты.
     Офис ликвидационного комитета закрытой властями Организации "SOS"
помещался в деловой части города, в небоскребе Рипплайна.
     Меня сразу же поразило, что старые таблички сменились новыми, где
огненные буквы на космически черном фоне сообщали,  что  здесь  теперь
находится   не  Организация  "Сервис  оф  Сан"  (система  обслуживания
Солнцем),  а  "Спасение  от  Солнца"   -   богоугодное   сообщество...
Сокращенно все так же "SOS"...
     Я поднялся на двадцать  первый  этаж  и  предстал  перед  боссом,
сидевшим в просторном кабинете из пластмассы и "пустоты". Не было даже
стула для посетителя.  Оказывается,  босс при появлении  гостя  теперь
смиренно вставал ему навстречу,  за исключением тех случаев,  когда он
доверительно садился, радушно кладя ноги на стол.
     У нас  с  ним  были давние отношения,  и он встречал меня в офисе
нового богоугодного сообщества отнюдь не в богоугодной позе.
     Я присел прямо на стол рядом с подошвами мистера Джорджа Никсона.
     - Хэлло, сын мой, - сказал он, пододвигая мне коробку с сигарами.
- Дело идет неплохо.
     - Немножко холодно,  - заметил я,  косясь на электрический камин,
единственный предмет обстановки, кроме стола и кресла.
     - Ничто так не располагает к  религии,  сын  мой,  как  ухудшение
жизни.  Если  папа римский взял бы меня в свои святые советники,  я бы
научил его, как быстро сделать все население Земли добрыми католиками.
     - Я   полагаю,  сэр,  что  вы  уже  посоветовали  мистеру  Ральфу
Рипплайну,  как сделать их всех хорошими членами нашей секты "Спасение
от Солнца".
     - Не  секты,  -  поморщился  босс,  -  а   ордена,   богоугодного
сообщества.
     - Все равно, - сказал я, - важно привлекать новых членов.
     - Они  уже стремятся к нам,  сын мой,  слетаются,  гонимые ветром
времени...  Люди теперь понимают, кто наследовал права и обязательства
Организации  "SOS",  предупреждения  коей  о  гневе  божьем  надлежало
услышать!
     - Значит,  их  гонит  к нам страх божий,  насколько я понимаю,  -
заметил я, раскуривая сигару и бросая спичку на паркет.
     - Вот именно,  "страх божий". Еще недавно они и слышать не хотели
о наших благочестивых советниках при правительствах европейских стран.
     - Как? - поразился я, вынимая сигару изо рта. - А теперь?
     - Теперь...  вам придется написать серию статей,  мой мальчик.  В
Европе произошли большие перемены.  Когда-то там предательски изменили
свободному миру,  левые завладели парламентским большинством.  Но зато
теперь... Читайте, парень!..
     Он передал мне последние сообщения, переданные по телетайпу.
     - Так! - присвистнул я. - Военный переворот. Правые вызвали танки
и ухватились за страх божий!
     - Как видите,  сын мой,  страх божий оказался тем самым рычагом с
точкой опоры, о котором мечтал еще язычник Архимед.
     Из сообщений явствовало, что новые военные хунты на западе Европы
обратились с просьбой к сообществу "SOS" направить к ним благочестивых
советников,  выражая надежду, что Организация "SOS" впредь воздержится
от посылки к Солнцу ракет с Б-субстан-цией.
     Я пытливо посмотрел на босса. Смиренно опустив глаза, он сказал:
     - Как вы  смотрите,  сын  мой,  на  то,  чтобы  стать  помощником
Верховного магистра "SOS", то есть моим помощником?
     - Благодарю вас,  сэр, - сказал я, прикидывая в уме, что означает
такое   повышение.  -  Будет  ли  мне  выдана  какая-нибудь  мантия  и
потребуется ли от меня обет безбрачия?
     - Никакого безбрачия и никаких мантий или балахонов, мой мальчик.
Хватит с нас воспоминаний  о  марсианской  ночи.  Руководители  нашего
сообщества  должны  быть  не менее респектабельны,  чем высший свет на
съемках в Голливуде.
     - О'кэй, - согласился я, - я вызову своего портного.
     - Позаботьтесь  заказать   черные   дипломатические   пары.   Вам
предстоит уехать.
     - Куда? - насторожился я, вспоминая злосчастную Африку.
     Босс встал  и  принялся  расхаживать  по пустому кабинету с видом
Наполеона после получения им  от  Талейрана  сообщения  о  капитуляции
Европы.
     - Они капитулировали,  - сказал босс.  -  Вам  предстоит  поехать
благочестивым  советником  в  любую  из  европейских  стран  по вашему
выбору.
     Я вздрогнул. Европа! Там была лишь одна страна, о которой я тайно
мечтал.
     Босс изучал меня, глядя исподлобья.
     - Ну? Англия? Франция! Или другая страна?
     - Да,  сэр,  другая!  -  выпалил  я,  соскакивая  со  стола  и  с
достоинством вытягиваясь, как наполеоновский маршал