головой, пока официант
    откупоривал бутылки и ставил стаканы.

    -  Я  и пить не могу, - сказал Толя, отставляя не допитый стакан темного
    пива, - во рту противно...

    Пришлось  верить  "честному" слову. А другого под рукой не было! Другого
    подходящего не оказалось! Недлинный список легко было проверить и взвесить.

    В  том  доме с почти квадратными окнами, умели по случаю и необходимости
    умно  преувеличивать  и  разум  но  преуменьшать.  Кажется  это  один из
    законов   дипломатии.   Инженер   Андрей   Иванович  Степаненко  обладал
    способностью  циркулировать  лишь  в  Москве и в пригородах. Двинуть его
    дальше могла только чрезвычайная необходимость

    Просьба  же  Макнилла,  при  всей  своей краткой ясности, была несколько
    зашифрована  для  собеседника  мистера Лайдла. Она не казалась чрезмерно
    важной, требующей особых мероприятий.

    Поэтому,  когда  в  доме,  смотревшем  на  новую  площадь,  на старинную
    крепость  и  на  то,  что  за  стенами  своими почти квадратными окнами,
    инженер   Степаненко  докладывал  коренастому  дипломату  о  неожиданном
    затруднении,  было  решено:  Заклинкин  полетит в Азию когда поправится;
    Макниллу   же   будет  известно,  что  нужный  человек  уехал  точно  по
    расписанию.  Это  называется  спасать  лицо!  Во  время  доклада  звучал
    здоровый  заокеанский  акцент  и  инженер Степаненко отзывался на вполне
    заокеанское имя. Все это - тайны "дипломатии".
                                       4

    В  10-05  по  московскому  времени  в один из дней первой декады августа
    большой   пассажирский   самолет,  после  длинного  разгона  уплотняя  и
    рязрезая  воздух, тяжело поднялся с аэродрома, вскарабкался, мелко дрожа
    от  напряжения,  по  жесткому  кочковатому воздушному подъему под белое,
    легкое  облачко  и  энергично стал набирать быстроту, торопясь от Москвы
    на восток.

    Тридцать  два пассажира - один прибыл в последнюю минуту, - пять человек
    команды  и  полные  баки  горючего.  Ночевка  в Обске. завтра к вечеру -
    Ховановск.  Алексей  Федорович,  откинувшись  на  спину  мягкого кресла,
    летит  в Обск. Жаркий день. Машину болтает. Некоторые пассажиры страдают
    от  морской  болезни:  есть  родство  между  жидкостью  и газом. Алексей
    осваивается  с  лицами.  Большинство  -  командированные.  Две  женщины.
    Старшая  пассажирка  уже  успела сообщить, что летит к сыну в Ховановск.
    Сын там командует полком. Она, видно сразу, им очень гордится.

    Сосед  Алексея,  высокий  молодой  человек, лет 28-30, брюнет, выражение
    лица  любезное,  короткие  усики,  все улыбается, несколько развязный и,
    кажется,  легко  переходящий  в  фамильярность, уже успевший поболтать с
    молодой  пассажиркой,  предлагает  газету. Алексей Федорович благодарит,
    да, он сегодня не успел прочесть газету. Завязывается разговор.

    - А вы далеко летите?

    - В Обск...

    - Вообразите, какое совпадение, и я туда же!

    Жаркий  день,  воздушные  ямы,  болтает..  Алексей  Федорович, про себя,
    нисколько   не   интересуется   совпадением.  Но  разговорчивый  молодой
    человек,  придравшись к случаю, охотно, хотя его не просят, рассказывает
    о  себе  все: где работает, кем, где живет, сколько ему лет, где учился,
    когда  окончил,  у каких профессоров занимался. Все с подробностями и не
    особенно интересно.

    Алексей  Федорович слушает вежливо, но не слишком внимательно, и думает:
    "Славный молодой человек, не очень, кажется, умный, но зато открытый".

    ...Вверх...   Вниз...   Вверх...   Вниз...   Болтает...  Работа  моторов
    приглушена  двойными стенками плотного корпуса. Слушать и говорить можно
    без напряжения. Выговорившись, молодой человек вспоминает:

    -  И вот, все только о себе, позвольте познакомиться - инженер Заклинкин
    Анатолий  Николаевич!  Я тут прихворнул. Решил провести отпуск в Сибири,
    поправиться.  Знаете,  советуют.  Никогда  не был в Сибири. Говорят, там
    природа  хорошая  и  охота  мировая.  Я  хоть  липовый  охотник,  а хочу
    пострелять. Там, говорят, уток палками бьют.

    Решительно,  инженер  Заклинкин все о себе рассказал. Весь вывернулся. И
    Алексей Федорович был вынужден представиться.

    Молодой человек пришел в восторг:

    -  Как  же,  значит,  сын  известного...  и  сам  известный..  Кто же не
    знает...  все студенты обожают... Хотя он сам учился в другом институте,
    но...

    Не  любя  привлекать  к себе внимание, скромный в несколько застенчивый,
    Алексей  Федорович назвал свою фамилию по необходимости и тихо. Восторги
    молодого   человека,  громко  повторившего  известное  имя,  послу  жили
    ненужной рекламой.

    В  стране,  где до страсти любят искусство, имя актера, певца, балерины,
    писателя   иной   раз   затмевает   имя   ученого.   Но  фамилия  Федора
    Александровича   была  действительно  популярна.  В  этом  Заклинкин  не
    преувеличивал.  Широкая  публика,  правда,  как-то сливала отца и сына в
    одно  -  разница  в  перестановке  инициалов. В более узком кругу в сыне
    видели одного из достойных преемников отца.

    Недовольный   крикливой  рекламой,  Алексей  в  душе  извиняет  молодого
    человека  -  искренность подкупает. Узнав, что Алексей Федорович летит в
    Обск  в  связи  с  болезнью  брата,  причем  упоминается Чистоозерское и
    Лебяжье,  инженер  Заклинкин,  наконец,  кажется,  понимает, что можно и
    надоесть,  и  начинает  развлекаться  с молодой пассажиркой, предоставив
    своего нового знакомого самому себе и газете.

    Внизу  проходит  узкая Волга, степи, зеленые, поросшие мхом холмы Урала,
    заросли, вновь степи. Озера.

    Мерно  работают  моторы. Вверх, вниз - болтает... Горизонты скрываются в
    сумеречной  дымке.  Солнце  сзади.  Оно  близко  к  закату. Вот на земле
    железнодорожные  пути сходятся острым углом. Две колеи с запада и одна -
    с  северо-запада. В вершине угла - мост через широкую реку, текущую, как
    все  реки Сибири, на север. За мостом длинный город широко раскинулся по
    берегу.

    Вечереет.  Здесь  астрономическая  разница во времени с Москвой почти на
    два  с  половиной часа. По местному - половина девятого. Самолет идет на
    посадку.   Снижается,   начинает   описывать   круг.   Крен,  еще  крен,
    выравнивается,  сейчас  земля!  Алексей  Федорович  вспомнил  содержание
    телеграммы:

    "Николай  Сергеевич... был тяжело болен опасность жизни миновала прогноз
    положительный  тчк  Необходим  немедленный приезд близкого для выяснения
    причин серьезной болезни - Станишевский".

    Едва  заметен  толчок.  Колеса,  оторвавшись  днем  от  земли  в Европе,
    вечером вновь касаются ее в Азии.
                                    ПО СЛЕДУ
                                       1

    ПАВЕЛ  Владиславович  Станишевский  был  человеком  весьма  настойчивым,
    подвижным,  очень  деятельным. Интересовавшая его проблема не давала ему
    ни  минуты  покоя - или, если угодно, он не давал ей покоя, - до момента
    полного удовлетворения неугомонной любознательности.

    Впрочем,   Павел   Владиславович   вносил   тот   же   скорый   темп   и
    неукоснительную  требовательность  и  в  дела административные - клиники
    Обского  мединститута. Признаемся, что он порой и тормошил людей больше,
    чем  нужно,  и  шел  на  разные  хитрости для достижения цели. Особенную
    маневренность он проявлял при наличии сопротивления.

    В  нарушение  основных  законов  физики,  его действия явно превосходили
    противодействия.  В  ход  шли  обходы,  охваты,  клещи,  прорыв  в тыл и
    глубокие   рейды.   Устроив  противнику  -  больному,  коллеге,  местным
    организациям,  министерству  -  Канны,  да  что.  Канны  -  мелочь,  ему
    удавались  и  Сталинграды,  Павел  Владиславович торжествовал и умел так
    добродушно  разоблачить  сам  свои  "интриги", что на него в большинстве
    случаев особенно и не обижались. Победитель, он объяснялся начистоту:

    -  Чувствую  себя весьма виноватым. Повинную голову и меч не сечет. Дело
    было совсем без движения, теперь вы сами убедились, результат отличный.

    Недоброжелатели  и  враги  называли  его  иезуитом.  Доля  правды, как в
    каждой  кличке, в этом была - по проявлениям ловкости и настойчивости. В
    своей  сушности  Павел  Владиславович  был вежлив и внугренне, не только
    наружно.  Мастерски  обыграв  противника,  он  начинал  чувствовать себя
    виноватым.  Отсюда  потребность  в  повинных  излияниях,  что  далеко не
    всегда   уместно  и  нужно.  Недаром  и  справедливо  раздражался  после
    очередной  "победы"  один  из  его ассистентов, близкий друг и помощник:
    "опять извиняться будет, неисправим"...
                                       2

    АЭРОДРОМ  в  Обске  расположен  на  левом  берегу  реки. В сумерках двое
    прибывших  с  ховановским  самолетом  пассажиров переправились на речном
    трамвае в город.

    Степная  река  бурливыми  водоворотами несла в низких берегах желтоватую
    мутную  воду.  Август,  а  вода  стоит  высоко.  Истоки реки питаются на
    далеком  хребте  каскадами  глетчеров и, парадокс, река сохраняет горный
    режим  в  длинной,  голой степи, завися от летнего таяния дальних вечных
    льдов.

    Город  на  правом  берегу.  Наш  обыкновенный  город,  несколько  высших
    учебных  заведений,  десятки  средних  школ,  несколько  мощных заводов,
    несколько сот тысяч жителей и ни одного безработного.

    Алексей  Федорович  простился со своим случайным знакомым у двери номера
    в   новой,   четырехэтажной   гостинице.   Молодой   человек   сумел  не
    расспрашивать  Алексея  Федоровича  о его дальнейших планах, за что, про
    себя, тот ему приписал в аттестат:

    - Не так уже навязчив, каким кажется по первому впечатлению...

    А  Толечка чувствовал себя, как гончая, ветер случайно приносит смутный,
    но  интересный  запах. Собака принюхивается, соображая, а не пойти ли по
    следу. Толя начал кое-что сопоставлять. Школа!

    На  следующий  день  утром,  идя  в Обский медицинский институт узнать о
    месте  возможной  встречи  со  Станишевским, Алексей Федорович, кажется,
    видел мелькнувшую фигуру молодого инженера Заклинкина.

    Швейцар  института,  внимательно  и солидно выслушав Алексея Федоровича,
    сообщил:

    -  Павел  Владиславович  у себя наверху. Потом они собираются в клинику.
    Сейчас  они  очень  заняты.  Вы  их здесь обождите, они здесь пройдут, -
    Манеры Станишевского влияли и на младший персонал.

    Алексей  Федорович  спросил,  нет  ли  возможности доложить и, на вопрос
    швейцара,  назвал  фамилию.  Швейцары учебных заведений хоть и "простые"
    люди,  но  они  слышат,  читают,  обсуждают,  как  и прочие наши простые
    люди...  Услышав  имя,  почтенный человек стал вдвое солиднее: "Я сейчас
    доложу".  - в бойко пустился по лестнице, на втором шаге потеряв большую
    долю  своего  величия.  Алексей  Федорович шел за ним. Швейцар стукнул в
    дверь с надписью "Директор .." и, не дожидаясь ответа, открыл:

    - Павел Владиславович, к вам из Москвы...

    Услышав   фамилию,   Станишевский   бросил  бывшим  у  него  заведующему
    хозяйством и коменданту зданий:

    -  Прошу  покорнейше  извинить,  не имею возможности, окончим потом... -
    был  жаркий  разговор  об  ускорении  ремонта,  учебный год на носу, - и
    очутился у двери:

    -  Алексей  Федорович!  -  они  встречались  два-три  раза  на съездах в
    Москве,  -  я  бесконечно виноват за беспокойство. Моя телеграмма мучает
    меня  целые  сутки.  Я  думал  о приезде кого-нибудь из товарищей вашего
    брата...   Если   бы  я  знал,  что  это  вас  так  обеспокоит...  Но  я
    положительно счастлив вашему приезду!
                                       3.

    СЛУШАЯ  Павла  Владиславовича,  Алексей Федорович улыбался без признаков
    неудовольствия. Они сели. Станишевский продолжал:

    -  Во-первых, милейший ваш брат, Николай Сергеевич, здоров, рецидивов не
    опасаюсь.  Скоро  мы  ему позволим возобновить истребление уток, гусей и
    прочих...   во-вторых,   главное.  В  главном  прошу  извинить  мне  мое
    многословие...

    Станишевский   весьма   подробно  изложил  историю  болезни,  и  Алексей
    Федорович  слушал  его  очень  внимательно. В конце длинного сообщения о
    своих наблюдениях Станишевский резюмировал:

    -  Чувствую,  чувствую,  что  сейчас перебрасываются мостики между вами,
    энергетиками,  и нами, медиками. Эритроцит - не нейтральное тело! В этом
    проблема! Первая...

    Алексей Федорович утвердительно кивал головой.

    - Да, я читал вашу статью! - сказал он.

    -  Вы поймете меня, - продолжал Станишевский, - передо мной единственный
    в   мире   случай   молниеносного,  спонтанного  белокровия.  Целый  ряд
    совершенно  пока непонятных явлений! Я уверен, что причина пришла извне.
    Но   как,   что   вызвало  шок,  уничтоживший  эритроцит?  Какое  начало
    действовало  в  крови? Убежден, что наш драгоценнейший Николай Сергеевич
    может  помочь  в  установлении  причины  явления.  Но  увы, мой милейший
    пациент  скрытен  и  упрям.  Молчит.  Да  я  бы  его...  -  Станишевский
    улыбнулся,  потом  сделал  страшное  лицо  и  представил,  точно кого-то
    крепко трясет за грудь. Алексей Федорович кивал головой.

    Станишевский продолжал:

    -  Так  вот-с! Силы у меня в Чистоозерском расставлены так: во-первых, у
    меня  там  есть Лидия Николаевна, главный врач. Очень серьезный человек.
    На  нее  я  могу положиться, как на каменную гору! У нее помощницей одна
    из  лучших моих учениц. Я ее туда послал для начала. Считаю, что молодой
    врач  обязан  начать  на периферии. Научная работа от нес не уйдет. Так,
    вот, уважаемые коллеги звонят мне каждый день и... -

    Павел Владиславович вскочил и развел руками:

    -  ...и  ничего. Система наводящих вопросов не дает никаких результатов!
    Да я с ума сойду! Помогите же мне, Алексей Федорович!

    Станишевский помолчал, немного успокоился и заговорил опять:

    -  И  скажу  откровенно,  повинную  голову и меч не сечет. Посылая вчера
    телеграмму,  именно на вас я рассчитывал. Если бы вы не приехали, право,
    не  знал  бы, что делать? Вы уж меня, за потерянное время и труд, но имя
    науки, извините...

    Алексей  Федорович  не  поделился  со  Станишевским последними решениями
    Института  энергии  о новой теме. К чему волновать его раньше времени? В
    душе Алексей решил, что миновать Станишевского не придется.

    Решили,   что   Алексей   Федорович,   не   теряя   времени,  вылетит  в
    Чистоозерское   для  выяснения  всех  обстоятельств  загадочной  болезни
    Николая.  Но с аэродрома Станишевскому ответили, что в связи с уборочной
    кампанией  все  самолеты  с  утра  ушли  в  район, и обещали приготовить
    машину только на завтра.

    Алексей  Федорович проводил Станишевского в клинику. Это близко, пешком.
    Павел  Владиславович  взял  у своего дорогого гостя обещание пообедать у
    него  в  семье,  и  Алексей  пошел  на  междугородную телефонную станцию
    поговорить  с  отцом.  А  потом  бродил  он по улицам степного города со
    странным  чувством  воли  и  свободы,  которая  ощущается  при внезапной
    персмене  места  и  приносится воздухом широких азиатских степей. Пьянит
    великий простор чуткое сердце человека.
                                       4.

    ПАВЕЛ  Владиславович  не  был обижен семейным стьсм, женой - с молоду, к
    старости  -  верной  подругой  и  удавшимися  детьми. Он, будучи доволен
    больным,  иногда  спрашивал - "женаты?" или "замужем?". На отрицательный
    ответ  серьезно  шутил:  "Hапрасно,  напрасно,  могу прописать, средство
    мною лично проверено".

    Вечером,  у  входа  в  гостиницу  Алексей  Федорович  встретил  инженера
    Заклинкина.  Довольный  днем - действовал и отдых и перемена обстановки,
    -  Алексеи  Федорович  нашел  молодого  человека вполне приемлемым и сам
    пригласил  его  вместе  выпить чаю. За столом с обычной откровенностью -
    душа  нараспашку,  весь  навиду,  молодой человек рассказал о своем дне.
    Был  везде,  все  узнал, самый лучший район Чистоозерский. Замечательные
    места,  озера, камыши, масса дичи, особенно в селе Лебяжьем. Решил ехать
    туда.  Узнавал.  Отсюда автобусы ежедневно ходят в Чистоозерское, там до
    Лебяжьего   тоже   можно   доехать   без   большого  труда.  Правда,  до
    Чистоозерского  придется  ехать больше суток с ночевкой по дороге. Но он
    посмотрит природу.

    - Да, я вспоминаю, вы говорили, что у вас там брат заболел.

    - Он уже почти поправился.

    - Что же с ним было? - Толя умеет быть вежливым.

    - Что-то пока еще не определенное.

    -- Замечательно, давайте вместе устроимся на одну машину. Я похлопочу.

    - Благодарю, я лечу...

    - Так, значит, встретимся там?

    Пауза.

    Алексею  Федоровичу немного неловко. Как-то получается, что ему доступно
    лететь, а другому нет. Он сам предлагает:

    - Самолет двухместный, хотите лететь со мной?

    Молодой  человек  рассыпался  в  благодарностях.  Конечно,  конечно, так
    замечательно,  природу  он  увидит  сверху. Конечно, расходы пополам. он
    лезет  за  бумажником.  Алексей  Федорович  отклоняет,  молодой  человек
    настаивает.  Алексей  Федорович тверд. Внутренне он удовлетворен: сделал
    человеку  приятное,  да  и  денег  у  него  вряд ли очень много. Молодой
    инженер, в отпуске...

    Хорошо  на  душе  у Алексея Федоровича! Чарует его незнакомое до сих пор
    небо  Сибири.  Смотрит он, не зажигая света в своем номере, с маленького
    балкончика  на  августовские  желтые  черточки  падающих звезд в темном,
    высоком небе, и о чем-то думается ему просто, без мыслей.

    ОСТАВШИСЬ  наедине  в  своем  номере,  молодой инженер стал готовиться в
    путь.  Нужно  все  привести  в  порядок.  Он  поворачивает ключ в двери,
    вешает  на  стул  пиджак  и  ставит  его  спинкой  к  двери, чтобы через
    замочную скважину комната не была видна.

    Дверь  добротная,  без  щелей.  Стены  осмотрены.  Окно  находящегося  в
    третьем  этаже  номера  выходит  во  двор  и против него - часть корпуса
    гостиницы,  построенного,  как  говорят  строители,  в  форме буквы П. С
    помощью  бинокля  можно  увидеть  ярко  освещенную  внутренность номера.
    Здесь должна помочь занавеска.

    Теперь можно действовать.

    Вот  карта  области. Старая, названия с твердыми знаками и ятем, масштаб
    в  верстах  и  в дюймах, а не в километрах и в сантиметрах, 1 . 42000. В
    отношении   дорог,   лесов  и  населенных  пунктов  старая  карта  может
    подвести,  за половину столетия много перемен. Вода постояннее. Впрочем,
    и Чистоозерское и Лебяжье на карте обозначены.

    К  югу  от  Лебяжьего,  приблизительно  в восьми верстах, - в километрах
    будет  почти  то  же, - лежит неправильной формы синее пятно, обведенное
    гонкой  черной  чертой.  Оно  одиноко.  У  Лебяжьего  тоже  есть  озеро,
    меньшее. К северу, ближе к нему, показано еще несколько озер.

    У  одинокого  степного  южного  озера карандашом слегка намечена птичка.
    Это   озеро  отвечает  координатам,  указанным  в  записке  Макнилла,  в
    градусах, минутах и секундах восточной долготы и северной широты.

    Отметка  сделана  Толей  для  памяти. Координаты, переданные из замка на
    Рейне,   были   предназначены   только  для  инженера  Степаненко.  Толя
    всматривается,  запоминает...  Птичка  больше  не  нужна.  Он стирает ее
    аккуратно  мягкой  резинкой. На свет ниче