Валентин Иванов
    Энергия подвластна нам

                         ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - ТЕНЬ НАД ОЗЕРОМ
                                 СОКОЛИНАЯ ГОРА
                                       1.

    ГРОМАДНАЯ  короткохвостая  кошка с кисточками на острых треугольных ушах
    неслышно  вышла  из  густой  чаши молодых елок. Мягкие подушечки крепких
    гибких  лап  бесшумно пронесли длинное тело до чуть заметной тропы среди
    вековых  сосен  и  пихт.  Она  остановилась,  долго слушала, поворачивая
    круглую  голову,  долго  дышала  пряным  запахом  горного  летнего леса.
    Что-то   рассказывали   тонкому  слуху  лесного  хищника  звуки,  идущие
    издалека. Что-то говорил и чуть заметный ветерок.

    Рысь  подошла  к  густой,  корявой  сосне, лениво встала на задние лапы,
    лениво  поцарапала ствол когтями передних лап, вытянулась и прислушалась
    опять.  Вдруг, легким движением, глубоко, до самой древесины, запуская в
    морщинистую  кору длинные когти, рысь вскарабкалась на дерево, осторожно
    балансируя  прошла  по толстому суку, выставленному сосной над тропой, и
    легла - невидимая снизу и готовая к прыжку.

    Солнце   стоит  высоко.  Тепло.  Под  солнцем  светлосинее,  прозрачное,
    глубокое небо.

    Теперь  все  большие  и  малые  обитатели  леса ясно слышат шаги. Это не
    размеренная  поступь  спокойно  идущих  лосей. Это не мягкий шаг лесного
    хозяина  -  бурого  великана-медведя  и  не торопливо неутомимая побежка
    волка, идущего по следу. Это - совсем другое.

    А  кроме  шагов  и  другие  звуки, разнообразные, ни с чем не сравнимые.
    Такого,  голоса  нет  ни  у  одного  лесного  жителя.  Звуки проливаются
    прямыми  струнами  к  ушам  рыси и входят в круглую голову. Теперь зверь
    испытывает страх, теперь она боится, рысь.

    По  едва  заметной  тропе,  под  старой,  корявой  сосной, не видя рыси,
    проходят  три  человека.  Зверь  смотрит  на  спины  людей сквозь густую
    темнозеленую  хвою.  Человек  не один. Рысь же нападает только сзади, на
    одного  и  только  наверняка. Они идут не торопясь. Судя по одежде, один
    из  них  житель  лесов,  местный  старожил,  по-видимому, проводник. Два
    других на него не похожи, легко угадать в них приезжих из города.

    -  Теперь уже близко, - сказал проводник, обернувшись к своим спутникам.
    - Вы, ученые люди, должно быть, не привыкли к таким длинным переходам.

    -  Нет,  почему  же?  В  молодости,  студентом,  немало исходил я верст,
    которыми  измерялись  расстояния,  -  ответил  высокий  прямой  старик и
    улыбнулся.  -  Далекое  время, - продолжал он, - но и теперь по-прежнему
    люблю  видеть  место  работ  не  только  на  плане  и  карте, но вот так
    вплотную, своими глазами.

    Старик  остановился  и  взгляд  его, ясный и острый, скользнул по лицам.
    Видна была в этом человеке сила, не исчерпанная возрастом.

    Проводник понимающе кивнул головой.

    -  В  молодости... - задумчиво произнес третий спутник, - но вы и теперь
    безмерно  молоды,  дорогой  Федор Александрович, в вас лучшее ее начало,
    седые волосы не в счет.

    Худощавый,  с упрямым хохолком на темной голове, молодой человек быстрым
    движением взял старика под руку.

    -  Ну  уж вы что-то не то говорите, Михаил Андреевич, - нахмурясь, чтобы
    скрыть смущение, проговорил старый ученый.

    Маленькая группа двинулась дальше.

    Вот  и конец подъема на Соколиную Гору. Леса взбираются со всех сторон к
    широкому  плато  Злые  ли зимние ветры отстояли пространство, пожар ли в
    засушливое  лето  обнажил  плоское  темя  горы  - но здесь стояли только
    кое-где  низкие  изогнутые  сосны  с  редкими,  тощими ветвями. Одинокий
    сокол,  как  бы оправдывая название горы, сидел на сухом, убитом молнией
    дереве.

    Отсюда  ничто не закрывало обзор. Это самая высокая точка хребта. К югу,
    понижаясь  вначале,  и  вновь вставая к горизонту шли горные цепи. Резко
    очерченные,  густо  поросшие  лесом  выпуклости  гор  имели те формы, за
    которые они метко называются шишками на языке местных жителей.

    К  северу  же  вниз  уходило широкое седло. Складки смягчались и падали.
    Линии терялись и расплывались, смягченные растительностью.

    Ветер  усиливался.  Сокол  снялся  с  сухого  сучка, затрепетал на косых
    крыльях  и  спиралью  стал  подниматься вверх на восходящих от нагретого
    солнцем   плоскогорья   токах   воздуха.   В   прозрачной  высоте  птица
    остановилась и ушла туда, куда смотрели все.

    - Хороший, по нашей примете, знак! - сказал проводник.

    Быстро  смеркается... Ночи на севере в середине лета прозрачны. Только к
    самой  полуночи как будто потемнеет и тени на земле начнут сгущаться. Но
    этот  час  недолог.  Опять  бледнеет небо отсветом полярного дня, а тени
    прячутся, не успев выйти из темных углов и завладеть пространством.

    После  захода  солнца,  хоть  днем  тепло, север спешит напомнить о себе
    быстрыми  туманами.  Встанут  они  над  лощинами,  заколеблются  сначала
    легкой  дымкой,  потом  начнут  густеть  и растекаться плотной пеленой -
    предвестником  уже  близких  темных  осенних  ночей.  Недолго прекрасное
    горное лето.
                                       2.

    ДАЛЕКО  на  севере,  на небольшом полустанке, где только почтовые поезда
    задерживались  на  одну  минуту,  а  все  остальные проходили, не снижая
    хода,  кипит  напряженная  работа. С некоторых пор здесь останавливаются
    товарные  экспрессы  и  оборот  вагонов  достигает иногда многих сотен в
    сутки.  На  дополнительных  станционных  путях днем и ночью составляются
    маршруты  из  платформ  и  крытых  вагонов. Маршруты уходят в сторону от
    главной  магистрали  на  север.  Вздрагивая  на стрелках, они исчезают в
    густом  лесу,  извиваются среди возвышенностей, дробно стучат по мостам,
    в  ущельях,  где  далеко  внизу  сквозь  ажурные фермы видна пенящаяся в
    камнях студеная горная вода.

    Через  несколько  десятков километров тяжелые маршруты останавливаются -
    их  ждут мощные подъемные краны, а два магистральных пути, проходя далее
    к   северу,  скрываются  в  глубокой  выемке  у  подножия  горы.  Оттуда
    доносится  предупреждающий  тревожный  вой  сирен,  и  многоголосое  эхо
    далеко разносит глухие раскаты частых взрывов.

    От   полотна   железной  дороги,  прячась  под  зеленым  сводом  вековых
    деревьев,  вьется  неширокое шоссе; оно огибает лесистую возвышенность и
    поднимается к воротам в глухой каменной стене.

    За  стеной  -  серые  бетонные  здания,  а в дальнем углу большого двора
    возвышается  круглое  сооружение со сферическим куполом, подавляя своими
    размерами и высотой все окружающее.

    Вправо  -  высокие  металлические опоры и переплетение проводов открытой
    трансформаторной  станции  большой  мощности,  от  которой  прямо  на юг
    уходит,  шагая  по  горам  и  над  лесами,  линия передачи тока высокого
    напряжения.

    Солнце  уже скрылось за деревьями, когда посетители Соколиной Горы вышли
    из леса и направились к высокой каменной стене.

    Старый  академик  и  Михаил  Андреевич  подошли  к  круглому зданию. Под
    сферическим  куполом  тихо.  Но  если  прислушаться,  рождается ощущение
    неровного,  слабого,  но  очень настойчивого звука - подобно резонансу в
    большой,   завитой  океанской  раковине.  Этот  звук  усиливается,  если
    вплотную подойти к тепловатой броне сооружения, заполняющего здание.

    Грандиозный  стальной  шар находится в огромном помещении. Между стенами
    здания  и  броней  шара  свободное  расстояние в несколько метров Дальше
    возвышается   стена  стали  со  швами  сварки.  Шар  пятидесятиметрового
    диаметра,  срезанный внизу, кажется таким большим, что вблизи правильная
    выпуклость  почти неощутима. Только ажурные лестницы и переходы, обвивая
    броню  легкой паутиной, загибаются и прячутся, помогая зрению превратить
    в сферу кажущуюся плоскость.

    Лестницы  идут  вверх  и  в стороны, давая доступ к размещенным на броне
    прозрачным  кабинам, где сотни измерительных приборов сверкают бронзой и
    никелем.

    Много  мысли  и  труда  вложили люди в эти сооружения. Было время, когда
    пришлось  собрать  все воды с окрестных гор. Студеная вода входила рекой
    в  аппараты,  а  выходила  почти  кипящим  потоком,  наполнявшим,  как в
    половодье, сухое в зимнее время глубокое ложе в горах.

    Потом  вода  оказалась  ненужной.  Процесс уже не нуждался в охлаждении.
    Это был большой шар вперед. Сложная вначале схема упрощалась.

    Глядя  на  стальной  шар,  Федор  Александрович  вспоминает  пройденное.
    Трудности  были  большие.  Но  люди росли на работе. Много людей выросло
    здесь,  достигло  зрелости.  Широк  ныне стал путь знания, тысячи идут к
    вершинам... Поэтому-то и удается все...

    Смолкает  шум дневных работ, Федор Александрович смотрит вверх, в темное
    небо, куда высоко уходит сферический купол энергоустановки.

    Издревле   назывались   эта   места  Соколиной  Горой,  а  теперь  люди,
    работающие  в  серых  бетонных зданиях, назвали весь комплекс "солнечной
    лабораторией".
                                       3.

    СОЛНЕЧНАЯ   лаборатория...   Вот   выписки   из  дневника  практикантки,
    студентки второго курса Института энергии:

    ...  -  Наше Солнце на своей поверхности имеет температуру порядка шести
    тысяч  градусов,  а  внутри - двадцать миллионов!!! Это можно определить
    математически, но я не могу представить себе такую температуру...

    ...  -  Почему  Солнце  дает  энергию?  Если  бы оно состояло из чистого
    углерода,  то  есть из угля без посторонних примесей, или алмаза, оно бы
    полностью  сгорело  за  пять  или  шесть  тысяч  лет. Если бы оно давало
    энергию  за  счет  сжатия,  его хватило бы только на пятьдесят миллионов
    лет.  К  тому  же  приблизительно двадцать миллионов лет тому назад наша
    Земля  лежала бы на поверхности сжимающегося Солнца, следовательно, была
    бы тогда сама горячей, газообразной массой!..

    ...   -  Но  ведь  геология  и  палеонтология  бесспорно  доказали,  что
    органическая  жизнь  на  Земле  существует  почти один миллиард лет. Это
    значит,  что  уже один миллиард лет тому назад Солнце давало Земле такое
    же количество энергии, как сейчас.

    ...   -  Мы  теперь  знаем,  что  никакие  химические  или  механические
    источники   солнечной   энергии,   как  это  думали  прежде,  ничего  не
    объясняют.  Все  дело  в  превращении элементов и в освобождении энергии
    атомных  ядер!  Солнце  на восемьдесят два процента состоит из водорода.
    Превращение  водорода в гелий на Солнце и является постоянным источником
    энергии.  Вот  расчет: - атомный вес водорода равен 1,00813. Атомный вес
    гелия  равен  4,00386.  Четыре  атома  водорода превращаются в один атом
    гелия  и  освобождают  0,02866 единицы массы. Она переходит в энергию! В
    этом-то все дело. И так было всегда!..

    ...  -  Теперь  мы  знаем  этот  секрет солнечного производства. Атомная
    энергия,  сила  атомного  ядра  - вот настоящий источник жизни. И Солнце
    никогда  не  потухнет. И жизнь будет существовать вечно. Все остальное -
    просто выдумки. Она всегда будет, наша юная, прекрасная жизнь!

    ...  -  Здесь, в лаборатории, научились синтезу и превращению элементов.
    Это такая громадная сила.

    Они  это  делают  в  самом  маленьком  размере,  только лабораторно, как
    принято  говорить,  но  уже  имеют  в  секунду  восемьсот  тысяч больших
    калорий.  Ведь  это  четыре  тысячи  тонн пара в час. И лаборатория дает
    мощность  около  семисот тысяч киловатт, это - кроме тепла. А источник -
    несколько граммов вещества!!! Голова кружится, как подумаешь...

    ...  -  На Соколиной Горе начали строить атомную энергетическую станцию.
    Мы  выгоним  холод,  дадим энергию на всю северную часть хребта, сделаем
    все, что захотим! Все, все!

    ...  -  Как  приятно  помечтать, когда это правда! Будет наше, советское
    Солнце,  в  бывшей  тундре разведут розы, будут новые, белые города, как
    на  юге  в  них  будет пахнуть белой акацией, а океан станет, как море в
    Сухуми или в Батуми, теплое и доброе. Как хорошо будет! Как хорошо жить!
                                       4.

    НА  СЛЕДУЮЩЕЕ  утро  ученые готовились к отъезду. Заканчивался последний
    разговор  с начальником строительства Соколиной Горы и инженерами, когда
    принесли  радиогрлмму  из  Красноставской энергетической станции особого
    назначения.  На белом бланке плотной бумаги самопишущий приемный аппарат
    дал набор шифрованных знаов, под которыми был напечатан перевод:

    "Ночью  отмечены  интенсивные  также весьма близкие прохождения радиации
    условно  сигма  точка  Повторяем  сигма  наблюдался  вблизи  точка Имеем
    особенно полные наблюдения точка подпись".

    Прочтя   радиограмму,   Федор   Александрович,   обращаясь   к   Михаилу
    Андреевичу, сказал:

    -  Вы  поедете  на Красноставскую, товарищ Степанов. До сих пор радиации
    наблюдались в относительно далеком прохождении. Посмотрите вместе с ними.

    -  Сегодня  ночью  Красноставская  просила  помощи, - вмешался начальник
    энергетического хозяйства Соколиной Горы.

    - И вы им дали за счет резерва? - спросил Степанов.

    -  Не  вышло,  они  так  брали  энергию, что пришлось давать из основных
    мощностей!

    -  Ну  вот. Тем более. Посмотрите, Михаил Андреевич, что там происходит,
    -  сказал  академик. - Мне не хотелось бы давать им мощность отсюда, это
    будет  влиять  на  разворот  работ.  А  вам, - он обратился к начальнику
    энергохозяйства, - следует увеличить резерв.

    Через   час   с  расположенного  в  широкой,  плоской  лощине  аэродрома
    Соколиной Горы поднялись в воздух два легких самолета.

    Один  пошел на юго-запад, а второй - на юг, по меридиану Соколиной Горы,
    над поросшими лесом горами.
                                 СТЕПНОЕ ОЗЕРО
                                       1.

    ЖАРКИЙ  августовский  день  близится  к вечеру.. Прозрачно светлоголубое
    азиатское  небо. В нем ни облачка. Дневной ветер стихает. Большое солнце
    идет к горизонту.

    Для  путешественника,  летящего на самолете по воздушной дороге Москва -
    Владивосток,   после   Урала   открывается   великая   Западно-сибирская
    низменность.   С   высоты  она  однообразна.  Гладкая  степь  с  редкими
    березовыми  рощами,  с  массивами  поспевающих  хлебов блестит зеркалами
    частых озер.

    В  этот  час взор воздушного наблюдатели мог бы заметить маленькую точку
    -  лошадь, запряженную в легкую тележку, в которой сидят два человека. С
    высоты  группа неподвижна. Она находится в нескольких километрах от села
    на чуть заметной дороге-тропе, ведущей к широкому озеру.

    В  хороший  бинокль  наблюдатель  заметил  бы, что самолет не привлекает
    внимания  седоков.  Давно  уже  жители  самых отдаленных мест привыкли к
    виду   самолетов,   к  шуму  моторов  и  к  ночным  зарницам  маяков  на
    авиационных  трассах. Воздушный путник, знающий сибирский быт, догадался
    бы,  что  эти двое решили использовать предстоящее воскресенье для охоты
    на озере, обильном, наверное, всякой любящей воду птицей.

    Быстро уходит мощная воздушная машина...

    Бодрая,  сильная,  хоть  и  невидная  лошадь выносливой сибирской породы
    бежит частой, спорой рысью по поросшей травой дороге.

    Вот  уже  кончились  массивы высокой, сплошной колхозной пшеницы. Колеса
    мягко катятся по отросшей отаве приозерного луга.

    Тот,  кто  правит  лошадью,  одет в подвыцветшую армейскую гимнастерку с
    темными  следами погон на плечах На груди дырочки орденских колодок. Под
    старой  армейской фуражкой - сухое, длинное лицо. Зеленовато-серые глаза
    в  мелких  морщинках, подчеркнутых густым загаром, смотрят со спокойным,
    уверенным выражением. Лет ему сорок, может быть чуть больше.

    Его  спутник кажется много моложе. Он сидит, слегка поддавшись вперед, и
    во  всей его фигуре, в уверенно поставленной на широких плечах голове, в
    улыбке,   которая   прячется  где-то  в  глубине  глаз  и  уголках  губ,
    чувствуется  та  особая  радость,  которую  испытывает городской житель,
    соприкасающийся   с   природой.   На   нем  спортивная  зеленая  куртка,
    перетянутая широким ремнем большого двухрядного патронташа.

    Это  охотники.  Короткие  чехлы  ружей,  высокие  резиновые  сапоги, без
    которых нечего соваться к сибирским озерам!

    Приехали.  Привалом  служит  крайний, ближний к озеру стог. А солнце все
    ближе и ближе к горизонту!

    Охотники  поспешно  выпрягают  и  стреножат  коня.  Больше  о нем думать
    нечего.  Приученный  к  степным  привалам,  умный конь никогда далеко не
    уйдет,  сам  напьется  воды  у озера, в камышах, а травы, сочной степной
    травы, кругом много.

    Явно  торопясь,  они  достают  ружья  из  чехлов,  вытаскивают из мешков
    резиновые лодки и накачивают их легкими мехами.

    - Ты, Павел Иванович, как планируешь?

    Охотник  в  старой  армейской  фуражке,  усиленно  действуя ногой, гонит
    воздух через похрюкивающий клапан лодки и отвечает:

    - Выбирай, Николай Сергеевич, ты - гость!

    - Я - на ту сторону. А ты?

    - Да я здесь останусь, на прошлогоднем месте, мы люди постоянные.

    - Значит, друг другу поможем, птица от тебя ко мне, я от меня - к тебе.

    Гость  явно  опережает хозяина. Его лодка уже лежит плотная и упругая, а
    сам  он,  закидывая  ружье на ремень за спину, говорит Павлу Ивановичу с
    дружеской иронией:

    -  А  на  завтра  остаться  никак  не можешь? Твое правление без тебя не
    обойдется? Остался бы!

    Павел Иванович, аккуратно складывая лодочный мех, еще больше щурит глаза:

    - А кто же в Москве меня бросал? Хорошо тебе, ты свои труды там оставил.

    Его  друг собирается что-то ответить, но Павел Иванович, набивая карманы
    гимнастерки патронами, деловито кивает на солнце:

    - Смотри, времени-то нет нисколько, через час совсем темно будет.

    Николай  Сергеевич подхватывает легкую лодку и широким шагом идет к тому
    месту, где в стене камышей виден узкий коридор. Не оборачиваясь, он кричит:

    - Я ночевать в лодке останусь!

    - Ладно, мы ваши привычки знаем!

    Когда  Павел  Иванович  еще  проталкивал  лодку  через узкий "проплыв" в
    камышах, впереди грянул резкий дуплет.

    -  Вот не терпится, стосковался за год! Хлебом не корми, - бормочет друг
    нетерпеливого охотника.

    Богаты   жизнью  сибирские  озера.  Плоскими  чашами,  заросшие  матерым
    камышом,  лежат  они  в вольной степи, давая приют поистине бесчисленной
    водяной  птице.  Здесь  родина  многих десятков пород уток, серого гуся,
    казарки.  А  о мелочи - куликах, водяных курочках и прочих - говорить не
    приходится! Коренные места, выводные...

    Изголодавшись  по  вольному  простору, степному воздуху, ружью, гость не
    пропускает ни одной птицы.

    Ему   отвечают  нечастые  выстрелы  хозяина,  который  отмечает  дуплеты
    Николая Сергеевича:

    - Дорвался, друже, пали, пали, так ее!

    Смеркается, мушки на ружейных стволах уже не видна. Пора на покой.

    Часы   идут,   настала   прохладная  ночь.  Ближе  к  полуночи  начинает
    освещаться  горизонт.  Медленно всходит яркая, почти полная луна. Светлы
    стали  озерные воды. Тишина. Степные совы умолкли. Павел Иванович крепко
    спит  под  стогом. Слышен только мерный хруст жующей лошади да ее редкие
    шаги. Часы идут, луна высоко.

    - П