бы ударить
    академика? Никогда!

    И Заклинкин выл от ужаса, рыдал и клялся "всем святым"!

    Уличенный  на очных ставках, прижатый к стене, он становился на колени и
    бормотал:

    - Я не помню, я не знаю, я не сознавал, что я делаю...

    И  в смертном страхе Заклинкин старался вывернуть все, все до последней,
    незначащей  мелочи.  Он судорожно цеплялся за допросы. Ему казалось, что
    пока он говорит и пока его слушают, есть еще время для него!

    Весьма  скоро  заговорил  и  мистер  Бэрбон  -  бывший  Андрей  Иванович
    Степаненко.   От   профессионального   вора  чужих  имен,  под  тяжестью
    неопровержимых  улик,  отказалось  его  правительство. Бэрбон, говоря на
    языке  международного  права,  был  выдан. Став человеком без родины, он
    начал "уточнять, дополнять и сообщать".

    Уже  на  четвертый  день  полученные  показания дали возможность мертвым
    узлом  связать  весьма многое, в том числе и события на степном озере, и
    покушение на Институт Энергии.

    Чтобы покончить с предателями, скажем о них словами документа, гласящего:

    ..."Ввиду   поступивших   заявлений   от   национальных   республик,  от
    профсоюзов,  крестьянских  организаций,  а  также от деятелей культуры о
    необходимости  внести  изменения  в Указ об отмене смертной казни с тем,
    чтобы  этот  Указ  не  распространялся  на  изменников родины, шпионов и
    подрывников-диверсантов, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

    1.  В  виде изъятия из Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая
    1947  года  об  отмене смертной казни, допустить применение к изменникам
    родины,  шпионам, подрывникам-диверсантам смертной казни как высшей меры
    наказания"...
                                       2

    ВНАЧАЛЕ  сентября дивно-прекрасны дни в долине Рейна. Солнце щедро греет
    землю.  А почва на территории бассейна старой реки отличная. Ведь здесь,
    с  древнейших  времен,  происходили бесчисленные схватки, стычки, битвы,
    сражения.  Это  -  обширное кладбище, войны оставили обильное удобрение.
    Старинное  название этих мест - Блоодфельд, что в переводе значит - поле
    крови.  У  местных виноделов ecть жуткое поверье: лучшее вино дает лоза,
    корни которой питает в земле труп человека...

    И   прекрасные  соки  собирает  сентябрь  в  спеющих  гроздьях;  отменно
    изысканной,   жирной  пищей  питаются  виноградные  лозы!  Здесь  родина
    знаменитых   вин   Западной   Европы  -  рейнских  вин,  нежно-пьянящих,
    прелестных рейнвейнов!

    Одна  из  красивейших  местностей Западной Европы наполнена несчастными,
    лишенными  и настоящего и будущего, голодными, отчаявшимися людьми. Если
    не  у  всех  погасла  надежда,  если  смотрят  люди с надеждой туда, где
    восходит  солнце  - то все же сегодня бледная смерть с яркими пятнами на
    щеках  косит,  не  разбирая,  и  правых  и  виновных,  и грешных отцов и
    неповинных детей!

    Но  здесь  сегодня  и  другое! Это место встречи иноземных захватчиков с
    предателями  своих народов. И гордо стоит замок на Рейне. Прочное гнездо
    переходило  по наследству от одного хищника к другому. Нет дела замку до
    человеческого горя. Он жил и живет человеческой кровью.
                                       3

    -  ДА,  господа,  для меня совершенно очевидно, что единственный деловой
    способ  разрешить  затруднения...  Так сказать, кардинально разрешить...
    Да,  и своевременно... Я не скрою, что последние события я считаю... как
    бы сказать.... неудачными. Да...

    Маленький  человек с длинным носом тянет слова. Это не значит, что он не
    уверен  в  себе. Он отлично знает, что он хочет сказать. И он знает, что
    сколько  бы  он  ни  тянул его будут слушать. Недаром же он председатель
    концерна,  владеющего  замком  на Рейне! Недаром у него то, что называют
    "контрольный  пакет"  акций этого предприятия. Он, потомок дельцов и сам
    делец, может тянуть слова - когда нужно, он умеет решать сразу.

    Он  тянет  слова  и  не  смотрит  ни  на кого, но видит всех. Он хозяин!
    Трудно  перечислить  все  его  владения  - они называются интересами! Он
    имеет  "интересы"  во  всех  частях  мира. Плантации и рудники, нефтяные
    вышки  и мачты радиостанций, пшеница и железные дороги, каменный уголь и
    газетные  издательства, производство пуговиц и заводы оружия - он везде!
    Он  -  воплощенная  монополия,  он  хозяин,  этот  всесильный  гражданин
    Западного континента. Он повелитель и этого Рейнского замка.

    Каждого  из  присутствующих  он  может  стереть  с лица земли, холодно и
    разумно,  если этого потребуют его интересы. Все слушают его здесь - что
    он скажет?

    - Да, неудачны... - скрипит хозяин.

    Но   он  деловой  человек.  Он  знает,  что  бессмысленно  ссылаться  на
    обстоятельства,  даже  если  они  складываются  не  так,  как  хотелось.
    Причины неудач - только в людях.

    Хаггер  кажется  маленьким  в  присутствии  хозяина.  Что тот решит? Что
    скажет хозяин?

    Вести  из  столицы  страны  Советов  вызвали  у  всех этих людей злобу и
    тревогу.  Пусть  не  было кипящей воронки распадающейся материи на месте
    Института  Энергии,  пусть осужденный на смерть ученый остался жив - это
    не  так уж важно. Хуже то, что нависший, казалось, призрак международных
    осложнений  только  призраком  и  остался.  Конфликт  не состоялся! Были
    принесены  извинения,  и весь персонал дома с почти квадратными окнами в
    столице был сменен. Смайльби "не сумел", плохой делец, неудачник.

    -  Поведение  нашего премьера... - начинает один из прибывших в замок на
    Рейне вместе с председателем концерна.

    -  Неудачно...  -  перебивает  тягучий  голос босса. - У него не хватает
    мужества...   -   продолжает   босс.   -  Обезьяна...  ничего  своего...
    подражает... коротконогий трус!

    Все  молчат.  Хозяин  сердится.  Лучше  помолчать,  когда тот, кто умеет
    извлекать  пользу  для  себя  даже  в  визге свиньи, убиваемой на бойне,
    недоволен... Есть чем быть недовольным.

    Начавшаяся  кампания  "против  национального  позора",  поднятая было за
    океаном  газетами  концерна  против извинений Советскому правительству и
    за  конфликт, была прекращена на третий день. Но, по мнению некоторых из
    числа  присутствующих,  босс не совсем прав. Позиция оказалась слабой. А
    названный   коротконогим  трусом  руководитель  правительства  Западного
    континента,  ставленник  монополистического  капитала,  не мог поступить
    иначе.  Времена  меняются!  И  трудно  тому, кого босс назвал обезьяной,
    подражать  известному  сильному политику его страны начала века, который
    умел "говорить мягко, но держать наготове толстую дубину".
                                       4

    ПУСТЬ   говорит   мистер  Хаггер!  -  так  сказал  длинноносый,  похожий
    одновременно  на  ворона  и на лису, хозяин концерна. Теперь он не тянет
    слова.  Это  сказано  резко,  босс здесь для дела. Хаггер - подчиненный,
    пусть  говорит  первым.  Хаггер  встает.  Он  смотрит  прямо перед собой
    маленькими,  неморгающими  глазами  в  красных  веках,  лишенных ресниц.
    Висят  тяжелые  руки с поросшими рыжей шерстью пальцами. Голова, похожая
    на мумию, вставшую из древнего гроба, говорит:

    -  Мы  можем дать поле площадью больше ста километров. Мы обработаем его
    в  срок  от  двух  до  трех минут. У нас готовы данные для ряда решающих
    городов  Востока,  начиная  с  завтрашней  ночи.  Я  не допускаю, что те
    неопределимые  нами  космические  силы,  которые  мешали  нашим опытам в
    малых  масштабах,  помешают нам при увеличенной плотности нашего "М". Но
    если  это  будет в отношении одного пункта, мы перейдем на другой. У нас
    очень  большой выбор. Я гарантирую полный технический успех. Это первое.
    Прошу  выслушать второе. Мы будем оперировать без помощи нашего Люкса. И
    нас  не  разгадают. Когда они поймут, они будут уже разбиты. Да. Брошены
    на  землю.  Уничтожены.  Прошу выслушать третье. Нет смысла откладывать.
    Они  могут  уже  догадываться  о  нашем существовании. О характере нашей
    силы  -  тоже.  Что  им  нужно  готовиться - тоже. Где мы находимся, они
    могут еще не знать, но могут и узнать. Прошу - начать нашу войну!

    Так  говорил  профессор,  в  прошлом  тайный  советник  третьего  райха,
    господин  Отто  Юлиус Хаггер, счастливо уцелевший во время гибели райха.
    Ныне - мистер Отто Ю. Хаггер.

    Вновь  "великий"  поход  на  Восток.  Горы трупов. Стертые с лица нации.
    Торжество   меча  и  науки.  А  не  благословлял  ли  из  могилы  своего
    достойного  ученика  граф  фон  Мольтке? Ведь господин фельдмаршал так и
    говорил:  "Война  должна  вестись  не только против армии противника, не
    только  против  его военных объектов, но и против его морали, против его
    чести, против самых основ его существования". Тотальная война!

    Но   если   предположить,   что   существуют  духи,  то  тень  покойного
    фельдмаршала  должна  была  витать  с удовлетворением и благословлять не
    Хаггера,  а  его  хозяев.  Что такое сейчас "мистер" Хаггер? Наемник! Не
    больше!  Если и союзник, то второго, нет, третьего сорта! И граф Мольтке
    благословляет   своих   достойных   последователей  -  граждан  великого
    Заокеанского континента.

    А  вот  и  вторая  зловещая  тень поднимается из гроба. В ней исчезает и
    растворяется   призрак  щуплого  фельдмаршала.  Тянется  обгорелая  рука
    величайшего  убийцы и самого гнусного врага, которого имело человечество
    с     первого    дня    своего    сознательного    существования.    Сам
    Шикльгрубер-Гитлер сипит из-под опаленных усиков:

    -  Убивайте!  Убивайте!  Это я освободил вас от совести! Убивайте во имя
    мое или свое, мне все равно, только убивайте!..

    - Пора начать! - поддержал Хаггера один из членов совета концерна.

    -  Я  неоднократно обсуждал все технические вопросы с мистером Хаггером,
    -  начал  Томас  Макнилл,  -  мы вполне согласны в отношении технических
    вопросов.

    Хаггер повернулся в сторону Макнилла и пристально посмотрел на него.

    -  И  в  отношении  другого  тоже, - продолжал Макнилл. - Я обращаю ваше
    внимание  на  некоторые  оговорки.  Если  мы  не  сразу  получим  нужный
    эффект...  Я хочу сказать, что в последние два месяца не все наши заводы
    дают  нам  нужное.  Причина  известна  всем.  Поэтому же задерживается и
    строительство...   -  Макнилл  назвал  новый,  вернее,  реконструируемый
    концерном завод первичной переработки редких руд.

    - Поэтому нужно начинать! - ответил член совета концерна.

    Никому  из  них  не  хотелось  говорить  об  учащающихся забастовках и о
    неотвратимо разворачивающемся, в обстановке общего недовольства, кризисе.

    -  Именно  поэтому,  -  продолжал  член совета концерна, - нужно начать.
    Конфликт  займет  силы,  даст  больше власти, больше уверенности, больше
    решимости нашим, как это сказать, органам власти...

    -  Наше  атомное  оружие! Как говорил этот замечательный человек? А? Все
    будет  цело?  Города,  дороги,  мосты, заводы, уголь, нефть и так далее?
    Нужны  будут  только  могильщики!  -  сказал  председатель концерна и он
    опять начал тянуть слова:

    -  Мы  пошлем  туда... могильщиками... этих наших... безработных. Легкая
    работа и безопасно... не нужно будет давать им в руки... оружие.
                                       5

    С  НАСТУПЛЕНИЕМ  ночи  Рейнский  замок  медленно  высунул  свое длинное,
    толстое  жало. Оно безмерно встало над стенами и над высокой цитадельной
    башней. Ствол чудовища стал опускаться, показывая на восток. Мишень - там!

    В  колоссальное  жерло заглянула Луна. Без удивления - она знала все это
    и раньше - смотрела своими горами, кратерами и каменными пустынями.

    Там,  на  Луне,  нет  ничего,  нужного человеку. Люди никогда и ничем не
    пользовались оттуда.

    Нет,   это   неправда!   Луна   озаряла   наши   темные   ночи   и  была
    благодетельницей  времен,  когда  мы не умели еще освещать по ночам наши
    дороги и поселения. Хищники не так были страшны человеку в лунную ночь!

    Некогда  люди  считали  Луну  воплощением  девственных  богинь, молились
    ночному светилу и приносили жертвы на ее алтари.

    Она  же,  посылая  нам  ночью  отраженный  свет  Солнца, влияла на воды,
    поднимая приливы в океанах, и говорила:

    - День будет!

    А  сейчас  ей  предложили  новую  роль - быть трамплином для ног убийцы.
    Луна мертвая - опора для смерти! Это последовательно.
                            БУРЯ В МОРЕ СПОКОЙСТВИЯ

    НЕБЕСНАЯ   пушка   прицелилась.   Необходимые   трамплины   для   прыжка
    смертоносного  потока  "М" в нужное место Земли находились в эту ночь на
    поверхности   лунной   пустыни,  называемой  земными  астрономами  Морем
    Спокойствия.  Сочетания  отношений  избранных  на хорошо ранее изученной
    поверхности  Луны  плоскостей,  отражающих  поток "М", с движением Луны,
    Земли  и  небесной  пушки  должно было позволить поразить далекий город,
    наполненный людьми, гражданами советской страны.

    Привычная   для   владельцев  замка  обстановка  сегодня  была  особенно
    напряженной.  Головы  всех  участников  были  снабжены приспособлениями,
    защищающими  уши.  Хаггер  и  Макнилл  управляли  небесной  пушкой. Трое
    руководителей  концерна  смотрели на экран. Сегодня телескоп работал без
    помощи  "Люкса"  и  они  видели  искривленные,  острые,  тусклые  камни.
    Близилась  секунда,  когда  взаимное  положение Земли, пушки и Луны даст
    возможность послать "М" в цель. И вот время пришло.

    Последовательно  отдавая  приказы  клавишами,  убийцы  вызвали "М", и он
    ринулся.  Пушка  начала  едва ощутимо вибрировать. Массы самого тяжелого
    на   Земле   вещества   неотвратимо  проходили  трубы  и  подхватывались
    царапающими   магнитными   полями.  Атомы  растворяли  себя,  сливались,
    становились тем, что мы называем энергией, пронизывающей пространство.

    Вибрация  небесной  пушки  все  увеличивалась.  Камни  на  экране начали
    метаться.  Казалось,  что  Луна тряслась и что крупная зыбь поднялась на
    Море Спокойствия.

    Находившиеся  около  пушки  испытывали  ощущение  дальнего  звона  тысяч
    колоколов.  Раздирающий  звук  ввинчивался  в  кости  и  проникал в уши,
    преодолевая  защиту.  Люди  невольно  широко  открыли  рты.  Волосы сами
    встали  дыбом  и  в них, с треском, проскакивали искры. Токи пронизывали
    тела и одежда сделалась твердой.

    Но  каждый  испытывал  прилив  небывалой силы. Они, взъерошенные, летели
    вверх!  Туда, к этим недоступным скалам, не знающим человека. А от них -
    вниз,  раскрыв хищный клюв и растопырив кривые, коршунячьи когти, вниз -
    на  добычу! На свежую добычу. Впиться в тело, только что бывшее живым, и
    насладиться  властью! Ликовать и насладиться, ведь труп врага всегда так
    хорошо, так сладко пахнет!

    Теперь  вибрация  пушки  была  настолько частой, что на экране был виден
    только дрожащий, неразличимый туман.

    Хотя никто не мог его слышать, но Хаггер кричал:

    -  Все,  все!  Всех,  всех!  - В его руках была коса и он, косец смерти,
    косил  и  косил!  Сто  тысяч голов в секунду. Нет, ошибки быть не могло.
    Ведь мощность потока "М" была увеличена во много раз.

    Шла  уже  третья минута. Четвертая! Кто-то упал, не выдержав напряжения.
    Никто этого не заметил...

    В  конце  пятой  минуты вибрация небесной пушки прекратилась. И колокола
    умолкли. Сами собой! Нападение было окончено. Атака захлебнулась.

    Но  хищники,  сидевшие  возле  пушки,  не  могли  этого  понять. Тишина,
    наступившая  здесь,  пришла  для машин вне воли их владельцев, так как у
    этих  людей  уже  не  было  ни  воли, ни жизни. На экране ходили высокие
    волны. Море Спокойствия стало Морем Бури, но они не могли этого увидеть.

    Потом  пришла  смерть  и  для  материи. Сначала стали сжиматься металлы.
    Твердые  вещества  уплотнялись,  как  газ  под  давлением. Разрываясь на
    тысячи   частей,   небесная   пушка   разваливалась   тяжелыми  кусками.
    Уменьшался, рассыпался, исчезал стальной каркас - опора каменного черепа.

    Куски  пушки,  упавшие во дворе замка, делались все меньше и меньше, все
    тяжелее  и  тяжелее.  Они  уже продавливали камень и погружались в него,
    как  в  трясину.  За  умирающим  металлом  пришла  очередь  камня. Череп
    подземного  завода прорезали трещины. Не удерживаемые стальным каркасом,
    каменные  кости стали падать в хаос иссыхающего металла. Потом произошел
    стремительный  обвал.  А материя продолжала уменьшаться в объеме. Пустой
    возвышенности,  на  которой стоял старый Рейнский замок, больше не было.
    И по земле к Рейну побежала глубокая расщелина.
                                       2

    МЫ  живем  в  такую  эпоху,  когда  действие  и  образы опережают слова.
    Подумайте,  ведь стрела - это кусок оперенного дерева с железным острием
    -  оружие  давно  прошедших  лет и детская игрушка нашего времени. Но от
    слова  стрела произошло современное понятие - выстрел. И вот мы называем
    выстрелом  выбрасывание многотонного снаряда из двадцатиметрового ствола
    орудия  силой  сложнейших взрывчатых веществ, потрясающей тридцать тысяч
    тонн стального боевого корабля!

    Мы  называем  птицей  летчика,  опережающего  звук на своем самолете. Но
    ведь   между   ним   и  медленной  птицей  меньше  сходства,  чем  между
    автомобилем и телегой.

    Архимед  просил  дать  ему  точку  опоры,  обещая  поднять  Землю. Какой
    красноречивый  образ  нашел древний математик и механик для теоретически
    беспредельной  силы  рычага!  Но  как он ощущал это произведение силы на
    плечо,  как  осознавал момент космического усилия, выбивавшего из орбиты
    планету? Какими словами?

    На  заре  современной  науки  средневековые алхимики писали на титульных
    листах своих книг: "de omnire scibili et quibusdam alliis."

    Что  значило:  "о всем, доступном познанию, и о некоторых других вещах".
    Алхимики  называли  соединение  элементов брачным союзом, внося скромный
    образ  быта  в практику своих лабораторий. Они присутствовали при "браке
    Меркурия   и  Луны",  как  называлась  ими  ртутная  амальгама  серебра.
    Алхимики  искали образы в древней мифологии греков, награждали металлы и
    минералы  именами  планет  и богов, порой только пряча свою слабость под
    набором искаженных латинских слов.

    Мы  же  научились  иначе изображать жизнь материи и энергии. Передо мной
    довольно  распространенная  научная  книга. Ее страницы заполнены рядами
    цифр  и  букв,  латинских  и  греческих.  Как много выражают эти цифры и
    буквы  с  помощью  знаков  математических действий! Здесь даны не только
    объяснения  работы,  здесь решены задачи управления материей и энергией.
    И каждый знак больше, чем слово, он - понятие!

    А  слов  в  книге  мало.  Слова  служат  только дополнением. Изредка они
    прерывают длинные ряды формул. Вот мы находим:

    "Этой   формулой   и   выражается  связь  между  количеством  М  пара  и
    температурой  Т  при  изменении состояния смеси. Чтобы вычислить работу,
    поставим М в последнее уравнение".

    Вновь следуют страницы формул, изредка прерываемые словом: "Итак:"

    А вот встречаем:

    "Но  Форрингтон  предложил  принимать постоянное значение для плотности.
    При этом получим:"

    И новый ряд цифр оканчивается выводом:

    "Отсюда видна ошибка Форрингтона!"

    Эта  книга