ились в степь на  три  недели  пути  и  внезапным
броском уничтожили все три стойбища рода Сайгака, приколов  самого  хана
Уггойка к тотемному столбу полусотней арбалетных  болтов  и  отбив  весь
полон, многие из ханов пришли  к  выводу,  что  с  Измененным  лучше  не
ссориться, Кроме того, необходимость  тронуться  именно  теперь  изрядно
осложнила задачу, ибо ханы традиционно не ходят в  набеги  по  выжженной
солнцем траве. Однако  теперь  все  позади.  В  убеждении  ханов  сильно
помогло дозволение воспользоваться Местами власти, ибо  я  смог  убедить
ханов родов Белого волка, Степной  совы  и  Ворчливого  оленя,  что  сам
Великий Отец Степи  покровительствует  мне.  А  после  ритуала  заклания
жеребенка, когда присланный вами порошок сжег  упрямого  хана  Сонгайка,
все еще продолжавшего противиться походу, остальные  ханы  приняли  волю
Творца. В настоящее время мы стоим против войска народа  долин.  Надобно
заметить, что они собрали немалые силы, но  присланная  вами  "бесшумная
смерть" должна обеспечить нам преимущество и внести  смятение  в  войска
неприятеля. Однако для укрепления духа степняков  я  собираюсь  провести
обряд вызывания духа Великого Врага Степи и наложения на него  проклятия
страха, что должно еще больше укрепить сердца  ханов  перед  решительной
битвой. После разгрома воинов Измененного опишу все подробнее, а  теперь
же в заключение сообщу, что вряд ли смогу точно уложиться в  объявленные
сроки, ибо степняки, несомненно, примутся  грабить  долины,  что  сильно
замедлит продвижение, но заверяю, что приложу все усилия, дабы  опоздать
ненамного.
   Да свершится воля Творца!
   Свазайр, посвященный второго ранга".
   Грон удовлетворенно свернул свиток. Теперь расклад был ему  абсолютно
ясен.
   Ханы шли, потому  что  боялись  Свазайра  больше,  чем  Грона.  Чтобы
переломить ситуацию, надо всего лишь сделать все  наоборот.  Он  свистом
подозвал Хитрого Упрямца и, одним движением вскочив в седло, двинулся  в
сторону стойбища.
   Следовало  попытаться  разузнать,  где  и  когда  Свазайр   собирался
накладывать проклятие на душу Великого Врага Степи.
   На закате он неторопливо трусил на Хитром Упрямце в  сторону  костров
войска народа долин. Грон улыбался. Судя по всему,  и  Свазайра,  и  его
хозяина сегодня ночью ждал очень неприятный сюрприз.

***

   Лучшие воины всех родов и кланов стояли вокруг  шатра  на  расстоянии
ста шагов от него. Рука со сжатым в ней мечом могла  дотянуться  острием
до плеча соседа. Ни один из них не сомкнул глаз  всю  ночь,  ибо  каждый
знал, что все ханы и колдуны собрались  на  волшбу.  Сегодня  с  первыми
лучами рассвета сам  премудрый  Свазайр  даст  ответ  ханам  по  желудку
священной овцы. Какой уж тут сон?
   Свазайр потер виски длинными тонкими пальцами. Церемония тянулась уже
несколько часов. Курите-льницы сожгли достаточно анаши и чистой  маковой
соломки, чтобы ханы и колдуны впали в наркотический транс. Свазайр и сам
чувствовал,  что,  несмотря  на  противоядие,  душная  атмосфера   шатра
действовала и на него. Колдун тряхнул головой - впереди было  еще  много
работы. Он бросил в жаровню, установленную на треножнике, горсть порошка
и воззвал:
   - Явись, Враг Степи, явись, ибо я призываю тебя именем Великого Отца.
   Вспышка озарила грубое лицо идола с красными губами  и  черными,  как
смола, зубами. Свазайр швырнул еще порошка, но в следующий момент  слова
заклинания замерли на его губах. Там, где еще мгновение назад  был  лишь
деревянный идол, стояла фигура, закутанная в  темный  плащ.  О,  кобылья
течка, неужели эти воскурения подействовали и на него самого. Но  фигура
шагнула вперед и, распахнув плащ, произнесла:
   - Ну, я пришел.
   Несколько мгновений висела тишина, потом колдун возопил  и,  выхватив
ритуальный  нож,  бросился  вперед.  Грон  захватил  кисть  и  привычным
движением развернул нож к телу  колдуна,  уткнув  острие  ему  в  живот.
Свазайр упал. Грон переступил через труп и негромко произнес:
   - Здесь не мешало бы проветрить.
   Через несколько минут из  боковых  стен  шатра  были  вырезаны  целые
полосы, а курительницы выкинуты наружу подальше. Спустя некоторое  время
ханы стали понемногу отходить от наркотического оцепенения и приходить в
себя. И вид  Грона,  сидящего  на  каменном  жертвеннике,  а  главное  -
молчаливые фигуры бойцов в черных комбинезонах, по одному возле  каждого
хана, с обнаженными кинжалами, привели их в крайнее изумление.  Когда  у
всех ханов глаза приобрели осмысленное выражение, Грон поднялся и,  пнув
ногой труп колдуна, сказал:
   - Он звал меня, ханы, и  я  пришел.  А  поскольку  я  здесь,  я  хочу
спросить вас: что вам нужно в наших долинах?
   Ханы молчали, косясь на фигуры в черном. Грон усмехнулся:
   - Они здесь только  для  того,  чтобы  вы,  очухавшись,  не  наделали
глупостей.
   Грон зажмурил глаза и бросил в воздух  магниевую  бомбочку.  Когда  у
ханов восстановилось зрение,  рядом  с  ними  никого  не  было.  Грон  с
усмешкой наблюдал за их обалделыми  лицами,  он  предусмотрел  еще  пару
трюков, но их время еще не наступило.
   - Итак, ханы, я задал вопрос.
   Престарелый хан, сидевший в  первом  ряду,  еще  слегка  пошатываясь,
поднялся на ноги.
   - Мое имя Тейлеп, демон песчаной бури. Ты - Враг, ты пришел  к  нашим
извечным врагам в облике человека и  зачаровал  их  сердца,  но  нас  не
обманешь. Мы не будем говорить с демоном.
   Грон покачал головой: .
   - Ты не прав, Тейлеп, я не демон, хотя  после  того,  как  я  низверг
Исутара, я  могу  заставить  демонов  песчаной  бури  и  огненной  стены
повиноваться мне. - По рядам ханов прошелестел вздох изумления, а  Грон,
сделав паузу, во время которой он  уставился  на  ханов,  сурово  насупя
брови, смягчил выражение лица  и  продолжил  хоть  и  грозно,  но  менее
сурово:
   - И я не враг народу  степи.  Мои  воины  ходили  далеко  в  степь  и
подходили к кострам ваших стойбищ, разве не так, ханы Куюй и Сучум?
   Грон снова сделал паузу, бросив взгляд на глав кланов,  чьи  пастбища
лежали  у  самых  гор.  Патрули  "ночных  кошек"  и  линейных  сотен  из
Восточного и Западного  бастионов  действительно  иногда  подбирались  к
самым стойбищам, оставляя после себя, озорства ради, воткнутый  в  землю
арбалетный болт. Оба хана утвердительно кивнули, и Грон продолжил:
   - Но разве они нанесли урон? Разве угнаны  табуны,  порезаны  овцы  и
убиты воины? И разве демоны песчаной бури  и  огненной  стены  приходили
этим летом на ваши пастбища?
   Ханы переглянулись. Потом Тейлеп негромко спросил:
   - А род Сайгака?
   - Это - возмездие, - заявил Грон. - Оно настигает только тех, кто это
заслужил.
   В шатре вновь установилась тишина.  Потом  Тейлеп,  сглотнув  горькую
слюну, решился задать еще один вопрос:
   - Чего же ты хочешь, Великий хан народа долин? Грон поднялся:
   - Разве народ долин - враг народа степи? Разве  нет  у  народа  степи
более достойного врага, на которого можно было бы  обрушить  свой  гнев?
НАШ ОБЩИЙ гнев.
   - Он оглядел ханов.
   Со всех сторон раздался шепот, в котором наиболее  четко  можно  было
различить только два слова: Горгос и Герлен. Грон  согласно  кивнул.  Он
добился того, что его теперь боятся больше, чем трупа Свазайра, но такая
масса людей обладала гигантской инерцией. Большая  орда  не  могла  уйти
просто так. Ей необходимо было дать иную цель. И Грону  показалось,  что
ему это удалось. Он еще раз  окинул  взглядом  ханов:  их  глазки  прямо
заблестели от перспективы сражаться не ПРОТИВ Грона  и  его  Дивизии,  а
ВМЕСТЕ с ним, и уверенно продолжил:
   - Я хочу, чтобы вы увели орду дальше в степь,  а  потом  сами  пришли
говорить со мной. Обещаю, что ни один хан не будет убит или схвачен. Это
не место, чтобы говорить о судьбе  наших  народов.  Я  приглашаю  вас  в
крепость Горных Барсов.
   Он вскинул руку над головой, выкрикнул какую-то абракадабру,  которая
пришла ему на ум.  Из-за  идола  Великого  Отца  Степи  выпрыгнуло  трое
"ночных кошек" в серебряных масках. У каждого  изо  рта  вырывался  язык
пламени. Это было земляное масло, набранное в  рот  и  выдуваемое  через
примитивное сопло, сделанное в  виде  рта.  "Кошки"  вскинули  Грона  на
плечи. Вновь полыхнула магниевая вспышка.
   За шатром негромко хлопнули тетивы арбалетов, и над головами ханов  и
воинов, стоящих вокруг шатра, воя и полыхая, пронеслись  в  ночном  небе
четыре стрелы с привязанными  к  ним  трубками,  заполненными  пороховой
мякотью. Так Грон, повелитель демонов песчаной бури  и  огненной  стены,
покинул стойбище народа степи.
   Орда стояла еще четыре дня, а утром пятого снялась и ушла, оставив на
месте лагеря вытоптанное поле и около сотни дорогих ханских шатров. Грон
понял, что ханы приняли его предложение.

***

   Брат Эвер стоял на гребне стены и смотрел из-за зубца на вздымавшиеся
ввысь горные пики. Если сделать шаг назад и посмотреть с другой  стороны
зубца, то в лицо бы ударил сухой и  горячий  степной  ветер.  Здесь,  на
узкой полосе побережья между горами и степью, на стыке двух удобных бухт
и выстроил горгосский император Вранг  II  два  столетия  назад  могучую
крепость, которую назвал Герлен. За двести лет крепость  разрослась,  но
так и не стала городом.
   Никакому купцу не придет в голову везти сюда товар - нет покупателей.
Издавна в Герлен отправляли  самые  отбросы  общества,  это  было  место
ссылки, место, куда удалялись проштрафившиеся при дворе "золотоплечие" и
многие другие офицеры.
   Карлик вздохнул. Что-то было неладно. Вестник к брату  Свазайру  ушел
две четверти назад, и до сих пор никаких известий. Брат Эвер  повернулся
и начал спускаться со стены. Горгосский офицер проводил его раздраженным
взглядом. О боги! За что ему такое наказание? Уже пять  лет  он  в  этой
дыре, и четыре года назад в этих стенах начали твориться странные  дела.
Сначала появились какие-то подозрительные жрецы Щер и Магр,  которые  не
проводили церемоний и молений, не приносили жертв,  а  только  о  чем-то
шушукались с тощими степными колдунами, которые также стали появляться в
крепости. И трогать этих  грязных  варваров  было  запрещено.  Дальше  -
больше. Крепость стала наводняться какими-то подозрительными личностями.
Проштрафившихся солдат и офицеров присылали все меньше, а прошлым  летом
две трети воинов вообще посадили на корабли и отправили в Горгос.  Среди
солдат ходили слухи о каком-то вторжении, которое возглавит  сам  принц.
Офицер нахмурился: вторжение вторжением, но  он  остался  с  гарнизоном,
который едва может выставлять охрану на этих гигантских стенах. Если что
случится... Он бросил взгляд за стены и  досадливо  сплюнул.  Что  здесь
может  случиться?!  За  две  сотни  лет  Герлен  раз  тридцать  пытались
захватить степняки и пять раз горцы. Но Герлен был, есть и всегда  будет
горгосским. Офицер бросил еще один взгляд  за  стену.  Заходящее  солнце
окрасило горные пики в кровавый цвет. Со стороны  гор,  по  извивающейся
дороге, полз фуражный обоз из восьми  широких  телег,  крытых  полотном.
Горгосец поморщился - опять фуражиры не успеют до темноты. И, свесившись
в сторону воротной башни, рявкнул:
   - Эй, там, ворота замкнете на щеколду, затвор не опускать, пропустить
фуражиров, когда доползут.
   Брат Эвер нетерпеливо топтался на пирсе. Он вновь  почувствовал,  как
его охватывает дрожь, а руки и ноги холодеют, словно он опять смотрел  в
глаза Измененного. Он до сих пор не мог понять, почему его не убили.  По
древним  правилам  Ордена,  все,  кого  коснулся   взгляд   Измененного,
считались "грязными" и подлежали смерти. Но он был жив.  Что-то  шло  не
так, явно не так.
   В ворота заколотили, солдат нехотя выбрался из караулки  и  побрел  к
воротам. Грохот продолжался. Солдат досадливо поморщился, заорал:
   - Да сейчас,  сейчас,  -  и  стал  отодвигать  щеколду.  Из  караулки
высунулся десятник:
   - Кто там?
   - Кто-кто, фуражиры, мать их. - И солдат потянул за створку ворот.  И
оцепенел - перед ним стоял воин в незнакомом  доспехе.  Воин  улыбнулся,
прижал палец к губам, но, увидев, что горгосец уже набрал в рот воздуха,
резко выбросил вперед руку с мечом, разрубив ему горло. Через  несколько
мгновений  во  двор  хлынуло  несколько  десятков   бойцов,   до   этого
прятавшихся на телегах, а в черноте степи послышался нарастающий  топот.
Ночную тишину разорвал дикий визг и вопли атакующей орды.
   Через час все было кончено. Грон стоял на гребне стены, рядом с ханом
Тейлепом, который не отрываясь смотрел на беснующихся внизу степняков  и
охваченную  пожаром  крепость.  Сам  Грон   провожал   глазами   фонарь,
раскачивающийся на верхушке мачты  корабля,  выходящего  из  бухты.  Хан
Тейлеп повернулся к Грону и торжественно произнес:
   - Спасибо, Великий хан народа долин. Сегодня мы совершили то,  о  чем
мечтали наши отцы, и наши деды, и отцы наших дедов, и...
   Грон усмехнулся.  До  сего  момента  Герлен  интересовал  его  только
потому, что  казался  удобным  громоотводом,  который  мог  бы  привлечь
внимание степняков не меньше, чем поход против народа долин, и  если  бы
Тейлеп не рассказал, что именно отсюда  приходили  к  Свазайру  какие-то
тайные гонцы, и если бы один такой  гонец,  рассказавший  Ягу,  что  его
послал карлик, не попался им в руки, то Грон вряд ли бы вообще  появился
бы под Герленом и, вполне возможно, тот еще долго  торчал  бы  костью  в
горле степняков. Ибо горгосцы были неплохими солдатами,  и  даже  захват
ворот, который удался степнякам впервые в  жизни  -  правда,  с  помощью
бойцов Грона, - еще ничего не гарантировал,  а  Грон  вряд  ли  стал  бы
рисковать жизнью своих воинов. Но все изменилось, и сейчас, глядя  вслед
кораблю, на полном ходу устремившемуся к выходу из  гавани,  Грон  вдруг
подумал о другом.
   - Прости, грозный Тейлеп, но этого не будет.
   - Чего?
   - Мы не разрушим Герлен.
   - Но люди "бронзовых клинков"...
   - Застанут здесь МОЙ гарнизон.
   Тейлеп некоторое время  смотрел  вниз,  обдумывая  новую  информацию.
Кто-то из степняков поднял голову и заметил их на фоне всходившей  луны.
Послышался вопль:
   - Хан Тейлеп - Великий хан!
   Этот крик подхватили, и вскоре весь двор орал:
   - Хан Тейлеп -  Великий  хан!  Тейлеп  надулся,  выбросил  из  головы
сомнения и потряс саблей. Вдруг кто-то заорал, заглушая остальных:
   - Хан Грон - Великий хан! Двор на мгновение замер, а потом  подхватил
с еще большим воодушевлением:
   - Хан Грон -  Великий  хан!  Когда  крики  немного  поутихли,  Тейлеп
расслабился и вкрадчиво спросил:
   - А не скажет ли хан Грон, зачем ему понадобился Герлен?
   - Понимаешь ли, грозный Тейлеп, - молвил Грон, - я вдруг  понял,  что
пора обзаводиться флотом.

***

   Дивизия шла на рысях. Грон оставил сильный гарнизон только в Герлене.
В Западном и Восточном бастионах,  а  также  в  крепости  Горных  Барсов
остались лишь учебные полки и каждая десятая сотня  линейных.  Но  более
четырех тысяч клинков во  главе  с  Сиборном  ушли  в  степь  вместе  со
степняками терзать венетов, поэтому он вел всего три тысячи клинков.
   Когда Яг утром прискакал в Герлен, Грон лазал по обгорелым зданиям  с
обрушившимися крышами и перекрытиями и прикидывал, сколько и чего  надо,
чтобы разместить  здесь  приличный  гарнизон.  Увидев  Яга,  он  кубарем
скатился с крыши.
   - Что?
   - Горгосцы высадились на южном побережье Элитии.
   - Как давно?
   - Три луны назад.
   Грон стиснул зубы. Он предполагал нечто подобное, когда прочитал  тот
свиток. Степняки должны были одолеть горы к определенному сроку, но,  по
его расчетам, до этого срока оставалось еще около луны...
   - Началось!
   Яг покачал головой:
   - Это еще не все.
   - Что еще?
   - Венеты идут побережьем и к весне должны дойти до восточных отрогов.
Грон зло выругался.
   - Что Дивизия?
   - Сиборн объявил сбор в крепости Горных Барсов.
   - Хорошо. - Грон повернулся в сторону обгорелых коновязей:
   - Эй, там, приведите коня.
   Возле коновязи возникла  суматоха,  потом  раздался  вопль  -  Хитрый
Упрямец, как обычно, не упустил момента.
   Яг взглянул на остатки крепости:
   - Степняки погуляли?
   Грон кивнул.
   - А ты-то что здесь задержался?
   - Здесь будем строить флот, - сказал Грон и, помолчав, добавил:
   - Если выживем.
   Дивизия собралась через луну. Дело шло к зиме, поэтому Грон  не  стал
ждать ополчения, хотя все долины прислали известия, что готовы отправить
дружины, - а вышел сразу, боясь, что перевалы закроются. Дорн  рвался  к
ним, орал, что готов идти простым бойцом, но Грон жестко оборвал его:
   - Я ухожу на юг, Сиборн - на север, мне нужно,  чтобы  здесь  остался
человек, который знал, что надо делать и чего опасаться. И  еще  я  хочу
быть уверенным, что  всегда  смогу,  прислав  за  помощью  или  оружием,
получить и то и другое.
   Дорн лишь скрипнул зубами. Пока они шли долинами, к Дивизии  пыталось
прилипнуть много народа. Студенты организованных им  колледжей,  рабочие
кузнечных, стекольных, шерстяных мануфактур, шахтеры железных  рудников.
Люди чувствовали - дело идет к тому, что будет решаться  их  судьба.  По
долинам ползли слухи,  будто  таинственные  враги,  подославшие  князьям
несколько лет назад фальшивых толкователей завета, захотели  изничтожить
весь народ долин. Но Грон отказал всем. Только в долине Эгиор,  когда  к
нему подошел старшина стекольного цеха и попросил принять в дар отличную
подзорную трубу, которую они только что изготовили, и в помощь двух  его
сыновей,  которые  были  дружинниками  у  князя  Эгиора,  Грон  не  смог
отказать. Да и труба оказалась просто чудо. Мастерам наконец-то  удалось
получить очень чистое и однородное стекло, без пузырьков. К началу  зимы
Дивизия вышла к Алесидрии. По здешним меркам перевалы и ущелья,  ведущие
к Фарнам, были уже  непроходимы,  но  бойцы  привыкли  к  гораздо  более
суровым зимам и глубокому снегу, и  Дивизия  пошла  вперед.  Через  луну
после Новогодья они уже были в Эллоре.
   Толла  встретила  его  в  военном  лагере,  раскинувшемся  в   начале
огромного плато, в двух часах пути от Эллора. Когда  Грон  отдал  приказ
ставить лагерь, а сам с десятком подъехал к огромной палатке, стоявшей в
самой середине  лагеря,  на  него  взирало  немало  любопытных  глаз.  В
основной массе простые ополченцы и Всадники уже не  помнили,  кто  такой
Грон. А те, кто шушукался о нем  по  углам,  знали  лишь,  что  он  увел
небольшой отряд на северную границу, к дикарям и  кочевникам,  и  кем-то
там стал за это время. Но  воспринималось  все  это  на  уровне  мелкого
Всадника с сотней ополченцев, потому-то к его возведению в сан  Всадника
прошлой  весной  отнеслись  хотя   и   раздраженно,   но   с   некоторым
снисхождением. Мол, базиллиса решила побаловать свою игрушку, так  пусть
потешится. И когда сегодня утром на  лесной  дороге  показалась  колонна
всадников, закованных  в  тускло  поблескивающие  булатные  кольчуги,  в
необычных остроконечных шлемах, с притороченными  к  седлам  арбалетами,
висящими на седельных крюках арканами и с длинными,  взметнувшимися  над
головой пиками, в лагере начался легкий переполох.
   Как  потом  говорили,  сам  Алкает   Великолепный,   верховный   жрец
Эора-защитника, командующий Священной Тысячей реддинов, вскочил на  коня
в одном исподнем, то ли собираясь ринуться на врага с голыми руками,  то
ли дать деру. Панику погасила базиллиса. Она в сопровождении двух  своих
сереброногих  вышла  из  палатки,  посмотрела  на  всадников  и   громко
произнесла:
   - Это - друзья. - И все трое тут же скрылись обратно.
   Грон спрыгнул с коня, кинул поводья подбежавшему  воину,  буркнул  на
ходу:
   - Осторожнее с ним, - и двинулся ко входу в палатку, привычно, ожидая
вопля из-за спины.
   Тот раздался, когда Грон был уже внутри. Толла возлежала на  подушках
в дальнем конце палатки. Ее лицо было  сосредоточенно  и  бледно.  Рядом
стояли стратигарий, Алкает  и  еще  около  двух  десятков  Вса