Его  встретил
дневальный. Бросив взгляд на предписание,  он  кивнул  в  дальний  конец
коридора:
   - К капитану Гагригду.
   Через десять минут Франк вышел из комнаты сотника с дюжим десятником,
напоминавшим ему сержанта Смива. Они  прошли  по  коридору  и  поднялись
наверх.
   Сержант отворил дверь и шагнул в сторону,  пропуская  Франка  вперед.
Из-за спины раздался его голос:
   - Франк Элот, Восточный бастион, второй полк, действительно  рядовой,
"давильный чан" прошел этой зимой.
   Кто-то присвистнул:
   - И уже в "ночные кошки"? Ну орел.
   Франк улыбнулся и произнес:
   - Просто я хорошо играю на киафаре и сладко пою.
   Десяток несколько мгновений молчал, переваривая его  слова,  а  потом
стены комнаты затряслись от хохота.
   Осенью, когда десятки  вернулись  из  степи.  Франка  вызвал  капитан
Гагригд.
   Он окинул Франка сосредоточенным взглядом  и  неожиданно  метнул  ему
что-то  через  стол.  Франк  машинально  поймал  предмет.  Это  оказался
сержантский шеврон.
   - У меня забирают  десятника  из  второго  десятка.  Тебя  представлю
сегодня за ужином.
   Франк поднял удивленные глаза:
   - Но...
   Капитан молча смотрел на него. Франк захлопнул  рот,  отдал  честь  и
вышел.
   Зима прошла в изнурительных тренировках. Временами накатывала  тоска,
но ни сил, ни времени поддаваться ей особо не было. Тут еще  в  крепости
Грон открыл что-то, что назвал  Академией,  и  Франка  тут  же  взяли  в
оборот, так как он пристрастился в свободное  время  торчать  в  комнате
обучителей. Те и настучали на Франка Сиборну, на которого  Грон  повесил
это дело как на знатока философских трактатов. Франк  раз  семь  мельком
видел командора Грона, а два раза тот  даже  был  на  его  занятиях,  но
подойти и поговорить не приходило в голову. Наконец пришла весна.
   Грон ждал его, сидя в  седле.  Когда  Франк  подскочил  к  командору,
предусмотрительно остановившись в недосягаемости крепких  зубов  Хитрого
Упрямца, Грон окинул его спокойным взглядом и приказал:
   - Догонишь по пути. Сам плюс три человека - эскорт. Едем  надолго.  -
И, тронув коня, неспешно двинулся в сторону ворот.
   Франк стиснул зубы, чтобы не выглядеть глупо перед  бойцами  линейных
сотен, и бегом рванул в казарму. Через два часа они уже заняли  место  в
куцей колонне командора.
   В Эллор они прибыли к началу лета.  Когда  белоснежные  стены  города
показались из-за поворота дороги, Грон подозвал Франка к себе,  сумрачно
улыбнулся и произнес:
   - Ну что, сын базиллиуса, научился драться? Франк улыбнулся  уголками
рта и еле заметно кивнул. Грон хлопнул его по плечу:
   - Вот что, милый. Считай себя В бессрочном отпуске. Если надумаешь  -
вернешься. Нет - останешься дома.
   Франк помолчал, потом спросил:
   - Я УЖЕ в отпуске?
   - Да.
   - Тогда два вопроса, Грон.
   Тот кивнул.
   - А ТЫ бы хотел, чтобы я вернулся?
   - Не знаю, парень, - чуть подумав, ответил Грон. - Стоит ли тебе  это
говорить, но... да. Мне нужны такие командиры. Но запомни, на тебе  долг
крови перед твоей страной. Так что думай.
   - И второе, - помедлив, сказал Франк. -  Как  ты  относишься  к  моей
сестре? В казармах ходили разные разговоры.
   Грон нахмурился:
   - Если ты думаешь, что с ее помощью я хочу...
   Франк резко мотнул головой:
   - Нет, я спросил не об этом.
   Грон помолчал. Потом осторожно ответил:
   - Мне кажется, что она единственная  женщина,  с  которой  я  мог  бы
связать свою судьбу. Но знай - этого никогда не будет.
   Когда Франк вышел за дверь таверны, в которой  остановился  Грон,  он
улыбался. Грон был прав, на  нем  лежал  долг  крови,  и  он  знал,  как
выполнить его наилучшим образом. Чтобы это  сделать,  надо  дать  Элитии
наилучшего базиллиуса, а он знал - где его найти.
   Дома его ждал полный восторг. Мать, которую за время  его  отсутствия
задвинули  на  самые  задворки  дворцовых  интриг,  просто  взлетела  от
счастья.
   Правда, с вернувшимся сыном она пробыла не  более  получаса,  тут  же
укатила во дворец  -  восстанавливать  утраченное  реноме.  Больше  всех
радовалась няня. Он два дня нежился в  постели,  объедался  фруктами,  а
потом надел новую тунику и  тоже  поехал  во  дворец,  в  нижние  покои.
Молодежь встретила его несколько отчужденно, он даже слышал, как  кто-то
пробурчал:
   - Явился, сын базиллиуса, где только прыщи свои потерял?..
   Франк улыбнулся про себя: чему-чему,  а  терпению  сержант  Смив  его
научил.
   Посидев  чуть-чуть,  он  взял  в  руки  киафару  и  стал   наигрывать
простенькие, но приятные мелодии. Народ  навострил  уши,  а  потом  стал
перебираться поближе. Когда Франк запел, песню дружно подхватили,  и  он
почувствовал, как отношение к  нему  начинает  меняться.  Подошло  время
обеда, все поднялись и пошли к дверям в обеденный зал, и тут  от  дверей
раздался голос, от которого у него дрогнуло сердце:
   - Ба, маленький сын базиллиуса, где же ты столько пропадал?
   Франк улыбнулся и произнес:
   - Здравствуй, Беллона.
   Она подошла к нему, все такая же рослая, крепкая и гибкая, и  окинула
его насмешливым взглядом:
   - А  ты  изменился,  не  знаю,  правда,  насколько?  Народ  замер,  с
любопытством ожидая,  что  будет  дальше.  Франк,  продолжая  улыбаться,
отложил киафару, поднялся и произнес:
   - В чем-то изменился, а в чем-то нет.
   Она впервые взглянула на него снизу вверх и спросила:
   - А в чем да ив чем нет?
   - Я избавился от прыщей и слегка подрос, но я все так же хорошо пою и
играю на киафаре, и ты мне по-прежнему нравишься.
   Встреча с сестрой прошла неожиданно тепло. Возможно, это была заслуга
Грона. Во всяком случае,  из  ее  личных  покоев  он  вышел  обладателем
собственных покоев во дворце, о чем раньше страстно мечтал,  но  не  мог
даже надеяться.
   Вечером он сидел в одном из дальних покоев, смотрел на звезды  сквозь
открытое окно и  бездумно  перебирал  струны  киафары.  За  спиной  было
обширное  ложе,  застеленное  шкурами,  и  он  подумывал,  о  том,  что,
возможно, и не стоит возвращаться в выделенную  ему  комнату,  а,  когда
потянет ко сну, завалиться прямо здесь. Тут дверь покоя тихо отворилась.
Видимо, пришел хозяин комнаты.
   Франк взял еще несколько аккордов и вздохнул - надо было идти.
   - Прости, друг, что задержался в твоей комнате, я уже ухожу.
   Он встал и, повернувшись, замер. Беллона, нагая,  сидела  на  ложе  и
насмешливо смотрела на него:
   - Эй, ты случайно  там  не  умер?  Кто-то  говорил  мне,  что  я  ему
по-прежнему нравлюсь.
   Франк шагнул к ложу,  взял  ее  лицо  в  ладони,  нежно  поцеловал  и
опрокинул ее на ложе.
   На следующую ночь она вернулась. И на следующую тоже.  Потом  он  уже
перестал их считать. Однажды ночью он проснулся и увидел, что она  сидит
на ложе и плачет. Он коснулся ее плеча и спросил:
   - Что случилось?
   Она дернула плечом.
   - Ничего.
   Он сел и обнял ее. Она уткнулась в его  волосатую  грудь  и  затихла.
Только всхлипывала. Он поцеловал ее в макушку и нежно сказал:
   - - Расскажи мне, и, клянусь, я сделаю так, что ты больше никогда  не
будешь из-за этого плакать.
   Она вдруг дернулась, оттолкнула его и отвернулась. Он схватил  ее  за
плечи и повернул к себе. Она попыталась вырваться, но ей это не удалось.
Минуту он смотрел в полные слез глаза, а потом, она прошептала:
   - Проклятье, я слишком стара для тебя.
   Франк улыбнулся и провел, рукой по ее крепкой груди:
   - Я этого не заметил.
   В этот момент в дверь грубо забарабанили. Франк. погладил Беллону  пo
волосам и пошел к двери. Когда он открыл, на пороге стоял Алкает. Окинув
Франка насмешливым взглядом, он иронично произнес:
   - Прошу простить, но тебя хочет видеть мой отец и твоя мать.
   Франк  улыбнулся.  Матушка  добилась  своего.  Ее  опять  включили  в
политические раскпады. Он мягко покачал головой:
   - Сейчас ночь.
   Алкает высокомерно усмехнулся и шагнул в комнату, открыв  стоящих  за
ним дюжих реддинов.
   - Не бойся, дворец безопасен, к тому же тебя проводят.
   Сопроводив свои слова выразительным взглядом, он повернулся к ложу. В
то же мгновение его брови взлетели вверх, а потом он засмеялся:
   - Так ты все-таки  затащил  ее  к  себе  в  постель?  Поздравляю,  ты
присоединился к славному братству.
   Франк почувствовал, как кровь хлынула к лицу, но он тут же взял  себя
в руки и расслабился. Алкает шагнул к ложу и пренебрежительно махнул ему
рукой:
   - Иди, Франк, я побеспокоюсь, чтобы она не замерзла.
   - Алкаст, тебе лучше уйти.
   - Что-о? - удивленно повернулся к нему Алкает.
   - Ты меня раздражаешь.
   - Ха-ха-ххек.
   Франк ударил его кулаком по темечку, и Алкает мешком свалился у ложа.
   Франк повернулся к реддинам:
   - Заберите его.
   Старший осторожно произнес:
   - Нам приказано было проводить вас.
   - И что вы будете делать, если я не пойду?
   Реддины угрюмо переглянулись. Прямого приказа применять силу  они  не
получали, и тот, кто мог бы его отдать, валялся без памяти. А  проявлять
подобную инициативу в отношении сына базиллиуса...
   Когда утром Франк  с  Беллоной  спустились  в  нижние  покои.  Алкает
встретил его ненавидящим взглядом и,  презрительно  кривя  губы,  что-то
пробормотал.
   Плотная толпа подлиз вокруг него радостно загоготала, зашевелилась, и
оттуда выскочил Ксун, один  из  ближних  прихлебателей  Алкаста.  Окинув
взглядом Франка, перебирающего струны киафары, он презрительно посмотрел
на Беллону и громко произнес:
   - Ну как, Франк, тебе понравилась моя подстилка? Беллона сжалась  как
от удара, а Франк отложил киафару в сторону и спокойно, но так же громко
произнес:
   - Если ты еще раз произнесешь это слово, я отрежу тебе язык.
   Над покоем повисла мертвая тишина. Ксун бросил  встревоженный  взгляд
на Алкаста, но тот лишь криво усмехнулся, и Ксун  вновь  подбоченился  и
повторил:
   - Что ж, если моя подстилка тебе нравится, я дарю ее те...
   Франк неуловимым, но  стремительным  движением  скользнул  к  нему  и
ударил...
   Ксун рухнул на колени. Франк надавил на  болевую  точку  у  основания
нижней челюсти и, когда тот от боли разинул рот, молниеносным  движением
руки вытащил и растянул язык, а другой рукой полоснул по нему  кинжалом.
Ксун отчаянно завизжал. Франк брезгливо отбросил кровоточащую мякоть  и,
повернувшись к слуге, как и все оцепенело  пялящемуся  на  эту  картину,
кивнул на Кеуна и произнес:
   - Позови лекаря, надо прижечь, а то захлебнется собственной кровью.
   Когда Ксуна унесли, Беллона подняла измученное лицо и тихо спросила:
   - А что теперь?
   Франк обнял ее, прижал к себе и произнес:
   - Подожду, кто будет  следующий,  а  потом  отрежу  язык  ему.  -  Он
повернулся к Алкасту и добавил чуть громче:
   - И тому, кто вложил в его губы эти слова.
   Дома разбушевалась буря. Мать при любом малейшем шуме  ахала,  нюхала
соль, стонала и жаловалась  на  ужасную  мигрень,  орала  на  него,  как
уличная торговка.
   - Ты понимаешь, тупица, что ты наделал?  Ты  своими  руками  разрушил
построенную мной, - она стукнула себя в грудь стиснутым кулачком, - твою
дорогу к трону.
   - Но разве я могу жениться на своей сестре?
   Мать возмущенно втянула воздух:
   - Да кто говорил об  этой  подзаборной  сучке,  которая  вешается  на
всяких базарных нищих и портовых стражников!  Ты  стал  бы  единственным
базиллиусом!
   - А ты бы крутила мной на  пару  с  Юнонием,  -  Франк  саркастически
улыбнулся.
   - Вернее, крутил бы Юноний, тебя бы он вряд  ли  подпустил  близко  к
трону.
   - Как ты разговариваешь с матерью? - взвизгнула она.
   - Так, как она того заслуживает, - холодно ответил Франк и  вышел  из
покоя, шарахнув дверью.
   Ночью он предложил Беллоне выйти за него замуж и уехать  с  ним.  Она
печально улыбнулась и покачала головой:
   - Нет, Франк, я не пойду с тобой к подножию богини и не уеду с тобой.
Я не могу бросить Толлу и никогда не смогу смириться  с  тем,  что  тебе
будут шептать обо мне в любой подворотне. Тебе не нужна такая  жена.  Но
знай, когда бы ты ни приехал в Эллор, я жду тебя. И  так  будет  до  тех
пор, пока ты сам меня не бросишь.

***

   Он едва успел проскочить, пока не закрылись перевалы. Войдя в кабинет
Грона, он увидел там Гагригда и Сиборна.  Только  он  успел  доложить  о
прибытии из отпуска, как Грон заявил:
   - Ну вот, все проблемы решены.
   Франк непонимающе посмотрел на них. Гагригд улыбнулся и объяснил:
   - Сиборн будет заниматься только  Академией.  Ее  переводят  в  Южный
бастион, в долину Эгиор. Меня ставят  на  первый  полк.  Тебе  принимать
"ночных кошек".
   Франк не верил своим ушам.
   - Но... как же так... ведь я...
   Грон рассмеялся:
   - Ну вот, а ты говорил, что он, получив команду, не задает вопросов.
   Франк захлопнул рот и отдал честь:
   - Есть. Разрешите идти принимать сотню.
   Грон одобрительно кивнул:
   - Подожди на улице, капитан Гагригд сейчас спустится.
   Франк вышел на улицу. Было не по-зимнему тепло. Солнце светило  ярко,
так что на обрезах крыш начали появляться сосульки. Франк вдохнул воздух
полной грудью и улыбнулся. Он был дома.

***

   Они лежали на густой медвежьей  шкуре,  прикрытые  только  роскошными
волосами Толлы, которые разметались по его груди и животу.
   - Боги, неужели ты опять уедешь?! - прошептала она.
   - Еще не скоро, - мягко ответил Грон, - у  нас  есть  еще  почти  две
луны.
   Толла отбросила волосы и села на шкуре.
   - О, Грон, я больше так не  могу.  Всю  зиму  я  жду,  когда  наконец
приедешь ты, а когда ты приезжаешь, я теряю голову.  Совершаю  глупейшие
ошибки. Юноний вертит мной, как хочет.
   Грон сел.
   - Ну уж в это я никогда не поверю.
   Она повернула к нему мокрое от слез лицо.
   - Понимаешь, наша связь уже для него не секрет.
   Грон усмехнулся:
   - Не только для него. Убогно еще год назад  поздравил  меня.  Правда,
когда он понял, что я не хочу продолжать эту тему, то больше  к  ней  не
возвращался.
   Толла кивнула со слабой улыбкой, но потом снова посерьезнела:
   - Кроме того, мне кажется, Юноний знает, кто ты.
   Грон помолчал. О том, кто он такой, знала только дюжина самых близких
друзей. Конечно, если не принимать во внимание посвященных. Впрочем, то,
что Юноний обладает этим знанием, было лишним подтверждением тому, в чем
он и так был уверен.
   Толла тряхнула волосами.
   - Ну почему боги так несправедливы ко мне?! Грон  вздохнул,  протянул
руку к одежде, комом валявшейся рядом  со  шкурой,  и  начал  одеваться.
Толла смотрела на него печальными глазами. Когда он затянул ремень,  она
тяжело вздохнула и произнесла:
   - Мне придется выйти замуж, Грон.
   Он замер, потом медленно повернулся к ней:
   - За кого?
   Она горько усмехнулась:
   - Ты можешь догадаться.
   Грон задумчиво покачал головой:
   - Значит, Юноний перетянул на свою сторону солидную часть  систрархов
городов.
   Толла поднялась на ноги  и  тоже  начала  одеваться.  Грон  испытующе
смотрел на нее:
   - Я могу помочь тебе справиться с этим.
   В ее глазах вспыхнула надежда, но через мгновение погасла.
   - Как?
   Грон свистнул, и Хитрый Упрямец степенно вышел из-за  деревьев.  Грон
подсадил Толлу в седло ее белоснежной  Нэрос  и  вскочил  в  седло  сам.
Некоторое время они ехали молча, потом Грон договорил:
   - Понимаешь, мы все только думаем,  что  поступаем  только  так,  как
хотим сами. На самом деле у каждого из нас торчат во все  стороны  такие
невидимые  ниточки,  как  у  кукол-марионеток.  Дерни  тебя  за  одну  -
поднимется рука, за другую - откроется рот.
   Толла усмехнулась:
   - Я уже десять лет дергаю за эти ниточки.
   Грон кивнул:
   - Правильно. А сейчас  дернули  тебя,  и  тебе  кажется,  что  некуда
деваться.
   - Я уже выросла из того возраста, когда кажется,  что,  стоит  только
рвануться, и ниточки оборвутся, - молвила Толла. - Если я откажусь стать
женой Алкаста, Юноний начнет гражданскую войну.
   - Вот видишь, - пришла очередь усмехаться  Грону.  -  Ты  дергала  за
ниточки, и другие люди прыгали, как тебе  хотелось,  но  стоило  кому-то
дернуть твои, как ты пришла в ужас.
   Она недоуменно посмотрела на него:
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - А то, что Юноний так же, как и  ты,  забыл,  что  где-то  болтаются
концы и его ниточек. Он так часто двигал людьми, как куклами,  что  стал
казаться себе чем-то вроде бога - не хуже тех, кто наверху, -  вершащего
судьбы мелких людишек. А это ошибка - что в политике намного  хуже,  чем
преступление. Он такой же, как  и  все,  и  может  очень  скоро  в  этом
убедиться.
   Толла смотрела на него широко распахнутыми  глазами,  потом  лицо  ее
прояснилось, и она восторженно прошептала:
   - Ты хочешь потянуть за его ниточки?
   Грон рассмеялся:
   - Это изрядно испортит ему настроение.
   Они выехали из леса и остановились на опушке,  за  гребнем  начинался
Сад сереброногих. Толла встревоженно посмотрела на Грона:
   - Как ты будешь спускаться?
   - Так же, как и поднимался. - Он с улыбкой похлопал  Хитрого  Упрямца
по шее. - Этот сварливый  парень,  по-моему,  может  забраться  даже  по
отвесной стене не хуже горного барса.
   Грон наклонился в седле, притянул девушку к себе и поцеловал.
   - Держись, все поправимо.
   - Когда я тебя увижу?
   Грон задумался.
   - Слушай, а почему бы не завтра на аудиенции. В конце концов, разве я
не достоин того, чтобы меня пожаловали во Всадники.
   Она ахнула:
   - Ты... -  ее  голос  сорвался,  -  ты  понимаешь,  что  будет?  Грон
расхохотался, глядя в ее изумленное лицо.
   - Ну, во-первых, Юноний решит, что ты преподнесла ему подарок. -  Он,
погладил ее по щеке. - Не бойся, мне нужно, чтобы он хорошенько  натянул
свои ниточки.
   К  полудню  Грон  был  уже  на  "ночном  дворе".  Он  прибыл  туда  в
сопровождении лейтенанта Слуя, правой руки Яга, который держал  в  своих
руках ниточки к очень многим людям в Элитии.  Убогно  встретил  их,  как
всегда, радушно.
   - Ты всегда был щедр,  Грон,  и  никогда  не  нарушал  своего  слова,
поэтому тебе всегда рады на "ночном дворе".
   Грон небрежно кивнул Слую и уселся на знакомый ковер.
   - Похоже, ты расстилаешь его к моему приходу. Убогно хихикнул:
   - Нет, просто перед твоим прибытием в  Эллор  мне  приносят  новый  с
таким же рисунком.
   Оба широко улыбнулись.
   - Что привело ко мне достойного Грона? - подвел к делу Убогно.
   Грон неторопливо отхлебнул традиционного дожирского.
   - До меня дошли слухи, что у тебя проблемы, Убогно?
   Тот нахмурился:
   - У всех иногда бывают проблемы.
   - Я говорю о Сногге и его шайке, - уточнил Грон.
   Убогно замер, потом принужденно рассмеялся. Сногг  пытался  сбить  из
молодых нищих сильную стаю и обвинял Убогно в том,  что  при  нем  нищие
стали слишком мягкотелыми и не получают того дохода, что был при Омере.
   - Ты многое знаешь, Грон. Грон кивнул и улыбнулся:
   - Ну, ты-то обо мне знаешь не меньше.
   Убогно немного повеселел:
   - У тебя есть просьба?
   Грон небрежно кивнул:
   - Я хочу предложить тебе одно дело,  которое  позволит  заткнуть  рот
Сноггу, изрядно обогатит твою мощну и немного поможет мне.
   Убогно ухмыльнулся:
   - Я думаю, что более правильно было  бы  поставить  эти  три  цели  в
обратном порядке.
   - Мы будем спорить о порядке слов?
   Убогно энергично мотнул головой:
   - Я слушаю тебя очень внимательно, уважаемый Грон.
   Грон поставил кубок и наклонился к Убогно:
   - Известно ли тебе, зачем Юноний луну назад собрал  Паштора,  Тагруса
Дайорку и еще десяток купцов в своем доме?
   - Он просил денег.
   - И?
   - Они дали.
   - А знаешь ли сколько?
   Убогно пожал плечами:
   - Видимо, немало. Но что нам до тех денег,  нам  их  не  видать,  как
своих ушей.
   - Ты не прав.
   Убогно насторожился:
   - Ты хочешь сказать...
   Грон кивнул и вновь отхлебнул из кубка.
   - Они дали ему сто тысяч золотых.
   Убогно присвистнул. Грон усмехнулся:
   - Взамен он пообещал, что на будущий год медальоны останут