кто-то  заколотил  в  створку
бронзовой рукояткой кинжала. Якир крикнул:
   - Кто?
   - Послание уважаемому Грону от достойного Комара!
   Грон уже торопливо шел к воротам.
   Гонец оказался знакомым. Полторы луны назад,  когда  поток  охотников
набрал полную силу, Грон отобрал два десятка пастухов  и  конюхов  и  на
целую четверть ускакал с ними на одну из отдаленных ферм,  принадлежащих
какому-то знакомому баши. После возвращения он вызвал к себе девятерых:
   - Кто был в Роуле?
   Вперед вышли двое. Грон оглядел их:
   - По какой надобности?
   Они переглянулись, потом один решился:
   - Я ходил с караваном.
   Грон перевел взгляд на второго.
   - Я, господин, гонял табун с  фермы...  -  Тут  он  запнулся,  в  его
взгляде мелькнуло удивление, и он выпалил:
   - Скажите, господин, а не ваше ли клеймо - маленький лук с рукоятью?
   Грон улыбнулся и кивнул.
   - О, у вас великолепные лошади. То-то, я смотрю, вы так здорово в них
разбираетесь.
   Остальные смотрели на Грона  большими  глазами.  Он  выдержал  паузу,
потом продолжил:
   - Поедете на ферму. Через  год  мне  понадобится  три  -  пять  сотен
лошадей. А через три - в пять-десять раз больше. Я предлагаю вам работу.
Платить буду хорошо. Что скажете?
   Табунщики разочарованно переглянулись:
   - Нам бы хотелось с вами.
   Грон повел бровью:
   - Можете рискнуть. Но я не могу  обещать,  что  возьму  вас.  Впереди
испытания, и те, кто их не пройдет,  могут  остаться  ни  с  чем.  -  Он
помолчал, потом добавил немного меда:
   - Однако вы сможете попробовать через год, когда мы будем  уходить  с
фермы. Если, конечно, у вас еще останется желание.
   Они задумались. Потом тот, что уже гонял табун с  его  фермы,  махнул
рукой:
   - Я согласен.
   Грон посмотрел на остальных. Последовало девять кивков.  Грон  достал
из сумки, лежащей на столе, тубу, запечатанную воском.
   - Здесь письмо к господину Комару.  Он  сейчас  командует  на  ферме.
Выезжаете завтра утром.
   И вот сейчас табунщик вернулся. Грон приветствовал его и взял тубу  с
письмом. Вернувшись в дом, он сломал воск и развернул свиток. В  прошлый
раз он спрятал под письмо шесть векселей  Дилмара  всего  на  пятнадцать
тысяч золотых и потому несколько беспокоился. Однако все обошлось.
   От письма Комара веяло теплом и жизнерадостностью. Эрея родила  сына,
лошади здоровы, к  моменту  получения  письма  в  табуне  ходило  триста
пятьдесят голов. Половины присланной суммы  хватило,  чтобы  купить  две
соседние  фермы  и  полторы  сотни  кобылиц,  но  пастбищ  хватит  и  на
тысячу-полторы голов. Торговля  идет  блестяще,  а  Врен-табунщик  решил
перебраться к ним. Через луну после его отъезда  около  фермы  появились
лихие люди, но потом пропали, не напав.  Приор  передает  ему  привет  и
радуется его успехам.
   Грон отложил письмо и задумался. Прошло уже больше года с  того  дня,
как он покинул Роул. И с той ночи, когда он встретился с карликом.  Луну
назад он собрал десяток.
   - Вот что, парни, есть еще кое-что,  что  вы  должны  знать.  -  Грон
замолчал, раздумывая, что можно рассказать ребятам, но тут  подал  голос
Сиборн:
   - Если ты о карлике, то мы знаем о нем.
   Грон так изумился, что Сиборн рассмеялся:
   - Видишь,  вот  и  мы  смогли  тебя  удивить.  -  Он  весело  оглядел
остальных. - Мы многое знаем о тебе, Грон.  О  Тамарисе,  об  Аккуме,  о
Роуле, о том, что ты учился в гимнасиуме.
   Все молча улыбались. Потом Дорн положил ему на руку ладонь.
   - Мы думали о твоих словах, Грон, честно. Хотя никто не хотел об этом
думать. Но теперь все решено. - Он хмыкнул. - Теперь тебе до конца жизни
не отделаться от нас, десятник. Так что терпи. А о карлике или  кто  там
появится еще, не думай. Мы за этим приглядим.
   В тот вечер карлик со всеми  его  хозяевами  вдруг  показались  Грону
такой мелочью, что их можно было раздавить, не заметив.
   ...Грон закончил читать письмо и посмотрел в окно.  Солнце  садилось.
Ветер был по-весеннему теплым. Вскоре вновь застучали копыта, и во  двор
въехали остававшиеся в Эллоре  Яг,  Ливани,  Хирх  и  ездивший  за  ними
Сиборн.
   Стол накрыли на улице. После того как все доложили  о  том,  что  еще
осталось сделать, Грон отхлебнул дожирского и задумался: как всегда,  не
хватает последней ночи. Он оглядел свой штаб.
   - Значит, так, парни. Сколько бы мы ни собирались,  всегда  останется
что-то, чего мы не доделаем. В поле за фермой, у  костров,  живет  почти
три сотни человек. Завтра  Яг,  Сиборн,  Ливани,  Хирх,  Йогер  и  Дайяр
отправятся туда. Будете отбирать себе десятки.  Послышались  возгласы  -
кто радовался, кто выражал сомнение, а Грон повернулся к Дорну,  который
смотрел на него обиженно-удивленно.
   - Сегодня я расскажу вам, куда мы пойдем. Все тут же притихли.
   - Если идти на север, после Роула будет город Фарны, затем Алесидрия.
   Дальше только пограничные гарнизоны. Но за  ними  лежит  страна,  имя
которой - Атлантор. Мы должны дойти  до  нее  за  два  года.  Нас  будет
несколько сотен, возможно, тысяча. Там  будет  наш  новый  дом.  -  Грон
замолчал,  давая  всем  возможность  осознать,  как  далеко  отсюда  они
окажутся, потом обратился к Дорну:
   - Ты вместе с Угромом и  кузнецами  выедешь  в  Роул.  Будете  ковать
оружие. Там найдешь оружейников и будешь ждать нас. За  зиму  мы  должны
изготовить новый доспех. - Он повернулся к Якиру:
   - Ты пойдешь с ним. Зиму проведем в Роуле, на фермах, - нужно запасти
продукты, котлы и построить печи.
   Некоторое время все молчали, потом подал голос Ливани:
   - Мне бы надо завтра быть в порту. Ждут судно с канатами с Тамариса.
   За ним заговорили остальные. У всех  на  завтра  нашлось  дело.  Грон
насупился, потом кивнул:
   - Хорошо, но завтра последний день. Все, что не успеете,  -  бросить.
Через четверть вы представляете мне свои десятки, и с началом  следующей
четверти уходим. Всем остальным можете объявить, что они могут  попытать
счастья в Роуле через год. Там мы примем человек триста - четыреста.
   Отряд шел уже полторы луны.  Парни  гоняли  свои  десятки.  Все  было
похоже на то, как  они  начинали  сами.  Перед  отходом  Сиборн  отыскал
здоровенный дуб и срубил его, обрубив, сучья. И вот  уже  больше  сорока
дней десятки попеременно волокли дерево  по  крутым  холмам  и  спускам,
перетаскивали через речки и овраги, матеря про  себя  своих  командиров.
Шли они по полдня, а потом начинался финиш.
   Вечером десятки доползали до своих  костров  и,  злясь  и  удивляясь,
наблюдали за тем, как  после  тяжелого  марша  и  изнурительных  занятий
десятники вместе с Гроном делали растяжку, садились на шпагат и молотили
конечностями по стволу дуба.
   Либо, яростно ощерив  рты,  сходились  в  отчаянной  схватке  друг  с
другом.
   Каждый десятник имел по два коня. Но днем шли,  привязанные  к  задку
телег, которые вели наемные возницы, и только к вечеру, когда изнуренные
не столько маршем, сколько занятиями бойцы валились  с  ног,  кто-то  из
десятников садился на коня и объезжал лагерь.
   К исходу первой луны их отряд уменьшился на семь человек, а Сиборна и
Яга пытались зарезать. К сегодняшнему дню отстали еще двое. Но остальные
мало-помалу начали втягиваться. Сам Грон каждое утро вскакивал на коня и
уезжал куда-то. Когда через три-четыре часа он возвращался, то его  ждал
котелок с остывающим завтраком и пустой лагерь. Отряд уже уходил вперед.
Грон ел, давал пару часов отдыха коню и рысью догонял  отряд.  Появлялся
он на обеденном привале, сопровождаемый любопытными взглядами. Вчера  он
решил, что пора начинать работать с  остальными.  Поэтому  сегодня  Грон
впервые решил устроить выходной. Десятки как раз  прибежали  с  утренней
пробежки, он выстроил отряд и объявил о своем решении.  Шеренги  глядели
на него выжидательно, будто не  веря,  что  в  этом  походе  может  быть
что-то,  кроме  изнурительных   тренировок.   Сиборн   окинул   взглядом
настороженные лица, ухмыльнулся и дал команду разойтись.
   Десятники подошли к Грону:
   - Нам ты не давал дней отдыха первые три луны.
   - И сегодня тоже не дам, - заявил Грон. - Вы нужны мне на весь  день,
поэтому сегодня десятки останутся  без  командиров.  -  Он  помолчал.  -
Сегодня мы начнем заниматься вольтижировкой.
   - А что это? - осторожно спросил Яг.
   - Увидишь, - улыбнулся Грон.
   Они отъехали на пару миль в сторону, к ближайшему леску. Грон слез  с
лошади и нарубил длинных и гибких веток.  Потом  связал  лозу  в  пучки,
срубил и заточил колья, расставил в один ряд, предварительно привязав  к
ним готовую лозу. А чуть  поодаль  повесил  кольцо  размером  с  ладонь,
сделанное  из  гибкой  ветки.  Затем  срубил  высокое  молодое  деревце,
тщательно очистил его от сучьев и веток и, заострив конец, воткнул его в
землю в конце ряда лозы. Закончив приготовления, он повернулся  к  своим
ребятам, молча наблюдавшим за его приготовлениями, и произнес:
   - Смотрите.
   Вскочив на коня, он отъехал на тридцать - сорок шагов и обнажил меч.
   Сердце  бешено  колотилось.  Он  никогда  особенно   не   блистал   в
кавалерийской науке, хотя учителя были прекрасные. Когда он  еще  служил
во Львове, то командиром оперотряда там был капитан Заволуйко, родом  из
кубанских казаков, лихой рубака и ярый кавалерист. Мог рубить  на  скаку
одновременно обеими руками. На полном галопе с двадцати метров  разбивал
из нагана шеренгу глиняных крынок и мог пролезть  под  брюхом  скачущего
коня с шашкой в зубах. Погиб он тоже на коне,  на  полном  скаку  поймав
грудью автоматную очередь.
   Грон дал шенкеля, и конь прыгнул  вперед,  переходя  на  галоп.  Грон
откинул руку назад, вспоминая забытое ощущение того, как сила стекает  с
руки на лезвие клинка, а лезвие становится продолжением руки. За шаг  до
первой лозы вскинул руку  в  резком  замахе  и,  поймав  ритм,  рубанул.
Галопом пройдя лозу, он на  скаку  выдернул  очищенный  ствол  и,  резко
развернув лошадь, поскакал обратно, уперев тупой конец ствола  в  ступню
правой ноги. За три шага до кольца он подкинул ствол, развернул  острием
вперед и, резко выбросив руку, надел кольцо на заостренный конец.  Когда
он шагом подъехал к ребятам, те встретили  его  несколько  ошеломленными
взглядами. Потом Яг негромко произнес:
   - Я чувствую себя как после первого дня в базарной страже.
   Ливани хмыкнул и, вытащив меч, пошел рубить лозу, на ходу бросив:
   - Когда твой зад превратится в одну большую мозоль, а селезенка  -  в
большой синяк, возможно, и ты сумеешь так же.
   Через две четверти Сиборн, первый из всех, прошел всю  линию,  срубив
всю лозу и поддев кольцо деревянной пикой.
   А в начале третьей четверти их попытались отравить.
   Что их спасло, кроме Божьего Промысла, представить было  трудно.  Они
остановились наобеденный привал у чудесного источника, бьющего из  скалы
и падающего небольшим  водопадом  в  маленькое  круглое  озерцо,  локтей
восемь в окружности. Когда дали команду: "Разойдись",  один  из  бойцов,
худой чернявый венет Оерт, не выдержал и с разбегу плюхнулся  в  озерцо.
Народ был сильно возмущен,  поскольку  никто  еще  не  набрал  воды  для
котлов, но Оерт в ответ на вопли и  ругань  только  блаженно  щурился  и
орал, что он уже луну  не  мылся  и  чувствует  себя  вонючей  пустынной
крысой, так что лучше всем заткнуться и прыгать к  нему,  а  воду  можно
набрать прямо под струей водопада.  Народ  уже  начал  раздеваться,  как
вдруг Оерт зашипел и принялся чесаться, потом выскочил из воды  и  начал
судорожно драть кожу, вопя и извиваясь. Все очумело смотрели на него.  А
Оерт, уже отчаянно крича, упал на землю и начал биться в судорогах.  Его
кожа приобрела синюшный оттенок, на губах выступила пена,  его  судороги
стали непрерывными, еще через несколько мгновений он захрипел,  дернулся
последний раз и затих. Грон рявкнул:
   - Всем отойти от источника на двадцать шагов. Десятники, опомнившись,
пинками отогнали потрясенных людей. Грон окинул взглядом  окрестности  и
приказал:
   - Яг, Сиборн, - вперед,  Хирх,  Дайяр,  -  влево,  Ливани,  Йогер,  -
вправо, взять по одному  из  своего  десятка.  Всех,  кого  заметите,  -
скрутить и привести ко мне.
   Через несколько минут топот копыт затих, а Грон осторожно  подошел  к
трупу.
   У того уже слезла большая часть кожи, обнажив красное мясо, а та, что
осталась,  висела   клоками.   Грон   подобрал   палку,   предварительно
убедившись, что  она  сухая,  и  повернул  откинутую  голову.  По  толпе
пронесся стон.  Голова  Оерта  представляла  собой  маску  смерти.  Грон
посмотрел на толпу, в которую превратился  отряд,  остановил  взгляд  на
десятке Хирха. Этот десяток сейчас  больше  всего  напоминал  испуганное
овечье стадо.
   - Первый, Седьмой, возьмите рогожу с телеги и принесите сюда.
   Первый тут же повернулся и побежал к  телегам,  а  Седьмой,  высокий,
красивый элитиец из благородной семьи, остался на месте, уставившись  на
труп остекленевшим взглядом. Грон нахмурился, потом выхватил  сюрикен  и
метнул ему в мякоть левой руки. Седьмой вскрикнул:
   - За что?
   Грон отвернулся. Когда Первый, все еще не заслуживший свое имя Ограм,
прибежал с рогожей, Грон кивнул на труп и приказал:
   - Завернуть, положить на телегу. - Он собирался  густо  засыпать  его
солью и по прибытии в Роул показать приору.
   Первый начал осторожно приближаться  к  мертвому  телу.  Грон  поднял
глаза на Седьмого. Тот стоял с оскорбленным видом, зажимая рану на руке.
Грон знал, что этот нахрапистый парень изрядно  мутил  воду  в  десятке,
стараясь всем дать понять,  что  его  подчинение  какому-то  крестьянину
всего лишь досадное недоразумение,  которое  немедленно  рассеется,  как
только он потолкует с Гроном.
   Но сам, по-видимому, понимал, что шансов на это нет, поэтому  никаких
разговоров не заводил. А Хирх, по  крестьянской  привычке,  еще  немного
робел перед сыном Всадника.
   Грон несколько мгновений  разглядывал  Седьмого  сумрачным  взглядом,
потом шагнул вперед и, одним движением выхватив меч, рубанул  от  плеча.
Левая рука, кисть  правой  и  голова  Седьмого,  с  еще  не  исчезнувшим
оскорбленным выражением на лице, отделились от заваливающейся  фигуры  и
со звучным шлепком упали на землю.
   Через мгновение рухнуло и тело. Грон повернулся к десятку и произнес:
   - Завтра двойное бревно, вместе  с  десятником,  -  и,  молча  обведя
охваченные ужасом лица, приказал сквозь зубы:
   - Третий - в помощь Первому, Второй и Пятый, - он пнул тело Седьмого,
- убрать.
   С тех пор никто не мог и  помыслить  задержаться  с  выполнением  его
приказа.
   Хирх, Дайяр, Ливани и Йогер вернулись  довольно  быстро.  Грон  путем
манипуляций с обрубками Седьмого установил,  что  заражено  озерцо.  Сам
источник был чист. Поэтому он  набрал  казан,  развел  огонь  и,  сварив
похлебку, уселся есть у всех на виду.  Остальные  решили  не  рисковать.
Когда подъехали дозоры, отправленные в стороны  от  дороги,  Грон  молча
выслушал доклад и буркнул Хирху:
   - Еще раз повторится, будешь заново  завоевывать  себе  имя  в  новом
десятке, - и,  не  пытаясь  ничего  объяснить  хлопающему  от  удивления
глазами Хирху, жестом отпустил его. Он ждал тех, кого послал вперед.
   Яг  и  Сиборн  приехали  под  утро.  Когда  из   темноты   послышался
нарастающий топот копыт, сон слетел со всего  отряда.  Сиборн  скинул  с
седла чье-то тело, закутанное в его собственный плащ. Грон сел, подкинул
в огонь дров и отвернул верхний край - перед ним со связанными руками  и
кляпом во рту лежала женщина редкой красоты. На первый  взгляд  ей  было
около тридцати, и судя по одежде, она была не из крестьян.  Грон  поднял
глаза на Сиборна - тот зло скрипнул зубами:
   - Семеро. Она главная. Дрались, что твои реддины. Мы потеряли двоих.
   Яг добавил:
   - Не догадались, что мы двинем вперед  на  лошадях.  Впереди  на  два
пеших перехода отравлены все источники.
   Грон перевел взгляд на женщину, буравящую его  яростным  взглядом,  и
кивнул.
   Сиборн протянул ему здоровый ком из чьих-то плащей.
   - Вот то, чем они травили источники.
   Грон заговорил:
   - Хирх.
   Тот выступил из темноты:
   - Я.
   - Трупы захоронить, они больше  не  нужны.  С  рассветом  отряд  ушел
вперед.
   Грон перетасовал десятки, и Яг  оказался  свободным.  Он  послал  его
назад, предупредить караваны. Потом  нагрел  воды,  плотно  позавтракал,
сполоснул котелок под водопадом и подошел к женщине, все еще  валявшейся
связанной у его костра.
   Присев на корточки, он разглядывал ее некоторое время, потом разрезал
веревку, удерживающую кляп, и резким  движением  выдернул  его.  Женщина
вскрикнула и застонала.
   - Как тебя зовут?
   - О, благородный воин, развяжи меня,  я  ужасно  страдаю,  что  может
сделать слабая женщина со столь могучим бойцом? Прошу тебя!
   Грон покачал головой:
   - Нет. - Он задумчиво посмотрел на нее. - Впрочем, если  тебе  плохо,
могу освежить. - Он кивнул на озерцо.
   Женщина оскалилась:
   - Ты - тварь, неужели в тебе нет ни капли жалости?
   Грон повторил:
   - Как тебя зовут?
   Та молчала. Грон вздохнул, рывком поднял женщину и, подогнув ей  одну
ногу, резко окунул вторую в озерцо. Женщина  заверещала.  Грон  подождал
несколько мгновений, потом отрубил зараженную ногу по колено и перетянул
жгутом оставшуюся часть. Женщина потрясение уставилась на  культю.  Грон
опустил ее на землю и принялся невозмутимо укладывать  свои  пожитки  во
вьюк. Когда он закончил, женщина  немного  пришла  в  себя.  Грон  вновь
присел на корточки:
   - Как тебя зовут?
   Она окинула его взглядом, полным ненависти.  Грон  осуждающе  покачал
головой. Потом кивнул на культю.
   - Сейчас будет вторая нога, потом я отрублю тебе пальцы рук, груди, а
закончу тем, что разрублю живот и растяну кишки так, чтобы концы были  в
воде. - Он снова помолчал, давая время осознать,  что  не  шутит,  потом
снова поднял ее и повернулся к озерцу.
   Женщина закричала:
   - Не-е-ет!!!
   Грон посмотрел ей в глаза:
   - Ты передумала?
   Она кивнула. Грон положил ее обратно.
   - Говори.
   - Меня зовут Эсера, я вдова...
   Грон накрыл ей рот ладонью и покачал головой:
   - Видно, ты меня не поняла.
   - Чего ты хочешь?
   Грон усмехнулся:
   - Ну, для начала я хотел бы услышать о том, как дела у брата Эвера из
Тамариса?
   Женщина судорожно всхлипнула:
   - Он тебе рассказал...
   - Я умею задавать вопросы. - Трон искривил губы в холодной усмешке. -
Итак?
   Она окинула его затравленным взглядом. Потом с усилием сказала:
   - Его будут судить.
   - Это печально, но ты продолжай рассказывать.
   - О чем?
   Грон разочарованно покачал головой:
   - Ты хочешь, чтобы я ОПЯТЬ задавал вопросы? Женщина вздрогнула:
   - Нет. - Она помолчала. - Ты  оказался  самой  большой  проблемой  за
последние три Эпохи. Всех,  кто  появлялся  до  тебя,  Хранители  сумели
нейтрализовать раньше, чем они нанесли какой-либо заметный  вред.  А  ты
уже заразил эту часть Ооконы.
   Брат Эвер настаивал на радикальном воздействии,  но  его  обвинили  в
долгом небрежении и бросили в Скалы. - Она усмехнулась.  -  Я  презирала
его, а сейчас вижу, что он был прав. Ты слишком опасен.  И  после  того,
как мы уничтожим тебя, следует выжечь всю землю, по которой ты проходил.
   Грон хмыкнул:
   - Вам придется сильно постараться. Ну да ладно. А сейчас ты  ответишь
мне  на  четыре  вопроса:  во-первых,  ты  еще  не  назвала  мне  своего
НАСТОЯЩЕГО имени, во-вторых, что означает термин "Эпоха" и  сколько  она
длится, в-третьих, сколько еще человек действуют против меня и  кто  они
такие и, в-четвертых, кто такие Хранители и где мне их найти?
   Через два часа он покинул место беседы, полный сумрачных  мыслей.  На
горизонте появился Шлейф пыли, тянущейся за отрядом,  и  Грон  вздохнул.
Что ж, кое-что прояснилось. А что касается Хранителей,  придет  время  -
отыщем.

***

   - Ну, что ты можешь сказать по этому поводу, Ксанив. - Грон кивнул на
лежащий на медном бл