.  На  стене  висели
портреты породистых  собак:  кокер-спаниэля,  бассета,  афганской  борзой,
вроде как членов Политбюро в старые времена.
     - Интерьер заказывал в городе, - пояснил Дружков. - Наконец  ты  заше
л... Я уж думал - обиделся... Садись, - Дружков указал на кресло.
     Однако Борменталь продолжал стоять, стараясь успокоить  прыгающую  от
злости и обиды нижнюю губу.
     - Что? Что-нибудь не так? - обеспокоился Василий.
     - Прежде всего мне не  нравится  твой  панибратский  тон...  -  начал
Борменталь.
     - Почему панибратский? Братский, - возразил Василий.
     Борменталь постарался этого не заметить.
     - ...Во-вторых, мне не нравится  то,  что  ты  написал  в  анкете,  -
Борменталь  вытащил  из  нагрудного  кармана  сложенный  лист  и  протянул
Василию.
     - Давай исправим. Что не нравится? - с готовностью отозвался Дружков.
     Он сел за стол, надел очки и развернул анкету.  Борменталь  продолжал
стоять.
     - Садись, садись, - сказал Дружков.
     - Попрошу на "вы"! - вскричал Борменталь.
     - Садитесь, Дмитрий Генрихович, - устало повторил Дружков.
     Борменталь уселся. Василий продолжал изучать анкету.
     - Мне  все  нравится.  Может,  не  хотите  у  себя  прописывать?  Это
временно. Я сейчас коттедж ремонтирую, купил у райздрава. Туда переселюсь.
     - На каком основании ты вдруг стал моим родственником? -  официальным
тоном спросил Борменталь.
     - Здрасьте! А кто говорил, что семья прибавилась? Кто меня  окрестил?
- обиделся Дружков. - Отцом называть не стал, уж простите, молоды  вы  для
отца...
     - А почему Генрихович? Другого отчества не нашлось?
     -  Так  ведь  брат...  Генриховичи  мы,  Дмитрий,   -   проникновенно
проговорил Василий.
     Спорить с этим было трудно.  Борменталь  заерзал  в  кресле,  пытаясь
придраться хоть к чему-нибудь.
     - Ну, а "маугли"? Что за "маугли"?
     - Я прочел. Мне понравилось, - потеплев, с улыбкой произнес  Дружков.
- Хочу быть Маугли. Разве нельзя? Все, что не запрещено, - разрешено.
     - Грамотный стал... - пробормотал Дмитрий. - Ладно, пиши как  знаешь,
если участковый пропустит. Но Алену в свои дела не втягивай! Не позволю!
     - А кого же  втягивать,  Генрихович?  Кого  втягивать?  -  сокрушенно
проговорил Василий. - Этих, что ли, втягивать? - кивнул он на  очередь  за
окном, которая как раз в этот момент с улюлюканьем разгоняла стайку собак.
- Вся надежда на собак да на детей.
     - Я против того, чтобы дети занимались коммерцией.
     - Пускай лучше балду пинают, учатся пить, курить и материться, да?
     - Они и здесь этому научатся.
     - Генрихович, ты  видел  хоть  одного  пса,  который  курит,  пьет  и
матерится? А людей - навалом! - Василий снова указал за окно, где очередь,
разогнав собак, снова штурмовала водочное окошко.
     В кабинет вбежала Катя.
     - Вася, иностранцы! - сделав круглые глаза, сообщила она.
     - Вот... Работника у меня увел... - проворчал Борменталь, указывая на
Катю.
     - Тоже временно, Генрихович! Я ее назад  отдам,  у  меня  план  есть,
потом скажу. Давай иностранцев! - скомандовал он Кате. - А ты сиди, у меня
от брата секретов нет.
     Борменталю и самому было любопытно. Он покинул кресло и  расположился
на диванчике у стены.
     Появилась делегация датчан - один молодой, другой  постарше.  С  ними
была переводчица. Борменталь  был  представлен  почему-то  как  компаньон.
Датчане, дружелюбно улыбаясь, пожали ему руку.
     Разговор зашел о проекте совместного дурынышско-датского  предприятия
"Интерфасс" с привлечением зарубежных собак на работу в Союзе и наоборот -
дурынышских псов в Данию. Борменталь невольно  залюбовался  работой  своей
собаки. Василий вел разговор, уверенно оперируя терминами,  смысл  которых
был туманен для Борменталя: "маркетинг",  "бартер",  "лицензия".  Довольно
быстро стороны  подписали  протокол  о  намерениях,  после  чего  Дружков,
указывая на Борменталя, произнес:
     - У Дмитрия свой проект.  Тоже  совместное  предприятие  медицинского
профиля...
     - Wаs? - от неожиданности спросил Борменталь по-немецки.
     - Потом объясню, - тихо сказал ему Василий и добавил для иностранцев:
- Об этом в следующий раз. Проект в стадии проработки.
     Иностранцы откланялись. Едва  дверь  за  ними  закрылась,  Борменталь
набросился на Василия:
     - Что ты мелешь? Какой проект?
     -  Генрихович,  иди  пообедай.  Я  тут  внизу  столовку  организовал.
Посетителей  приму  и  спущусь  к  тебе,  все  объясню.  Двадцать   минут,
договорились? - предложил Дружков.
     И  он  так  многозначительно  пошевелил  своими  рыжими  усами,   что
отказаться было невозможно.
     Столовая была в первом этаже  и  обслуживалась  двумя  девочками  лет
четырнадцати из той школы, где училась Алена. Справа у  стены  стояли  три
стола, накрытые скатертями, а у левой стены на циновках стояли  миски  для
собак. Когда Борменталь вошел в столовую, там обедал участковый Заведеев и
три собаки из кооператива, которые с достоинством хлебали из мисок.
     -  Здравствуйте,  Дмитрий  Генрихович.  Присаживайтесь  -   пригласил
Заведеев.
     Борменталь уселся напротив милиционера, осматриваясь по сторонам.
     - А я и не знал, что здесь...
     - Да, развернулся ваш песик, - с неудовольствием проговорил Заведеев.
- Все бы ничего, но собаки эти...
     Девочка-официантка подошла за заказом. Борменталь  заказал  гороховый
суп с грудинкой и бифштекс.
     - Собакам отдельно готовите? - вполголоса поинтересовался он.
     - Нет. То же самое  едят.  Им  нравится,  -  с  готовностью  ответила
официантка.
     - Еще бы! - воскликнул Заведеев. Он подождал, пока официантка отойдет
и добавил: - Ничего, мы это все приведем к порядку.  Столовую  оставим,  а
псов этих... От населения жалобы. Собаки, говорят, лучше людей живут...
     Официантка принесла Борменталю тарелку супа.
     - ... Ночлежку им строят, лучше Дома колхозника  в  райцентре.  Разве
это дело? - продолжал участковый.
     - Так на их же деньги! - не выдержала официантка.
     - Не имеет значения! - пристукнул Заведеев по столу. - Собака  должна
знать свое место!
     Обедающие собаки хмуро покосились на Заведеева.  Очевидно,  им  часто
приходилось слышать эти рассуждения.  Официантка  принесла  им  второе,  и
собаки принялись уплетать свои бифштексы.  Внезапно  в  дверях  послышался
шум. Борменталь поднял голову.  На  пороге  столовой  стоял,  пошатываясь,
пьяный Пандурин, обводя помещение мутноватым злобным взглядом.
     - У-у, суки! - выругался он, на  что  собаки,  оторвавшись  от  мисок
дружно и яростно залаяли.
     - Выйдите, пожалуйста! - бросилась к нему официантка.
     - Я те выйду! Я тебе так выйду! Псинам продалась! - замахнулся на нее
Пандурин, но ближайший к нему пес точным рассчитанным  прыжком  перехватил
его руку зубами. Пандурин заорал, повалился на пол. Собаки  окружили  его,
но рвать не стали, только продолжали лаять.
     - Прекратить! На место! - крикнул Заведеев собакам.
     Псы вернулись к мискам, поджав хвосты. Пандурин поднялся  с  пола  и,
бормоча ругательства и угрозы, удалился.
     Заведеев  рассчитался  за  обед,  сухо  попрощался  с  официанткой  и
почему-то с Борменталем и ушел.
     Борменталь  принялся  за  второе,   пытаясь   проанализировать   свои
ощущения. Соседство с собаками было, что ни говори, неприятно.  И  деловая
хватка Василия, и неожиданные перемены в Дурынышах, и собачья коммерция  -
все это было до крайности неприятно, но объяснить себе - почему? -  он  не
мог. Нет, не таких перемен хотелось, более гуманных, что ли.  Он  вспомнил
известные слова о цивилизованных кооператорах. Неужто бродячие псы и  есть
те самые цивилизованные кооператоры? Нонсенс!
     В столовую вошел Дружков, весело что-то насвистывая.  Собаки  подняли
головы, завиляли хвостами. Василий подошел  к  ним,  присел  на  корточки,
обнял и несколько минут что-то нашептывал. Псы внимательно слушали, потом,
как по команде, строем выбежали из зала.
     - Маша, гриба нам принеси, - попросил он официантку,  подсаживаясь  к
Борменталю.
     - Ну как? Вкусно? - поинтересовался он. - Ты собакам гриба давай. Они
это любят, - сказал он Маше, когда та ставила на стол графин с настоем.
     - У меня к вам, Дмитрий Генрихович, дело, - сказал  Василий,  наливая
себе стакан. - Я раньше тревожить  не  стал,  ждал,  когда  сами  придете,
посмотрите на дело рук ваших...
     - Что за дело? - насторожился Борменталь.
     - Хочу вам клинику построить. Здесь, в  Дурынышах.  Средства  у  меня
есть. Каждый член кооператива приносит доход сто рублей  в  день.  Есть  и
валютные псы. А скоро учредим "Интерфасс" - и развернемся сильно!
     - В каком направлении? - поинтересовался Борменталь.
     - Датчане нам породистых псов будут поставлять по обмену. Доберманов,
боксеров, догов... Это собаки, я вам скажу! Хотя наши дворняги и  бродячие
ничем не хуже. По экстерьеру не вышли, а масла в голове хватает... Будут в
Дании стажироваться. В Интерполе, по борьбе с наркотиками. У меня и с  КГБ
договор подписан...
     Борменталь брезгливо поморщился.
     -  На  границу  буду  посылать  своих  ребят...  У  меня  же  с  ними
взаимопонимание полное, сам понимаешь... - опять перешел на "ты"  Василий.
- Без всякой дрессировки...
     - Ну, а при чем здесь я? - начал терять терпение Борменталь.
     - А при том, что  мне  людей  не  хватает.  Собак  навалом,  а  людей
работящих нет! Еле-еле школьников наскребаю, они без предрассудков  и  еще
чего-то хотят. Остальные - нет. Ты недавно в Дурынышах,  а  я  здесь  зубы
сточил. Негодный народ. Даром, что потомки Полиграфа...
     - Чьи потомки? - удивился Борменталь.
     - Того... героя, которого профессор  из  собаки  вывел.  Швондер  мне
давал читать. У Полиграфа  дети  были,  Преображенский  при  них  опекуном
состоял, вывез их в Дурыныши, вот они и расплодились. Здесь почти каждый -
внук или внучатый племянник Шарикова.
     - И Заведеев?
     - По прямой линии. А председатель Фомушкин - по женской. Его отец был
женат на дочке Шарикова. Но что-то не так в генах. Не собачьи гены...  Вот
я тебе как брат брату предлагаю - помоги мне. Я тебе клинику, а ты  мне  -
народ.
     - Я что-то не понимаю, куда ты клонишь, - сказал Борменталь.
     - Так ведь проще простого! Будет клиника -  будут  операции.  У  меня
кандидаты есть. Будешь их...  по  Преображенскому-Борменталю.  Такие  люди
выйдут!  Тимофей  просится  с  командой,  -  кивнул  Василий  на   пустые,
оставленные собаками миски. - Полкан дворовый у  Дарьи  Степановны.  Давно
мечтает, даже завидует мне втихаря... И мне с ними легко будет работать.
     - Так ты мне предлагаешь собак в людей переделывать?! - наконец дошло
до Борменталя.
     - Во! Понял? Сообразительный тоже. Как собака, - похвалил Дружков.
     - А монополию не боишься потерять?
     - Монополия - тормоз прогресса, - серьезно сказал Василий. - С  точки
зрения перестройки моя идея - правильная. Президент одобрит.
     - Вот пускай Президент и оперирует! - заорал Борменталь, вскакивая со
стула. - Бред! Это безнравственно - собак в людей поголовно!
     -  Не  поголовно,  а  по  желанию.  Кто  хочет  собакой  остаться   -
пожалуйста!
     - Безнравственно все равно!
     - А водку  пить  -  нравственно?  А  спекулировать,  в  чужой  карман
смотреть,  ждать  милостыню  от  германцев  -  нравственно?  -  перешел  в
наступление Василий. - Вы новых  людей,  говорят,  семьдесят  лет  делали.
Наделали. Теперь мне дайте... Давай демократически  вопрос  ставить.  Если
захочешь не только собак оперировать, я не возражаю. Можно и  кошек,  хотя
прямо скажу - не верю я в кошек.  Не  перестроечное  животное,  хитрое.  А
лошади - почему не попробовать?
     - Василий, вы - сумасшедший, - заявил Борменталь.
     - Сумасшедших собак не бывает. Это вам в любой ветеринарной лечебнице
скажут.
     - Все! Хватит! - завопил Борменталь, бросаясь к выходу.
     Но не успел он сделать и шагу, как в зал столовой  ворвался  Швондер,
за которым едва поспевала Марина. Вид старика был безумен. Швондер, тяжело
ступая и припадая на правую ногу, кинулся вначале к  раздаточному  окошку,
чем весьма напугал обеих девушек. На лице старика были написаны боль, ужас
и крушение идеалов. Он поискал глазами в кухне, обернулся и наконец увидел
Василия, сидящего за столиком.
     -  Полиграф!  -  проговорил  Швондер  с  интонацией  Тараса   Бульбы,
обращающегося к отступнику-сыну.
     - Слушаю вас, Михал Михалыч, - отозвался Василий.
     Швондер приблизился к нему, сверля взглядом.
     - Правду люди говорят? - спросил он еще с какой-то надеждой.
     - О чем вы? - Василий встал.
     - "Мерседес" твой? Это все... твое? - жестом указал он вокруг.
     - Машина  моя.  Остальное  -  собственность  кооператива,  -  скромно
отвечал Василий.
     -  Предаю  революционной  анафеме  как  ренегата  и  перерожденца!  -
громогласно объявил Швондер, поднимая правую руку. -  Знал  ведь,  что  не
Полиграф ты, но верил... Верил, что продолжишь дело Полиграфа. А ты мразью
буржуйской оказался... Продал республику. Знать тебя больше не знаю и буду
требовать исключения из партии!
     Произнеся эту речь, Швондер покачнулся,  так  что  Борменталь  сделал
движение подхватить его, но старик  справился  сам  и,  поникнув  лохматой
нечесаной головой, покинул столовую.
     - Неприятно получилось... - пробормотал Василий. - Кто ему донес?
     - Не донес, а раскрыл ваше лицо, - выступила вперед Марина. -  Нельзя
двурушничать, Василий. А то с ним вы за  революцию,  а  сами  -  настоящий
коммерсант. Кроме денег, ничего не интересует...
     Дружков вздохнул, почесал рыжий затылок.
     - Странные вы - люди... Старику немного осталось, ломать его, что ли?
Подпевал ему, вреда  от  этого  нет.  Да  мне  вообще  наплевать  на  ваши
революции, демократии... Ошейник  сняли  -  спасибо.  Дальше  я  сам  пищу
добывать должен. А вы грызитесь, - горько заключил Дружков и направился  к
выходу.
     Уже в дверях остановился, взглянул на Борменталя трезво и холодно.
     - Подумайте о моем предложении. Клиника за мои средства и  за  каждую
операцию - десять тысяч. Долларов.
     И вышел.
     Заведеев подъехал к коттеджу Борменталя  на  желто-синем  милицейском
"уазике" и рысью побежал к дверям. На стук вышла Алена.
     - Отец дома? - спросил участковый.
     - Дома.
     - Отдыхает?
     - В шахматы играет с компьютером.
     - С кем? - не понял Заведеев.
     - С машиной. Проходите.
     Участковый зашел в сени. Через минуту,  вызванный  дочерью,  появился
Борменталь в домашнем костюме.
     - Приветствую, Дмитрий Генрихович, - козырнул Заведеев.
     - Что-нибудь случилось? - спросил доктор.
     - Председатель поселкового Совета просит вас на совещание.
     -  Да  что  стряслось?   Воскресенье...   -   недовольно   проговорил
Борменталь.
     - Время не терпит. По дороге расскажу.
     Пока ехали в поселковый Совет, участковый рассказал  Борменталю,  что
ситуация в деревне обострилась.  Дружков  со  своим  кооперативом  взял  в
аренду близлежащие поля, по слухам, всучив большую взятку в райагропроме.
     - На лапу дал. У них, у собак, просто, - прокомментировал Заведеев.
     Мало того,  Дружков  приватизировал  и  местный  магазин,  в  котором
последний год, окромя водки раз в месяц, турецкого чая и детского  питания
"Бебимикс" ничего не водилось. Опять же дал на лапу в управлении торговли.
В результате в магазине появилось молоко, масло, хлеб и  некоторые  другие
продукты...
     - Да, я знаю, - вспомнил Борменталь. - Жена говорила.
     ...Которые выдаются по талонам, причем талоны распределяет все тот же
кооператив, то бишь Дружков.
     - Собакам и людям - по одинаковой норме!  -  с  негодованием  сообщил
Заведеев.
     - Безобразие, - кивнул Борменталь.
     И  вообще,  Василий  зарвался,  социальная  напряженность  в  деревне
растет, трудящиеся требуют защиты от Совета. С этой целью Фомушкин  срочно
сзывает совещание.
     - Я лицо не административное, - возразил Борменталь.
     - Вы очень нужны, - сказал участковый.
     В холодном нетопленом помещении Совета, выгодно отличавшемся от офиса
кооператива отсутствием всяческих удобств и загаженностью,  участкового  с
доктором встретили Фомушкин и коллега  Борменталя  Самсонов.  Оба  были  в
полушубках и шапках.
     Фомушкин, приземистый мужик с красным  от  ветра  и  алкоголя  лицом,
пожал Борменталю руку железными короткими пальцами.
     - Присаживайтесь, товарищи, - указал он на ломаные стулья.
     Кое-как сели. Фомушкин выложил на стол блокнот.
     -  Долго  говорить  не  буду,  -  сказал  Фомушкин.  -  Надо   что-то
предпринимать. Народ нас не поймет, если мы... Товарищ Самсонов, доложите.
     Самсонов вынул из-за пазухи документ, оказавшийся письмом к  главному
санитарному врачу области, и зачитал его. В  письме  красочно  описывались
угроза эпидемий, многочисленные покусы населения, шумовые  воздействия  от
лая и воя по ночам и прочие  беды,  свалившиеся  на  Дурыныши  в  связи  с
чрезвычайно высоким скоплением бродячих собак.
     - Ну, положим, собак дразнят... - несмело возразил Борменталь.
     - Проходу от них нет, вот и дразнят, - отрубил Фомушкин.
     Заканчивалось письмо призывом принять срочные меры.
     - Это не все, - сказал председатель. - Я санкционировал  демонстрацию
протеста населения против кооператива. Организатор - ваша жена, -  показал
он пальцем на Борменталя. -  Дружков  заявил  альтернативную  демонстрацию
собак,  я  запретил.  В  конституции  о  демонстрациях  собак  ничего   не
говорится.
     - Логично, - кивнул доктор Самсонов.
     - Но и это еще не все, товарищи, - вкрадчиво  вступил  участковый.  -
Надо что-то делать с самим Дружковым. Псы без  него  -  ноль,  сколько  их
раньше было - и не мешали...
     - Посадить его за нарушение паспортного режима нельзя?  Он  ведь  все
еще не прописан, - сказал председатель.
     - Надолго не посадишь. Да и откупится. Денег у него больше,  чем  наш
годовой бюджет, - сказал Заведеев.
     - Чем пять бюджетов, - поправил Фомушкин.
     - О чем мы  говорим,  друзья?  -  улыбнулся  доктор  Самсонов.  -  По
существу, о собаке. Посадить собаку можно, но  не  в  тюрьму  -  на  цепь!
Предлагаю именно так подходить к вопросу.
     Фомушкин задумался. Видно было, что идея ему нравится, но он не видит
методов ее осуществления.
     - Как же так - председателя кооператива и на цепь? У  него  расчетный
счет в банке, круглая печать...
     - Если признать недееспособным... - вставил Заведеев.
     -  Нет-нет!  У  него  вполне  здравый  ум,  смекалка,  вообще,  очень
талантливый пес, - сказал Борменталь.
     - Ловлю на слове! Пес! - засмеялся Самсонов.
     - Кстати, вы не выяснили,  кем  был  тот  потерпевший,  помните?  Три
месяца назад, на шоссе? - спросил Борменталь участкового.
     - Кажется, не установили личность, - сказал участковый.
     - М-да. Пересилили собачьи гены... - вслух подумал Борменталь.
     - Как вы сказали?
     - Нет, это я так.
     - Вам решать, Дмитрий Генрихович, - сказал  Фомушкин.  -  Сумели  его
человеком сделать, сумейте поставить на место.
     - Как это?
     - Обратная операция, коллега,  -  жестко  произнес  Самсонов.  -  Нет
такого человека - Дружков! Есть собака Дружок.
     - Из собаки человека труднее сделать. А уж из  человека  собаку...  -
заискивающе начал Заведеев.
     - Да? Вы пробовали? - вскинулся Борменталь.
     - Доктор, советская власть просит, - примирительно сказал Фомушкин. -
Пса хорошего сохраните. Неужто не жалко его по тюрьмам пускать? А  мы  его
точно посадим. Если не за режим, то за взятки. Если не за  взятки,  то  за
подлог... Найдем, за что посадить.
     - А как же все то, что он здесь успел... - растерялся доктор.
     - Это не волнуйтесь. За нами не пропадет. Клуб отремонтирован,  очень
хорошо.  Столовую  общепиту  передадим,  магазин  вернем  то