и.
Последовала церемония знакомства  и  рукопожатия,  причем  Феррани  привел
девушек в замешательство,  приложившись  к  ручкам,  и  сказал,  косясь  в
сторону краснеющей Алдоны:
   - Да, здесь нет бактерий, но есть  прямая  опасность  подхватить  некое
сердечное заболевание...
   Веллерсхоф механически усмехнулся, спросил:
   - Так как, вы говорите, называется эта милая планета?
   - Аурентина, - проскрежетал вдруг Свидерский. - Я запомнил. Ну  что  ж,
этого следовало ожидать. -  И  смял  маску  в  кулаке  так,  что  побелели
костяшки пальцев.
   - Тише, Ян, ради бога, они же не виноваты! - вступился Феррани. -  Ведь
прошло больше века - сто три года! Скажи  спасибо,  что  девушки  остались
такими же красивыми, как в наше время!..
   - Да, сто три. Близко к расчетам, -  снова  выдавил  улыбку  шеф.  -  И
никакого разума здесь, конечно, не обнаружено?
   - Нет, - виновато сказала Алдона. - Это звезда так пульсирует... Похоже
на радиосигналы.
   - Чертова лотерея! - фыркнул Ян.
   - Знаете что, - твердо сказала Виола. - Мы потом  наговоримся,  надоест
еще. Зовите всех ваших в дом... Мы для вас  дом  построили.  Сколько  вас?
Двадцать восемь?
   - Двадцать семь, - уточнил Веллерсхоф. - Об  одном  погибшем  Земля  не
узнала. Это Сайфутдинов.
   На  секунду  замявшись  и  знаком  запретив  Алдоне   теряться,   Виола
мужественно продолжала:
   - Если надо, наш корабль перенесет всех больных, раненых.
   И Алдона, получив знак говорить, защебетала, чувствуя неловкость  и  от
всей ситуации, и от взглядов Феррани:
   - Я врач Спасательной Службы, и я запрещаю вам волноваться.  Через  два
дня вы уже будете на Земле. А пока отдыхайте! Аурентина такой уютный  мир,
теплый, цветущий, ее все любят, на ней лечатся покоем...
   Она взяла Веллерсхофа за руки, умоляюще посмотрела снизу  вверх  в  его
светлые, расширенные, как от боли, остановившиеся глаза:
   - Здесь есть чудесные минеральные  источники...  Координационный  Совет
уже решил строить здесь курорт!
   Алдона успела еще перехватить негодующий взгляд Виолы, как  Свидерский,
до сих пор молчавший, глядя вбок и покачиваясь с носков на каблуки,  вдруг
заорал хрипло: "Курорт!"  -  и  ухватил  ее  за  лацканы.  Ей  никогда  не
приходилось видеть лица, искаженного такой бешеной ненавистью, да еще  так
близко от себя...
   Когда их разняли, Свидерский резко развернулся на каблуках и зашагал  к
ракете.
   - Луиджи,  -  многозначительно  сказал  шеф.  И  низенький  Феррани,  в
последний раз скользнув взглядом по статной фигурке  перепуганной  Алдоны,
со всех ног бросился догонять коллегу.
   - Вы можете простить его? - отчужденно спросил Веллерсхоф.
   - Конечно, - ответила Алдона, прижимая ладони к вискам, чтобы  сдержать
биение крови. - Я сама виновата. Не надо было так, сразу...
   - Они успокоятся, - сказал шеф. - Идемте к вам. Я первый. Может быть, у
вас что-то не так, как мы привыкли.
   Он двинулся вперед. Спросил на ходу:
   - Вы давно нас тут ждете?
   - Нет, - ответила Виола. - Вообще-то,  по  первоначальному  плану,  вас
должны были догнать. Но "Титан" здорово уклонился от курса и лишь  недавно
попал в поле нашего зрения. Да, возле самой Аурентины...
   -  Хороши,  -  зло  усмехнулся  Веллерсхоф.  -  Колумб,  приплывший   в
Нью-Йоркскую гавань, прямо к подножию статуи Свободы... От вас можно будет
вызвать все наши ракеты? Впрочем, что за глупость... Конечно, можно.
   И Веллерсхоф вошел по пояс в медовую, спутанную вьюнками, полную цветов
и насекомых траву Аурентины.
   Виола переглянулась с Алдоной и вдруг приказала:
   - Стойте.
   Веллерсхоф стал, и впервые на его  окаменелом  лице  выразилось  что-то
похожее на удивление.
   - Вы мне не нравитесь, Веллерсхоф. Извините. Я  не  верю  этому  вашему
безразличию. Уж лучше впасть в истерику, как Свидерский,  чем...  -  Долго
смотрела в самые зрачки начальника экспедиции, пока зрачки не оттаяли и не
улыбнулись. - Вот так лучше.  Я  все-таки  бегала  в  учебный  класс  мимо
памятника... памятника вам, Веллерсхоф.  Да.  Посреди  площади,  с  рукой,
протянутой к звездам. Я ваше имя знаю с трех или четырех  лет.  А  немного
позже я узнала, что ваша экспедиция была самой нужной в истории  Земли.  И
самой результативной. Если бы не наше всеобщее чувство вины перед вами, мы
бы вас тут не встретили. Мы бы просто  не  работали  так  отчаянно,  чтобы
проломить  пространство  и  время.  Чтобы  никто  больше...  не...  -  Она
запнулась, но все же заставила себя окончить как можно спокойнее: - Потому
что пока страдает хотя бы один, Земля _не может быть счастливой_!



   Андрей Дмитрук.
   Доброе утро, химеры!

   -----------------------------------------------------------------------
   Цикл "Летящая" #2.
   Авт.сб. "Ночь молодого месяца". М., "Молодая гвардия", 1983
   ("Библиотека советской фантастики").
   OCR & spellcheck by HarryFan, 15 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Пролетев над  гнездом  кратеров,  Виола  сразу  заметила  среди  ржавой
изрытой пустыни предгорий, на старом лавовом языке блестящую бусинку.  Она
спустилась пониже. Бусинка оказалась капсулой,  вокруг  которой  прыгал  и
махал руками человек, как в старинной книжке махали с необитаемого острова
приближающемуся парусу.
   Если верить приборам, атмосфера здесь состояла чуть  ли  не  из  одного
сернистого газа. Приземлившись, Виола спрыгнула из люка  и  пошла,  твердо
хрустя шлаком, готовая к жестокостям нового мира; скафандр  высшей  защиты
был массивен и бел,  словно  кокон.  Потерпевший,  в  полосатом  десантном
костюме, медведем  вперевалку  бежал  навстречу,  растопырив  для  объятия
рукава-баллоны.
   Он слегка оторопел, увидев сквозь радужный пузырь шлема массу  вьющихся
черных волос и строгие карие глаза, широко расставленные на тонком смуглом
лице. Виола сама обняла его за плечи:
   - Что тут у вас случилось, Кэйн?
   Его  голова  качнулась  в  толстой  баранке  ворота.  Мужчина   казался
щупловатым для громоздкого костюма, носил рыжие усики и подслеповато щурил
блеклые глаза в кольцах морщин. Кэйн был старый удачливый Разведчик, Виола
знала о нем с детства.
   - Плохи наши дела, девочка, - жмуря глаза,  помотал  головой.  -  Корин
умер, и к "Матадору", считайте, нет доступа.
   - Где тело?
   - Здесь, в капсуле... Эта мразь его облучила.
   - Какая еще мразь? - подняла яркие брови спасательница.
   - Идемте к нему.
   Внутри яйцевидной капсулы сняли  шлемы.  Желтая  стеганая  обивка  была
измазана ржавой пылью, крышка санитарного  отсека  сорвана.  На  полностью
откинутом кресле лежал рослый молодой  атлет  в  майке-сетке  и  шерстяных
рейтузах. Виола  покосилась  на  огромные,  голые  ступни  со  скрюченными
пальцами. Тугие нежные щеки, обиженно приоткрытый детский рот - при  жизни
Александр Корин, вероятно, был, как говорят, "кровь с молоком".
   Она постояла несколько секунд и присела на край второго кресла.  Ступни
были почему-то страшнее всего, они  внятно  говорили  о  смерти,  и  Виола
против желания все время на них смотрела.
   Грустный Кэйн рассказывал, устроившись на обивке:
   - Вас учили, девочка, что где-то раз в сто лет в  планетарном  реакторе
начинается неуправляемый распад. Ну так теперь флот  может  быть  сто  лет
спокоен... Мы первым делом выбросили контейнер с главным топливом, а потом
уже капсулу. Из атмосферы видели, как у "Матадора" полыхнула корма,  после
чего он свалился. И вместе  с  ним,  между  прочим,  научные  материалы  с
погибшей базы в системе Хаггарда за двадцать лет работы... Не говоря уже о
том, какой ценой мы их взяли - там осталось пять человек, -  матерьяльчики
перевернули бы всю нашу космогонию. С Кориным была просто истерика,  жутко
смотреть.  -  Кэйн  перевел  дыхание,  отхлебнул  из  фляги.  Виола  молча
отказалась, ждала продолжения. - Хотели сесть поближе к  "Матадору"  -  не
вышло. Он воткнулся в старый боковой кратер с отвесными  стенами.  Хорошо,
хоть взрываться было уже нечему. Кратер с одной стороны расколот,  другого
прохода нет. Километров двадцать отсюда, дорога - для  горных  козлов.  Не
успели сесть, Корин потащил меня туда. Я  отбивался,  советовал  подождать
вас... то есть спасательное судно. Ни в какую! Плачет,  грозится  пойти  в
одиночку. Пробовал удержать силой, так разве ж  такого  мамонта  удержишь?
Пошли, конечно. Сутки тут короткие, а  в  темноте  по  здешним  скалам  не
полазишь. То есть Корин полез бы, но я после заката лег пластом и поклялся
не вставать до утра. Он обругал меня последними словами, и  мы  залезли  в
пещерку. Я дал ему таблетку снотворного, а сам, наоборот, принял стимулин.
Вот, перед самым рассветом явилась мразь... - Усы Кэйна  передернулись  от
отвращения. - То есть захлопала, подняла ветер у входа и налетела прямо на
меня. Такая...
   Кэйн оглянулся по сторонам, ища, с чем бы ее сравнить.
   - Такая здоровенная, круглая, толстая и плоская, вроде морского  ската,
только мягкая и горячая, вся в густой шерсти. Крылья растут из боков, как,
знаете... будто у нее края тонко-тонко раскатаны  как  тесто.  Налетела  и
ложится сверху, какими-то крючьями шарит по груди.
   Можете  себе  представить,  как  я  заорал!  У  Корина   реакция   была
сумасшедшая. Он только чуть поднялся на локте, зажег фонарь  и  саданул  в
упор из пистолета. Она подергалась и сдохла.
   А тут и утро, быстрое, как будто  свет  включили.  Мы  часа  через  два
поднялись на перевал. Внизу лавовые поля, а за ними то самое  ущелье,  что
ведет в кратер. С перевала спуск почти отвесный.  Он  полез  первым.  Меня
судьба хранила, хотя я тогда подумал обратное. Упал  и  коленом  стукнулся
так неудачно, что на ногу не мог ступить. Думали,  треснула  кость.  Алик,
бедняга, выволок меня обратно, посадил в укромное место и велел  ждать.  Я
не видел, как он спускался, - потом  только  заметил  красную  фигурку  на
лавовом поле. Он добрался почти до самого кратера...
   Рассказчик склонил голову и помолчал, скручивая ус в тонкую веревочку.
   - Ну, короче, вылетела стая из ущелья, закружилась... Он стрелял, потом
побежал обратно. Они долго преследовали. Кажется, две  или  три  твари  он
сбил. Пришел уже шатаясь. Индикатор на  рукаве  пылает  -  доза  страшная,
трудно представить, как он вообще мог идти да еще  лезть  по  откосу.  Ох,
сильный был человек! Сказал только: "Не подходи", лег на живот и  умер.  -
Кэйн резко, со злобой дернул ус, поморщился от боли. - Легко умер, как мы,
Разведчики, друг другу желаем: "Большой удачи, легкой смерти". Что ж, я...
Ладно. Не буду вам надоедать.  С  моей  ногой  притащился  сюда,  подлечил
ногу... как сумел. Потом, взяв дезактиватор, обратно. И  опять  сюда...  с
ним на спине... Извините, не хотел оставлять... этим. Хорошо. Главное,  вы
здесь, и можно что-то решать.
   - Что уж теперь решать? - сказала  Виола,  глядя  на  труп.  -  Давайте
перенесем его ко мне, в морозильник.
   Когда мощный корабль Виолы, ярко-алый, с эмблемами Спасательной  Службы
флота, подцепил гравитационными  присосами  и  поволок  вверх  из  кратера
сплющенный корпус "Матадора", внизу поднялся  целый  шабаш.  Словно  бурые
листья вихрем кружились вокруг обгорелой громады.
   - Вот она, нечисть, чертово семя! - завопил Кэйн,  грохнув  кулаком  по
спинке пилотского кресла. - А ну-ка,  девочка,  поджарь  их  как  следует,
иначе "Матадор" будет нашпигован рентгенами!
   Вместо ответа Виола включила  дистанционный  Р-уловитель.  Белая  точка
резво  побежала  по  разграфленному  экрану,  остановилась,  покраснела  и
разбухла до размеров яблока. Кэйн даже рот раскрыл:
   - Что за притча! Десять тысяч рентген, но, кажется, не в кратере?
   - Нет, источник на лавовом поле, возле входа в ущелье. Потом займемся.
   Он заглянул сбоку в холодное лицо Виолы, с жестким прищуром  и  сжатыми
губами.
   Двадцать четыре года, не больше, - и шевроны пилота - спасателя первого
класса.  Поглядывает  косо,  будто  знает  что-то,  порочащее  Кэйна.  Ах,
молодость!
   Они вывели корпус "Матадора" на околопланетную орбиту, аккуратно  сняли
катушки корабельной  памяти  -  командный  пункт  остался  неповрежденным,
поскольку был собран в плавающем  сверхпрочном  шаре.  Когда  вернулись  к
кратеру, пятичасовой местный день уже окончился, и в глухой темноте мерцал
на равнине островок мирного сияния.
   - Десять тысяч рентген... - шептал, растерявшись, Кэйн.
   Под рукой Виолы выросло изображение на экране телелокатора. Неглубоко в
лавовой трещине засел массивный четырехгранный брус  -  мягко  светящийся,
серебристо-синий. Разведчик только захрипел, яростно кусая свой кулак.
   - Да, ваш контейнер с  главным  топливом.  Очень  удачно  выбросили,  -
бесстрастно-звонко сказала Виола.
   Словно продолжая начатое молчаливое  следствие,  она  пожелала  увидеть
тварь,  убитую  Кориным.  Подавленный,  сразу   постаревший   Кэйн   нашел
инфраискателем пещерку перед подъемом на перевал, под козырьком гигантской
глыбы.  Присосы  бережно  подняли  скалу  и  далеко  отшвырнули  ее.   Гул
прокатился по предгорьям. Невидимая рука корабля нащупала и втянула в трюм
маленькое круглое тело с повисшими перепонками-крыльями...
   Виола  работала  до  утра  в  лабораторной  каюте.   Вернее,   трудился
универсальный корабельный мозг, получая  все  новые  и  новые  задания  от
хозяйки. Когда включился молниеносный рассвет, она дала последнюю команду:
положить расчлененное, обработанное всевозможными лучами и химикатами тело
в морозильник.
   Вошла в жилую каюту и осторожно, как рядом с тяжелобольным, присела  на
край койки, где лежал Кэйн. Она смотрела не мигая в переносицу Разведчика,
бессильно уронив руки на колени.
   - С вами-то еще что случилось, девочка?
   - И со мной, Кэйн, и с вами, и со всей  Землей...  Понимаете,  я  сразу
заинтересовалась, почему он шарил по вашей груди... А  у  него  на  брюхе,
оказывается, такой орган, вроде шприца. Шприца...
   - Ну-ну?
   Виола спросила неожиданно жалобно:
   - Вы представляете себе... почему человеку вредна радиация?
   - Увы, очень смутно. А какое отношение...
   - Самое прямое. Грубо говоря, так: под действием  излучения  в  клетках
организма атомы превращаются  в  заряженные  ионы.  Начинаются  химические
реакции, опасные для здоровья.  А  вот  у...  -  Она  вдруг  остановилась,
наконец-то прицелившись оцепенелым взглядом в глаза Кэйна. - У вашей мрази
в этом... шприце  приготовлен  заряд  такого  вещества...  я  проверила...
такого, чтобы не могла происходить ионизация в организме.
   Виола зажмурилась и вдруг уткнулась лицом в плечо Разведчика.
   - Так, - вяло заговорил Кэйн, поглаживая пышные кольца Виолиных  волос.
- Очень мило. Значит, они хотели сделать нам с Аликом инъекцию,  чтобы  мы
не погибли, проходя мимо контейнера. А мы, стало быть... Да-а! Прямо как в
сказке - добрые звери.
   - Извините меня, - сказала она, поднимая лицо с красным следом на  щеке
от шерстяной фуфайки Кэйна. - Извините, но  это  было  убийство.  И  может
быть, возле ущелья... вы говорили... еще двоих-троих...


   Из   рапорта   Виолы   Мгеладзе,   пилота-спасателя   первого    класса
Координационному Совету Земли:
   Сектор "Дельта", куб 6347, звезда Кристофовича - Корняну,  спасательный
катер Центр-699, экстренный канал связи.
   ...Выводы  пилота  Кэйна  о  виновности  аборигенов  в  смерти   Корина
показались мне не совсем убедительными. Более того, острый интерес жителей
планеты к нам самим и нашей технике противоречил его мнению об  их  низкой
организации. На моих глазах  огромная  стая  собралась  в  кратере  вокруг
разбитого "Матадора" в то время, как на  обозримом  пространстве  не  было
ничего живого. После находки излучающего  контейнера  сам  Кэйн  полностью
изменил свое мнение. Обследование убитого аборигена, произведенное мной  с
помощью корабельного мозга согласно инструкциям, привело меня к настоящему
выводу. Я утверждаю, что в системе Кристофовича - Корняну обитают разумные
существа, совершенно непохожие на человека, но обладающие вполне  гуманной
этикой. Трагический ночной визит аборигена в укрытие людей, на мой взгляд,
свидетельствует о  том,  что  данному  виду  незнакомо  понятие  агрессии.
Впрочем, не исключено также, что они опознали в людях разумные существа  и
ожидали того же по отношению к себе...
   Ни мои знания, ни средства  исследования,  которыми  я  располагаю,  не
позволяют  мне  полностью   описать   физиологию   препарированного   мною
аборигена: однако я, безусловно, установила наличие мощных электробатарей,
которые не были использованы в ответ на стрельбу Корина и Кэйна...
   Предлагаю Совету организовать комплексную базу в системе Кристофовича -
Корняну. При этом  необходимо  скрупулезно  разработать  план  Контакта  с
учетом возможных последствий двойной трагедии,  разыгравшейся  при  первой
встрече.
   Смею надеяться, что меня сочтут достойной посвятить свою жизнь развитию
этого Контакта.
   Относительно пилота Освальда Кэйна. Выброс контейнера с аннигилятом  на
поверхность планеты - крайне серьезное нарушение устава. Кроме того,  лишь
мое  прибытие  помешало  ему  продолжить  истребление  аборигенов.  Считаю
целесообразным предать Кэйна Суду Корпорации с  формулировкой  "преступная
халатность"...


   Из доклада старейшин Корпорации ксенобиологов  Координационному  Совету
Земли:
   Земля-Главная, Валетта, Центр ксенобиологии.
   ...что  подтверждает  вывод  пилота-спасателя  Мгеладзе  о   разумности
данного биовида. Более того, есть основания считать, что Мгеладзе  открыла
цивилизацию, в принципе отличную от земной, техногенной. В  то  время  как
человек, оставаясь физиологически неизменным на протяжении десятков  тысяч
лет, совершенствует свои орудия труда, эти существа, напротив, идут  путем
активной перестройки собственного организма. Ничем иным  нельзя  объяснить
приспособительную   универсальность   исследуемого   экземпляра.    Помимо
атмосферных легких, у него наличествуют жабры для водного дыхания.  Помимо
зрения с очень широким цветовым  спектром,  экземпляр  обладает  органами,
создающими и воспринимающими  радиоволны  и  рентгеновское  излучение.  Он
может генерировать инфра- и ультразвук, а также  электрические  разряды  и
видимый свет значительной  яркости.  Его  обоняние  в  тысячи  раз  тоньше
человеческого. Назначение многих органов пока необъяснимо... Трудно  также
представить, как практически выглядела эволюция этого вида,  изобретавшего
и строившего собственные органы...


   Пользуясь короткими часами  высокого  солнца,  Куницын  под  прозрачным
куполом базы  вдохновенно  лепил  реконструкцию.  Впрочем,  о  вдохновении
Алексея  Сидоровича  знал  только  он  сам.  Гладкое,  как   у   манекена,
желтовато-серое безгубое  лицо  казалось  совершенно  неподвижным:  темные
контактные линзы в  глазницах  делали  его  слепым.  Узкую  спину  Куницын
безбожно скрючил над столом, застыл в неудобнейшей позе, и  только  пальцы
на несуразно длинных руках ловко щипали пластилин. Уж на что  хороша  была
Виола, внезапно с грохотом сбросившая  скафандр  в  гермотамбуре,  -  щеки
разгорелись от бега, глаза сияют, - но Алексей Сидорович  даже  головы  не
повернул.
   - Вы знаете, только что одна химера  кружилась  вокруг  моего  шлема  -
неужели хотела сближения?
   - Самоуверенность красивой женщины, - с каким-то механическим скрежетом
сказал Куницын, изящно  отгибая  концы  лепестков.  -  Даже  универсальные
химеры и те хотят сближения с вами...
   Виола гневно мотнула разлетевшимися волосами.
   - Кажется, Рагнар говорит правду...
   - Да, это с ним изредка бывает.
   - Он говорит, что все его культуры в чашках  Петри  скисают,  когда  вы
входите в лабораторию.
   Ксенопалеонтолог  только  ручищей  махнул  и  встал,   по   обыкновению
зацепившись ногой за приваренную винтовую ножку кресла. Реконструкция была
готова: не то цветок,  покрытый  чешуей,  не  то  морская  звезда  лежала,
обтекая красными лепест