тах всегда говорят на твоем языке, каким бы  он  ни  был.
Вот почему их дела всегда идут хорошо.
   Когда они подошли к двери, мужчина окликнул их. Он кивнул Локу.
   - Я просто хотел напомнить, чтобы  ты  приходил,  когда  захочешь.  Пока,
красавчик.
   - На себя погляди, урод, - Лок вышел из  дверей.  На  верху  лестницы  он
остановился, наклонился к сложенным ладоням и глубоко вдохнул в себя воздух.
   - Иди сюда. Мышонок, - он разжал ладони. - Понюхай, как я.
   - Что я должен сделать?
   - Сделай глубокий вдох, задержи дыхание, потом медленно выдыхай.
   Мышонок наклонился, и тут на них упала чужая тень. Мышонок отпрыгнул.
   - Отлично! Что это у вас?
   Мышонок поглядел вверх, а Лок - вниз на патрульного. Лок  сузил  глаза  и
раскрыл ладони.
   Патрульный, решивший проигнорировать Мышонка, глянул на Лока.
   - О! - он прикусил  губу.  -  Что-то  опасное  это  должно  быть.  Что-то
нелегальное, понятно?
   Лок кивнул.
   - Может, и так.
   - Эти заведения вокруг - тут только смотри. Лок снова кивнул.  Патрульный
тоже.
   - Скажи, как насчет того, чтобы нам немного обойти закон? Ты позволишь?
   Мышонок увидел улыбку, которой раньше капитан не позволял  появляться  на
своем лице. Лок протянул руки к патрульному. - Взбодрите себя.
   Патрульный наклонился, втянул воздух, постоял.
   - Благодарю, - сказал он и исчез.
   Мышонок несколько секунд смотрел ему вслед, потом покачал головой,  пожал
плечами и, посмотрев на капитана, цинично усмехнулся.
   Он взял руки капитана в  свои,  прокашлялся,  задержал  дыхание  и  резко
вдохнул.
   - И что теперь должно случиться?
   - Об этом не беспокойся, - сказал Лок. - Уже случилось. Они пошли обратно
вдоль утеса, поглядывая на синие окна. Мышонок косился  на  яркое  полыхание
огненной реки.
   - Вы знаете, - сказал он наконец, - Хотел бы я сейчас  иметь  сиринкс.  -
Они почти дошли до лестницы с открытыми кафе. Оттуда слышались громкие звуки
музыки. Кто-то уронил стакан, но звук бьющегося  стекла  утонул  в  яростных
аплодисментах. Мышонок поглядел на свои руки. - Эта дрянь  заставила  зудеть
мои пальцы, - они пошли вверх по ступенькам.  -  Когда  я  был  ребенком  на
Земле, в Афинах - там была совсем такая же улица, улица Одос Мнициклеос, она
начиналась прямо от Плаки. Я  работал  в  заведениях  Плаки,  знаете?  Отели
"Золотая тюрьма" и "О'кэй". Вы поднимаетесь по ступенькам от Адрианоу, а над
вами - задний портик Эрехтейена, залитый светом  прожекторов  с  Акрополиса,
возвышающегося на вершине холма. А люди за столиками по краям  улицы  -  они
бьют тарелки, понимаете, и смеются. Вы бывали в Афинах, в Плаке, капитан?
   - Один раз и давно, - сказал  Лок.  -  Я  был  тогда  в  твоем  возрасте.
Впрочем, это было вечером.
   - Тогда вы не знаете ее окрестностей; раз вы там были только один  вечер,
- хриплый шепот Мышонка то поднимался,  то  опадал.  -  Вы  идете  вверх  по
каменным ступеням, пока открыты все ночные клубы, и там  нет  ничего,  кроме
грязи, трава и гравия, но вы все идете,  а  стены  развалин  покрыты  оспой.
Потом вы попадаете в место, называемое Анафиотика. Это  означает  "маленький
Анафи",  понимаете?  Анафи  был  островом,   который   почти   исчез   после
землетрясения много лет тому назад. Там есть маленькие  домики,  построенные
прямо на склоне горы, и улицы семнадцати дюймов шириной со  ступеньками,  по
которым карабкаешься,  словно  по  приставной  лестнице.  Я  знаю  парня,  у
которого, там дом... А когда я кончал работу, я брал какую-нибудь девушку. И
вина. Даже когда я был ребенком, я уже мог проводить время с девушками...  -
Мышонок, покусал пальцы. - Мы  поднимались  на  крышу  его  дома  по  ржавой
винтовой лестнице, начинающейся у входной двери, распугивая котов.  А  потом
мы играли и пили вино и смотрели вниз, на  Город,  раскинувшийся  под  горой
подобно сотканному из огней ковру, и вверх,  на  вершину  горы  с  маленьким
монастырем, похожим на обломок кости. Однажды мы играли  слишком  громко,  и
старая женщина из домика сверху запустила  в  нас  кувшином.  Но  мы  только
посмеялись над ней и стали кричать еще громче и  уговаривали  ее  спуститься
вниз за стаканом  вина.  А  небо  над  горами  уже  становилось  серым.  Мне
нравилось это, капитан. И то, что сейчас, мне нравится тоже. Я играю гораздо
лучше, чем умел тогда. Это от того, что вижу вокруг себя. И  я  вижу  вокруг
себя много того, чего вы не замечаете. И это я тоже должен  сыграть.  Просто
это не трогает вас - я не хочу сказать, что вы не чувствуете, не видите и не
слышите. Я иду туда - в одном мире, и сюда - в другом, и  мне  нравится  то,
что я вижу в обоих. Вы знаете, как лежит  ваша  ладонь  в  ладони  человека,
который  вам  всех  ближе?  Изгибы  ладоней   -   это   спирали   Галактики,
задерживающиеся одна в другой. Вы знаете форму своей  ладони,  когда  другая
ладонь покидает ее, и вы пытаетесь вспомнить ощущение, которое было? Другого
такого изгиба не было и не будет. Я хочу  сыграть  ладонь  в  ладони.  Катин
говорит, что я боюсь. Что я боюсь всего, что вокруг меня.  Потому  что  все,
что я вижу, я заталкиваю в свои зрачки, вонзаю в это мои пальцы  и  язык.  Я
люблю сегодня. Это значит, что я должен жить в страхе. Потому что сегодня  -
страшно. Но, в конце концов, я не боюсь искать  в  страхе,  жить  в  страхе.
Катин - он все смешал с прошлым. Конечно,  прошлое  -  это  то,  что  делает
сегодня, как сегодня делает завтра... Капитан, мимо нас  несется  грохочущая
река. Но мы можем спуститься к ней, чтобы напиться, только в одном месте,  и
это место называется "сейчас". Я играю  на  сиринксе,  понимаете,  и  это  -
словно приглашение каждому спуститься и напиться. Когда  я  играю,  я  хочу,
чтобы мне аплодировали. Потому что когда я играю, я стою наверху, понимаете,
и держу натянутый страховочный трос, к которому они привязаны, балансируя на
той грани сумасшествия, где мой разум еще  способен  работать.  Я  танцую  в
огне. Когда я играю, я веду других танцоров туда, куда вы, и вы,  -  Мышонок
тыкал пальцем в прохожих, - и он, и она не могут попасть  без  моей  помощи.
Капитан, три года тому назад, в Афинах, когда мне  было  пятнадцать  лет,  я
запомнил одно утро на крыше. Я стоял, прислонившись к  решетке,  по  которой
вился виноград, и огни города гасли перед  приближением  рассвета,  и  танцы
затихли, и две девушки спали, завернувшись в красное одеяло, около железного
столика. И я вдруг спросил себя: что ты здесь делаешь? И спросил опять:  что
ты здесь делаешь? Это была словно навязчивая  мелодия,  приходящая  снова  и
снова. Я испугался, капитан. Я был возбужден и счастлив, и до смерти испуган
и, готов поручиться, я широко ухмылялся, совсем как сейчас. Вот  так  все  и
началось. Капитан. Не было никакого  голоса,  пропевшего  или  прокричавшего
это. Но я играю на своей арфе... А что я делаю сейчас,  капитан?  Поднимаюсь
по другой улице, по каменным ступеням в нескольких парсеках  оттуда.  Восход
тогда - ночь сейчас. Что я здесь делаю? Да! Что я делаю?
   - Ты ударился в самокритику, Мышонок, -  Лок  обошел  столб,  стоящий  на
верху лестницы. - Давай вернемся в Таафит.
   - О, конечно, капитан, - Мышонок неожиданно заглянул в искалеченное лицо.
Капитан посмотрел на него. В глубине ломаных линий Мышонок увидел  улыбку  и
сострадание. Он засмеялся. - Хотел бы я сейчас иметь сиринкс!  Я  бы  сыграл
ваши глаза отдельно от головы. Я бы вывернул нос через обе ноздри; и  вы  бы
стали в два раза уродливее, чем сейчас, капитан. -  Потом  он  посмотрел  на
улицу. Мокрый тротуар, люди, огни завертелись перед  наполнившимися  слезами
глазами. - Хотел бы я сейчас иметь сиринкс, -  снова  прошептал  Мышонок.  -
Иметь с собой... сейчас...
   Они направились к остановке монорельса.
   * * *
   -  Процессы  питания,  сна,  передвижения.  Как  я  могу   объяснить   их
современную концепцию кому-нибудь, скажем, из двадцать третьего века?
   Катин сидел в стороне от остальных членов экипажа, глядя на танцующих, на
себя меж ними, смеющихся у кромки  Золота.  И  там  он  тоже  склонялся  над
диктофоном.
   - Способы, которым мы осуществляем эти процессы, абсолютно выше понимания
человека, родившегося семьсот лет назад, даже если бы он  смог  понять,  что
такое внутривенное питание и концентрированная пища.
   И даже если он окажется поблизости от информатора,  то  ему  будет  очень
сложно понять, как люди в этом обществе (за исключением  очень  богатых  или
очень, очень бедных) принимают пищу. Половина процессов  окажется  полностью
непонятной, другая половина - неприятной. Единственно процесс питья  остался
прежним.
   За тот же период, когда имели место эти изменения - благословение  Аштону
Кларку - более или менее отмер роман. Не  удивлюсь,  если  здесь  существует
связь, раз уж  я  выбрал  эту  архаическую  форму  искусства,  должен  ли  я
рассчитывать на людей, которые прочтут мой роман завтра, или  же  адресовать
его во вчера? Прошлое или будущее? Если я  выпущу,  эти  элементы  из  моего
повествования, это может придать труду инертность...
   Сенсо-рекордер  уже  ставили  и  на  воспроизведение,  и   на   повторное
воспроизведение, поэтому комната была забита  танцующими  и  их  призраками.
Айдас извлекал бесчисленные звуки и образы из сиринкса  Мышонка.  Разговоры,
настоящие и записанные, заполняли комнату.
   - Несмотря на всех тех, кто сейчас танцует  около  меня,  я  создаю  свое
искусство для мифологического разговора с одним единственным человеком.  При
каких иных обстоятельствах я могу рассчитывать на понимание?
   Тай шагнула от Тай и Себастьяна.
   - Катин, над дверью сигнал горит. Катин щелкнул диктофоном.
   - Мышонок и капитан должны вернуться. Не беспокойся. Тай. Я их встречу, -
Катин вышел из комнаты и заспешил через холл к двери.
   - Эй, капитан, - Катин широко распахнул дверь, - гости собираются... - он
уронил руку с кнопки. Сердце стукнуло  дважды  где-то  в  горле  и,  похоже,
остановилось.
   Он отступил от двери.
   - Я полагаю, вы узнали меня и мою сестру? Тогда нет нужды представляться.
Можно нам войти?
   Две фигуры в дверях казались невозможно реальными.
   Катин тщетно пытался открыть рот, чтобы хоть что-нибудь произнести.
   - Мы знаем, что его нет. Мы подождем.
   * * *
   Железные ворота со стеклянным узором закрывала лента пара.  Лок  взглянул
на заросли, темным силуэтом выделяющиеся на янтаре Таафита.
   - Надеюсь, что веселье еще идет, - сказал Мышонок. - Проделать такой путь
и застать их дремлющими по углам!
   - Блаженство встряхнет их, - начав, подниматься в гору, Лок вынул руки из
карманов. Легкий ветер развевал полу его куртки, холодил кожу на  груди.  Он
положил ладонь на диск дверной  пластины.  Дверь  распахнулась.  Лок  шагнул
внутрь.
   - Что-то уж слишком тихо, как будто здесь никого нет.
   Мышонок усмехнулся  и  с  разбегу  ворвался  в  комнату.  Вечеринка  была
прокручена на рекордере, потом еще и еще.  Многочисленные  мелодии  колыхали
дюжину Тай в различных ритмах. Близнецы были растащены в стороны, Себастьян,
Себастьян и Себастьян, на разных стадиях опьянения, глотали красную, голубую
и зеленую жидкости.
   Лок остановился позади Мышонка.
   - Линчес, Айдас! Мы достали вашего... Я не  могу  понять,  кто  тут  кто.
Минуточку. - Он нащупал на стене выключатель сенсо-рекордера...
   С края песчаного бассейна на него смотрели близнецы.
   Тай  сидела  у  ног  Себастьяна,  обхватив  руками  колени.  Серые  глаза
поблескивали сквозь полуприкрытые веки.
   На длинной шее Катина подергивался кадык.
   Принс и Руби оторвались от созерцания Золота и повернулись к нему.
   - Мы, кажется, испортили собравшимся  веселье.  Руби  полагала,  что  они
будут развлекаться и забудут про нас, но... - Принс пожал плечами. - Я  рад,
что мы встретились здесь. Йоги так не хотел мне говорить, где ты находишься!
Он тебе хороший друг. Но не такой друг, как я -  враг,  -  под  расстегнутой
черной виниловой курткой белело что-то изысканно-элегантное.  Плотно  сжатые
губы подчеркивали контраст черного и белого. Черные брюки,  черные  ботинки.
Вокруг левой руки, там, где кончалась перчатка, - белый мех.
   Что-то сжало сердце Лока, еще и еще.
   - Ты много грозил мне и довольно интересным способом. Как же  ты  намерен
все это выполнять? - охвативший Лока страх был смешан с восхищением.
   Принс шагнул вперед, и крыло зверя Себастьяна коснулось его ноги.
   - Пожалуйста...  -  он  бросил  взгляд  на  Себастьянова  питомца.  Около
песчаного бассейна он остановился,  наклонился  между  близнецами,  погрузил
протез в песок и сжал кулак. - Ах-х-х...  -  дыхание  со  свистом  вырвалось
сквозь плотно сжатые губы. Он выпрямился и разжал кулак.
   Кусок мутного стекла упал, дымясь, на ковер. Айдас отдернул ногу.  Линчес
только заморгал чаще обычного.
   - Как же это отвечает на мой вопрос?
   - Считай это демонстрацией моей любви к силе и красоте. Ты  понял?  -  он
пнул  осколки  горячего  стекла.  -  Ба!  Слишком  много   примесей,   чтобы
соперничать с Мурано. Я пришел сюда...
   - Убить меня?
   - ...с объяснением причин.
   - А что ты принес помимо этого?
   - Свою правую руку. Я знаю, у  тебя  нет  оружия.  Я  же  доверяю  своему
собственному.  Давай  послушаем  друг  друга,  Лок.  Аштон  Кларк  установил
некоторые правила.
   - Принс, что ты пытаешься сделать?
   - Оставить все по-старому.
   - Статис - это смерть.
   - Но он менее разрушителен, чем твои бешеные рывки.
   - Я - пират, помнишь?
   - Ты очень быстро двигаешься к тому, Чтобы стать величайшим  преступником
тысячелетия.
   - Ты хочешь разъяснить мне вещи, которых я не понимаю?
   - Искренне надеюсь, что нет. К нашему благу, к благу окружающих  миров...
- Принс засмеялся. - По всей логике спора, Лок, я прав с той самой поры, как
началась эта драка. Тебе не приходило это в голову?
   Лок сузил глаза.
   - Я знаю  -  ты  хочешь  иллирион,  -  продолжал  Принс.  -  Единственное
объяснение, зачем тебе это нужно, - это чтобы  нарушить  равновесие  сил.  В
противном случае, это не имело бы для тебя никакой ценности. Ты знаешь,  что
тогда случится?
   Лок разжал губы.
   -  Я  скажу  тебе:  это  разрушит  экономику  Окраинных  Колоний.  Хлынет
гигантский вал перемещения рабочих. Они будут скапливаться. Империя подойдет
настолько близко к войне, как она не стояла со  времени  волнений  на  Веге.
Ред-шифт поразит застой, а это равносильно разложению. Это  уничтожит  такое
количество рабочей силы, сколько людей в созвездии Дракона. То  же  самое  -
застой моей компании - будет трагедией для Плеяд. Это не убеждает тебя?
   - Лок, ты невозможен!
   - Теперь ты понял, что я продумал абсолютно все?
   - Я в ужасе.
   - Есть еще аргумент, который ты можешь привести, Принс: ты сражаешься  не
только за созвездие Дракона, но и за  экономическую  стабильность  Окраинных
Колоний. Если я одержу победу, треть Галактики пойдет вперед, а две трети  -
падут. Если ты - две трети Галактики останутся на прежнем  уровне,  а  падет
одна треть.
   Принс кивнул:
   - Теперь сокруши меня своей логикой.
   - Я должен выжить,
   Принс ждал. Нахмурился. Недоуменно засмеялся.
   - Это все, что ты можешь сказать?
   - Почему я должен дергаться и  говорить  тебе,  что  перемещение  рабочих
вопреки всему произойдет без каких-либо трудностей? Что войны не произойдет,
так как для них существует  достаточное  количество  планет  и  пищи  -  при
правильном  их  распределении.  Что  рост   количества   иллириона   породит
достаточное количество новых проектов, в которые  будут  вовлечены  все  эти
люди?
   Черные брови Принса выгнулись дугой.
   - Так много иллириона?
   Лок кивнул.
   - Так много.
   Стоящая у  громадного  окна  Руби  подняла  с  пола  несколько  уродливых
осколков стекла. Она разглядывала  их  и,  казалось,  не  обращала  никакого
внимания на разговор. Но вот Принс отвел руку, и она положила осколки ему на
ладонь. Оказывается, она чутко ловила каждое слово.
   - Я удивлюсь, - сказал Принс, глядя на стекло, - если  это  сработает.  -
Его пальцы сжались. - Ты настаиваешь на возобновлении вражды между нами?
   - Ты дурак, Принс. Силы, которые растревожили старые тени, оказали на нас
свое давление еще тогда, когда мы были детьми. К чему же  притворяться,  что
они только сейчас стали на нашем пути?
   Кулак Принса начал часто дрожать. Ладонь  раскрылась.  Светлые  кристаллы
были прострочены голубым лучом.
   - Гептодиновый кварц. Ты знаком с ним? Слабое  давление,  действующее  на
стекло с примесями, всегда приводит к появлению... Я сказал "слабое". Это  с
точки зрения геологии, там есть такой термин.
   - Ты снова грозишь. Уходи. Или ты должен будешь убить меня.
   -  Ты  не  хочешь,  чтобы  я  ушел.  Мы   лавируем,   стараясь   избежать
единоборства, которое определит, чьи  миры  и  когда  падут,  -  Принс  сжал
кристаллы. - Я могу очень аккуратно пробить одним из них тебе  череп.  -  Он
повернул руку ладонью вниз, осколки посыпались на пол. - Я не дурак, Лок.  Я
обманщик. Я стараюсь заставить все миры вращаться у меня перед глазами, - он
наклонился и сделал шаг назад. Снова его нога задела зверя.
   Зверь рванулся, натягивая цепь. Паруса крыльев рассекли воздух.
   - Назад! Назад!
   Цепь вырвалась из руки Себастьяна. Зверь взмыл, метнулся назад и упал  на
Руби.
   Она закрыла голову руками. Принс прыгнул к ней, нырнул под крылья. Рука в
перчатке взметнулась вверх.
   Зверь вздрогнул и  отлетел  к  стене  от  страшного  удара.  Принс  снова
выбросил руку навстречу черному телу. Оно забилось в воздухе.
   Тай закричала, подбежала к своему питомцу, который, лежа на спине,  слабо
шевелил крыльями. Себастьян поднялся со стула, сжимая кулаки.
   Принс повернул руку в черной  перчатке  ладонью  вверх.  Пурпур  запятнал
ворс.
   - Это было существо, напавшее на тебя на Эскларосе?
   Руби поднялась, все еще безмолвная, откинула с плеч тяжелые  волосы.  Она
поправила платье на груди, там, куда упали капли крови.
   Принс посмотрел на слабо мяукающего зверя в руках Тай и Себастьяна.
   - Лок, ты задал мне вопрос: когда я приведу  в  исполнение  свои  угрозы?
Максимум через шесть секунд! Но между нами стоит звезда. Слухи, о которых ты
говорил Руби, дошли до нас. Паранджа, которой укрылась  Великая  Белая  Сука
Севера - твоя тетушка Циана, была довольно эффективна. Но она  упала  в  тот
самый момент, как ты покинул ее оффис. Мы  подслушивали  у  другой  замочной
скважины, и мы услышали новости о  звезде,  готовой  стать  Новой.  Она  или
звезды, подобные ей, были фокусом твоего интереса определенное время, -  его
голубые глаза оторвались от окровавленной ладони.  -  Иллирион.  Я  не  вижу
связи. Но это неважно. Люди Аарона уже работают над этим.
   Напряжение, подобное боли, захлестнуло тело Лока.
   - Ты готовишься к чему-то. Давай. Не стесняйся.
   - Я должен решить, как это сделать. Голой рукой?.. нет,  -  брови  Принса
поднялись, он поднес к глазам черный кулак, - Нет, этой. Я ценю твои попытки
оправдаться передо мной. Но как ты оправдаешься перед ними? - окровавленными
пальцами он указал на экипаж.
   - Аштон Кларк принял бы твою сторону, Принс. И это было бы справедливо. Я
здесь не потому, что желаю такой ситуации. Я борюсь за то,  чтобы  разрешить
ее. Вот причина, по которой я должен драться с тобой:  я  думаю,  что  смогу
победить. Других причин нет. Ты за стасис. Я - за  движение.  Все  движется.
Тут нет места этике, - Лок посмотрел  на  близнецов.  -  Линчес!  Айдас!  Вы
знаете, что рискуете в этой игре?
   Они кивнули.
   - Вы хотите списаться с "Руха"?
   - Нет, капитан, мы...
   - ...я хочу сказать, если все...
   - ...все изменится на Табмэне...
   - ...в Окраинных Колониях, может быть...
   - ...может быть, Тобиас уйдет оттуда...
   - ...и присоединится к нам.
   Лок рассмеялся.
   - Я думаю, Принс взял бы вас с собой, если бы вы захотели.
   Руби шагнула вперед.
   - Вы! - обратилась она  к  близнецам.  -  Вы  действитель