трах.
   Мышонок глядел на украденную вещь с благоговением и ужасом.
   - Ты можешь показать мне, как на нем играть?
   Внезапно осмелев,  он  взял  инструмент  с  колеи  Лео,  хотя  страх  был
чувством, которое сопровождало Мышонка всю его короткую жизнь.
   Овладев инструментом, он внутренне собрался и покрутил его в руках.
   Там, где извивающаяся по холму пыльная улица брала  свое  начало,  позади
железных ворот, Мышонок работал по ночам. В чайной, где собиралось множество
мужчин, он разносил подносы с кофе  и  булочками,  проходя  туда  и  обратно
сквозь узкие  стеклянные  двери  и  наклоняясь,  чтобы  рассмотреть  женщин,
входящих внутрь.
   Теперь Мышонок приходил на работу все позже и позже. Он оставался у  Лео,
пока была возможность. Далекие огни  мигали  за  доками,  протянувшимися  на
целую милю, и Азия мерцала сквозь туман, когда Лео показывал на полированном
сирииксе,  как  надо  управлять  запахом,  цветом,  формой,   структурой   и
движением. Глаза Мышонка начали понемногу открываться.
   Двумя годами  позднее,  когда  Лео  объявил,  что  продал  свою  лодку  и
подумывает переселиться на другой  конец  созвездия  Дракона,  возможно,  на
Новый Марс, половить песчаных  скатов,  игра  Мышонка  уже  превосходила  ту
безвкусицу, которую Лео показал ему в первый раз.
   Месяц спустя Мышонок  покинул  Стамбул,  просидел  под  сочащимися  водой
камнями Эдернакапи, пока  ему  не  представилась  возможность  на  грузовике
добраться да пограничного города Ипсалы. Он  пересек  границу  с  Грецией  в
красном вагоне, битком набитом цыганами. Продолжая странствия,  он  добрался
до Румынии, страны, где он родился. Он прожил в Турция три года. Все, что он
нажил за это время, не считая одежды  на  себе,  -  это  толстое  серебряное
кольцо, слишком большое, чтобы надевать на палец, и сиринкс.
   Два с половиной года спустя, когда он покинул Грецию, кольцо все еще было
у него. Он отрастил на мизинце ноготь длиной около трех четвертей дюйма, как
это  делают  ребята,  работающие  на  грязных  улочках  позади   магазинчика
Монастераки, продавая ковры, медные безделушки  и  прочий  популярный  среди
туристов товар неподалеку от величественного купола, покрывающего квадратную
милю - "Афинского Супермаркета", сиринкс был у него.
   Круизный теплоход, на который его взяли мыть палубу,  вышел  из  Пирея  в
Порт-Саид, прошел через канал и направился в Мельбурн, порт его приписки.
   Когда теплоход лег на обратный курс, на этот раз в  Бомбей,  Мышонок  был
ухе исполнителем  в  ночном  клубе:  Понтико  Провечи,  создавший  известные
произведения искусства, музыки, графики, выступает  специально  для  вас.  В
Бомбее он сошел на берег, вдребезги напился (ему было уже шестнадцать лет) и
побрел по грязному, освещенному лишь луной, пирсу. Он клялся никогда  больше
не играть в полную силу за деньги. Вернулся он в Австралию, опять моя палубу
на теплоходе, и сошел на берег со своим большим кольцом,  длинным  ногтем  и
золотой серьгой в  левом  ухе.  Моряки,  пересекавшие  экватор  в  Индийском
океане, говорили, что этой серьге полторы тысячи лет. Стюард проткнул  мочку
его уха с помощью иголки с ниткой и льда, и опять с ним был сиринкс.
   Вернувшись в Мельбурн, он стал играть на улицах, проводя много времени  в
кофейне, куда частенько заглядывали ребята из  Королевской  Астронавтической
Академии. Двадцатилетняя девушка, с которой он жил, была  уверена,  что  ему
тоже не помешало бы учиться.
   - Иди, вставь себе несколько контактов. Ты так или иначе когда-нибудь  их
вставишь, а тут получишь знания и умение  применять  их  не  для  работы  на
заводе, а с большей пользой для себя.  Ты  любишь  путешествовать,  а  после
обучения сможешь летать к звездам или управлять строительными машинами.
   Когда он окончательно порвал с девушкой и покинул Австралию, у  него  уже
имелся аттестат киборга кораблей всех типов. Кроме аттестата у него  имелась
золотая серьга, остриженный ноготь на мизинце, массивное кольцо и сиринкс.
   Но попасть на корабль, улетающий с Земли, даже имея аттестат, было  очень
трудно. Пару лет  он  работал  на  мелких  коммерческих  линиях,  образующих
Транспортный Треугольник: Земля - Марс, Марс - Ганимед, Ганимед - Земля.  Но
теперь его черные глаза были полны звездным светом.  Несколько  дней  спустя
после того, как он отметил свое восемнадцатилетие (это был день, который его
бывшая девушка и он уговорились считать его днем рождения там, в Мельбурне),
Мышонку удалось добраться до второй луны Нептуна, откуда начинались  дальние
коммерческие линии, ведущие к мирам созвездия  Дракона,  Федерации  Плеяд  и
даже к Окраинным Колониям. Серебряное кольцо помогло ему.
   (Созвездие Дракона. Тритон. Геенна-3. 3172 год)
   Мышонок миновал Геенну-3. Его сапог на одной ноге клацал, другая же нога,
босая, ступала бесшумно (точно так же, только в другом  городе  и  в  другом
мире, ходил Лео). Эта особенность появилась у него в результате межпланетных
полетов. Те, кто долгое время работал на межпланетных кораблях  в  состоянии
невесомости, развивали цепкость пальцев, по крайней мере, одной ноги, а то я
обеих ног так, что по сноровке они превосходили пальцы рук. Носить обувь  на
таких ногах не рекомендовалось. Коммерческие звездолеты имели  искусственную
гравитацию, так что их экипажи не нуждались в такой тренировке.
   Мышонок шагнул под трепещущую под теплым ветром крону большого платана  и
вдруг ударился обо что-то плечом. Его схватили, встряхнули и развернули.
   - Ты, слепой щенок с крысиной мордой!..
   Его держали вытянутой рукой, крепко стиснув плечо. Мышонок  поднял  глаза
на человека, который его держал.
   Казалось, его лицо состояло из двух составленных половинок. Шрам  шел  от
подбородка, сближал толстые губы, поднимался по щеке - желтые глаза  глядели
необыкновенно энергично - рассекал левую бровь и исчезал в рыжей,  кудрявой,
как у негра, шевелюре - в шелковистом ярко-желтом пламени.  Шрам  был  цвета
меди, а кровеносные сосуды - цвета бронзы.
   - Где ты находишься, парень? Как по-твоему?
   - Простите...
   Куртка распахнулась, показав золотой офицерский диск.
   - Боюсь, я не видел...
   Кожа на лбу задвигалась. Под ней на щеках проступили  желваки.  Из  горла
вырвался громкий и презрительный смех.
   Мышонок раздвинул губы в улыбке, пряча за ней ненависть.
   - Боюсь, я не совсем видел, куда иду!
   - Боюсь, что именно так, - рука  еще  дважды  опустилась  на  его  плечо.
Капитан покачал головой и двинулся дальше.
   Смущенный и встревоженный Мышонок побрел в другую  сторону,  потом  вдруг
остановился и огляделся. На золотом  диске,  прикрепленном  к  левому  плечу
капитана, значилось его имя: Лок фон Рей. Рука Мышонка потянулась к  футляру
на поясе. Еще раз оглядевшись, он откинул упавшие на лоб волосы  и  забрался
на изгородь. Обеими ногами - и обутой, и  босой  -  он  крепко  уцепился  за
нижнее кольцо и вынул сиринкс.
   Мышонок потянул инструмент из-за  спины.  Под  наполовину  расшнурованной
курткой четко  обозначились  мускулы.  Он  задумался,  его  длинные  ресницы
колыхнулись, а рука опустилась на индукционную панель.
   Воздух наполнился дрожащими фигурами...
   Глава вторая
   (Созвездие Дракона. Тритон. Геенна-3. 3172 год)
   Катни, шаркая ногами, шел по направлению  к  Геенне-3.  Голова  его  была
опущена, а мысли заняты лунами.
   - Эй, парень!
   - А?
   Небритый бродяга облокотился  на  перила,  вцепившись  в  верхнюю  планку
шелушащимися руками.
   - Откуда ты? - глаза бродяги были затуманены.
   - С Луны, - ответил Катин.
   - Из беленького домика на тенистой улочке, с велосипедом в гараже? У меня
был велосипед.
   - Мой дом был зеленым,  -  ответил  Катин,  -  и  под  надувным  куполом.
Впрочем, велосипед у меня был.
   Бродягу качнуло вперед.
   - Ты не знаешь, парень. Ты не  знаешь?  Следует  послушать  сумасшедшего,
подумал Катин. Они становятся большой редкостью. И надо сделать запись.
   - Так давно... Ну, пока! - старик, пошатываясь, побрел по улице.
   Катин покачал головой и пошел дальше.
   Он был неуклюж и на редкость высок: выше двух метров.  Он  достиг  такого
роста  к  шестнадцати  годам,  но  это  его  не  интересовало  никогда.   За
последующие десять лет  он  приобрел  привычку  слегка  горбить  плечи.  Его
длинные руки были постоянно засунуты за ремень шортов, а  локти  при  ходьбе
все время что-нибудь задевали.
   Его мысли снова вернулись к лунам.
   Катин, рожденный на Луне, любил луны, всегда жил на них,  за  исключением
того  времени,  когда  уговорил  своих  родителей,  стенографистов  в   суде
созвездия Дракона на Луне, позволить ему  обучаться  в  университете  Земля,
учебном центре таинственного и загадочного Запада  -  Гарварде,  по-прежнему
притягивающем к себе людей богатых, эксцентричных и неординарных.  Последние
два качества относились к Катину.
   Об изменениях, происходящих  с  земной  поверхностью  -  снижении  высоты
Гималаев, обводнении  Сахары  -  он  знал  только  по  сообщениям.  Морозные
лишайниковые  чащи  марсианских  полярных  шапок,  неистовые  песчаные  реки
экватора Красной планеты, меркурианская ночь и меркурианский день - все  это
было ему известно только по посещениям психорамы.
   Но это было отнюдь не то, что Катин знал, что Катин любил.
   Луны?
   Луны были невелики. Их красота  заключается  в  вариациях  подобного.  Из
Гарварда Катин вернулся на Луну, а оттуда направился на Станцию  Фобос,  где
подключился  к  куче  самописцев,  устаревших,  с   малым   объемом   памяти
компьютеров, ареографов, и  стал  работать  регистратором.  Через  некоторое
время  он   исследовал   Фобос   на   тракторе,   оборудованном   источником
поляризованного света. Деймос, светлый обломок скалы шириной в десять  миль,
дрожал в это время над непривычно близким горизонтом. В конце концов,  Катин
сколотил экспедицию и на Деймос и облазил буквально  каждый  квадратный  фут
поверхности этой крошечной луны. Потом побывал на лунах Юпитера: Ио, Европа,
Ганимед и Каллисто прошли перед его карими глазами. Луны Сатурна, освещенные
рассеянным светом колец, подверглись его исследованию, когда он  возвращался
со станции приема кораблей, где тогда  работал.  Он  изучал  серые  кратеры,
серые горы, равнины и каньоны днями и ночами, портя свое  зрение.  Все  луны
одинаковы?
   Если бы Катин очутился на любой  из  них,  структура  залегания  нефтяных
пластов,  кристаллическое  строение  и  топография  луны  позволила  бы  ему
немедленно узнать, где он  находится,  даже  если  бы  ему  завязали  глаза.
Высокий Катин сразу подмечал мельчайшие особенности каждого ландшафта, а вот
особенности мира в целом или отдельного человека  он  хоть  и  знал,  но  не
любил. От этой нелюбви он избавлялся двумя способами:
   Во-первых, он писал роман - это называлось "внутренним способом".
   Записывающий кристалл, подаренный родителями по случаю  окончания  школы,
болтался на цепочке в районе его живота. К настоящему  времени  он  содержал
несколько сот тысяч слов заметок, но пока еще не была написана  даже  первая
глава.
   Во-вторых, ("внешний способ")  он  выбрал  изолированный  образ  жизни  в
соответствии со своим образованием и темпераментом и потихоньку все больше и
больше отдалялся от фокуса человеческой деятельности, которым была для  него
Земля. Он окончил курсы киборгов всего месяц назад и на  эту  луну,  крайнюю
луну Нептуна, прибыл этим утром.
   Его каштановые волосы были  шелковисты,  нечесаны  и  достаточно  длинны,
чтобы в них можно было вцепиться в драке -  если  только  у  вас  подходящий
рост. Руки, засунутые под ремень шортов, машинально мяли плоский  живот.  Он
подошел к тротуару и остановился.  Кто-то  сидел  на  изгороди  и  играл  на
сенсо-сиринксе.
   Несколько зевак смотрели на это.
   Цвета распирали воздух, колыхались, словно под свежим бризом,  опадали  и
возникали снова - светлый изумруд, тусклый аметист.  Порывы  ветра  доносили
запахи уксуса, снега, океана, имбиря,  мака,  рома.  Осень,  океан,  имбирь,
океан, осень. Океан, океан, опять океанские  волны.  Цвет  вскипал  размытой
голубизной и падал на лицо Мышонка.
   Дюжины две зевак стояло около него.  Они  щурились  и  вертели  головами.
Отсветы дрожали на их веках, ложились на губы, на наморщенные лбы.  Какая-то
женщина закашлялась, потирая ухо, какой-то мужчина ударил себя по ляжкам.
   Катин глянул поверх голов. Кто-то протискивался вперед.
   Мышонок поднял голову.
   Слепой Дэн, неуверенно ступая, выбрался  из  толпы,  остановился,  шагнул
вперед, в пламя сиринкса.
   - Эй, проходи, не стой...
   - Проходи, старик!..
   - Не мешай нам смотреть!..
   Войдя в самую гущу создаваемых Мышонком образов, Дэн качнулся, голова его
мотнулась.
   Мышонок засмеялся. Его рука легла  на  рукоятку  проектора.  Свет,  звук,
запах  уступили  место  ярко  окрашенному  демону,  стоящему  перед   Дэном,
блеющему, гримасничающему, хлопающему  облезлыми  крыльями,  меняющими  свой
свет с каждым взмахом. Голос его звучал как из рупора, третий глаз вращался,
а сам он кривлялся, передразнивая Дэна.
   Среди зрителей раздался смех.
   Цвета вздымались и опадали,  послушные  пальцам  Мышонка.  Цыган  недобро
усмехнулся.
   Дэн пошатнулся и взмахнул рукой, пытаясь  удержать  равновесие.  Завопив,
демон повернулся к  нему  задом  и  нагнулся.  Раздался  хлопок,  и  зрители
отшатнулись от невыносимой вони.
   Катин, который облокотился на забор рядом с Мышонком,  почувствовал,  как
кровь приливает к его щекам.
   Демон подпрыгнул.
   Катин нагнулся и положил ладонь на  индукционную  панель.  Демон  потерял
четкость. Мышонок резко поднял голову.
   - Эй!
   - Не надо этого делать, - произнес Катин, и его  большая  рука  полностью
накрыла плечо Мышонка.
   - Он же слепой, - возразил Мышонок. - Он не слышит, не чувствует  запахов
и даже не знает, что тут происходит, -  его  черные  брови  нахмурились,  но
играть он все же перестал.
   Дэн одиноко стоял в центре толпы. Вдруг  он  вскрикнул,  потом  еще  раз.
Звуки были какими-то неживыми, металлическими. Толпа подалась назад. Мышонок
и Катин посмотрели туда, куда указывала рука Дэна.
   В темно-синей куртке с золотым диском сквозь толпу прошел капитан Лок фон
Рей, и шрам пламенел в падающем на лицо свете.
   Несмотря на свою слепоту, Дэн узнал его, повернулся и, пошатываясь,  стал
выбираться из круга людей. Задев боком мужчину, толкнув в плечо женщину,  он
выбрался из толпы.
   Дэн ушел, сиринкс смолк, и все внимание переключилось  на  капитана.  Лок
фон Рея с силой хлопнул ладонью по бедру. Звук был такой, словно  он  ударил
доской.
   - Спокойно! Кончайте орать! -  Голос  его  был  уверенным.  -  Я  набираю
команду  киборгов  для  длительного  полета,  возможно,  в   неисследованную
область. - Такие энергичные глаза! Не тронутая шрамом часть лица под ржавого
цвета  шевелюрой  улыбалась.  Но  для  того,  чтобы   определить   выражение
изуродованного рта и брови, требовалось  время,  -  Ну,  кто  из  вас  хочет
отправиться со мной на край ночи? Вы черви или звездопроходцы? Вот ты? -  он
ткнул пальцем  в  Мышонка,  все  еще  сидящего  на  изгороди.  -  Ты  хочешь
отправиться в путь?
   Мышонок слез с изгороди.
   - Я?
   - Ты со своей огненной штучкой-дрючкой! Если только  будешь  в  состоянии
видеть, куда идешь, и время  от  времени  проделывать  передо  мной  фокусы.
Берешься за эту работу?
   Усмешка тронула губы Мышонка.
   - Конечно, - усмешка пропала. - Я согласен, - слова звучали  так,  словно
это говорил не он, а пьяный  старик,  -  Конечно,  я  согласен,  капитан,  -
Мышонок кивнул, и его золотая серьга блеснула в исходящем из разлома  свете.
Горячий воздух из-за ограды тронул его черные волосы.
   - У тебя есть приятель, с которым ты хотел  бы  быть  вместе?  Мне  нужен
экипаж.
   Мышонок, который практически никого здесь не знал, поглядел  на  высокого
парня, остановившего его игру с Дэном.
   - Как насчет этого коротышки? - он ткнул пальцем  в  сторону  изумленного
Катина. - Я его не знаю, но на друга он потянет.
   - Хорошо. Итого... - капитан фон  Рей  сощурил  глаза,  кинув  взгляд  на
опущенные плечи Катина, его узкую грудь, круглые щеки и  близорукие  голубые
глаза за контактными линзами, - ...двое, - к щекам Катина прилила  кровь.  -
Кто еще? Ну, в чем дело? Боитесь покинуть этот колодец, выходящий в  тусклое
солнышко? - он мотнул головой в сторону ярко освещенных гор. -  Кто  из  вас
пойдет туда, где ночь длится вечно, а утро - не более, чем воспоминание?
   Вперед шагнул мужчина с кожей цвета королевского винограда, большеголовый
и полнолицый.
   - Я хочу.
   Когда он говорил, было видно, как мускулы перекатываются  под  кожей  его
лица, челюстей и голого черепа.
   - Один или с товарищами?
   Еще один человек вышел из толпы. Его плоть просвечивала, как пена, волосы
были подобны белой шерсти. Достаточно было одного  взгляда,  чтобы  заметить
сходство добровольцев: те же  линии  толстых  губ,  та  же  чуть  вздернутая
верхняя губа, те же очертания выступающих  скул.  Близнецы.  Второй  человек
повернул  голову,  и  Мышонок  увидел  мигающие  розовые  глаза,  подернутые
серебристой поволокой.
   Альбинос  положил  свою  тяжелую  руку  -  мешок  мускулов,  суставов   и
изуродованных   работой   пальцев,   переплетенный   до    локтя    толстыми
мертвенно-бледными венами - на плечо брата.
   - Мы отправимся вместе, - их голоса, манера растягивать слова - все  было
абсолютно одинаковым.
   - Еще кто-нибудь? - капитан фон Рей оглядел толпу.
   - Меня, капитан, взять не хотите? {Диалект Плеяд}
   Человек протолкался вперед. Что-то хлопнуло у  него  за  плечами,  словно
парус.
   Его соломенного цвета волосы взметнулись, как от ветра, дующего совсем не
от расщелины. Влажные крылья сомкнулись и снова расправились, словно  оникс,
словно  слюда.  Человек  протянул  руку  к  плечу,   на   котором   эполетом
расположились  черные  когти,  и  ласково  погладил  подушечки  лап  большим
пальцем.
   - А кроме этой твари у тебя есть еще друг?
   Ее маленькая рука легла в его ладонь, она выступила вперед, следуя за ним
на расстоянии их вытянутых рук.
   Веточка  ивы?  Крыло  птицы?  Кружащий  голову  весенний  ветер?  Мышонок
потянулся к сиринксу, чтобы сохранить ее лицо для себя, но остановился, не в
силах нажать кнопку записи.
   Ее глаза были цвета  стали.  Маленькие  груди  поднимались  под  кружевом
блузки, напрягаясь  при  вдохе.  Сталь  блеснула,  когда  она  обвела  толпу
спокойным взглядом.
   Сильная женщина, подумал Катин, разбиравшийся в подобных вещах.
   Капитан фон Рей взмахнул рукой.
   - Вы двое и эта зверюга?
   - Мы шесть, капитан, зверей возьмем, - сказала она.
   - Чтобы они разнесли корабль? Отлично. Но учтите, что я выброшу  за  борт
ваш зверинец при первой же такой попытке.
   - Прекрасно, капитан, - ответил мужчина, и его раскосые глаза на  красном
липе сузились от смеха. Свободной рукой он обхватил  бицепс  другой  руки  и
провел сомкнутыми пальцами по светлым волосам. Это та  самая  пара,  которая
играла в карты в баре, дошло вдруг до Мышонка.
   - Когда вы нас на борту ждете?
   - За час до рассвета. Мой корабль стартует с восходом солнца. Это  "РУХ",
он на шестнадцатой площадке. Как вас зовут ваши Друзья?
   - Себастьян, - зверь задел крылом его золотистое плечо.
   - Тай, - тень крыла пересекла ее лицо. Капитан фон Рей нагнул голову. Его
тигриные глаза блеснули из-под бровей.
   - А враги?
   - Чертов Себастьян, - засмеялся мужчина, - и его черные бестии!
   Капитан взглянул на женщину.
   - А вас?
   - Тай, - и мягче, - пока.
   - Вы двое! - фон Рей повернулся к близнецам. - Ваши имена?
   - Это Айдас, - ответил альбинос и опять положил руку на плечо брата.
   - ...а это Линчес.
   - А что бы сказали ваши враги, если бы я спросил их о вас? Черный близнец
пожал плечами.
   - Только Линчес...
   - ...и Айдас.
   - Ты? - фон Рей кивнул Мышонку.
   - Вы