он скажет под руку какую-нибудь глупость.  Может быть, не следо-
вало сегодня брать его с собой? Нет, пусть учится. Ученье - свет.

- Дядя Коля уже внутри,- объяснила Наташа. От нетерпенья она притопты-
вала. Притоптывал и Гарька.

- Карлсоны!  - ожил мой шлем голосом Сашки Столповского.  -  Карлсоны,
как слышимость? Готовы?

- Фрекен Бок,  слышу хорошо,- ответил я.  - Слышу вас хорошо.  Готовы.
Повторяю: готовы.

- Пора. Начинаете вы.

- Понял,- ответил я. - Начали.

Приклад с силой отбросил назад мое плечо.  Туго ударило  по  ушам.  На
месте  дверного  замка образовалась аккуратная дыра.  Дверь лязгнула и
повисла на одной петле,  открывая ход в чердачные объемы.  Внутри было
пустынно,  темно и гулко,  в громоздких металлических коробах летарги-
чески спали заржавленные механизмы лифтов.  В полу  был  открыт  серый
прямоугольник, оттуда просачивался свет и высовывалась голова дяди Ко-
ли.

- Что?  - спросил я.  Хотя уже было видно,  что. Как всегда, дядя Коля
норовил сделать работу за других.

- Пока чисто,- он поднял забрало и сплюнул куда-то вбок. - Здесь нико-
го. Спускайтесь.

Странное это было здание - нацеленное, угловое в плане, как классичес-
кая неравнобокая флешь на пересеченном рельефе,  и, не в пример другим
зданиям,  совершенно не пострадавшее,  будто флешь воздвигли не  перед
боем,  а  много  позднее,  в  потакание  мирному любопытству потомков.
Странной была не форма здания - это бывает.  Странно было то,  что оно
до сих пор не выгорело.  Зато оба крыла соединялись между собой только
через чердак,  и дядя Коля устал на каждом  этаже  крушить  подручными
средствами  тощие стенные панели.  Десятую по счету он просто расстре-
лял, проведя стволом пулемета по овалу, и выбил овал ногой. Адаптантов
не нашлось и здесь, зато где-то внизу, пока что далеко, колотилась ав-
томатная стрельба,  да еще время от времени оживала связь. Слышно было
плохо.

- Карлсоны! Что у вас? - кричал Сашка.

- Пусто. Фрекен Бок, у нас пусто. А у вас?

- У нас не пусто. Идем со "щитом", гоним к вам. Хорошо гоним - их нем-
ного. Встречайте.

- Встретим.

Я чувствовал облегчение.  Теперь я понял и признался себе, что держало
меня в напряжении и чего я боялся:  не того, что мы не справимся с те-
ми,  кто здесь засел,  нет. Я до жути, до пота и побеления щек боялся,
что в этом доме опять окажется своеобразный, ни на что не похожий "ро-
дильный дом" адаптантов,  как это уже было однажды,  и я боялся  того,
что  нам  неизбежно пришлось бы сделать с этим "родильным домом".  Это
тоже было.  Мы сделали это,  но никто из нас не хочет об этом  вспоми-
нать.  Может  быть,  в  этом и заключается самое ценное,  спасительное
свойство человеческой памяти: уметь не вспоминать, не напоминать себе,
когда  не удается забыть.  На старости лет мне только и останется - не
вспоминать...

Мы продвинулись на этаж ниже,  и дядя Коля с треском  вышиб  еще  одну
стенную панель:

- Хватит. Дальше не пойдем. Айвакян - ты старший. Вы трое перекрываете
лестницу здесь.  Мы держим лестницу в том крыле. Самойло, Юшкевич - за
мной!

Это было разумно.  Правда, я оставил бы эту лестницу себе, а старшим в
другой группе назначил бы Наташу,  а не Гарьку. Но дяде Коле было вид-
нее.  Он боком пролез в пролом,  держа у живота пулемет,  игрушечный в
его лапах,  и нимало не интересуясь, последовал ли кто-нибудь за ним в
эту дыру. Он все еще оставался инструктором по самообороне, исповедую-
щим железное кредо:  хочешь выжить - делай как я, не хочешь - твое де-
ло, никто не заставляет. Но тогда отойди в сторону и не мешай.

В мертвых  квартирах пахло запустением и промороженной пылью,  кое-где
валялось барахло.  Сухо потрескивали стены.  В одной  комнате  нашлась
собранная на полу детская железная дорога.  Крохотный паровозик застыл
перед шлагбаумом.

- Что скажешь?  - спросил дядя Коля.  Он выглядел угрюмым. Мы обшарили
этаж  и заняли позицию:  лестница здесь была точь-в-точь такая,  как в
другом крыле,- узкая и удобная для сдерживания противника. Беспорядоч-
ная стрельба снизу мало-помалу приближалась. Гуляло сумасшедшее эхо.

- Что говорить?  - я пожал плечами.  - Их здесь никогда не было, видно
же. Вац, ты что скажешь?

- Не было.

- То-то,- со значением сказал дядя Коля. - Послушай-ка лучше. Усек? Их
и внизу всего-то с пяток,  от силы. Стратеги... маму!.. Думали, тут их
до черта, а их...

- Не вижу плохого,- перебил я.

Секунду дядя Коля глядел на меня сумрачным неандертальским взглядом.

- И чему я тебя учил...

- А что?

- А то,  что они с нами не воюют.  Ты еще не понял?  Мы знаем, как они
умеют драться, вспомни, как они дрались за "родильный дом", - так вот:
они с нами не дерутся.  Они перед нами бегут и огрызаются лишь в самом
крайнем случае. С полицией и десантниками они дрались отчаянно и брали
верх,  а перед нами бегут.  Почему? А слияние стай? Уже последнему ду-
рачку должно быть ясно,  что у них единое командование. В городе полно
людей, только воевать некому, а нестроевые воротят рожи: не наша, мол,
забота драться, и думать об адаптантах не желаем, пусть штаб думает...

- Нестроевые на окраинах отбиваются от снега,- возразил я. - Ты не ви-
дел, какие там барханы. Когда ветер - страшное дело.

- Вот где страшное дело!  - рявкнул было дядя Коля,  но тотчас понизил
голос.  - Здесь!  Не где-то, а здесь! И вот здесь! - Он гулко постучал
себя по шлему.  - Что, не так? Оставляют нам на расправу всякую мелочь
от  щедрот,  а  мы и рады стараться:  ура,  мол,  отбили еще один дом.
Сокр-р-рушительная победа.  Ура,  отбили квартал! Знай наших. Ура-ура,
вчера продвинулись на двести метров,  а сегодня рванем на триста! Сож-
мем пружину еще немного! Чувствую: что-то будет...

- Что-то всегда бывает,- без охоты возразил я.

- Бывает!  - зло сказал дядя Коля.  - Еще как бывает! И будет! Когда -
не знаю,  как - не знаю. Но добром не кончится, это я тебе точно гово-
рю. Скажи: что может знать о сети рыба?

Опять он за свое. Я отмолчался. Почему-то вспомнился эпизод: мужчина и
женщина на ничейной территории водили большой двуручной пилой,  пилили
дерево.  На дрова.  День был тихий,  ржавая пила визжала на  несколько
кварталов.  За спиной у мужчины висел автомат,  очень старый, еще "ка-
лашников", с отбитым прикладом и стертым воронением. Наверное, мужчина
повесил его просто для поднятия духа - целью они были превосходной. Им
дали закончить работу и уйти,  они еще долго вязли в  сугробах,  унося
свои три полена,  и только потом началась перестрелка. Эту парочку ви-
дели и перед другими отрядами,  иногда порознь, а иногда вместе и даже
с  детьми.  Было это тягостно и непонятно:  люди,  живущие размеренной
жизнью на ничьей полосе,  продвигающиеся вместе с ничьей полосой и  не
желающие ни нас,  ни адаптантов... Зато дядя Коля был мне понятен: как
всякий человек,  не владеющий всей полнотой информации, он вечно пола-
гал,  что с ним играют в нечестные игры и даже как-то раз спросил меня
шепотом, действительно ли существует штаб очистки или он придуман спе-
циально, чтобы валить на него вину за наш вечный кафтан имени Трифона.
Но удивил:  прежде считалось доказанным,  что дядя Коля и  отвлеченные
метафоры суть понятия несовместимые.  Видно,  допекло.  Рыба в сети...
Или нет: о сети. Что может знать. Гм. Что может, то и знает. Рыба. Это
такая,  с плавниками. Вкусная штучка, особенно на сковородке под майо-
незом, сто лет не ел...

Я проглотил слюну.  Этажах в пяти ниже нас рванула  граната.  Прорезав
эхо  автоматных очередей,  заметался одинокий отчаянный крик.  И сразу
все смолкло. Тишина была оглушительная. Тишины не хотелось.

- Карлсоны! - прокричали снизу. - Что у вас?

- Пусто.

- Карлсоны, не слышу!

- Пусто! - во всю мощь легких рявкнул дядя Коля. - Пусто у нас!

- Везет некоторым. Спускайтесь!

- Эй! Эй! - закричал дядя Коля. - Потери большие?

- Чепуха. - Я узнал голос Сашки Столповского. - Один раненый.



6

Троих убитых дубоцефалов сложили в ряд за стойкой бара и прикрыли сор-
ванной шторой,  чтобы не портили настроение.  Четвертый,  оставшийся в
живых,  сидя на полу у груды опрокинутых резных стульев, тоненько ныл,
осторожно  щупал  вмятины  на термокостюме и временами вздрагивал всем
телом. Несколько не участвовавших в атаке дубоцефалов, кстати сказать,
вполне безучастно отнесшиеся к мертвым,  смотрели на него с выражением
глубокого ужаса.  Их никто не гнал:  выбранные наудачу кандидаты в ко-
манду "щит" должны привыкнуть к своей роли заранее. Стонущего раненого
из штурмовой группы положили на снятую с петель дверь и куда-то  унес-
ли.

Адаптантов при штурме было убито пятеро, как и предсказывал дядя Коля,
имевший теперь вид типа "ну,  что я тебе говорил?" Спускаясь и обшари-
вая по пути этажи,  мы нашли еще одного: дядя Коля вдруг резко остано-
вился и повел носом,  как  волкодав,  учуявший  добычу.  "Здесь..."  -
"Где?" - "За углом.  Ждите",- и я имел удовольствие видеть работу про-
фессионала. Граната ему не понадобилась. Дядя Коля шел, выставив перед
собой пулемет, шел нарочито шумно, топая и сопя,- когда же до угла ос-
талось два шага,  он бросился вперед внезапным нырком с переворотом на
спину в падении. Этот трюк был мне знаком, но совершить его с подобной
тяжестью в руках я бы не рискнул.  Очередь прошла над его  головой,  и
тут же звучно заработал пулемет - было слышно, как подброшенное пулями
тело грянулось об пол.

Под ногами пищало битое стекло.  Если бы не битые окна, в русском зале
винного бара "Истина",  пожалуй,  еще и сейчас ощущался бы уют.  Здесь
все было сделано крепко,  на совесть:  когда в былые  времена  кого-то
сгоряча били по голове резным стулом,  страдала голова, а не стул, как
тому и должно быть. Столы в зале стояли дубовые - не приподнять, стену
скрывало резное панно: сильно усатый дядька Черномор стоял по колено в
неспокойном море-акияне и,  плотоядно облизываясь,  тянул к стойке ги-
гантскую  утконосую братину.  Из-за громоздкого плеча дядьки высовыва-
лись веселые деревянные рожи числом тридцать три - понятно  было,  что
морские  богатыри  тоже не прочь тяпнуть винца на страх ревматизму.  В
зубчатой - под кремль-детинец - кадке с вечной мерзлотой прозябала за-
чахшая на корню березка с окаменевшими ломкими листьями. Из криогенных
глубин подвала слышались голоса,  донельзя возбужденные редкой удачей.
Дураки же,  это дело надо делать тихо и конспиративно, не шуметь сверх
меры и уж подавно не орать: "Уж стол накрыт, ряды бутылок стоят, пост-
роившись в затылок!" - тем более что никаких бутылок в подвале не наш-
лось,  как сообщил, вернувшись, равнодушный к спиртному Вацек, а обна-
ружилась там одна-единственная, зато неправдоподобно громадная лопнув-
шая бочка с розовым винным льдом и свернутым на сторону  краном.  Судя
по  треску  и гиканью,  бочку доламывали.  На рысях под взглядом Сашки
пронесся командир первой штурмгруппы и застрекотал каблуками  вниз  по
лестнице - пресекать мародерство.  Что,  дождались, голубчики? Говорил
же - надо тихо.

Снаружи завывало,  снег валил в выбитые окна, и одиноко дребезжало ка-
кое-то  уцелевшее  стекло,  зато никаких других звуков извне не ощуща-
лось, а то, что не дано нам в ощущение, вспомнил я, не является объек-
тивной реальностью.  Соседние участки тоже безмолствовали, и мечталось
мне,  что вот сейчас можно подняться с тяжелого резного  стула,  легко
выйти на улицу и впервые за много недель идти,  идти себе куда угодно,
хоть дойти до центра города,  если повезет не  заблудиться  в  метели.
Дойти и вернуться.  Не для того, чтобы дать шороху тылам противника, а
просто так...  Ладно,  будет уже хорошо,  если сегодня ночью адаптанты
ничего не предпримут в ответ,  подумал я.  По такой метели, пожалуй, и
не предпримут...

И вдруг я ощутил тишину - какую-то ненормальную, нехорошую тишину, со-
вершенно  неуместную в таком зале.  Я повертел головой:  Сашка и Вацек
были налицо, но и только. Куда унесло дубоцефалов и куда был услан дя-
дя Коля,  я не заметил, и все двери были аккуратно заперты, из подвала
не доносилось ни звука,  зато Вацек неразборчиво шептал что-то на  ухо
Сашке, суетливо бегая глазами по сторонам. Я снял с себя шлем.

- ...Короче умеешь? - звучно прорвался голос Сашки. - Все готово?

- Так...- Вацек задохнулся,- точно... Доставлен. Здесь...

- Хвалю,-  Сашка прошелся по мне ленивым взглядом и так же каменно-ле-
ниво отвернулся к напрягшемуся Вацеку.  - Работнички...  Что один, что
другой.  Я тебе говорил, что об этом, кроме нас двоих, не должна знать
ни одна живая душа? Говорил или нет?

Вацек стрельнул глазами в мою сторону и опять уставился на Сашку.

- Ни одна? - недоверчиво спросил он.

- Ни одна.

Вацек отшагнул от Сашки, лишний раз передернул затвор автомата, отчего
желтый  патрон выскочил и запрыгал по полу,  и направил ствол на меня.
Лицо у Вацека сделалось интересное: извини, мол...

Я вскочил.

- Э! Э!.. Совсем уже? Крыша съехала?

- Отставить! - негромко скомандовал Сашка.

Вацек опустил автомат. Глаза у него были совершенно оловянные.

- Выйди вон.

Вацек вышел.

- Хороший мальчик,- мечтательно сказал Сашка,  когда дверь за  Вацеком
осторожно закрылась. - Дурачок пока, правда, но это ненадолго, со вре-
менем освоится...

- С-сукин сын! - с чувством сказал я.

- Ну-ну. Успокойся. - Сашка зачем-то взглянул на часы - было без деся-
ти  минут  три,-  с усмешкой взял у меня из рук автомат,  посмотрел на
свет в ствол и отставил в сторону.  - А ты как  думал?  Интеллигенция,
стуломахатели!  Ни работать, ни стрелять, ни даже ухаживать за оружием
толком не научились, а туда же - не тронь, мол, нашу ценную психику...
Не так?

Действие стало  походить  на  дрянной боевик.  Я не успел ответить,  а
дверь уже протяжно скрипнула на мерзлых петлях,  и в зале снова возник
Вацек.  Но теперь он был не один - за ним, отставая на два шага и сот-
рясая пол, затмевали дверной проем оба Сашкиных порученца, а перед ни-
ми, опережая их на один шаг, шаркающей старческой походкой шел Бойль.

Увидев меня,  он остановился. Толчок сзади бросил его к резному стулу,
он налетел на спинку и вцепился в нее обеими руками.

Стул даже не качнулся.

Вот так и проигрывают,  мельком подумал я,  косясь на автомат. Автомат
был далеко.  Похоже,  мне предстояло узнать в подробностях то, о чем я
был осведомлен в общих чертах:  что бывает с агентами, неразумно зате-
явшими собственную игру.  С бывшими агентами...  Стоп,  сказал я себе.
Остановись.  Если это всего лишь случайность, а такое вполне возможно,
и если Бойль притом не окончательный олух...  если так,  то у меня еще
есть шанс... У н а с есть шанс. Еще поборемся... поводим по кругу...

- Расслабься,  милый,  расслабься, - ласково сказал мне Сашка. Он даже
не взглянул на Бойля,  и только сейчас до меня дошло, насколько наивен
я был все это время.  Он смотрел на меня в упор, скрестив на груди ру-
ки. Он знал про меня все.

И тогда я решился. Сразу. Не раздумывая.

- Живьем! - бросил Сашка.

Мой рывок к оружию не удался: один из порученцев в прыжке отпихнул ав-
томат так,  что тот с лязгом ударился о кадку;  второй нанес  мне  два
молниеносных удара - в челюсть и в солнечное сплетение.  Я отвел оба и
в свою очередь достал его шлемом. Порученец взвыл и схватился за лицо.
Первый, нырнув под мою руку, попытался нанести мне сокрушительный удар
сзади по шее,  он был выше меня, и бить ему было удобно, он действовал
грамотно  и вложил в удар ровно столько сил,  сколько было нужно,- мне
удалось лишь увернуться, но не поймать его на неточности. Я отступил и
ответил.  Из трех моих ударов порученец сумел блокировать два.  "Беги-
те!" - крикнул я Бойлю, лягая в живот кого-то набежавшего сзади. Из-за
спины  задавленно охнули голосом Вацека.  Краем глаза я поймал Бойля -
тот все еще стоял, держась за спинку резного стула, причем с видом со-
вершенно спокойным. Будто происходящее никак его не касалось.

- Да бегите же, вы! - закричал я.

Бойль медленно покачал головой. Его морщины выделялись резко, как све-
жие рубцы.

- Я не должен...

Мне хотелось рявкнуть на него, и надо было рявкнуть, я позволил бы се-
бе даже ударить его,  чтобы расшевелить,  заставить очнуться и бежать,
но не успел: в затылок вонзилась молния, мир вспыхнул, взорвался и на-
чал гаснуть.  Упасть мне не позволили.  Последнее,  что я увидел, была
деревянная стена с морским дядькой и богатырями,  стремительно летящая
мне в лицо.



7

Катастрофа, постигшая  третий  отряд,  была  лишь  одной из многих и в
сравнении с тем,  что случилось с другими отрядами,  далеко  не  самой
страшной. За час до сумерек отряд отошел на исходные, оставив заслон у
проспекта Генералиссимусов.  Метель усиливалась, активность противника
была  на нуле,  и никому не мнилось иной раскладки,  кроме перспективы
отдохнуть по-человечески,  не утомляя себя наблюдением в  инфракрасную
оптику,  что-нибудь съесть и,  возможно, чем черт не шутит, выспаться.
Атакующих заметили в двадцати шагах.  В метели сослепу показалось, что
их тысячи,  а может, так оно и было. Они шли как волна. Мало кто успел
изготовиться к бою - заслон, составленный преимущественно из дубоцефа-
лов,  был  мгновенно смят и исчез под этой волной.  Слышались страшные
крики. Третья штурмовая группа, оказавшись ближе других к месту проры-
ва, встретила адаптантов огнем, но вынуждена была отойти, понеся поте-
ри.  Часть дубоцефалов,  немедленно обратившаяся в паническое бегство,
наткнулась на вторую волну атакующих, накатывающуюся с тыла,- осталось
неизвестным,  где,  когда и каким образом смогла просочиться в наш тыл
крупная стая. Атака была молниеносной и сокрушительной. Мечущиеся были
истреблены в несколько секунд, но три штурмовые группы - костяк отряда
-  сумели  занять два здания и наладить оборону.  О защите пресловутой
герметичности линии фронта теперь нечего было и думать, все усилия бы-
ли  направлены на спасение отряда от полного уничтожения.  О том,  что
творилось у соседей слева и справа,  никто в точности не знал, об этом
можно было только догадываться,  и догадки были скверные. Радиопросьбы
о помощи остались без ответа. Полчаса спустя оба здания были подожжены
- одно не занялось,  потому что один раз уже выгорело; второе запылало
факелом.  Настоящим чудом выглядело то,  что несколько человек в дымя-
щейся  одежде  сумели прорваться через огонь и соединились с основными
силами, а еще через пять минут был получен приказ отходить для прикры-
тия  штаба,  и  Сашка,  собрав остаток отряда в кулак,  сделал попытку
прорваться. Прорыв удался

, но о том,  чего это стоило,  могли рассказать только человек пятнад-
цать - столько их пробилось к штабу. Отовсюду летели пули. В ближайшем
тылу уничтожался второй эшелон - два новых,  только что сформированных
отряда и приданная от щедрот штаба полурота профессионалов.  Казалось,
весь город был занят адаптантами,  их было неправдоподобно много,  они
были хозяевами в городе, и человек городу был не нужен...

Оценить масштаб  катастрофы мне предстояло куда позднее:  в течение по
меньшей мере трех часов у меня не было ни зрения, ни слуха, ни мыслей,
и я не видел,  к сожалению,  подробностей боя.  Или к счастью?  Должно
быть,  к счастью, потому что иначе мне пришлось бы увидеть, как по-за-
ячьи  прыгал в сугробах потерявший голову Гарька;  как Дубина Народной
Войны споткнулся на бегу, охнул, выгнулся дугой и в последний раз уро-
нил свой гранатомет; как Наташу отбросило очередью к стене дома, и пу-
ли, пробивая ее тело, рикошетировали от промерзлого бетона...

Вероятно, мне все же вкололи что-то сильнодействующее - не могу предс-
тавить,  кто и какими не перекрытыми противником закоулками сумел дос-
тавить меня к штабу.  Помню два гигантских транспортера, оба еще чадя-
щих,  один из которых успел развернуться для боя, но больше уже ничего
не успел, а второй так и не тронулся с места, испустив дух возле колю-
чего вала; помню безобразно спутанные клубки