Игорь Гетманский
   Зв„здный наследник

   ГЛАВА 1

   БЕГСТВО С ПЛАНЕТЫ ВИОЛЕТТА

   В тот вечер я напился, как свинья.
   Когда после трехчасовой пытки сидения, слушания, беспрерывной  записи  на
диктофон и полного непонимания  того,  о  чем  речь,  мне  все-таки  удалось
принять разумное решение и просто сбежать с Межконфессиональной  религиозной
галактической конференции, я был уже, как выжатый лимон.  Разумные  решения,
как правило, приходят к нам слишком поздно.  "Задним  умом  крепок"  -  так,
по-моему, давным-давно говорили в одной  стране  на  нашей  старушке  Земле.
Иногда мне кажется, что кто-то из древних землян заглянул в будущее,  увидел
в нем  столь  же  лихого,  сколь  и  незадачливого  парня  Дэниела  Рочерса,
журналиста еженедельника "Галактик экспресс", посмеялся, и  вот  тогда-то  и
родилась памятная идиома.
   "Задним умом крепок" - это про меня было сказано, точно. Иначе я бы здесь
не оказался.
   Я выскочил из зала, как пробка, презрел медлительную помощь лифта и бегом
спустился с двадцатого на первый этаж здания Конгресса.
   - Всего вам доброго,  мистер  Рочерс,  -  вежливо  сказали  мне  огромные
зеркальные двери в  вестибюле  и  раздвинулись.  Я  вздрогнул.  За  три  дня
пребывания на планете я все никак не  мог  привыкнуть  к  местным  шуточкам.
Здесь все вещи разговаривали с тобой, как со своим старым приятелем.  Причем
на знакомство времени не тратили, а неведомым образом идентифицировали  тебя
и немедленно вступали, так сказать, в контакт.
   Компьютерное хамство. Такие приличные гуманоиды, местные аборигены, и вот
- на тебе... А название планеты мне нравилось - Виолетта.
   - Вы найдете дорогу в гостиницу? Сервисный отдел может  предоставить  вам
такси...
   Двери отметили мое замешательство и теперь с  тупым  усердием  продолжали
строить вежливый диалог. Но общаться с  говорящими  дверями  и  зеркалами  -
сейчас это было выше моих сил.
   - М-м-м... - промычал я в ответ и вывалился из  дверей  единственного  на
планете стоэтажного небоскреба. На широченной подъездной  аллее,  освещенной
оранжевыми фонарями, никого  не  было.  Я  не  пошел  к  воротам  охраняемой
территории, а раздвинул ветки плотного кустарника на  обочине  и  шагнул  на
нетронутый газон Регулярного Парка Конгресса. Бархатный вечер чужой  планеты
мягко обнял меня  за  плечи,  обступил  тенями  могучих  и  странно  пахучих
деревьев. Ласковый ветерок овеял разгоряченное  лицо.  Я  углубился  в  парк
подальше от  света  фонарей,  остановился  возле  высоченного  кустарника  с
треугольными листочками и всей грудью вдохнул теплый вечерний воздух...
	Мне, определенно, сегодня не везло! Ароматы, испускаемые коварными листочками, ударили в нос резким запахом аммиака. Я закашлялся и зачертыхался. Этого еще не хватало! Вот что значит - не дома, не знаешь, где голову преклонить! Я кое-как успокоил дыхание, с тоскою поглядел в сторону подъездной аллеи - как мне не хотелось сейчас никуда идти, даже в свой номер в гостинице! - и направил стопы в противоположную сторону, к аккуратным скамеечкам, стоящим вокруг центральной парковой клумбы.
	Что делать - я не знал. И поэтому решил пойти и понюхать теперь цветочки.
	Я здорово притомился. Голова у меня кружилась, под ложечкой сосало от голода, а ноги, мои бедные ноги - незаменимый, важнейший после головы и рук профессиональный инструмент! - были ватными. Репортерская сумка с блокнотами, толстенным органайзером и диктофоном оттягивала правое плечо. Я остановился возле клумбы, осторожно втянул носом воздух - чертов запах мочевины не пропал! - послушал себя и понял, что сейчас мне ничто не поможет -  ни бестолковое вытаптывание тропинок на газоне Регулярного Парка, ни бодрящее парковое амбрэ, ни даже ужин в гостиничном ресторане.
	Я слишком устал для любых предприятий.
   Для любых, кроме одного...
   "Тебе нужно выпить," - внезапно  прозвучал  во  мне  зловещий  внутренний
голос, и это было произнесено, как приговор.
   Я узнал этот голос. И сник.
   И здесь я должен объясниться.
   Я сник  потому,  что  предательский  голос  на  самом  деле  произнес  не
приговор, а заклинание. Заклинание это звучало во мне очень редко, но всегда
заставало врасплох. И если роковой голос прорезался, то  Дэниел  Рочерс  был
над собой уже не  властен.  Он  переставал  быть  журналистом  Рочерсом.  Он
становился кем-то другим. Может быть, инопланетянином, может быть,  зомби  -
называть это можно по-разному, - во всяком случае, не совсем человеком,  это
определенно.
   В нем просыпался  некий  Дэнни-дурак.  Он-то  и  был  хозяином  зловещего
голоса, Дэнни н а ч и н а л с я с него! И этот хозяин брал бразды  правления
в свои руки, распрямлял спину и открывал свою жадную глотку в немом ожидании
подношения. В эту  глотку  полагалось  вливать  бренди,  двойное  виски  без
содовой,  русскую  водку  -  без  ограничения  дозы  и  без   контроля   над
длительностью процесса.
   Дэниел Рочерс в таких случаях безропотно исполнял  желания  Дэнни-дурака.
И, когда процесс достигал определенного этапа, сливался  со  своим  позорным
двойником.
   И вот тогда-то и  начинались  чудеса,  и  совершались  подвиги,  и  враги
обращались в бегство, и села горели, и женщины кричали Дэнни-дураку вслед  -
то ли проклятия, то ли благословления, то ли они пели, то ли рыдали навзрыд,
- этого я никогда не мог точно  определить.  Потому  что  из  всех  подвигов
Дэнни-дурака помнил всегда очень мало...
   Загадочный и неодолимый Дэнни был дан мне от рождения.  Он  был  со  мной
всегда. Но впервые обнаружил себя  в  те  счастливые  студенческие  времена,
когда я на одной из вечеринок поднес к губам первую  в  своей  жизни  кружку
пива. Дэнни тогда выскочил из своего  забытья,  как  черт  из  табакерки,  и
продемонстрировал такие фокусы, что мои однокашники только диву давались.
   Мне  не  пришлось  проходить  через  многолетнюю  адаптацию  организма  к
"огненной воде", через рвоту при передозировке, через  милые  чудачества  от
двух капель спиртного. Для Дэнни эти вехи были пройдены уже давно, видимо, в
прошлом его воплощении - в виде жирного спитого бюргера из грязной прокисшей
пивными дрожжами таверны, думал я.  Дэнни  пил  серьезно,  много,  не  терял
головы, поражал друзей трезвостью мышления после бутылки бренди,  невиданной
физической  силой  -  после  двух,   необыкновенным   обаянием,   совершенно
губительным для женщин, - после трех...
   Ну а потом, когда все для него просто начинало сливаться в одно  огромное
разноцветное и шумливое пятно под названием "окружающая  обстановка",  он  в
буквальном смысле обретал паранормальные способности. Вот почему я говорил о
чудесах и горящих селах.
   Но об этом потом, слишком уж это серьезное дело...
   Я боялся Дэнни-дурака, как огня. Но  он  был  во  мне,  он  был  Дэниелем
Рочерсом номер два. И неизменно периодически заявлял о своих правах на выход
в мир. Он знал: будь на то моя воля, я не выпустил бы его на свет  Божий  до
скончания века. Он знал, что как только я услышу его  призывный  голос,  всю
свою силу обращу против него. И поэтому, дабы избежать  трудной  борьбы,  он
брал меня за горло именно в  те  моменты,  когда  по  разным  причинам  силы
покидали меня. Так, как сейчас.
   И неизменно одолевал.
   Я еще немного постоял возле  клумбы,  надеясь  на  какого-то  мифического
доброго волшебника, который снимет давление  моего  безумного  двойника,  но
напрасно. Моя надежда  безнадежно  -  горький  каламбур!  -  умирала.  Жизнь
уходила из ее слабого тела с каждой минутой.  Заклинание  было  произнесено.
Приговор прозвучал. А если он прозвучал, то - сомневаться не приходилось!  -
будет исполнен. С непредсказуемыми последствиями для исполнителя и жертвы.
   Причем и исполнителем, и жертвой в данном случае  будет  один  и  тот  же
человек - Дэнни Рочерс.
   Тебе надо было уходить из  "Галактик  экспресс"  сразу  же,  как  уволили
Старика, вдруг сказал я себе. Все неприятности начались именно с  того  дня.
Они высосали из тебя силы, оставив сейчас один на один с твоим дружком. Надо
было уходить. Не дожидаясь очевидного - пока  на  место  Старика  не  пришел
Молодой Имбецил. Смена главного редактора при любом раскладе - не  шутки,  а
если исход  процесса  предсказуем,  то  зачем  нужно  подставляться?  Вот  и
получил...
   Я вспомнил маленькие и белесые, узко посаженные глаза Молодого Имбецила.
   - Мистер Рочерс, завтра  вы  отбываете  на  планету  Кара-Шки.  Задача  -
репортаж о строительстве канализационных стоков в Центральном регионе.
   - Лететь далеко?
   - Это в созвездии Девы.  Всего  неделя  полета  на  пассажирском  лайнере
третьего класса.
   - А почему не на "Гипер-люксе"? Я мог бы быть на месте уже завтра!
   - Редакция не может оплачивать билеты на гиперлайнеры, когда речь идет  о
репортаже про канализацию. Тем более, у вас, как я  знаю,  есть  собственный
небольшой,  но  скоростной  звездолет.  Если  вас  что-то   не   устраивает,
воспользуйтесь им.
   - Я боюсь, что он там измажется... Как, вы сказали,  называется  планета?
Кака-шки?
   - Кара-шки, мистер Рочерс. Вы свободны.
   Да...
   Молодой Имбецил ненавидел меня еще с тех времен, когда после университета
проходил практику в редакции. Я был его наставником и искренне хотел сделать
из него толкового журналиста. Искренне. Но задача оказалась мне не по зубам.
Никому она была не по зубам. Бедный парень  не  мог  связать  и  двух  слов.
Вернее, он мог, он связывал их, но  как  он  это  делал!  "Одеть  пальто"  -
невиннейшая из его ошибок. Самое  интересное,  что  он  не  понимал  кривого
смысла  создаваемых  им  перлов,  и,  несмотря   на   долгое   и   вдумчивое
растолковывание  очередной  ошибки  силами  всего   журналистского   корпуса
"Галактик экспресс", воспроизводил их снова и снова.
   Я, наверно, паршивый педагог, потому что как-то нарисовал ему  это  самое
его "пальто", "одетое" в куртку и теплые шаровары. Он усердно изучил рисунок
и ничего не понял. Даже не обиделся. Он...
   Но достаточно. В общем, там, где  дело  касалось  работы  со  словом,  он
обнаруживал изумительную бездарность, а когда немножко поднабрался  опыта  и
осознал эту свою бездарность в полной мере, выдал совершенно непредсказуемую
реакцию.
   Он возненавидел меня, своего учителя. За то, что я могу, а он - нет.
   За то, что я есть.
   Все бы ничего, мне от его отношения было  не  холодно  и  не  жарко.  Тем
более, что практика его однажды подошла к концу, и он исчез из  моей  жизни.
Все бы ничего, если бы Молодой Имбецил не был сыном Хозяина.
   И после того, как усилиями папаши  Старик  был  уволен,  не  занял  место
главного редактора.
   Молодой Имбецил взошел на царствование полгода  назад,  и  эти  последние
шесть месяцев своей жизни я сейчас вспоминал с  отвращением.  Он  давал  мне
самые унизительные  и  тяжелые  задания,  гонял  по  всем  углам  Галактики,
заставлял  париться  в  медлительных  пассажирских   звездолайнерах.   Самые
неинтересные интервью, самые дальние  и  скучные  командировки  ради  толики
безнадежно сухой информации, самые грязные и опасные планеты на свете -  все
это теперь стало моим...
   Надо сказать, что Молодой Имбецил оказался настолько же  хитер,  сколь  и
бездарен. За все унижения и неудобства он мне вовсе неплохо платил. Я бы  не
заработал ни  в  одной  другой  редакции  и  половины  тех  денег,  что  мне
выплачивали в "Галактик  экспресс".  И  поэтому,  несмотря  на  все  безумие
собственной  деятельности  последние  полгода,  я  не  уходил  от   Молодого
Имбецила, деньги были мне нужны. И неизменно при встрече  со  своим  главным
редактором ловил торжествующий огонек в его глазах.
   Я прекрасно его понимал. Парень в своей игре со мной делал ставку  не  на
голодную смерть врага. Он ставил на другое.
   Он хотел загонять меня. А потом действовать по обстоятельствам. Мой  уход
по собственному желанию ему был не  нужен,  ему  хотелось  выпереть  меня  с
треском,   со   скандалом,   создать   мне   имидж   неумехи,   возможно   -
неработоспособного саботажника, возможно - стервозника и психопата. Он ждал,
когда же я, наконец,  сорвусь,  начну  орать  у  него  в  кабинете,  стучать
кулаками. Или совершу какую-нибудь глупую ошибку  в  одной  из  бесчисленных
командировок.
   Или напьюсь от усталости и выпущу в свет своего Дэнни-дурака.
   К огромному моему сожалению, он про Дэнни-дурака знал. Один раз во  время
своей стажировки он случайно увидел его. И запомнил. И, мне кажется, в своей
игре делал на него крупную ставку.
   "Кто предупрежден, тот вооружен", - говорили наши земные предки.  Я,  как
мог, держал ситуацию под контролем,  хотя  мне  иногда  и  хотелось  врезать
Молодому Имбецилу промеж глаз, а потом выпустить Дэнни на  волю  и  сжечь  к
чертовой матери модерновый редакторский кабинет. Но я не позволял себе такой
вольности. Мне хотелось одолеть своего врага, не дать ему  ни  одного  шанса
для осуществления  его  злодейских  планов.  Я  потихоньку  подыскивал  себе
достойное место в центральных издательствах и  редакциях,  рассылал  резюме,
давал  работодателям  многочисленные  интервью  и  до   поры   находился   в
напряженном ожидании ответов.
   Но, похоже, что я переоценил свои силы, а Молодой Имбецил  добился,  чего
хотел.
   Если прозвучало заклинание Дэнни-дурака, если я решил  выпить,  значит  я
дошел до ручки. Если Дэнни решился напасть, значит Дэниел  Рочерс  сейчас  -
беспомощен, как ребенок. Мой  двойник  всегда  ставил  неизменно  правильный
диагноз.
   Итак, заклинание прозвучало...
   Еще медля и надеясь незнамо на что, я склонился над  клумбой.  Аляповатые
цветы с разноцветными лепестками неодинаковой  длины  потянулись  ко  мне  и
мягко пыхнули в лицо искрящимися облачками пыльцы. В воздухе  резче  запахло
мочевиной. Я отшатнулся от клумбы и брезгливо стер с лица вонючую пудру.
   - Мистер Рочерс, разве вас не предупреждали, что на улицах города  нельзя
трогать декоративные растения? - спросила  клумба  звучным  молодым  женским
голосом. Я нервически дернулся.
   - Тьфу! - мрачно ответил я клумбе. - Не спится тебе! Не трогал я  ничего.
Это твои вонючки меня тронули. Следи лучше за ними.  У  них,  вон,  лепестки
разной длины.
   - Дэн, ты с кем разговариваешь?
   Только теперь я понял, что голос раздается не из  клумбы,  а  у  меня  за
спиной. И  лишен  той  интонационной  и  звуковой  механистичности,  которой
отличалась речь роботов. Напротив, голос этот был  очень  хорош.  Достаточно
низок, чтобы заинтриговать любого одинокого мужчину, например,  такого,  как
я, и достаточно мелодичен и чист, чтобы не оттолкнуть даже  самого  строгого
пуританина.
   И еще: голос этот был мне знаком. Но я не мог вспомнить его владелицу.
   Я обернулся.
   Напротив меня стояла и  улыбалась  шикарной  белозубой  улыбкой  Шарлотта
Ньюмен, журналистка из телекомпании "Космик ньюс". Стояла и лукаво  сверкала
огромными бирюзовыми глазами из-под каштановой челки. Стояла и  переминалась
от возбуждения с  ноги  на  ногу,  с  одной  ослепительной  ноги  на  другую
ослепительную ногу, юбки ниже колен она презирала...
   Я же всего-навсего просто врос в землю и переводил  оторопелый  туповатый
мужской взгляд от ее стройных двоих на  ее  лицо,  с  лица  -  снова  на  ее
умопомрачительные ноги: я их знал, я их помнил...
   В конце концов мне с трудом удалось  зафиксировать  растерянный  взор  на
уровне ее обворожительной улыбки.
   Шарлотта. Лотта. Лоттик. Нежная и ветренная дива. Ночами -  женщина-вамп,
знойная и ненасытная, как дочь восточного шейха. Вечерами -  обольстительная
кокетка с парой спрямленных извилин в маленькой прелестной головке.  Днем  -
деловая журналистка-попрыгунья, острая, стремительная и коварная, как  змея.
Столь же деловая, сколь и неотразимая для респондентов.  Когда  мы  работали
вместе, осечек я не знал. С ней  можно  было  смело  открывать  ногой  дверь
самого Мирового Президента... Да что там "можно" - это было, я свидетель,  я
сам участвовал в операции взятия президентского дворца!
   Я смотрел на Лотту, а веселые картинки воспоминаний растягивали мои  губы
в непроизвольной улыбке...
   Полтора года назад она ворвалась ко мне рано утром, когда я еще  лежал  в
постели, и сдернула с меня одеяло.
   - Дэн, тебе нужно эксклюзивное интервью Большого Папы?
   От таких предложений в нашей среде не принято отказываться. Даже если  ты
не то что еще не очухался спросонья, как  тогда  я,  а  и  в  более  тяжелых
случаях. Например, если готовишься отойти в мир иной.
   - Спрашиваешь!
   - Тогда пошли.
   - Как? Прямо сейчас? А документы, оформление, охрана?
   - Все уже готово, положись на меня.
   Через час референт Президента открывал перед нами массивные двери.
   - Кто посмел? - Большой Багровый Папа обернулся на стук быстрых каблучков
в своих аппартаментах и вперил взгляд в надвигающуюся на него Шарлотту. -  У
меня не назначены никакие встречи! - И референту:
   - Куда вы смотрите? Куда смотрит охрана?
   Охрана, как и референт, смотрела на то же самое, на что смотрел сейчас  и
Большой Папа. Всего лишь на Шарлотту в ее обычной  униформе  -  мини-юбке  и
донельзя  декольтированной  блузке.   Репортерские   документы,   разрешение
администрации Президента на проход в святая святых за личной подписью Самого
- правда, просроченные и выданные не Шарлотте и мне, а совсем другим людям -
были для охраны и референта - слаб человек! - в присутствии Шарлотты  Ньюмен
несущественны.
   - Простите, я, кажется, не туда попала... - Слабый девичий голос зазвенел
растерянными слезами.  Умело  наманикюренные  пальчики  затеребили  кулонную
цепочку на груди, яркий кулончик притягивал взгляд к завораживающим глубинам
декольте...
   Потом  происходило  следующее:  изумленно-восторженный  осмотр  пришелицы
старым ловеласом; скольжение беглым рассеянным взглядом  по  присутствующему
Дэнни Рочерсу; всего лишь  через  мгновение  -  безвозвратное  погружение  в
ловушечный бирюзовый омут невинных глаз.
   - Ну, почему, я думаю, вы не ошиблись... Если вы оказались у Президента -
это не ошибка. Садитесь, пожалуйста...
   Милая беседа сладкой парочки за чашкой кофе продолжалась больше  часа,  а
Дэниелу Рочерсу оставалось только записывать вопросы  и  ответы...  Вот  так
работала Шарлотта Ньюмен... Лотта! Здесь? Откуда? Чудны дела твои, Господи!
   Где-то около года назад  мы  случайно  познакомились  на  открытии  Музея
инопланетных цивилизаций. Шарлотта тогда скакала по залам вместе  с  бледным
худосочным парнем, телеоператором, стучала своими каблучками, что-то  быстро
чирикала в телекамеру и вызвала огромный интерес аккредитованного журналиста
Дэнни Рочерса.
   Впрочем, не его одного. Мужчины всех возрастов в зале не сводили  глаз  с
шумной  молодой  гостьи.   Но   в   отличие   от   этих   тупо-прямолинейных
представителей мужского пола старый охотник  Рочерс  был  слишком  опытен  и
мудр, чтобы  просто  вести  легкомысленное  наблюдение.  Он  не  пялился  на
прелести своей будущей жертвы понапрасну - он таился и  ждал.  Он  дожидался
счастливого случая в засаде, терпеливо и бесстрастно, как североамериканский
индеец. И дождался. В одно  из  чудесных  мгновений,  которые  иногда  дарит
судьба  настоящему  охотнику,  Лотта  грохнулась  на  пол,  споткнувшись   о
конечность какого-то засушенного монстра. И вскрикнула беспомощно и жалко, и
от этого крика в львином сердце индейца Дэна расцвел цветок очарования.
   Дэнни Рочерс никогда не упускал свой шанс. Крик Лотты еще отдавался  эхом
в бесчисленных залах Музея, а он уже распрямлял свое тело-пружину в тигрином
прыжке. Прелестная фигурка еще только начала суматошное барахтанье на  полу,
а он уже поднимал свое могучее тело в воздух. Соперники-мужчины  еще  только
открывали рты для бесполезных криков и комментариев, а он  уже  нависал  над
своей жертвой.  И  в  головокружительном  полете  чуть  было  не  разразился
ободряющим и победным рыком...
   Одним словом, я преодолел расст