Рано утром явились трое в масках и молча завязали ему  рот  и  глаза,
вывели и усадили в мягкое кресло. Заработал мотор  аэроплана.  Профессор
почувствовал, как аппарат отделился от земли. Полет продолжался не менее
трех часов.
   Когда ему вновь развязали  глаза,  он  увидел  перед  собою  того  же
молодого человека.
   - Добро пожаловать, дорогой профессор! Поздравляю вас  с  новосельем!
Так как нам придется проводить время вместе, то позвольте представиться:
Генрих Брауде.
   - Профессор?
   - Не совсем, - улыбнулся Брауде.
   - Но ваши опыты над усталостью?.. Мне говорил Таубе...
   - Ах, вот что!.. Ну, это,  вероятно,  другой  Брауде.  Разрешите  вас
ввести, так сказать, во владения... Это ваш кабинет, - он  сделал  рукой
круговое движение, показывая вместительную комнату с большим  письменным
столом, дубовой мебелью и книжным шкафом. Окна с матовыми стеклами  были
за  решеткой.  -  Здесь  вы  найдете  все,  что  писалось   учеными   по
исследованию сна и усталости, Несмотря  на  всю  необычность  положения,
Вагнер не мог удержаться и подошел к книжным шкафам.
   - Прейер... Эррер... Бушар... Клапаред , - читал он на корешках книг.
- Все это старо... Лежандр, Пьерон... Им я кое-чем обязан...
   - Разумеется, вы пошли дальше их! А вот, дорогой профессор, не угодно
ли пройти в лабораторию!..
   И они прошли в другую комнату.

Глава 8

СУДЬБА ПРОФЕССОРА ВАГНЕРА РЕШАЕТСЯ

   В то время как Брауде с изысканной  любезностью  "вводил"  профессора
Вагнера  "во  владения",  комитет  "Диктатор"  решал  судьбу   пленника.
Большинство членов комитета склонялось к тому,  что  Вагнера  необходимо
"убрать".
   - В портфеле  доктора  Вагнера  мы,  безусловно,  найдем  секрет  его
изобретения. Нам блестяще удалось его похищение, но остается  опасность,
что рано или поздно тайна похищения будет раскрыта, если  не  уничтожить
главной улики против нас.
   Этой "уликой" был сам профессор. "Убить Вагнера" - об этом,  конечно,
никто не говорил в собрании, считавшем  себя  цветом  культуры.  Но  все
понимали друг друга.  Против  "уничтожения  улик"  возражал  лишь  барон
Гольдзак.
   - Полнейшая тайна исключает возможность обнаружения Вагнера. Замки  и
надежная охрана гарантируют от побега. К чему прибегать к крайним мерам?
Такой ум,  ум  исключительной  даровитости  может  оказать  нам  большую
пользу. Нужно только суметь так или иначе заставить его работать на нас.
   Гольдзак не досказал своей мысли: он рассчитывал воспользоваться  еще
не одним изобретением Вагнера для коммерческой эксплуатации.
   Но большинство голосов было против него. Однако выступление секретаря
изменило дело.
   - Я вношу предложение, - сказал он, -  оставить  на  некоторое  время
вопрос открытым. Дело  в  том,  что  Вагнер  все  свои  записки  вел  по
совершенно неизвестному методу стенографии,  вероятно  изобретенному  им
самим. Я уже привлек к расшифровке лучших специалистов  из  министерства
иностранных дел и.., других учреждений. Пока им удалось установить, что,
по-видимому, это система сокращения  до  одного  знака  целых  слов.  Но
расшифровать им еще не удалось. Подождем результатов, иначе  мы  рискуем
остаться перед нераскрытой тайной его изобретения.
   Решение было отложено на несколько дней.
   Специалисты по расшифровке оказались на высоте положения: им  удалось
найти ключ к стенографии Вагнера. И, когда они нашли, они были  изумлены
гениальной простотой этой системы.
   Но членов комитета ожидало и огорчение:  когда  удалось  прочитать  и
перевести записки Вагнера, оказалось, что они содержали целый ряд ценных
научных материалов по самым различным областям знания. В сжатых  фразах,
почти  намеках  на  мысль,  в  кратких  формулах  было  такое  богатство
содержания, что его хватило бы на многие печатные тома. Некоторые  места
даже  для  специалистов  оказались  непонятными.  Все  это   оправдывало
предположение  Гольдзака,  что  работа  Вагнера  представляет  громадную
ценность. Но в записках не было ни  строчки  о  том,  что  больше  всего
интересовало комитет: о средстве борьбы со сном и усталостью.
   Так или иначе нужно было вырвать секрет  у  профессора  Вагнера.  Это
было поручено сделать Брауде. В целях сохранения  полной  тайны  он  был
единственным лицом, которое виделось с Вагнером.
   - Дорогой профессор! - обратился Брауде к Вагнеру. - Вы хотели знать,
какие причины привели вас сюда. В настоящее время я  могу  удовлетворить
ваше  понятное  желание.  Только  крайняя  необходимость  заставила  нас
прибегнуть к способу...
   - Бандитов! - не удержался Вагнер.
   Брауде улыбнулся, как будто он услышал милую шутку, и,  нисколько  не
смутившись, продолжал:
   - Мои друзья представляют собой мощную организацию, которая стоит  на
страже европейской культуры. Увы! Над этой культурой  нависла  громадная
опасность, имя которой - большевизм. Вы человек, далекий от политики, и,
может быть, вы сами не учитываете того, какое  могучее  орудие  дало  бы
ваше изобретение этим врагам культуры.  Вот  что  побудило  нас  во  имя
цивилизации, для блага  всего  человечества  посягнуть  на  вашу  личную
свободу. Вам, как человеку науки, также должна быть дорога  наша  старая
европейская культура. Подарите же ей ваш ценный дар! Поверьте, он  будет
использован наилучшим образом.
   Профессор откинулся на спинку кресла и слушал, устремив оба глаза  на
своего собеседника, что с ним случалось редко.
   - Да, я человек науки, далекий от политики, - ответил Вагнер. - Но вы
глубоко ошибаетесь, если думаете,  что  я  противник  Советской  власти.
Впрочем, ваша ошибка понятна: к вам большевизм обращается  только  своей
разрушительной стороной. Я же пережил уже эту полосу и, не скрою, полосу
сопутствовавших ей настроений; последние годы я мог наблюдать  и  другую
сторону этого самого "страшного" большевизма  созидательную.  Вы  ее  не
видите или не хотите видеть. Меня же  поражает  и  невольно  захватывает
этот грандиозный  размах  творческой  энергии,  широта  планов,  кипучая
работа... Никогда еще столько научных экспедиций не  бороздило  вдоль  и
поперек великую страну в поисках естественных богатств, где  бы  они  ни
находились: глубоко  прикрытые  полярными  льдами,  жгучими  ли  песками
пустыни или молчаливыми недрами земли. Никогда еще не было у  нас  такой
тяги к технике, механизации труда. Никогда самая смелая творческая мысль
не встречала такого внимания и поддержки...
   И потом, что нужно ученым? Прежде всего условия для спокойной работы.
Моя страна уже  перенесла  бурю  революции  и  судороги  контрреволюции.
Впереди только мирное строительство. А вы?.. Разве не  ваш  страх  перед
грядущими  потрясениями  заставил  вас  привезти  меня   сюда   столь..,
неделикатным манером? Нет, господин Брауде, я желаю жить  и  работать  в
России. Ей же принадлежат и мои труды. Я не открою вам секрета!
   Ответ Вагнера был доложен комитету.
   - Да он сам большевик! - воскликнул узколобый генерал.
   - С ним нечего стесняться! - слышались голоса.
   На этот раз и  Гольдзак  нашел  невыгодным  выступать  против  общего
настроения.
   Не было принято  никакой  резолюции,  но  все  было  ясно  без  слов:
профессору Вагнеру был вынесен смертный приговор.
   И Брауде должен был привести его в исполнение.
   Не без волнения вошел  он  в  кабинет  профессора,  чувствуя  тяжесть
браунинга в своем правом кармане. Но, хорошо владея собой, он с  обычной
любезной улыбкой поздоровался с профессором и уселся в  кресло  напротив
него, заложив руки в карманы.
   - Ну-с, как, дорогой профессор, вы еще не изменили вашего решения?  -
спросил  он  Вагнера,  нащупывая  в  кармане  рукоятку   револьвера.   -
Предупреждаю вас, что  ваш  отказ  приведет  к  самым  тяжелым  для  вас
последствиям - Нет, господин Брауде: не  изменил  и  не  изменю!  Брауде
ощупью наложил палец на курок, все еще не вынимая револьвера из кармана.
   - Но у меня есть одна просьба,  господин  Брауде!  "Время  терпит,  -
подумал Брауде, - узнаем, что это за просьба", - и  задержал  в  кармане
руку с револьвером.
   - К вашим услугам, дорогой профессор. Профессор имел  смущенный  вид.
Брауде поразило, что Вагнер выглядел очень усталым и всегда румяные щеки
его побледнели.
   - Дело в том, - начал профессор,  запинаясь,  -  что  ваши  друзья  в
масках  при  обыске  не  заметили  в  моем  жилетном  кармане  небольшой
коробочки с пилюлями. То есть они, может быть, и заметили, но, вероятно,
не обратили внимания на  нее,  так  как  на  коробочке  была  безобидная
этикетка: "Purgen". Обычное лекарство для людей, ведущих  сидячий  образ
жизни. В этой коробочке у меня был запас пилюль против сна и  усталости.
Увы, коробочка пуста! Вчера я принял последнюю пилюлю. Если сегодня я не
возобновлю прием, я должен буду уснуть. Для меня это было бы ужасно... И
усталость... Я был бы вам.., очень благодарен... - профессор говорил все
медленнее, - если бы вы достали мне  некоторые  химические  продукты  по
моему указанию и если можно.., скор...
   Голова профессора откинулась  назад,  веки  закрылись,  и  он  заснул
глубоким сном.
   - Это  облегчает  задачу!  -  сказал  вслух  Брауде,  спокойно  вынул
револьвер и направил его в грудь профессора.
   Но он не выстрелил: какая-то мысль остановила его.  И,  быстро  сунув
револьвер в карман, он выбежал из комнаты.

Глава 9

АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО "ЭНЕРГИЯ"

   - Профессор Вагнер спит!  Он  в  наших  руках!  -  быстро  проговорил
Брауде, вбегая к секретарю комитета.
   - Говорите яснее, Брауде, в чем дело?
   - Дело в том, что у Вагнера истощился запас противосонных пилюль и он
нуждается в химических материалах, иначе говоря - он нуждается в нас! Мы
можем дать ему все  необходимое,  но  под  условием  выдачи  секрета.  Я
уверен, теперь он пойдет на  все!  Я  взял  на  себя  смелость  отложить
исполнение приговора.
   -  Вы  правы!  Несколько  дней  не  составляют  расчета.  Попытайтесь
сговориться с ним, когда он проснется.
   Но сговориться с Вагнером оказалось не так-то просто.  Однако  Брауде
не терял надежды. Он играл на психологии Вагнера и поднимал с ним торг в
тяжелые  для  Вагнера  минуты,  когда  его  начинали  одолевать  сон   и
усталость. Профессор страдал.
   -  Сколько  непроизводительно  потерянного  времени!  Сон  для   меня
равносилен смерти, а смерть страшна только  тем,  что  это  вечный  сон,
который оборвет мои  работы.  Сколько  неоконченного!  Сколько  погибнет
замыслов!..
   На  третьи  сутки  было  достигнуто   соглашение:   "друзья   Брауде"
доставляют профессору Вагнеру  все  необходимые  продукты,  а  профессор
Вагнер будет вырабатывать в лаборатории свой чудесный препарат. Никто не
может присутствовать при производстве работ.
   Из   осторожности   Брауде   поставил   условием,   чтобы   одну   из
приготовленных пилюль  Вагнер  проглатывал  первый.  Комитет  "Диктатор"
полагал, что если ему станут известны  составные  элементы  препарата  и
самый препарат в готовом виде, то немецким химикат не представит особого
труда угадать остальное.
   Однако  профессор  Вагнер  явно  осложнял  их  работу.  Он   составил
длиннейший список  различных  химических  веществ.  Было  очевидно,  что
многие из этих веществ не входили в состав его антитоксина.
   Когда получился готовый препарат,  химики  обнаружили  полипептиды  и
аминокислоты. Найдены  были  вещества,  содержащие  группу  C:NH;  но  в
препарате оказывался, очевидно, еще какой-то  неразложимый  остаток.  По
крайней мере все опыты ученых не приводили к цели.
   Практических неудобств от этого пока не проистекало. Пилюли  Вагнера,
принимаемые один раз в день вместе с пищей,  заключали  в  себе,  помимо
обычных пилюльных связывающих веществ,  не  более  0,05  грамма  чистого
препарата. Несколькими килограммами можно  было  обеспечить  потребность
всего населения.
   Лаборатория Вагнера вполне успешно справлялась с этим производством.
   Профессор  Вагнер  на  время  примирился  со  своей  участью.   Когда
производство наладилось, для него потекли дни  и  ночи  обычного  труда.
Изготовление пилюль отнимало у него не  более  четырех  часов  в  сутки.
Отработав этот "урок", он погружался в свои научные изыскания, не  думая
больше о судьбе "продукции".
   А между тем эксплуатация его препарата имела громадное влияние на всю
жизнь Германии.
   Как только производство пилюль было  поставлено,  на  сцену  выступил
барон Гольдзак. Им было создано акционерное общество "Энергия",  которое
выпускало в продажу чудесный препарат,  уничтожавший  сон  и  усталость.
Акции, выпущенные в  огромном  количестве,  находились  в  руках  членов
комитета.
   Широкая рекламная кампания оповестила мир о новом препарате.
   "Нет больше сна!  Нет  больше  усталости!  Удлините  вашу  жизнь!"  -
крупными буквами кричали плакаты и объявления газет.
   В ответ на эти рекламы в советских  газетах  появился  ряд  статей  о
профессоре Вагнере, уже открывшем секрет борьбы со сном  и  так  странно
исчезнувшем на немецкой территории.
   Но немецкие газеты, находящиеся на содержании "Энергии",  возмущались
этими "инсинуациями" и доказывали, что "Энергия" купила свой препарат  у
немецкого профессора Фишера,  ранее  Вагнера  разрешившего  эту  задачу.
Такой профессор действительно был, но коллеги, знавшие его  бездарность,
только руками разводили. Неожиданно  открытая  "гениальность"  Фишера  и
привалившее к нему вслед за этим богатство  заставляли  многих  немецких
ученых усомниться в истине. Но они молчали.
   Акционерное   общество   "Энергия"   преследовало   коммерческие    и
политические цели.
   Препарат Вагнера был настоящим золотым дном. Деньги лились  рекой,  и
эти деньги в значительной доле  расходовались  комитетом  "Диктатор"  на
подкупы   своих   политических   противников,    прессы,    избирателей,
социал-демократических  вождей  пролетариата,  министров.   Колоссальные
средства шли и на пропаганду. Благодаря  всему  этому  "Диктатор"  скоро
оказался фактически правителем страны.
   Первым покупателем препарата была денежная аристократия: капиталисты,
рантье, лица свободных профессий. Из  всех  них  только  лица  свободных
профессий  использовали  препарат  с  наибольшей  выгодой  для  себя   и
общества:  купленное  "прибавочное"  время  приносило   хороший   доход.
Профессора  выпускали  утроенное  количество  печатных  трудов,   юристы
утраивали  свою  практику,  хирурги   успевали   производить   громадное
количество операций.
   Что же касается рантье и, в особенности, "золотой молодежи",  то  для
них "прибавочное время"  ценилось  как  прибавочная  сумма  наслаждений.
Ночные развлечения распустились пышным цветом. Кабаре, рестораны, театры
вырастали, как грибы. Все ночи напролет эти места удовольствий  довольно
грубого свойства горели огнями, привлекая посетителей, не знавших больше
сна и отдыха. Однако такая жизнь, разумеется, не  обходилась  без  вреда
для здоровья. Вино лилось рекой. Все виды азарта и разврата  расшатывали
нервную  систему  капиталистической  "смены".  Скоро  пилюли  вошли   во
всеобщее  употребление.  Все  городское  население  забыло  о  сне,   за
исключением бедняков  и  безработных,  не  имевших  средств  на  покупку
чудодейственных пилюль.
   Препарат "Энергия" оказал крупнейшее влияние  и  на  финансы  страны.
Торговые заведения и  банки  работали  двадцать  четыре  часа  в  сутки.
Денежное обращение быстро увеличивалось.
   Но особенно сильное влияние оказало изобретение профессора Вагнера на
промышленную жизнь страны. Фабриканты и заводчики  очень  быстро  поняли
все выгоды препарата.  Прежде  всего  они  смогли  сразу  на  две  трети
сократить управленческие аппараты своих учреждений. Затем они  принялись
за  рабочих.  Все  крупные  денежные  тузы  были   членами   организации
"Диктатор", отпускавшей им препарат по себестоимости. Среди рабочих  был
произведен  "отбор".  "Неблагонадежные"   увольнялись,   "благонадежные"
получали двойные оклады,  работая  беспрерывно  две  смены.  Пилюли  они
получали "бесплатно".
   Восемь часов оставляли свободными от работ.
   "Пусть рабочие войдут во вкус траты денег. Если они  станут  работать
двадцать  четыре  часа,  у  них  могут  скопиться  сбережения,   а   это
нежелательно. Лучше будет, если их "лишние деньги" вернутся к нам  через
наши кабачки".
   Безработица росла. Безработные  начали  борьбу,  но  она  подавлялась
беспощадно.
   Все это делалось за спиной профессора  Вагнера,  поглощенного  своими
научными работами и занятиями.
   От времени до времени он спрашивал Брауде:
   - Ну, какие результаты дает мой препарат?
   - Прекрасные, дорогой профессор! Восемь часов для работы, восемь  для
наук  и  искусств  и  восемь  часов  для  движений  на  свежем  воздухе.
Промышленность растет, науки процветают, молодежь пышет здоровьем!
   Доверчивый профессор был  в  восторге.  Но  в  глубине  его  сознания
звучала какая-то тоскливая нотка неоформившейся еще мысли. Она все  чаще
посещала его и мучила своей неопределенностью. Но он подавил ее.
   - И это достигнуто лишь при работе одного мозгового  полушария!  Надо
научить молодежь работать обоими полушариями. Это еще удвоит их силы!
   Брауде замялся.
   - Ваш метод требует большой тренировки.  Вам  пришлось  бы  потратить
слишком много времени на личное инструктирование... Но если бы вы  могли
написать об этом книгу...
   За окном вдали послышался шум, крики  толпы,  несколько  выстрелов  и
стоны...
   Вагнер подошел к окну, но матовые стекла  не  позволяли  видеть,  что
делается снаружи.
   - Что это? - спросил он.
   - Вероятно, праздничный карнавал!
   - Эти крики не напоминают шума праздничной толпы, - сказал  задумчиво
Вагнер и почувствовал, как тоскливая нотка опять запела где-то внутри.
   Несмотря на все увлечение работой, он чувствовал себя  пленником.  Он
не знал, что творится вон там, за окном. Он не  знал,  что  творится  на
Родине. Россия!.. Не  о  ней  ли  тосковал  он  все  время?  Так  дальше
продолжаться не может! Он должен вырваться на волю! А  прежде  всего  он
должен узнать, что делается там, за окном!..

Глава 10

ЧТО ДЕЛАЕТСЯ ЗА ОКНОМ

   - Господин Брауде, мне нужен для новых опытов ряд приборов и  частей.
Вот чертежи. Будьте добры срочно заказать по  ним  приборы  и  доставить
материалы.
   - Можно узнать, что за опыты, дорогой профессор?
   - Превращение световой  волны  в  звуковую.  Вы  знаете,  что  многим
музыкантам каждая гамма или тон кажутся окрашенными в определенный цвет.
Например, C-dur - белый цвет, A-moll - синий, D-dur - розовый... Я  хочу
установить соотношение звуковых и световых волн.
   Вагнер дал большой заказ. Среди  разнообразных  и  часто  не  имеющих
ничего  общего  частей   и   материалов   было   все   необходимое   для
конструирования радиоприемника.
   Когда заказ был  получен,  Вагнер  принялся  за  работу.  Задача  его
облегчалась  тем,  что  Брауде   оказался   ничего   не   понимающим   в
радиотехнике. Однако опасаясь, что  Брауде  мог  скрывать  свои  знания,
Вагнер очень хитро маскировал свою работу и опыты. Ему помогало  в  этом
умение производить одновременно две работы сразу.
   Довольно  громоздкий  "аппарат"  был  готов.  Это   было   соединение
радиоприемника,    хорошо    скрытого    внутри,    и    "светозвукового
трансформатора". От аппарата шли две слуховые телефонные трубки: одна  -
от  скрытого  радиоприемника  с   рамочной   антенной,   другая   -   от
"светозвукового" отделения аппарата. Телефонную трубку от радиоприемника
взял Вагнер. К другой трубке с любезной улыбкой, но решительно  протянул
руку Брауде.
   - Разрешите поинтересоваться?
   - Пожалуйста!
   Правый глаз и правая рука профессора были к услугам Брауде, левыми он
работал над радиоприемником. Правая рука повернула рычажок, и на  экране
появилось розовое пятно. В то же время Вагнер  регулировал  герметически
закрытую индукционную катушку, и она гудела в  слуховую  трубку