гниты не могли  сразу  уменьшить  ее.  Прошло  немало  дней,
прежде чем скорость полета уменьшилась. И еще много  дней,  пока  ракета  не
достигла скорости в шестьсот километров в час. Физик  посылал  радиозапросы,
но ответа не  было.  Неужели  невероятная  скорость  убила  всех,  и  ракета
двигается только по инерции?  Еще  раз  физик  совершил  перелет  на  ракету
Великого Ума. С большим трудом ему  удалось  войти  в  ракету.  И  странное,
жуткое зрелище представилось его глазам. Он вошел,  прежде  всего,  в  каюту
пилота и не нашел  его.  Вместо  пилота  на  полу  лежал  посиневший  трупик
младенца,  завернутого  в  костюм  пилота.  Несколько  таких  трупиков  было
обнаружено в рубке, где помещалась команда.
   А там, где находился Великий Ум, на письменном столе лежал младенец,  еще
живой. Он держал во рту  конец  резиновой  трубки,  соединенной  с  баллоном
молока и сосал. Физик понял, что случилось. Пилот развил такую скорость, что
опередил земное время, и все жизненные процессы на ракете пошли  в  обратном
порядке... Все обитатели ракеты стали молодеть, обращаться в детство.
   Великий Ум остался Великим Умом. Он, видимо, понял первый, что происходит
с ними. Неизвестно, почему он не сигнализировал об опасности. Впрочем,  если
бы он и сделал это, то помочь все равно нельзя было раньше. Физик сделал все
возможное, чтобы задержать полет ракеты. Но прежде чем это случилось, экипаж
ракеты превратился в младенцев. Грудные,  беспомощные  младенцы  умерли  без
пищи. И только Великий Ум, видя, какой  оборот  принимают  дела,  постарался
насколько возможно продлить свою жизнь. Пока он был еще мальчиком, он  успел
приготовить все нужное,  чтобы  хоть  на  несколько  дней  обеспечить  жизнь
грудного младенца, каким он должен был скоро сделаться. Быть может,  он  еще
успел высчитать, за какое время ракета может  остановиться  и  когда  придет
помощь. И он не ошибся: помощь пришла вовремя.
   Великий Ум был жив. Остается только подождать, пока он подрастет, и когда
он кончит свою работу.
   Физик взял  проволоку  и  начал  расшифровывать  последние  записи  мысли
Великого Ума. Мыслительный процесс шел задом наперед. Великий Ум передумывал
все, о чем думал раньше. Но  вместе  с  тем  на  проволоке  имелись  как  бы
вторичные  слабые  записи.  Очевидно,  Великий  Ум,  побеждая  самое  время,
старался думать и о настоящем, постичь  свое  положение  и  принять  меры  к
спасению. Это было удивительнее всего!
   Физик потер себе лоб и воскликнул:
   - Надо захватить этого младенца и скорее на Землю, иначе на этой ракете я
сам начну думать наизнанку!



    Александр БЕЛЯЕВ
    НЕВИДИМЫЙ СВЕТ



   - По всему видно, что Вироваль - знаменитый врач.
   - Приходится согласиться, если это видно даже абсолютно слепым.
   - Откуда вы знаете, что я абсолютно слепой?
   - Меня не обманут ваши ясные голубые глаза. Они неподвижны, как у  куклы.
- И, тихо рассмеявшись, собеседник добавил:
   - Между прочим, я вертел пальцем перед  самым  вашим  носом,  а  вы  даже
глазом не моргнули.
   - Очень любезно с вашей стороны, -  горько  усмехнулся  слепой  и  нервно
пригладил свои и без того причесанные каштановые волосы. - Да,  я  слепой  и
сказал "по всему видно" по старой  привычке.  Но  богатство  и  славу  можно
воспринимать  не  только  зрением.  Лучший   квартал   города.   Собственный
дом-особняк. Запах роз у входа. Широкая лестница.  Швейцар.  Аромат  дорогих
духов в вестибюле. Лакеи, камеристки, секретари. Фиксированная высокая плата
за визит. Предварительный осмотр  ассистентами.  Мягкие  ковры  под  ногами,
обитые дорогим шелком кресла, благородный запах в этой приемной...
   - Замечательная психическая подготовка, -  негромко  заметил  собеседник,
сморщив в иронической улыбке свое желтое лицо. Он бегло  осмотрел  роскошную
приемную Вироваля, как бы проверяя ощущения слепого. Все кресла были  заняты
больными, многие из которых носили темные очки или  повязки  на  глазах.  На
лицах пациентов - ожидание, тревога, надежда...
   - Ведь вы недавно потеряли зрение. Как  это  произошло?  -  обратился  он
снова к слепому.
   - Почему вы думаете, что недавно? - удивленно поднял брови слепой.
   - У слепых  от  рождения  иные  повадки.  У  вас,  по-видимому,  поражены
зрительные  нервы.  Быть  может,  некроз  нерва,  как   последствие   весьма
неприятной болезни, которую не принято называть...
   Щеки, лоб и даже подбородок слепого порозовели, брови нахмурились.
   - Ничего подобного, - быстро, с негодованием в голосе  заговорил  он,  не
поворачивая головы к собеседнику. - Я  электромонтер.  Работая  в  одной  из
экспериментальных лабораторий Всеобщей  компании  электричества  по  монтажу
новых ламп, излучающих ультрафиолетовые лучи...
   - Остальное понятно. Я так и думал. Отлично!  -  Собеседник  потер  руки,
наклонился к слепому и зашептал ему на ухо:
   - Бросьте вы этого шарлатана Вироваля. С таким же  успехом  вы  могли  бы
обратиться за врачебной помощью к чистильщику сапог. Вироваль будет морочить
вам голову, пока не вытянет из вашего кошелька  последнюю  монету,  а  потом
заявит, что сделал все возможное, и по-своему будет прав, так как  ни  одной
монеты больше из вас уже не извлечет ни один специалист. У вас много  денег?
На что вы живете?
   - Вы, вероятно, считаете меня  простаком,  -  сказал  слепой  с  гримасой
отвращения. - Но  даже  и  слепой  простак  видит  вас  насквозь.  Вы  агент
какого-нибудь другого врача.
   Собеседник беззвучно рассмеялся, собрав в морщины свое лицо.
   - Вы угадали. Я агент одного врача. Моя фамилия Крусс.
   - А фамилия врача?
   - Тоже Крусс!
   - Однофамилец?
   - И даже больше, - хихикнул Крусс. - Я агент самого себя. Доктор Крусс  к
вашим  услугам.  Разрешите  узнать  вашу  фамилию?  Слепой  помолчал,  затем
неохотно ответил:
   - Доббель.
   - Очень приятно познакомиться. - Крусс дружески тронул слепого за локоть.
- Я знаю, что вы обо мне думаете, господин Доббель. В этом городе торгашей и
спекулянтов тысячи врачей отбивают друг у друга пациентов, прибегая к  самым
грязным средствам, уловкам и обманам. Но кажется, еще ни один врач не унижал
себя настолько, чтобы лично  ходить  по  приемным  других  врачей,  обливать
конкурентов грязью и вербовать себе  пациентов.  Признавайтесь,  что  именно
такие мысли приходят вам в голову, господин Доббель.
   - Допустим, - сухо сказал слепой. - И что же дальше?
   - А дальше я имею честь сообщить, что вы ошибаетесь, господин Доббель.
   - Едва ли вам удастся переубедить меня, - возразил слепой.
   - Посмотрим! - живо воскликнул Крусс и продолжал вполголоса:
   - Посмотрим. Я приведу вам  аргумент,  против  которого  вы  не  устоите.
Слушайте. Я доктор совершенно особого рода. Я  не  беру  денег  за  лечение.
Больше того, я содержу пациентов на свой счет.
   Веки слепого дрогнули.
   - Благотворительность? - тихо спросил он.
   - Не совсем, - ответил Крусс.  -  Я  буду  с  вами  откровенен,  господин
Доббель, надеясь, что и вы подарите меня своей  откровенностью.  Скоро  ваша
очередь, буду краток... Родители оставили мне приличное состояние, и я  могу
позволить себе роскошь заниматься научными исследованиями по своему вкусу  у
себя на дому, где содержу небольшую  клинику  и  имею  хорошо  оборудованную
лабораторию. Меня интересуют такие больные, как вы...
   - Что же вы хотите мне предложить? - нетерпеливо перебил Доббель.
   - Сейчас ничего, - усмехнулся Крусс.  -  Мое  время  наступит,  когда  вы
отдадите Вировалю последнюю монету. Однако мне  нужно  узнать,  каковы  ваши
сбережения. Поверьте, я не посягаю на них...
   Доббель вздохнул:
   - Увы, они невелики. Случай с  моим  ослеплением  стал  известен:  о  нем
писали в газетах. Компания, чтобы скорее погасить  шум  вокруг  этого  дела,
принуждена была уплатить мне сумму, которая обеспечивала меня на год. И  это
была большая удача. В наше время даже совершенно здоровые рабочие  не  могут
считать себя обеспеченными на год.
   - И на сколько времени у вас еще осталось средств?
   - Месяца на четыре.
   - А дальше?
   Доббель пожал плечами.
   - Я не привык заглядывать в будущее.
   - Да, да, вы правы, заглядывать в будущее становится все  труднее  и  для
зрячих, - подхватил Крусс. - Четыре  месяца.  Гм...  Доктор  Вироваль,  надо
полагать, значительно сократит этот срок. И у вас тогда не  будет  денег  не
только для лечения, но и для жизни. Великолепно!  Почему  бы  вам  тогда  не
прийти ко мне?
   Доббель не успел ответить.
   -  Номер  сорок  восьмой!  -  объявила   медицинская   сестра   в   белой
накрахмаленной косынке.
   Слепой поспешно поднялся. Сестра подошла к нему, взяла за руку и увела  в
кабинет. Крусс начал  рассматривать  иллюстрированные  журналы,  лежащие  на
круглом лакированном столике.
   Через несколько минут Доббель с  радостно-взволнованным  лицом  вышел  из
кабинета. Крусс подбежал к нему.
   - Позвольте мне довезти вас на своей машине. Ну как?  Вироваль,  конечно,
обещал вам вернуть зрение?
   - Да, - ответил Доббель.
   - Ну разумеется. Иначе и быть не  могло,  -  захихикал  Крусс.  -  С  его
помощью вы, конечно, прозреете.., в некотором роде.  Вы  спрашивали,  что  я
могу обещать вам. Это  будет  зависеть  от  вас.  Возможно,  впоследствии  я
приложу все усилия, чтобы вернуть вам зрение полностью. Но сначала вы должны
будете оказать  мне  одну  услугу...  О,  не  пугайтесь.  Небольшой  научный
эксперимент, в результате которого вы, во всяком случае,  выйдете  из  мрака
слепоты...
   - Что это значит? Я буду  отличать  свет  от  тьмы?  А  Вироваль  обещает
вернуть мне зрение полностью.
   -  Ну  вот!  Я  же  знал,  что  сейчас  говорить  с  вами  на  эту   тему
преждевременно. Мой час еще не пришел.
   Когда они подъехали к дому, где квартировал Доббель, Крусс сказал:
   - Теперь я знаю, где вы  живете.  Разрешите  вручить  вам  свою  визитную
карточку с адресом. Месяца через три надеюсь видеть вас у себя.
   - Я также надеюсь видеть вас, видеть собственными глазами,  хотя  бы  для
того, чтобы доказать, что Вироваль...
   - Не  обманщик,  а  чудотворец?  -  засмеялся  Крусс,  захлопывая  дверцу
автомобиля. - Посмотрим, посмотрим!
   Ничего не ответив, слепой уверенно перешел тротуар и скрылся в подъезде.

***

   И вот Доббель снова сидит на мягком сиденье  автомобиля.  Денег  осталось
ровно столько, чтобы оплатить такси.  Звонки  трамваев,  шум  толпы  затихли
вдали. На коже ощущение тепла и как бы легкого давления солнечных лучей.  На
этой тихой улице, очевидно, нет высоких домов, которые заслоняли бы  солнце.
Запахло молодой зеленью, землей, весной. Доббель представил  себе  коттеджи,
виллы, окруженные садами и цветниками. Тишину изредка нарушает только шелест
автомобильных шин по асфальту. Машины принадлежат,  вероятно,  собственникам
особняков. Крусс должен быть действительно богатым человеком, если он  живет
на этой улице.
   Шофер затормозил, машина остановилась.
   - Приехали? - спросил Доббель.
   - Да, - ответил шофер. - Я провожу  вас  к  дому.  Запахло  цветами.  Под
ногами заскрипел песок.
   - Осторожнее. Лестница, - предупредил шофер.
   - Благодарю вас. Теперь я  дойду  сам.  Доббель  расплатился  с  шофером,
поднялся на лестницу, тронул дверь -  она  была  не  закрыта  -  и  вошел  в
прохладный вестибюль.
   - Вы к доктору Круссу? - послышался женский голос.
   - Да.  Прошу  ему  передать,  что  пришел  Доббель.  Он  знает...  Теплая
маленькая рука прикоснулась к руке Доббеля.
   - Я провожу вас в гостиную.
   По смене запахов и температуры - то теплой, то прохладной,  по  изменению
отраженных от стен звуков Доббель догадывался, что  спутница  ведет  его  из
комнаты в комнату - большие и малые,  освещенные  солнцем  и  погруженные  в
тень, заставленные мебелью и пустые. Странный дом и странный порядок  водить
пациентов по всем комнатам.
   Чуть скрипнула дверь, и знакомый голос Крусса произнес:
   - О, кого я вижу! Господин Доббель. Можете идти, Ирен.  Маленькую  теплую
руку сменила холодная, сухая рука Крусса. Еще  несколько  шагов,  и  Доббель
почувствовал сильный смешанный  запах  лекарства.  Звенели  стекла,  фарфор,
сталь. Вероятно, кто-то убирал медицинские инструменты и посуду.
   - Ну, вот вы и у меня,  господин  Доббель,  -  весело  говорил  Крусс.  -
Садитесь вот сюда в кресло... Однако сколько мы с вами не виделись? Если  не
ошибаюсь, два месяца. Позвольте, совершенно  верно.  Мой  почтенный  коллега
доктор Вироваль обчистил ваши карманы даже раньше предсказанного мною срока.
Видите ли вы меня, - об этом, полагаю, спрашивать не нужно.
   Доббель стоял, опустив голову.
   - Ну, ну, старина, не вешайте носа, - Крусс трескуче рассмеялся. - Вы  не
пожалеете, что пришли ко мне.
   - Что же вы хотите от меня? - спросил Доббель.
   - Буду говорить совершенно откровенно, - отвечал Крусс. - Я искал  такого
человека, как вы. Да, я возьмусь бесплатно лечить вас и  даже  содержать  на
свой счет. Я употреблю все усилия, чтобы по истечении срока нашего  договора
полностью вернуть вам зрение...
   - Какого договора? - с недоумением воскликнул Доббель.
   - Разумеется, мы заключим с вами письменный договор, - хихикнул Крусс.  -
Должен же я обеспечить свою выгоду... У меня есть одно изобретение,  которое
мне необходимо проверить. Предстоит операция, связанная с  известным  риском
для вас. Если опыт удастся, то вы, временно оставаясь слепым, увидите  вещи,
которых не видел еще ни один человек на свете. А затем, зарегистрировав свое
открытие, я обязуюсь сделать  все  от  меня  зависящее,  чтобы  вернуть  вам
нормальное зрение.
   - Вы полагаете, что мне остается только согласиться?
   - Совершенно верно, господин Доббель. Ваше положение безвыходно. Куда вам
от меня идти? На улицу с протянутой рукой?
   - Но объясните же мне по крайней  мере,  что  произойдет  со  мною  после
операции? - раздраженно воскликнул слепой.
   - О, если опыт удастся, то... Я думаю, я уверен, что  после  операции  вы
сможете видеть электрический  ток,  магнитные  поля,  радиоволны  -  словом,
всякое движение электронов. Невероятные вещи! Каким образом? Очень просто.
   И, расхаживая по комнате, Крусс тоном лектора продолжал:
   - Вы знаете, что каждый орган реагирует на внешние  раздражения  присущим
ему, специфическим образом. Ударяйте легонько по ушам, и  вы  услышите  шум.
Попробуйте ударить или  надавить  на  глазное  яблоко,  и  вы  получите  уже
световое ощущение. У вас, как  говорят,  искры  из  глаз  посыплются.  Таким
образом орган зрения отвечает световыми ощущениями  не  только  на  световое
раздражение, но и на механическое, термическое, электрическое.
   Я сконструировал очень маленький аппаратик - электроноскоп,  нечто  вроде
панцирного гальваноскопа высочайшей чувствительности. Провода электроноскопа
- тончайшие серебряные проволоки - присоединяются к  зрительному  нерву  или
зрительному центру в головном мозгу. И  на  ток,  который  появится  в  моем
аппарате-электроноскопе,  зрительный  нерв  или  центр  должен   реагировать
световым ощущением. Все это просто.
   Трудность  заключается  в  том,  чтобы  мертвый  механизм  электроноскопа
приключить к системе живого зрительного органа и  чтобы  вы  могли  световые
ощущения проецировать в пространстве. По всей  вероятности,  ваш  зрительный
нерв не поражен на всем протяжении. Не легко  будет  найти  наилучшую  точку
контакта. Впрочем, к операции мы  прибегнем  лишь  в  крайнем  случае.  Ведь
электрический ток может добраться до зрительного нерва и по смежным  нервам,
мышцам, сосудам. Вот основное. Подробности я вам объясню, если вы решите...
   - Я уже решил, - ответил Доббель, махнув рукой.  -  В  жизни  мне  нечего
терять. Экспериментируйте как хотите. Можете даже продолбить мне череп, если
потребуется.
   - Ну что же, отлично. У вас теперь  по  крайней  мере  есть  цель  жизни.
Видеть то, чего еще не видел ни один человек в мире! Это не всякому выпадает
на долю.
   - А уж на вашу долю в связи с этим, наверное, тоже кое-что  перепадет!  -
язвительно сказал Доббель.
   - Выгодная реклама, не больше, которая поможет мне отбить у Вироваля всех
его пациентов, - с самодовольным смехом ответил Крусс.

***

   - Темнота. Черная как сажа и глубокая как бездна, впрочем, я лгу:  полная
темнота не имеет пространственного измерения. Я не представляю, простираются
ли передо мною тысячи кубических километров или сантиметры темноты, нахожусь
ли я в пустоте или же со всех сторон меня окружают предметы. Они для меня не
существуют, пока я не дотронусь до них или не расшибу себе лба...
   Доббель замолчал.
   Он лежал на кровати в большой белой комнате.  Голова  его  и  глаза  были
забинтованы. Крусс сидел в кресле возле кровати и курил сигару.
   - Скажите, доктор, почему вы так тяжело дышите? - спросил Доббель.
   - Не знаю. Наверно,  сердечко  шалит.  От  волнения...  Да,  я  волнуюсь,
господин Доббель... Волнуюсь, наверно, больше  вашего...  Почему  так  долго
ничего...
   - Послушайте! - вдруг воскликнул Доббель и приподнялся на кровати.
   - Лежите, лежите! - поспешил Крусс уложить голову Доббеля на подушку.
   - Послушайте! Мне кажется.., я вижу...
   - Наконец-то! - свистящим шепотом произнес Крусс. - Что же вы видите?
   - Я вижу... - взволнованно ответил Доббель, -  мне  кажется..,  если  это
только  не  зрительная  галлюцинация...  Бывают  зрительные  галлюцинации  у
слепых?
   - Да ну же, ну, что вы видите? -  вскричал  Крусс,  ерзая  в  кресле.  Но
Доббель замолчал. Его лицо было бледным и таким сосредоточенным, словно он к
чему-то прислушивался. Крусс поднялся, осторожно ступая, дошел  до  двери  и
нажал кнопку  электрического  звонка.  Когда  появилась  санитарка  в  белом
халате, Крусс приказал тихо, как бы боясь нарушить грезы Доббеля:
   - Скорее.., нитроглицерин.., у меня сердечный припадок.
   - Доктор! Господин Крусс! Да, да,  я  вижу..,  тьма  ожила!  -  заговорил
Доббель, как в бреду. - Проходят какие-то Сгущения светового тумана...
   - Какого цвета? - взвизгнул Крусс, хрипло дыша.
   - Свет белый.., хотя  на  фоне  мрака  кажется  чуть-чуть  голубоватым...
Световые пятна приходят и уходят ритмически, как волны...
   - Волны! - хрипел Крусс. - Проклятье!  Недостает  только,  чтобы  я  умер
именно сейчас. Давайте! Скорее давайте! - обратился он к вошедшей санитарке,
жадно выпил лекарство, опустил веки и  откинулся  на  спинку  кресла.  Хрипы
становились все реже и тише.
   - Прохождения световой материи бывают то короче, то  длиннее,  -  говорил
Доббель о своих видениях.
   - Быть может, это работает радиотелеграф? - высказал предположение Крусс.
- Ну вот, мне лучше. Мне значительно лучше. Я вас слушаю.
   - Удивительно. Передо мною словно проявляется фотографическая  пластинка.
Я вижу больше света... Пятна, точки, дуги, кольца, волны, узкие,  трепещущие
лучи   пересекают,   пронизывают   друг   друга,   сливаются,    расходятся,
переливаются... Световая сетка, узоры...  Как  трудно  разобраться  во  всем
этом!
   - Замечательно! Бесподобно!  -  восхищался  Крусс  удачными  результатами
своего опыта. - Вам трудно разобраться потому, что вы еще не  приспособились
регулировать аппарат и не можете выделять токи различной силы.  Не  мудрено,
что  вы  находитесь  как  бы  в  световом  хаосе.  Но  вы  быстро  овладеете
регулятором и сможете выделять токи от слабых до сильных любого  напряжения.
Да не жалейте же слов, дружище! Что вы видите еще?
   - Нет больше темноты, - продолжал Доббель. -  Пространство  полно  света.
Свет разной силы и - да,  да!  -  разной  окраски  -  голубой,  красноватый,
зеленоватый, фиолетовый, синий... Вот с  левой  стороны  вспыхнуло  световое
пятно  величиною  с  яблоко.  От  него  исходят  голубоватые  лучи,  как  от
маленького солнца...
   - Что такое? - воскликнул Крусс, вскакивая с  кресла.  -  Вы  видите?  Не
может быть! Ведь это луч солнца из окна упал и осветил полированный шарик на
руч