о в городе? - быстро спросил Андрей, чтобы сменить те-
му.
     - Как же, начальнички! Только вот погода установится, сразу прип-
рутся на казенной машине - за мясом. Бычок и два борова - это для них.
Все лето со старухой упираемся, а они приедут, заберут - и до весны, а
там по новой... Зато начальнички, оба! Выучились, едрена вошь...
     - И внуки есть?
     - Как не быть.
     - А та,  на стене,  с медведем...  - Андрей осекся,  заметив, как
вздрогнул всем телом Федор.
     - Ты только при старухе не вздумай,  - сказал он шепотом. - Нинка
это, старшего...  Прошлым летом... таблеток нажралась - и каюк... Вля-
палась в ихнего профессора ученого,  а у того и жена,  и детки,  а тут
еще папаша ее преподобный икру заметал... Петрушка вышла, вот. А девка
была, скажу я тебе,  - моя порода, упрямая - жуть, отчаянная, гордая...
Во девка...
     Федор замолчал  и всем телом опустился на пол.  Было слышно,  как
медленно с потолка срывается каплями вода. Где-то в ограде глухо гавк-
нула собака.
     - Может, в предбанник вылезем? - предложил Андрей и тронул Федора
за горячее плечо.
     Остыв, они вернулись в баню. Федор плотно прикрыл дверь, черпанул
полный ковшик,  приготовился.  Андрей вскарабкался наверх по скользким
ступеням и блаженно закрыл глаза.
     Камни ахнули, шумно зашипели. Послышался стук ковша о край бочки,
и опять загудел пар.
     Андрей слышал, как приближается Федор, потряхивая веником, и ста-
рался расслабиться. А в голове все крутилась та, с дурацким медведем...

     Утром Андрей проснулся около девяти,  хотя и собирался встать по-
раньше. Его разбудил странный грохот.  Открыв глаза,  он увидел,  как,
пошатываясь, пересек комнату Федор и скрылся в спальне.
     Надо же в такую рань напиться.
     Андрей встал,  быстро оделся, поднял с пола ухват и прислонил его
к стене. Появилась хозяйка с маленькой кастрюлькой в руках и прошепта-
ла, поглядывая на темные портьеры:
     - Скрутило старого, ох, скрутило.
     - Наверное, простыл?
     Хозяйка поставила  кастрюльку  на стол,  достала граненый стакан,
покрыла его чистой марлицей и начала  цедить  отвар  какой-то  пахучей
травы. Андрей, не зная, что делать, продолжал стоять возле печки.
     - Иди,  милок,  в зимовьюшку,  там чай поспел, - не оборачиваясь,
сказала хозяйка.
     Андрей осторожно открыл дверь и сапоги натянул в сенях.
     Это его баня подвела - видно,  храбрился передо мной, дурень ста-
рый. Ничего, отлежится. А бабка сразу забегала...
     В зимовье  Андрей обнаружил на столе только миску сметаны и хлеб.
Даже сахар забыла поставить. Видел бы Федор такое безобразие...
     Андрей заглянул  туда-сюда и наконец в облупленном шкафчике натк-
нулся на два окаменелых пряника. Повертел их в руках и швырнул обратно
на перекошенную полку.
     Через десять минут он уже стоял за воротами. Еще вчера, подходя к
дому, он  знал,  что надо обязательно закончить обследование этого бе-
резняка. Но теперь ему страшно не хотелось на полупустой  желудок  та-
щиться на  противоположный край деревни и лезть через основательно за-
росшие конопляником огороды.
     К вечеру Федор одыбает, и мы с ним нверстаем, а то с одной смета-
ны мутить начинает... А еще сестра Семена Карповича...
     Андрей повернулся к воротам и хотел плюнуть,  но, увидев торчащую
собачью морду, передумал. Собака настойчиво ждала, когда он уберется.
     Насвистывая для бодрости,  Андрей проходил мимо домов. Они красо-
вались резными наличниками,  геометрическими ставнями, гордыми столби-
ками крылец.
     Иногда Андрей заходил в какой-нибудь стылый двор и подолгу торчал
там. Ему  начинало  казаться,  что  все это - лишь декорация,  которую
выстроили для съемок очередного деревенского фильма.  Только раздавлен-
ная кукла  да грязные разбросанные тряпки напоминали о людях,  которые
когда-то жили здесь.
     Андрей доплелся до конца деревни. Обогнув угол крайнего дома, пе-
ресек закочкаренный выгон и пошел в березняк.  С этой стороны  он  был
гораздо реже,  и над березами высились пастухами лиственницы с порыже-
лой хвоей на корявых ручищах.
     Он постоял, как бы привыкая к этой тишине, к этой прозрачности...
Вдруг заметил еле приметную тропинку, припорошенную снегом, и пошел по
ней. Тропинка метнулась в кусты, выскочила на поляну, окруженную разб-
росанными березами, и пропала.
     Посреди поляны  стоял  какой-то металлический каркас.  Приглядев-
шись, Андрей понял:  это оградка, и только тогда вспомнил слова Семена
Карповича о партизанской могиле.
     Он подошел поближе.  Все пространство вокруг оградки было покрыто
густой травой:  снег  -  и  белесые засохшие стебли;  снег - спутанные
жесткие листья.  И сам едва заметный холмик внутри  оградки  тоже  был
скрыт, и лишь железная ржавая тумбочка выделялась на фоне берез, кото-
рые где-то там, в глубине, смыкались туманной завесой.
     С трудом размотав толстую проволоку,  Андрей дернул на себя пере-
кошенную калитку. Оградка вздрогнула и заскрежетала.
     Андрей навалился на калитку,  и она с противным скрипом открылась
внутрь. Он вошел.  Под ногами захрустело.  На потемневшей табличке еще
угадывались кое-какие фамилии да имена.
     Из-за деревьев вылетели две вороны и пронзительно закаркали. Анд-
рей достал из сумки карту, отметил нужное место крестиком.
     А если бы не Семен Карпович,  то явно пропустил бы,  не  заметил.
Все бы заутюжили,  сровняли с землей. Надо будет председателю сказать.
Может, приведут в порядок...  Хотя кому какое дело до нее, когда она в
такой глуши - была бы поближе...  А Федор - хоть бы словом обмолвился;
да и сюда, видно, не захаживает...
     Андрей постоял еще немного и выбрался из оградки.

     На этой стороне массива камень появился почти на таком же уровне,
как и вчера.  Прежде чем добраться до плоской вершины водораздела, Анд-
рей выкопал три прикопки и оформил столько же перечеток. Здесь листвен-
ницы попадались довольно часто, а в почве увеличилось содержание гуму-
са. Взобравшись по склону,  наткнулся на толстую поваленную лиственни-
цу. Оседлал ствол,  каблуком сломал остроконечную ветку - от удара она
разлетелась на упругие кусочки - и расстелил перед собой карту.
     Хороший массивчик получается.  Гектаров на сто вытянет,  если  не
больше. Ндо будет вечером прикинуть палеткой. И конфигурация вырисовы-
вается классическая,  только вот могилка та останется родимым  пятныш-
ком. Вот вернусь - похвастаю Федору,  пусть поерепенится, а то слег не
вовремя. Угораздило же - и все из-за дурацкого характера. Зря выкаблу-
чивался...
     Андрей слез с валежины,  постоял - и  вдруг  вместо  того,  чтобы
взять вправо,  перевалил  водораздел  и  стал  спускаться по северному
склону, хотя там ему делать было нечего.  Склон оказался крутой, густо
заросший осинником,  внизу  чернели пятна хвойных,  то и дело мелькали
рыжие выступи обнажений.
     Тормозя сапогами, упираясь лопатой, Андрей скатывался вниз. Колю-
чие ветки успевали стегнуть по лицу, но он не обращал на них внимания.
Там, далеко внизу,  что-то заманчиво светлело среди стволов за лавиной
кустарника.
     Сенокосы открылись  сразу.  Они казались флагами,  нанизанными на
нитку пересохшего ручья.  Редкие зароды  вырисовывались  эмблемами  на
подтаявшем снегу.  Сенокосы  уходили  вдаль,  раздвигая черный ерник и
отбрасывая березы к подножью склонов.
     Вот на  чем держится благосостояние Федора - с помощью сердоболь-
ных механизаторов,  "не любящих" выпить. Он им и гостиница, и магазин,
и баня  -  наверняка...  А  председатель  прав,  подзапустили  здешние
угодья. С такой площади собрать так мало сена!  Вон, зароды по пальцам
можно пересчитать.
     Андрей достал карту, журнал и приготовил карандаш.
     Великолепная идея. Эти сенокосы надо окультурить: перепахать, по-
дсеять травку. Конечно, председателю подавай работы подороже, в первую
очередь - освоение,  но ничего, стерпит и это... Зато насколько перек-
роется план, а там, глядишь, премию подвалят... А обследование сеноко-
сов можно провести прямо отсюда,  благо,  все как на ладони.  Попробуй
потом докажи,  что там никого не было...  Вот с образцами?  Если спус-
титься, выкопать  одну  прикопку,  а взять пять образцов?  Шикарнейший
финт.
     В прошлый  месяц к нему на проверку приезжал начальник отряда.  В
первый же день они поперлись в лес. Начальник побродил среди деревьев,
полистал его журналы, помозговал над перечетками, спросил про площад-
ки. Андрей честно признался,  что расчеты приблизительные.  "Главное -
чтобы камня не было,  - сказал начальник, - и за рельефом следи, а де-
ревья - это дело хитрое.  Вон в соседнем районе бабы и площадки закла-
дывают, а толку... Измучился с ними, все пересчитывать пришлось. То ли
у тебя... Только не зарывайся. Соображай".
     Андрей обещал соображать.
     Остальные пять дней они просидели с удочками на реке.
     Через час Андрей возвращался в деревню, довольный собой. Как он и
предполагал, в единственной прикопке  оказалась  нормальная  почва,  и
следовало ожидать,  что так по всей цепочке сенокосов. Сидя на склоне,
он изрисовал всю карту пометками.  Кое-где срезал кустарник,  кое-где
убрал десяток лиственниц - их было прекрасно видно сверху. От себя до-
бавил двадцать пней большого диаметра - на сенокосах  всегда  остаются
при, а где пни, там и валежины...
     За полтора дня он сделал уже недельный план.
     Но пока карабкался по склону,  пока тащился через березняк, хоро-
шее настроение улетучилось. Снова захотелось есть.

     Когда он,  злой и голодный, ввалился в дом, Федор еще лежал. Уви-
дев Андрея, хозяйка всплеснула руками и запричитала:
     - Ой, ты же у меня голодненький!
     Наконец-то дошло до старой - или Федор мозги вправил?
     Вскоре он был сыт и вполне доволен. Хотелось растянуться на раск-
ладушке и подремать,  но неугомонная хозяйка позвала к Федору.  Андрей
прошел в спальню и здесь,  на широкой кровати за  цветной  занавеской,
увидел разметавшегося деда.  Тот с трудом разлепил глаза и тихим, про-
сящим голосом сказал:
     - Друже, подсоби по хозяйству, старухе одной не совладать.
     - Конечно, конечно...
     - Она скажет, что надо делать, она скажет... - Федор закрыл глаза
и больше не промолвил ни слова: лишь сиплое, неровное дыхание вздымало
грудь.
     Андрей постоял минуту рядом с постелью и вышел.
     Дело-то попахивает гнильцой...
     Остальное время,  пока не стемнело,  Андрей возился по хозяйству.
Варил картошку в больших чугунах, толок ее в шайке поленом, сыпал туда
муку, перемешивал и полученную бурду таскал в грязных ведрах в  загон-
чик, где верещали три голодные свиньи.  Они беспокойно метались и рыли
землю. Пока Андрей выливал ведра в корыто,  они толкались рядом, пыта-
ясь сбить  его своими крутыми боками.  Он пинался налево и направо,  а
свиньи дружно напирали, отчаянно хрюкали, переходили на визг.
     Потом Андрей поил корову,  бычка и пегую телку, бросал им сена и
даже попробовал старыми вилами вычистить настил от свежего навоза. Под
конец он почти одурел от хрюканья, мычанья и вони: ему хотелось только
одного - добраться до раскладушки.
     Ночью Андрею снилось огромное стадо голодных свиней.  Они очумело
метались по деревне, пожирая всех подряд. Мощные рыла опрокидывали до-
ма, сбивали заборы, выворачивали с корнями деревья. А он бежал впереди
стада в костюме официанта, низко кланялся и приговаривал: "Сюда, пожа-
луйста". Но вот споткнулся,  упал в холодную грязь, и что-то жесткое и
тяжелое сдавило его...
     Андрей проснулся, выпутался из-под одеяла и перевел дух. В комна-
те стариков тоскливо горела лампа. Свет тонкой чертой пробивался сквозь
портьеры и почти доходил до раскладушки.  Было слышно, как постанывает
Федор. Андрей перевернул подушку и заснул.
     Утром его растолкала хозяйка,  накормила,  и он опять "запрягся".
Свиньи встретили его как старого знакомого и нетерпеливо дожидались  у
корыта своей порции. Он заорал на них - в ответ лишь жадное чавканье.
     С рогатыми все-таки полегче. Да и видок у них вполне интеллигент-
ный. И мычат почти по-человечески, а эти дуры только жрут, жрут, жрут!
     Разделавшись с "интеллигентами", Андрей решил собраться и смыться
в поле. Но в комнате его ждала старушенция. Он схватил со стены сумку.
     - Поработать надо, план горит.
     Она, не понимая, смотрела на него.
     - А деду антибиотики надо давать, таблетки - может, у вас заваля-
лись где-нибудь? Антибиотики, понятно?
     - На все воля божья...  - сказала она еле слышно.  - Видно, и его
час пришел...
     - Вот влип, - сказал он и стремительно выскочил в сени.

     Андрей подошел к краю террасы,  швырнул лопату  подальше  и  стал
спускаться. Сапоги  соскользнули,  он съехал вниз и бухнулся на четве-
реньки. Полевая сумка рванулась вперед, больно ударила по руке.
     Вскочив, он  обтер  ладони о штаны и повернулся к обрыву.  Прямо
перед ним - стенка,  вся в белесых натеках,  ни черта не разобрать. Он
подобрал лопату и начал остервенело срезать слой за слоем, Скоро опре-
делилось четкое разделение на горизонты.  Отчетливо стала видна  прос-
лойка галечника.
     Если так по всей долине,  то хорошего мало. Можно, конечно, заме-
нить вспашку  дискованием...  Да  что гадать - надо посмотреть,  пойма
есть пойма.
     Андрей отошел  на  пятьдесят  метров от обрыва в сторону речушки и
принялся копать.  Почва здесь уже  промерзла,  и  сверху  образовалась
крепкая корка. Он долго долбил одну прикопку. Лопата откалывала мелкие,
блестевшие прожилками льда кусочки.  Пробившись,  лопата заскрипела  о
камень. Галечник залегал на глубине тридцати сантиметров.
     Андрей сделал мазки в журнале,  взял образец и нарисовал на карте
узкую полоску.  В натуре эта полоса шла вдоль террасы,  и почти вся ее
поверхность была покрыта кочками:  ближе к деревне  чернели  земляные,
там, где  начинался ерник,  густо рассыпались травянистые - между ними
уже набился снег.
     Он промерил шагами площадку десять на десять метров и стал перес-
читывать кочки,  два раза сбился и пришлось начинать сначала.  Злость
на себя  и  эти  дурацкие кочки одолели Андрея.  Он перестал считать и
посмотрел в сторону деревни. Был виден краешек Федоровой крыши.
     Может, ему  и  надо-то  -  пару  таблеток да укол.  А он валяется
здесь, в глуши,  никому не нужный.  А до фельдшера - сорок километров.
Всего сорок...
     Подхватив сумку,  лопату,  Андрей ринулся к обрыву.  Он бежал  то
пригнувшись, то  перепрыгивая  через кочки.  Ему все казалось,  что он
движется слишком медленно.
     Андрей вскарабкался на террасу, забросил лопату за ближний сарай,
перемахнул через просевший заборчик и рванул по дороге  в  сторону  от
деревни. Сумка болталась и хлопала о правую ногу, он прижимал ее одной
рукой к бедру, а другой взмахивал, поскальзываясь на замерзших лужицах.
     Уже от холодного воздуха стыли зубы,  уже дыхание утратило равно-
мерность и билось в каком-то рваном ритме, а Андрей бежал, бежал, пока
не споткнулся о кочку и не рухнул на обочину.
     Он рывком поднялся и почувствовал, как засаднило правое колено. С
трудом доковылял до колоды,  брошенной возле дороги.  Сняв сумку, сел,
согнулся, закрыл рот ладонями.  Горло немело, зубы ныли, кололо правый
бок.
     Нет, кого спасать собрался - и зачем?  Ему же все равно крышка...
Да и не в этом дело,  не в этом...  Ну дотопаю до фельдшера, начну во-
пить: "Федор помирает!" - а он уставится,  как на  идиота,  и  спросит
ласково: "Ты откуда,  голубчик, взялся?" А я ему в самых горячих выра-
жениях распишу,  как преодолел героическим усилием  сорок  километров,
как шел, шел, шел... А он мне: "Сейчас, одну минуточку, только лекарс-
тво захвачу, съездим удостоверимся, чтобы вас совесть не мучила".
     В конце концов окажется,  что Федора надо везти в больницу,  а он
по дороге дух испустит... Но скорее всего, фельдшера и не найдешь: уе-
хал куда-нибудь на конференцию или в район вызвали...
     Да и кто просил, кто просил? Если бы бабка хоть словечко вымолви-
ла, а то ведь смирилась уже, да и Федор, наверное, смирился... И зачем
вмешиваться, зачем мешать?
     Нет, надо возвращаться.  Вон и погода портится. Зачем горячку по-
роть, может, он уже там готов, а протопать сорок километров и олух мо-
жет. Только вот зачем?  Все равно скажут, что сбежал, бабку беспомощную
одну бросил, покойника испугался.
     Нет, надо же, чуть стайером не заделался.
     Андрей поднялся с колоды,  закинул на плечо сумку и, еле передви-
гая ноги, тронулся в сторону мертвой деревни, в сторону мертвого Федора.
     А может,  я этих паршивых волков испугался - тех,  что поблизости
видели с  Семеном  Карповичем,  - хотя какие волки днем,  да и не зима
еще, чтобы жрать им кого попало.  Нет,  все дело в том, что нет в этом
"героическом" броске смысла. Нет, и все.
     Да и небо затянуло, сейчас снег пойдет.

     Андрей пересек пустой двор - даже собак не было видно.  Прихрамы-
вая, взобрался  на  крыльцо.  В  сенях остановился и долго разглядывал
давно некрашенную дверь с большой самодельной ручкой...
     Войдя в комнату,  тихонько повесил сумку на гвоздь,  прислушался.
Ни звука, только нервно стучат часы на буфете. Он приблизился к спаль-
не, заглянул.  Хозяйки не было.  Федор дремал. На голове у него лежало
мокрое полотенце,  лицо потемнело,  веки набухли,  громадные руки без-
вольно вытянулись вдоль тела. Дышал он с трудом, как бы подымая грудью
пудовое одеяло.
     Андрей на цыпочках вышел от Федора и замер.  Взгляд его наткнулся
на фотографию в резной рамочке. Он подошел поближе.
     А ты бы побежала?  Если бы он тебе был чужой,  да и вообще никому
не нужный. Побежала бы?
     Она смотрела на него с презрением.
     Андрей отвернулся,  сделал два шага к раскладушке,  но передумав,
осторожно приоткрыл дверь и выскользнул на крыльцо.
     Начало пробрасывать снегом.  Небо вдавилось в сопки.  Ветер заме-
тался по двору. Клочки сена прижались под стену амбара.
     Андрей застегнул куртку, надвинул поглубже шапку и, глядя под но-
ги, поплелся в зимовье.  Хозяйка была там - возилась с печкой.  Андрей
вытер сапоги о толстую тряпку,  расстегнул куртку  и  уселся  на  край
скамьи рядом с прикрученным сепаратором. Хозяйка посмотрела на Андрея,
вытерла руки о край подола и спросила:
     - Уже, милок, наработался?
     Андрей стянул с головы ушанку,  положил ее перед собой  на  узкий
стол, развязал бантик тесемок.
     Хозяйка отвернулась и застучала чугунками.
     - Может,  за фельдшером  сбегать?  - сказал Андрей громко.  - На
центральную усадьбу?
     Она живо повернулась и уставилась на него неподвижными,  вылиняв-
шими, бессмысленными глазами.
     - За фельдшером, - повторил он. - Понимаете, за фельдшером!
     - А скотину кто кормить будет? - спросила она, надвигаясь на Анд-
рея. - Ты же обещался.
     Андрей прижался спиной к  стене.  Задетый  его  локтем  сепаратор
лязгнул.
     - Как обедати - так первой,  а как подмогнуть по хозяйству, так в
кусты!
     - Ладно, ладно... Успокойтесь...
     - То-то...  - хозяйка вернулась к печке и энергично загремела чу-
гунками.
     Ему стало нестерпимо душно, и он, навалившись всем телом на тугую
дверь, вырвался во двор.
     Ветер стих.  Повалил крупный снег.  Он степенно ложился на землю,
на черные доски, на крышу зимовья.
     Андрей закрыл глаза,  подставив лицо под снегопад, и побрел к до-
му. Но дойдя до крыльца, опять остановился. Посмотрел на часы. Светло-
го времени осталось в обрез.  Он потрогал ноющее колено и вышел за во-
рота.
     На сером фоне долины медленно скользили хлопья,  и казалось,  они
светятся изнутри.  Дальних сопок уже не было видно совсем. Квадратными
пятнами темнели молчаливые избы, и где-то там, должно быть, уже белела
дорога, по которой два дня назад уехал Семен Карпович...



МИХАИЛ БАШКИРОВ

                              БАННЫЙ ВОР

     Вор последние три года работал сторожем в конторе.
     Гонял чаи,  ш