вая дуга скребанула по лысине - включил магнитофон.
     Да... Музыка - голый ритм...  И где он только берет  такие  запи-
си... Впрочем,  двадцать  лет назад тоже был сплошной ритм...  Влияние
Африки...
     Сластенов положил наушники на подушку.
     В большой комнате улегся на тахту,  прислушиваясь  к  монотонному
фырканью кофейника на кухне.
     Тоже ритм,  только домашний...  Кирилл,  Кирилл - натворил  делов,
наплел всякой ерунды,  сбаламутил человека...  Но кто ожидал,  что эта
икона так на нее подействует... Ночью раз десять вскакивала икону про-
верять - мания, да и только...
     Сластенов долго смотрел на хрустальную вазу - темная полоска воды
под стеблями,  увядшие астры,  лепестки скрючились, порыжели. Выдернул
цветы из вазы,  отнес на кухню в мусорное ведро, сполоснул руки, поме-
шал большой ложкой пюре.
     Куда, интересно, теперь она запрятала икону...
     Из кофейника бил тугой парок - на стеклине окна появилась испари-
на.
     Сластенов налил кофе,  положил сахар,  бухнул прямо из банки сгу-
щенное молоко.
     Картошка начала пригорать.
     Сдернул с гвоздя фартук жены, скомкал, подхватил кастрюлю.
     В прихожей стукнула дверь - привычно щелкнул замок.
     Сластенов, держа кастрюлю в руках,  вышел полюбопытствовать - уз-
кие лямки фартука волочились за ним.

     - Ты что, до сих пор дрых? - Сластенова расстегнула кофту, шагну-
ла к мужу, принюхалась и наконец увидела кастрюлю и скомканный фартук.
- Сколько раз тебе говорила, что разогревать надо в сковородке...
     - Ты на меня сердишься?  За вчерашнее? Но я, честное слово, заиг-
рался - обидно продуть десять партий...
     - Перестань,  давно забыла...  Вот, с работы отпросилась... Сижу,
понимаешь, как на иголках, всякая чушь в голову лезет...
     - Кофе будешь?  - муж шагнул чуть в сторону и  наступил  на  лямку
фартука - ткань затрещала.
     - Ну что ты здесь торчишь с кастрюлей?  - Сластенова открыла сер-
вант, села на корточки, приподняла столку тщательно выглаженного белья
- икона лежала на месте.
     Надо будет завтра ее куда-нибудь перепрятать...  Тренер-то видел,
что ее выносили из спальни,  значит,  в шифоньере ненадежно... а сер-
вант прямо  на  глазах,  тоже опасно...  Вот если в стиральную машину?
Нельзя, отсыреет... Ничего - придумаем...
     Муж вернулся  с кухни,  тоже присел на четвереньки перед открытой
дверцей.
     - Календарь-то будем перевешивать или соседу подарим?
     - Нашел время,  - Сластенова поправила стопку белья - икону стало
совсем незаметно - закрыла сервант,  перешла к тахте. - Ты у нас боль-
шой любитель детективов. Помоги разобраться.
     - Ты думаешь, что эта раскрашенная деревяшка кому-то нужна?
     - Нужна не нужна,  а утром выхожу из подъезда - глядь,  а прямо на
газоне, в кустах,  тренер замаскировался. Натянул на глаза кепчонку, но
я-то его сразу по мастерке узнала...
     - Сомнительно...
     Муж не успел договорить,  как у двери кто-то длинно и  решительно
позвонил...
     - Это она, я уверена, это он! - Сластенова встала к серванту.
     - Тем лучше, - муж заправил майку в трико и пошел открывать.
     - Ваня, прошу тебя, осторожнее, он каратист...
     Сластенов чуть приоткрыл дверь и глянул на площадку одним глазом.
Что-то белело.
     Тогда он  увеличил  щель  для  наблюдения,  и тотчас же ему в нос
ткнули огромным букетом астр.
     - Здрасьте!
     Сластенов узнал голос соседки из пятой квартиры.
     - Вчера на дачу ездили...
     - Манечка, это к тебе!
     - Ах, Капитолина Федоровна, вы нас балуете, - жена приняла охапку
цветов и сунула Сластенову.
     - Мария Владимировна,  милочка, вы знаете, иду я сейчас из молоч-
ного, а мне навстречу Зоя Сергеевна,  поздоровалась,  еле кивнув,  - и
вдруг заявляет,  что, мол, у Сластеновых икона чудотворная завелась! И
перекрестилась при этом,  - соседка вошла,  захлопнула дверь. - Вот уж
от кого не ожидала.  Интеллигентный вид, вдова майора - и на тебе, пе-
рекрестилась.
     - Она-то, чертова кукла, откуда узнала?
     - А ей ваш сыночек сообщил строго конфиденциально в благодарность
за три рубля, которые она занимала ему на прошлой неделе на кассету...
     - Конфиденциально... Три рубля... На кассету... Ты, Ваня, слышал?
Я же ему червонец выделяла!
     - Музыка нынче подорожала,  - Сластенов отнес  букет  в  комнату,
вернулся, встал рядом с женой.
     - А можно на нее хоть глазком взглянуть, на икону-то чудотворную,
или врут опять...
     - Только,  Капитолина Федоровна, вы уж никому... - Сластенова пе-
решла на шепот. - Прошу вас...
     - Я-то с радостью, да шила в мешке не утаишь... Если Зоя Сергеев-
на узнала, значит, ждите визитов... Старухи со всего района сбегутся...
     В дверь грубо и настойчиво застучали.
     - Открывайте, милиция!
     Соседка мимо Сластенова прорвалась в  комнату,  жена  -  за  ней.
Сластенов щелкнул замком.
     - Перепугались,  братцы-кролики?  - Кирилл швырнул сумку под ноги
Сластенову. - А я слышу - воркуют, ну и пошутил маленечко... Кстати, я
проглядел твой английский детектив...  Девяносто девять процентов, что
убийца - сержант полиции...

     Ночью Сластенова несколько раз просыпалась от ощущения, что кто-то
ходит в большой комнате.  Она вставала,  накидывала на плечи халат  и,
проверив наличие иконы в серванте, возвращалась в спальню.
     Проснувшись в очередной раз,  Сластенова разбудила мужа.  Раньше,
лет десять  назад,  она  будила  его обычно поцелуем,  а сейчас просто
щелкнула по носу.
     - Спать, не мешайте спать, - муж натянул одеяло на голову.
     Она все же разбудила его с третьей попытки.  Он сел, посмотрел на
окно - в щель меж шторами уже проклюнулся бледный рассвет.
     - Что, опять тренер?
     - Вань, давай поговорим. Мы же с тобой так давно не разговаривали
ночами... А помнишь,  как только поженились, так до утра не умолкали -
помнишь?..
     - Наверно, тогда было о чем разговаривать?
     - Конечно, было.
     - Нет,  а ловка наше чадо пугануло вас с  соседкой...  "Откройте,
милиция!" Я-то его противный голос признал, а вы обе струхнули...
     - Тебе смешно,  а я чувствую, что икона эта меня доконает. Устала
я от нее.  И чего ношусь,  как угорелая? Может, из-за фильма того? Мне
на работе замначальника давно говорил, что телевизор до добра не дове-
дет... Ящик - он и есть ящик...
     - Надо было,  мать,  нам второго ребенка завести.  Тогда бы и про
икону забыла, и про телевизор.
     - А может, икону в музей отнести?
     - Нужна она им, как собаке пятая нога.
     - Ты бы попробовал,  а?  Не убьют же они тебя там...  Если деньги
предложат, не отказывайся... А носом закрутят - неси ее обратно домой,
повесим спокойно на стену... Пусть соседки ходят смотреть.
     - И откуда в тебе столько энергии оказалось?
     - Ладно, спи... Схожу взгляну, на месте ли она...
     Когда Сластенова закрывала сервант,  ей показалось, что в комнате
сына ходят. Она подошла на цыпочках к матовому стеклу двери, прислуша-
оась - лишь тиканье часов.  Успокоенная, вернулась в спальню. Муж пох-
рапывал, закинув руки за голову.
     Легла рядом. Виски ломило.
     Муж повернулся набок,  перестал храпеть и привычно обнял ее.  Она
осторожно поцеловала его в губы.
     О ребенке  втором  вспомнил...  А  кто  молчаливо  согласился  на
аборт?.. Давно  это  было...  Впрочем,  если рискнуть,  то и сейчас не
поздно... Разбудить его, что ли?..

     Сластенов опять проспал до двенадцати.  Как и вчера,  обошел  все
комнаты, поставил кофейник.
     День выдался пасмурный, и было душно.
     Открыв все форточки и балконную дверь, Сластенов прилег на тахту.
     Может, я зря вчера про второго ребенка завел...  Ей и так неслад-
ко, уже и не рада, что с иконой связалась... Интересно, сегодня усидит
на работе до вечера или опять отпросится?.. У них начальник либерал, а
коснись нашего - так и на похороны отпускает скрипя зубами...
     Сластенов задремал,  а когда поднял голову,  сразу вспомнил о ко-
фейнике, рванулся, не понимая тишины на кухне, но столкнулся с женой.
     - Засоня, чуть кофейник не угробил, - она повесила сумку на ручку
двери. - С утра думала,  отпроситься - не отпроситься, а тут выясняет-
ся, что с обеда побелка, и нас - по домам...
     - Дождя бы...
     - Все небо затянуло, - жена присела у серванта. - Как вчера сосе-
душка глаза таращила на наше сокровище?
     С балкона ударил ветер,  надул штору парусом. Астры на серванте и
столе разом вздрогнули.
     Сластенов утихомирил штору, закрыл дверь, обошел все форточки. На
улице поднялась пылища. В комнате совсем стемнело.
     - Ваня! Беда! Нас ограбили!
     - Блажь, - Сластенов присел к серванту рядом с женой.
     - Утром она еще была здесь,  - жена отдернула руку,  и  аккуратно
сложенные простыни накренились, и самая верхнюю соскользнула на палас.
     - Может, ты сама ее перепрятила  да  забыла?  -  Сластенов  сунул
простыню обратно на полку. Напряги память.
     - Но я же утром ее смотрела...  Как раз Кирилл искал сумку... Ва-
ня, это он...
     - Кто - он?
     - Наш сын... Его, наверное, тренер подговорил... Я чувствовала...
Сначала занял три рубля у Зои Сергеевны, потом сообщил об иконе, а те-
перь - прямое воровство... Проглядели мы его, Ваня...
     - А может, все-таки ты ее перепрятала?

     У самого подъезда Кирилл запнулся,  чуть не упал, схватившись ру-
кой за металлическую решетку, а сумка сорвалась - и прямо в лужу. Вой-
дя в подъезд, Кирилл отдышался, посмотрел на часы.
     В запасе  целых двадцать минут...  Успел...  Только бы мать,  как
вчера, не отпросилась с работы...
     Кирилл встряхнул  сумку - икона внутри подпрыгнула,  гулко задела
брезент. Держа сумку на вытянутых руках,  поднялся бегом по  лестнице.
Положил сумку на коврик перед дверью, нашарил в кармане связку ключей.
     Утер я сегодня Ирке нос... Впилась в икону, еле оторвал...
     Кирилл почти бесшумно закрыл за собой дверь, прислушался.
     Вроде тихо... Суну чудотворную на место - и полный ажур...
     Переобулся, достал  из  сумки  завернутую в полиэтилен икону,  на
всякий случай спрятал под рубаху.  Прежде чем уйти,  забросил сумку  в
ванную - в прихожей на полу остался мокрый след.
     В комнате сразу остановился.
     Мать с  отцом  сидели на тахте - плечо к плечу.  Смотрели,  молча
ждали.
     - Да я же взял ее только показать,  - Кирилл вырвал из-под рубахи
сверток. - Одна девочка знакомая попросила...
     - Скажи  лучше,  что  хотел продать,  - мать оттолкнулась руками,
поднялась с тахты, пересекла комнату, вырвала сверток. - Да не сумел...
     - Продать? Вот умора! Ну кому она нужна? Чокнутых нет...
     - Почему ты занял три рубля у соседки? - отец встал, скрестил ру-
ки на груди - педагог-любитель. - Мог бы и у матери попросить...
     - У нее снега-то зимой не выпросишь...  Вот подождите,  выбьюсь в
чемпионы... Это вам не икона дурацкая - это гарантия благ,  да еще ка-
ких... Пошутил я насчет Андрея Рублева,  пошутил,  - а они поверили...
Сдам на  мастера  - и считай,  полдела...  Потом залезу в какой-нибудь
вшивенький институт и налягу на тренировки... В загранку буду ездить...
     - С твоим тренером далеко не уедешь, - мать развернула икону, ос-
мотрела, спрятала где-то в спальне, вернулась и встала рядом с отцом.
     - Честное  слово,  стану  чемпионом Союза - для начала,  - Кирилл
скрестил руки на груди, как отец.
     - Для начала кончи школу...
     - Школу-то он одолеет,  а для чемпиона жидковат,  да и  характера
маловато, - отец сел на тахту. - Давай лучше в шахматы сразимся.
     - Ваня, ты же обещал поговорить с ним по-мужски!
     - Он  у  нас теперь человек самостоятельный,  вон какую жизненную
программу развернул. Пусть дурачки бегают за рекордами, а наш сын рва-
нет за благами...
     - Ваня, ты же обещал...
     - Ну,  а  если  серьезно,  то думаю,  он давно все понял и деньги
больше у кого попало занимать не будет,  икону без спроса брать не бу-
дет и выигрывать у отца на зевках не будет...
     - Игра есть игра!
     - Я бы могла инфаркт схватить, хоть бы записочку оставил...
     - Мать,  да наплюй ты на нее.  Давайте лучше овчарку  шотландскую
заведем, - Кирилл принес шахматы,  высыпал фигуры на тахту,  разместил
поудобнее доску. - А Ирка, дура, от иконы пришла в восторг...

     На этот раз Сластенов проснулся рано - то ли потому,  что жена  в
эту  ночь спала крепко и даже не бегала смотреть икону,  то ли потому,
что сам выспался досыта.
     В спальню  заглянул Кирилл,  сообщил,  что мать с получки обещала
дать на кассеты,  и убежал, хлопнув со всей силы входной дверью, назло
соседкам.
     Сластенов подошел к кону. На небе чистота. Лишь на асфальте, вни-
зу - россыпь луж.
     Денек будет прекрасный...  А все-таки вчера я выиграл три  партии
подряд... Или Кирилл специально поддался - в благодарность за спасение
от разноса...  Надо бы принять душ - взбодриться малость...В  пешечных
окончаниях он слабоват...
     Сластенов отыскал в шифоньере свежие трусы в синий горошек и  по-
шел в ванную. Там разделся, бросил трусы и майку в пластмассовый таз.
     Лучше бы не привозил икону...  Обычно жена не любила  накапливать
белье, а сейчас ее как подменили... Да и на кухню теперь не загонишь...
     Сластенов убрал из ванны сумку Кирилла,  настроил воду попрохлад-
ней, закрыл глаза, подставляя то лоб, то затылок под урчащий душ.
     Ничего, скоро успокоится...  Остынет...  В прошлом году так же  с
кактусами носилась - а через два месяца все раздарила...
     Сластенов растерся полотенцем,  обмотал им голову и пошел на кух-
ню. Прочитал записку, прислоненную к кофейнику. Жена просила сдать бу-
тылки и купить молока.
     Сластенов достал из холодильника яйца, сообразил глазунью.
     Может, действительно завести шотландскую овчарку?..  Гулять с ней
по вечерам...  Идешь с женой, а рядом этакий красавец, породистый, от-
кормленный, довольный...

     Когда Сластенов через полчаса вышел из подъезда,  за кустами ака-
ции сразу заметил тренера. Тот стоял прямо на газоне, в мятой кепчонке
и все в той же неизменной мастерке. Сластенов отвернулся, прибавил ша-
гу  - бутылки в сетке принялись названивать.  Тренер настиг его за уг-
лом.
     - Извините,  - тренер убрал с рукава мастерки налипший листок.  -
Прошу вас буквально на две минуточки... Очень важно...
     - Насаждения ломаете,  - Сластенов поставил сетку с бутылками  на
скамейку возле карсуели. - Нехорошо!
     - Скажите мне откровенно,  - тренер сел на скамью и начал трогать
пальцем горлышко каждой бутылки. - Вас не утомила еще возня с этой не-
лепой иконой?
     - Лично меня - нет.  Видите ли,  чтобы нарушить мой жизненный ук-
лад, одной иконы совершенно недостаточно...
     - Вы человек серьезный, допустим, а как насчет жены?
     Два пацана в одинаковых  панамках  раскручивали  пустую  карусеь.
Визжа и дребезжа,  карусель переваливалась с боку на бок, чиркая низом
о песок.
     - Знаете,  мне  еще по магазинам надо пробежаться.  Так не ходите
зигзагами, а действуйте прямо. К чему финтить?
     - У меня создалось такое впечатление, что у вашей жены от облада-
ния чудотворной иконой вскружилась голова.  Мы-то с вами, конечно, по-
нимаем истинную  ценность данной иконы и не впадаем в иллюзии,  но вот
поробуйте переубедить женщину, вбившую себе в голову, что она обладает
шедевром, пробуйте доказать ей обратное...
     - Что поделаешь, такой характер. Если что втемяшится, то прочно...
     Пацаны бросили карусель и побежали к качелям. Вздрогнув, карусель
накренилась и застыла.
     - Вы сделаете доброе дело, если убедите дражайшую половину отнес-
ти икону в музей. Во-первых, там вашей жене раскроют глаза, во-вторых,
если икона окажется действительно редким экземпляром, ей предложат оп-
ределенную сумму и душевный покой...  Искусство,  тем  более  древнее,
должно принадлежать народу.
     - Самое забавное,  что моя жена такого же мнения,  только вот она
сама никогда в музей не пойдет...
     На облезлую дугу карусели сел воробей,  покрутил клювом, спрыгнул
в песок.
     - Сходите вы, - тренер нагнулся, подобрал камушек и швырнул в на-
глого воробья. - Разрубите узел.
     - Скажите,  действительно Кирилл способен вытянуть на мастера?  -
Сластенов поднял сетку - бутылки со звоном сгрудились.
     - Потенциал есть, - тренер нагрулся за очередным камушком.
     - Ну,  мне пора, - Сластенов повернулся и, не оглядываясь, прошел
мимо качелей. Пацаны в одинаковых панамках бежали ему навстречу.
     Из магазина  Сластенов  вернулся через два часа,  отстояв очередь
среди бодрых старушек и усталых женщин.  Сунул молоко  в  холодильник.
Выдернул из кармана газету,  купленную по пути в киоске, нашел в столе
у Кирилла карандаш и сел на тахту разгадывать  кроссворд.  Застряв  на
парнокопытном из пяти букв,  снова открыл письменный стол, достал шес-
тикратную лупу и начал разыскивать икону. Ее не оказалось в серванте и
шифоньере. Сластенов заглянул под все кровати,  передвинул все кресла и
стулья, даже проверил кухню, разбив попутно блюдце. Иконы нигде не бы-
ло.
     И все же Сластенов нашел ее. Она преспокойненько лежала запелену-
тая в его старом чемодане.  Сластенов развернул икону, отнес в комнату
и положил на стол в квадрат солнечного света.  Долго,  пока не онемела
рука и не затекла шея,  рассматривал ее в лупу. Потом так же долго со-
зерцал икону без лупы.
     Почему она  меня не волнует?..  Даже один ее возраст должен дейс-
твовать магически...  Эта вуаль,  поволока, эти огромные чужие глаза -
как-никак, бог...  Перед ним плакали,  его молили, у него искали защи-
ты... А я выменял ее на спиннинг и привез в качестве  сувенира...  На-
верное, лет  двадцать  назад я загорелся бы,  начал копаться в литера-
тур... Но сейчас...  Меня больше волнует, кто ухлопал сэра Чарльза, и,
если Кирилл прав, то автор должен еще сильнее закрутить сюжет...
     Сластенов отнес лупу на место,  завернул икону в газету с  кросс-
вордом, сунул под мышку.
     Давненько я не был в художественном музее...  В последний раз это
было, кажется в десятом классе,  и на удивление запомнился только вит-
раж на лестнице да Венера из гипса с прикрытыми бедрами... Только бы в
музее на смех не подняли...
     Сластенов, выйдя из подъезда, покосился на газон - тренера не бы-
ло.

     Когда за  Сластеновым  захлопнулась  массивная дверь с бронзовыми
ручками и перестали дребезжать стекла в ближнем окне, затянутом узор-
чатой решеткой,  он шагнул по темному паркету в настороженную тишину и
замер, увидев  перед  собой широкую лестницу с медными прутьями,  а за
ней - нижний край витража: две босые ноги, ступающие по сизому облаку.
     Из-за высоких дверей у него за спиной начали просачиваться  звуки
улицы: чьи-то приглушенные голоса, шум проскакивающих мимо автомобилей.
     Сластенов повернул голову и напротив окна увидел нишу.  Там сияли
ряды никелированных вешалок.  Он подошел к деревянному облезлому барь-
еру. За барьером сидела женщина в синем халате и пила чай.
     Запах свежего чая стоял в ниже как в заводи.
     - Мне бы,  знаете,  тут одну вещь показать,  - Сластенов  положил
сверток на барьере.
     - Рыбу не берем, - женщина швыркнула чаем. - Берем шкурки...
     - Да не рыба это, икона старинная!
     - Так бы сразу и говорил... Тебе, милок, надо к Александре Филип-
повне. Дуй по лестнице, там увидишь огнетушитель, а рядом дверца малю-
сенькая, так ты не стесняйся, прямо туда и по коридорчику...
     - Спасибо.
     Поднявшись по лестницу,  Сластенов постоял перед витражом. Витраж
то ли потускнел со временем, то ли его, наоборот, подновили, но в дан-
ный момент он абсолютно не трогал, как тогда, на давнишней экскурсии...
     Через узкий  коридор,  где  вдоль стен торчали запыленные рамы от
картин, Сластенов прошел до нужной двери,  робко постучал  и,  услышав
повелительный голос, внес икону в кабинет с низким сводчатым потолком.
     - Мне бы Александру... Александру...