-
мого... Так еще неизвестно, кому из нас хуже...

     Наталья Петровна достала сетку из сумочки, встряхнула.
     - Мне лично кажется, что дня через два, ну, от силы три, за бана-
нами никакой очереди не будет, - беременная повернулась к Наталье Пет-
ровне и зажмурила глаза от солнца.  - Помните, как хватали грейпфруты,
а потом они гнили на прилавках.
     - Милая моя,  - особа тоже повернулась к Наталье Петровне и уста-
вилась прямо в ухо беременной.  - Когда кажется,  тогда крестятся... А
будет известно вам,  что даже самые паршивые бананы лучше самых отбор-
ных грейпфрутов...

     Наташа поправила на плече карабин, обошла замаскированную под де-
ревом машину, постояла возле палатки.
     Вот уже  два  дня,  как они догнали радиороту и двигались ночными
бросками к горам,  которые теперь можно было разглядеть и без бинокля.
Они походили  на горы,  которые она впервые в жизни увидела на курсах.
Только до этих гор хотелось добраться как можно скорее.
     Беженцев заметно убавилось, как будто они разбрелись по известным
им тропам.
     Из палатки выглянула Зинка.
     - Пора?
     - Спи. У тебя еще полчаса.
     - Душно... Закрою глаза, и чудится, что землей засыпают...
     - Не прикидывайся,  из-за Санушкина не спишь; думаешь, не видела,
как вы вчера целовались?..
     - Подумаешь,  целовались...  С тоски я,  Наток...  Везут куда-то,
черт их разберет...  А Санушкин - теленок...  Говорю ему - и не стыдно
тебе с нами улепетывать,  а он, мол, успею навоююсь, и целоваться сов-
сем не умеет, тычется носом...
     - Немец небось уже до наших мест добрался. Маму жалко и братика...
     - Опять ты за свое... Их теперь попробуй останови... Спасибо ска-
жи мне, что сманила, а то бы сейчас сопли на кулак мотала...
     - Спи, - Наташа поправила карабин.
     Ветка над  маскировочной сетью подрагивала - видно,  только что с
нее вспорхнула птица.
     За ближним взгорком опробовали мотор...

     Наталья Петровна отошла к стене магазина. Старушки на ящиках при-
молкли и, сложив руки на коленях, смотрели на очередь тусклыми глазами.
     Она снова  достала вьетнамский бальзам - посередине баночки обра-
зовалось отполированное пальцем углубление - тщательно,  как и прежде,
натерла виски.
     Одна из старушек вдруг соскочила с ящика и почти врезалась в оче-
редь. На нее дружно заорали. Старушка покорно вернулась назад.
     - Ошиблась,  господи,  - она поправила платок и втянула голову  в
плечи. - Уж больно похожа оказалась, господи...
     - Говорят, бананы неважнецкие...
     - Представляете номер...
     - Ерунда, были бы дрянь - очередь бы давно разбежалась...
     - Это не страшно,  если чуток зеленоватые, дойдут, их, главное, в
темное место положить - дойдут...

     В забитое фанерой окошко проник солнечный луч и скользнул по  ли-
цам девчонок.
     - Пора бы и передохнуть, а то с вечера трясемся, - и как ты, Зин-
ка,  можешь дрыхнуть сутками? - Наташа метко швырнула пилотку в Зинку,
которая, сцепив пальцы, вытянула руки и громко зевнула.
      Машина вдруг резко затормозила. У карабина в углу колыхнулся ре-
мень.
     Лучь замер и уперся в одну точку над головой Зинки.
     Наташа подняла пилотку и стала водить ею по носу разомлевшего Са-
нушкина. Аккумуляторщик оглушительно чихнул и съехал с матраца.
     В дверь забарабанили.
     Наташа отбросила щеколду, увидела злое лицо лейтенанта и отпряну-
ла, задев коленкой пустое ведро.
     - Десант!  - лейтенант облизнул губы и зачем-то снял фуражку.  -
Немцы высадили десант!
     Санушкин приподнялся,  еще раз чихнул и рванул единственный кара-
бин к себе.
     - Приготовиться  к  бою!  - лейтенант шлепнул фуражку на голову и
куда-то побежал, придерживая рукой полевую сумку.
     Вернулся он  минут через пятнадцать с охапкой новеньких ППШ.  Все
это время девчонки, не шевелясь, сидели на своих местах, вслушиваясь в
далекие беспорядочные выстрелы.  Один Санушкин, завладев карабином, то
вылезал на дорогу, то карабкался обратно, каждый раз задевая прикладом
ведро.
     - Разбирай оружие! - лейтенант уперся сапогом в подножку. - Нашли
время для посиделок.
     - Мы же из этого стрелять не умеем,  нам это разок показывали,  и
все! - Верочка приподнялась, одернула сбившуюся юбку и вдруг заголоси-
ла, прижав ладони к щекам.
     - Затихни, дура! - аккумуляторщик сунул карабин в угол и, нагнув-
шись, вырвал у лейтенанта автомат.
     Теперь голосили все. Кто со слезами, кто без слез.
     Санушкин выпрыгнул на дорогу и повесил на плечо еще один автомат.
     - Генерал идет! - гаркнул лейтенант, выпучив глаза. - Смирно!
     В будке стало тихо.  Всхлипы затихли, но кто-то продолжал шмыгать
носом.
     - Выходи строиться, - лейтенант улыбнулся. - Пока есть время, по-
дучу обращаться с ППШ.
     - А генерал? - Верочка осторожно выглянула наружу.
     - Прошел мимо...

     Но на  этот  раз им не довелось пострелять из автоматов.  Колонна
свернула на проселок. Потом машина долго тряслась на ухабах, потом бы-
ла остановка в обезлюдевшей станице, и снова тряска - крепления прием-
ников скрипели и вибрировали, девчонки судорожно цеплялись за ременные
петли,  но их все равно бросало друг на друга, и они мягко сшибались и
отпадали к бортам.
     Санушкин так ни разу и не выпустил из рук новенький автомат. При-
жиал к груди, стискивал пальцами.
     К вечеру, проскочив еще одну станицу, на выезде проломили плетень
и застряли в вишневом саду.
     Девчонки, разыскав  шаткую лестницу,  рвали спеющие вишни,  и как
будто не было утренней паники,  а всегда был лишь отяжелевший  сад,  и
непрекращающееся пение ошалелых птиц, и одуряющий запах ночной фиалки,
и сладко-кислый вкус раздавленных вишен.
     А ночью Зинка, прижавшись к Наташе, сбивчиво шептала:
     - Нет сил моих...  Сегодня пронесло, завтра - кто знает... Не мо-
гу, не хочу... Конца войне поганой не видно... Не могу...
     Зинка, всхлипнув,  помолчала и зашептала снова,  и близкий рот ее
пах вишней, перебродившей вишней, почерневшей и горькой...

     Когда Наталья  Петровна  вернулась  от стены в очередь и вслед за
особой шагнула вперед, совсем близко мелькнул высокий колпак продавщи-
цы и отчетливо задребезжали весы под гирями.
     Вчера зять брюзжал,  а с утра тихий...  Ольга, наверное, дала ему
накануне выволочку  за внезапный отпуск...  Им бы поскорее второго за-
вести, а то с такими настроениями зятя и Костик не удержит...  У мужи-
ков всегда так - сначала во всем виновата жизнь,  а кончается разводом
и новой семьей...  Вот и наш,  может, почву готовит?.. Еще неизвестно,
что Ольге  напевает...  А  все же разбередил душу...  Бурцева,  и того
вспомнила...

     Зять, откровенно морщась,  выслушал о старом здании геологоуправ-
ления, о высоких узких окнах,  бронзовых люстрах и  тяжелых  дверях...
Потом строго  воздел палец и сказал,  что именно это был шанс изменить
течение жизни... Упущенный шанс... Эпизоды войны, застрявшие в памяти,
вдруг по-новому осветили дальнейшую жизнь,  все переплелось, перепута-
лось... Только начни разматывать - никогда не кончишь...

     В кабинет заглянул Бурцев. Плечо и рукав вымазаны в известке.
     - Наташенька, выдь на минутку.
     Она закрыла папку,  сверху положила толстый карандаш,  откинулась
на спинку довоенного стула, затем опять взяла карандаш, раскрыла папку.
     - На одну минуточку... Очень важно...
     Кто-то в глубине комнаты приглушенно хихикнул...
     Она захлопнула папку, нарочно уронила карандаш, встала.
     Бурцев, отряхивая плечо, шатнулся в коридор.
     В спину ей зашептали:
     - Он уже обходной подписал...
     - За длинным рублем погнался...
     - Непутевый...
     - Его бы в надежные руки...
     Она, ни разу не оглянувшись, вышла.
     Бурцев сидел на подоконнике и болтал ногами. Каблуки его стоптан-
ных ботинок гулко стукали о радиатор отопления.
     - В последний раз предлагаю сердце, руку и самый Крайний Север!
     - Шут гороховый!
     - Ты же в этом дурацком городе зачахнешь... Болото...
     Она, не слушая Бурцева, долго разглядывала пуговицу на его пиджа-
ке - синяя пуговица, пришитая черными нитками. Затем отвернулась.
     Из-за угла выдвинулся Родионов и,  заметив ее,  остановился и пе-
рехватил из руки в руку новенький, с хромированными замками, портфель.
     - Тебя только не хватало, - Бурцев спрыгнул с подоконника.
     - А я думал, ты уже у нас не работаешь, - Родионов осторожно пос-
тавил на освободившееся место портфель.  - Совсем умаялся.  Завтра ко-
миссия из Москвы нагрянет...
     Она смотрела поверх сияющего портфеля на улицу.  Вот остановилась
серая "Победа". Из нее, мелькнув светлыми ботиками, вылезла жена глав-
ного начальника, поправила шапочку, приподняла муфточку, что-то сказа-
ла шоферу.
     - Наташка! - Бурцев заслонил окно. - В последний раз!
     - Я в кино целый месяц не была,  на танцы сбегать не в  чем...  У
меня одно выходное платье, понимаешь, одно, и то не фасонистое...
     - Голубушка,  не слушайте вы Бурцева, не слушайте... Вам надо че-
ловека серьезного, с будущим...
     - Заткнись, подпевала! - Бурцев сбросил портфель с подоконника и,
запнувшись об урну, побежал к лестнице.
     - Голубушка, - Родионов обеими руками прижал обиженный портфель к
животу. - Подумайте...
     Через полгода она вышла замуж. Не за Бурцева, которого больше ни-
когда в жизни не встречала, не за Родионова, который со временем занял
подобающее кресло,  а за молчаливого инженера из производственного от-
дела...

     Наталья Петровна еще на шаг продвинулась вперед.
     - Думаю, нам осталось минут пятнадцать, - особа хлопнула паренька
в жокейке по спине. - Чуть ногу не отдавил, паразит!
     У прилавка сыпалась мелочь, ворчала продавщица.
     Наталья Петровна приготовила деньги.
     Интересно, а Зинка вышла замуж или промыкалась так?  После  войны
домой она  не вернулась и даже писем не писала...  Что выжила,  сомне-
ваться не приходится - такие всегда на плаву...  Нашла теплое местечко
- осела...  Торгует сейчас где-нибудь бананами,  обсчитывает покупате-
лей... Ее всегда выручала наглость... В том грузинском городе, зажатом
горами, не было бананов, но зато был фундук, пресные лепешки и курага,
которую ежедневно сыпали в кашу...

     Всю осень они отступали, то застревая в брошенных садах с осыпаю-
щимися в лужи яблоками,  с грушами на истомленно склоненных ветках, то
ползли по узким дорогам,  то карабкались на перевалы, надсажая моторы,
пока не остались зимовать в разбросанном по скалам, вздыбленном город-
ке, распоротом надвое гудящей речушкой...

     - Сегодня продолжим изучение материальной части,  - лейтенант Ре-
мезов выдвинул полевую рацию на середину низкого стола.
     - Надоела эта галиматья до чертиков,  - Зинка привстала. - Чест-
ное слово.
     - Наряд вне очереди на кухню, - лейтенант подождал, когда девчон-
ки успокоятся. - Итак...
     - Надоело, - прошептала Наташа и спряталсь за Зинку.
     - Есть еще желающие на кухню? - лейтенант снял с рации крышку.
     После занятий Наташа и Зинка спускались,  засунув руки в  карманы
шинелей, по  узкой  крутой  улочке мимо нагромождения домов с плоскими
крышами. Небо тоже было плоским и серым, ближние горы упирались грани-
том в него, пытаясь отодвинуть подальше разбухшие тучи.
     Навстречу им попалась старуха в черном.  Она остановилась,  почти
прижавшись к стене, что-то прошептала и плюнула Зинке под ноги.
     - Сколько еще будем торчать здесь?  - запнувшись о камень, Наташа
ухватила Зинку за локоть.
     - А по мне хоть сто лет...
     - Я бы на месте лейтенанта давно на фронт выпросилась. Жмут, гады.
     - Ему с нами уютней,  - завидев еще одну старуху в черном,  Зинка
показала ей язык.
     За каменной оградой проблеяла коза. Пахло сеном и еще чем-то кис-
лым.
     Они свернули к речушке,  над которой стоял туман, и возле башни с
щелями бойниц  увидели  повара в замызганном фартуке.  Он что-то сунул
мальчишке, притащившему связку хвороста,  и стал  важно  прогуливаться
вокруг котла.
     - Так-с, так-с, - повар сыпанул прибывшим по горсти кураги. - За-
дание будет одно - вычистить котел внутрях... Проверю...
     Наташа расстегнула шинель, Зинка сунула ей щетку на длинной ручке
и помогла забраться наверх.  Нагнувшись над котлом и шоркнув щеткой по
жирной стенке, Наташа вдруг отчетливо услышала речушку - вода разбива-
лась о камни, пенилась, струилась, а потом совсем рядом заворковал по-
вар, и Зинка хохотнула в ответ, как всегда, сочно и заливисто...

     Наталья Петровна пересчитала деньги.  Беременная развернула боль-
шой полиэтиленовый пакет.
     А ведь в горный кинулась из-за той кавказской зимы...


     В городке  наткнулись  они  случайно на пещеру - как раз напротив
башни за речкой.  Ходили у подножья черной  скалы  втроем,  и  Верочка
разглядела меж валунами дыру.  Зинка,  скорчившись,  пролезла внутрь и
чиркнула спичкой. Наташа, выпрямляясь, успела заметить косые закопчен-
ные стены  и  бугристые наросты свода.  Когда Верочка тоже всунулась в
пещеру, спичка погасла.  Зинка начала шипеть по-змеиному, Верочка зап-
лакала, пытаясь выбраться назад, и Наташе почудилось, что они останут-
ся здесь навсегда и превратятся в камни.
     Потом они  переходили речушку по широким валунам,  и Верочка пос-
кользнулась и очутилась по колено в разъяренной воде.  Зинка  ухватила
ее за  воротник шинели,  выдернула на берег и заставила всю дорогу бе-
жать - шинель заледенелыми полами скребла о белесые сапоги.
     А через два дня Верочка попала в госпиталь...

     Наталья Петровна  машинально  шагнула на свободное место у самого
прилавка, но особа, работая локтями, завоевала свой "пятачок" и ткнула
прямо в руки продавщицы червонец.
     Горный обещал самостоятельность и перспективу, но полевая практи-
ка добавила  ума,  и распределение в контору показалось нежданной уда-
чей, и лишь один раз сметы и картограммы были отставлены в  сторону...
Заболела Анна  Ивановна,  и  пришлось  выехать с инспекцией на дальний
рудник. А так бы и вспомнить было нечего, кроме бумаг...

     Из компрессорной Наташа следом за сменным мастером вышла на  зас-
неженную тропу.  Чужая  телогрейка поминутно расстегивалась,  шаровары
хлопали на ветру, а тяжелые разношенные сапоги скользили.
     Она оглянулась на утепленную войлоком дверь сруба,  запахнула те-
логрейку и догнала мастера уже на рельсах.  На отвале одиноко  торчала
вагонетка. В скале чернела дыра и наружу выползали закуржевелые прово-
да и трубы.
     Мастер протянул ей карбидную лампу,  и, поднырнув под брезентовый
полог, они вошли в приготовленную  для  промышленной  добычи  штольню.
Вздрагивающие гулкие доски,  колеблющийся свет "карбидок", пестрые из-
резанные стены,  деревянные обтесанные стойки,  вентиляционная  труба,
прижатая к стене кольями.  Поворот,  и снова - то стена,  то кровля, и
всегда рядом - тень мастера, уверенная, молчаливая тень.
     Наташа привыкла  к  его шагам,  к устойчивому кисловатому запаху,
наплывающему из глухих забоев, к шипению карбидной лампы и стала вско-
ре замечать крупные вкрапления слюды, мерцающие по сторонам, а за оче-
редным поворотом остолбенела перед  матовым  зеркалом,  выпирающим  из
стены.
     - Мощная жила,  - мастер погладил пальцами мусковит. - Скоро раз-
вернемся здесь по-настоящему...
     Пластина мутно отражала свет шипящих ламп.
     Через час Наташа,  переодевшись в закутке,  вышла из жарко натоп-
ленной компрессорной и, обогнув угол, вскарабкалась к накатанной доро-
ге. Там уже стояла приземистая гривастая лошадь,  запряженная в кошев-
ку. На брошенном тулупе сидел начальник  рудника  и  лениво  перебирал
вожжи.
     - Как вам наш мусковит?  По глазам вижу - поражены! Слюда первого
размера. Теперь  он вам будет до самой смерти сниться...  Знаете что я
подумал - а если вам с супругом перебраться сюда?..  Мужик  он  толко-
вый...  Кадры нужны позарез...  Настоящих специалистов - раз-два и об-
челся... Неужели кончали Плехановский, чтобы в бумагах зарыться? К то-
му же слушок идет, что вашу контору подсократят. А у нас и работа нас-
тоящая, и зарплата... Подумайте!
     Она села  рядом  с начальником,  запахнула ноги тулупом.  Лошадь,
всхрапнув, тронулась, из-под копыт полетели комья снега. Дорога, виль-
нув, устремилась под гору,  и сразу внизу, в узкой долине, стали видны
разбросанные бараки поселка и река, белая, ровная, продравшаяся сквозь
вал кустарника, а за речкой - сизые крутые сопки, за сопками - гольцы.
     Навстречу из поселка выкатились собаки и запрыгали перед лошадью,
а та лишь мотала головой, позвякивая сбруей...

     - Вот не знаю, сколько взять, - Наталья Петровна переложила джем-
пер, сумочку повесила на запястье, приготовила сетку. - Килограмма два?
     - Берите  сколько утащите,  - особа стянула с прилавка набитую до
отказа бананами сумку. - Такую очередину отстояли...
     - Что их, солить? - беременная встала на место особы.
     - Ох, и нажрусь от пуза! - паренек в жокейке зажмурился.
     Наталья Петровна отвернулась от весов.

     Дома, на серванте,  долго стоял кусок мусковита, пока дочь не от-
несла его в школу... А вдруг у Зинки тоже родилась дочь? Врочем, какая
разница - дочь или сын,  пусть даже двойня...  Важно, что она про отца
наговорила?.. По обыкновению, соврала...

     - Девочки,  весной пахнет, - Наташа отодвинула тяжелую дверь теп-
лушки и выглянула в темноту.
     Состав, прозвенев буферами,  замер.  Впереди посапывал паровоз да
чей-то одинокий  голос  кричал  непонятные слова.  Крик этот дробился,
множился, терялся и снова дробился,  метаясь между поездом  и  черными
пятнами зданий.
     - Не весной, а пожарищем, - Зинка нашарила сапоги и тоже выгляну-
ла наружу, оттеснив Наташу плечом. - Наверняка недавно бомбили... Кон-
чилась наша тихая жизнь...  Так хорошо,  так тихо было всю зиму, как у
Христа за пазухой... Помнишь, как сперли мешок фундука?
     Заскрипел гравий, и они поняли, что кто-то бежит вдоль состава.
     - Диверсант, подохнуть мне на месте! - Зинка обеими руками вцепи-
лась в узкую холодную скобу - дверь натужно сдвинулась.
     - От-ста-вить,  - лейтенант Ремезов остановился, перевел дыхание.
- На следующей станции выгружаемся.  Разбудите всех,  и чтобы в полном
порядке, как  полагается,  а  то у меня ваше кудахтанье на погрузке до
сих пор в ушах стоит...
     - А что,  здесь недавно бомбили? - Зинка, держась за скобу свеси-
лась к лейтенанту.
     - Вы что,  Коржина, не выспались? - лейтенант развернулся, впеча-
тав каблуки в гравий, и побежал обратно.
     - Ясно, бомбили, - Зинка рывком продернула дверь и вдруг заорала
во всю глотку: - Подъем! В ружье! Противник справа!
     Девчонки разом  вскочили,  тараща глаза на Зинку.  Отсвет пламени
буржуйки бился в их зрачках. Они напряженно вслушивались в тишину.
     Вагон дернулся, пламя в буржуйке вздрогнуло, мигнуло, стихло.
     - Дурила,  - Наташа раскрыла вещмешок и сунула туда грязное поло-
тенце, кружку, мыло, завернутое в обрывок газеты.
     - За такие шуточки можно и по мордасам  схлопотать,  -  блондинка
Настя, которую зачислили к ним в РУК накануне отъезда, натянула телог-
рейку. Та была ей мала, и красные большие руки торчали из расстегнутых
рукавов.
     - Ерепенься-ерепенься,  - Зинка выдернула из угла свой  мешок.  -
Вот попадешь в переделку - по-другому запоешь.
     - Чья сегодня очередь карабин тащить?  - Верочка намотала на ногу
портянку.
     - Скоро каждой из нас дадут по медали, - Наташа нечаянно стукнула
пустым котелком о печку. - Если, конечно, заслужим.
     - Орден тебе выдадут за пустую башку,  - Зинка выдернула  карабин
из ячейки и сунула опять на место. - Или целых два, посмертно...
     - Медальку бы заиметь неплохо, - Настя причмокнула пухлыми серыми
губами.  -  Война  же все равно когда-нибудь кончится...  Выйду замуж,
обязательно за боевого офицера,  рожу маленького,  будет медалькой иг-
рать...