я пришел к радостному выводу: очевидно, он весь
погрузился в традиционную для южных стран, но заметно затянувшуюся сиесту. К
двум часам пополудни все улицы  совершенно  обезлюдели.  И  потому  я  решаю
выбрать как час "Икс" именно это время, особенно спокойное. Итак,  теперь  у
меня есть серьезный шанс достичь вместе со своим  боевым  батальоном  центра
города,   не   тревожа   отдавшихся   дреме   жителей.   От   аэродрома   до
правительственного квартала, должно быть, километров пять, что соответствует
семи  минутам  езды  наших  гусеничных  автомобилей.  Конечно  же,   следует
учитывать в своих планах, что вишистские наблюдатели, а может быть,  даже  и
голлистские агенты, вероятно, присматривают за  всем  тем,  что  творится  в
бараках, в которых разместились мои люди. Против подобной слежки есть только
одно средство: попытаться соответствующим  маневром  обмануть  противника  и
действовать в нужный момент с молниеносной быстротой.
   С помощью фон Фолькерсама я прорабатываю, и с большой тщательностью,  все
детали операции, особенно ту часть плана, что касается действий моей "группы
захвата". Мы разделили всю  операцию  на  две  фазы  и  заняли  наши  войска
ежедневными тренировками  -  дневными  и  ночными  маршами,  пешими  или  на
автомобилях. Зато около полудня никаких учений мы не проводим,  чтобы  -  не
дай Бог - не возбудить любопытства у наших наблюдателей. Во  всяком  случае,
мы твердо знаем, что наши люди именно в это время всегда тянутся к  походным
кухням, и, таким образом, находятся под рукой.
   Что касается штабов двух батальонов полиции, то они расположились один  в
Коньяте, к западу от Виши, а другой в Босте, к востоку от города. Почти весь
день я носился по нашей  территории,  проверял  патрули.  Блокировка  города
оказалась не такой уж легкой задачей.  Из  самого  центра  Виши  выходит  по
меньше мере пятнадцать дорог, которые разбегаются в разных направлениях. Эти
дороги с интенсивным движением соединяются друг с другом, и следить за этими
вторичными маршрутами весьма трудно. К тому же нам надлежит предусмотреть  и
такую трудоемкую работу, как отсечение даже проселочных дорог и тропок.
   Из восьми рот, которые  вместе  составляли  два  батальона  полиции,  две
постоянно оставались в резерве. Им следовало в надлежащий момент блокировать
все основные выходы на границе города. Другие части должны  были  образовать
повсюду вокруг Виши как можно более тесный кордон и продвинуться примерно на
шесть километров  от  города.  Так,  благодаря  двойной  цепи  мы  надеялись
помешать всем живым существам, лишенным крыльев, как войти, так и  выйти  из
города.
   Мой план действий был следующим: как только ставка передаст нам требуемый
сигнал, завуалированный весьма  странной  фразой,  "волк  залаял",  батальон
захвата вступает первым. Благодаря постоянным тренировкам людям  потребуется
только десять минут на подготовку, чтобы экипироваться с  головы  до  ног  и
погрузиться в свои автомобили. Я надеялся, что в таких условиях смогу отдать
приказ о выступлении в час сорок пять. Я не предвижу  никаких  помех  и  тем
более вооруженного противостояния во время всего пути  до  правительственных
зданий, притом что он будет длиться минут восемь -  десять.  Итак,  головной
отряд, первая рота из моего батальона  фридентальских  охотников,  достигнет
театра действий без каких-то минут два.
   Один взвод из головной роты разделится на группы, чтобы занять  маленький
мост через один из рукавов реки Алльер, и будет  держать,  чего  бы  это  ни
стоило, открытым путь отступления для нас  на  аэродром.  Два  батальона  на
броне занимают площадь перед зданием правительства, парк и  соседние  улицы,
где и держатся против всех возможных атак и прикрывают огнем роту охотников,
которые под  моим  командованием  бросаются  на  штурм  двух  жилых  зданий.
Поскольку я еще  помнил  успех  нашей  неожиданной  атаки,  совершенной  без
малейшего кровопролития  при  освобождении  Муссолини,  то  отдал  приказ  -
оставить противнику  инициативу  первого  выстрела.  Команду  "огонь!"  могу
отдать только я сам, капитан Фолькерсам или самый  старший  по  чину  офицер
одной из рот.
   Две ударные группы моей роты должны попытаться захватить,  насколько  это
возможно, не применяя оружие, все основные входы в правительственное  здание
и занять лестницы и площадки на  первом  этаже.  Что  касается  меня,  то  я
попытаюсь во  главе  третьей  группы  проникнуть  в  соседний  жилой  дом  и
захватить через крытый проход коридор,  который  ведет  к  правительственным
конторам.
   Что касается дальнейшего, то мне надлежало ждать более точных приказов из
ставки. Я пока не знал, идет ли  речь  о  предотвращении  налета  "Свободной
Франции",  об  уничтожении  неких  министров,  подозреваемых  в  голлистских
симпатиях,  или  же  о   перевозе   всего   французского   правительства   в
оккупированную зону.
   Дни проходили, не  принося  нам  ничего,  кроме  приказов  о  "повышенной
боеготовности", которые регулярно отменяли через несколько  часов.  Почти  в
середине декабря меня разбудили немного позже полуночи и  срочно  вызвали  в
Париж. Там, в комендатуре вермахта на улице  Риволи,  меня  поджидал  офицер
армейской службы безопасности, который передал мне телефонную  трубку  -  на
связи ставка фюрера. Я, естественно, предположил, что мне  наконец-то  дадут
какой-то внятный приказ. То была глубокая ошибка: адъютант Гитлера  объявил,
и довольно сухо, что пока никакого решения не  принято,  но,  возможно,  оно
появится в течение суток. В четыре часа  пополудни  меня  снова  вызвали  из
ставки, и снова ничего.
   По счастью, за  долгое  время  службы  я  вполне  выучился  наиглавнейшей
добродетели солдата - терпению.  Итак,  я  ожидал,  пока  господа  в  ставке
соблаговолят прийти к какому-либо  согласию.  В  десять  вечера  меня  снова
вызвали. Я подскочил к аппарату, уверенный, что вот сейчас-то наконец получу
определенный и точный приказ. Но вместо  долгожданного  решения  мне  просто
передали следующую инструкцию: "Майору Скорцени  немедленно  возвратиться  в
Виши. Он должен поддерживать в своих войсках состояние боеготовности  вплоть
до нового приказа".
   И вот я снова на пути к  "временной  столице"  Франции.  Все  спокойно  в
ночных деревушках, а я пытаюсь разгадать причины столь длительных  колебаний
ставки. Некое предчувствие мне подсказывает, что  фюрер  уже  готов  принять
совсем другое решение - о сворачивании всей нашей операции.
   В  течение  нескольких  последующих  суток  мы  получили  еще   множество
противоречивых указаний: то нам предписывали отменить тревогу, то, наоборот,
вновь всем быть наготове. Мы начали  к  этому  привыкать.  Когда  я  объявил
офицерам батальона захвата, что, по моему  мнению,  операция  не  состоится,
глубокое разочарование отразилось на всех  лицах;  определенно,  все  ребята
просто мечтали о подвиге подобно тому, в Гран-Сассо.
   И действительно, 20 декабря 1943 года  я  получил  приказ  "отбой":  надо
отправлять обратно все части. И естественно, все мы теперь думаем только  об
одном: быстрее, как можно быстрее  попасть  домой  -  вдруг  мы  еще  успеем
получить небольшой отпуск на Рождество. Через двадцать четыре часа я  прибыл
со своей ротой в Париж, а там мы едва успели на экспресс до Берлина.

СЕКРЕТНОЕ ОРУЖИЕ

   Вернувшись в Фриденталь, я понял, что на долю моих  офицеров  уже  выпали
первые стычки с противником:  началась  настоящая  война  с  чиновниками  из
Главного  управления  войск  СС.  Сигналом  к  атаке  послужило  утверждение
численности  штаба  и  вооружения  -  двух  пунктов,   необходимых   всякому
подразделению и  продуманных  нами  с  особой  тщательностью.  Наши  наивные
солдатские головы не покидала уверенность, что все заявки  будут  выполнены.
Последовали  несколько  недель  ожидания  и  нескончаемых  переговоров;  нам
приходилось сражаться буквально за каждого человека, за каждый  автомат  или
автомобиль,  прежде  чем  мы  получили  все,  что  хотели.  Наконец  Главное
управление уведомило нас, что  они  согласны.  Полные  радужных  надежд,  мы
пробежали готовый приказ о формировании 502-го мотострелкового батальона под
началом "командира штурмового отряда Отто Скорцени". Но дойдя  до  последней
фразы, почувствовали себя идиотами: Главное управление войск СС  замечало  в
скобках,  что  будущему   формированию   не   стоит   рассчитывать   ни   на
прикомандирование техники, ни на заполнение вакансий личным составом.
   Мы не понимали, плакать нам  или  смеяться,  но  по  трезвом  размышлении
решили отнестись к происходящему со  здоровым  юмором  и  постараться  всеми
силами хоть как-то исправить трагикомизм ситуации, бесстыдно пользуясь  теми
арсеналами, к которым был возможен доступ, и вербуя  людей  во  всех  частях
вермахта. Понемногу подобралась довольно пестрая смесь  -  пехота,  летчики,
моряки и солдаты СС, - но это не помешало нам сформировать вполне однородную
команду.
   В  феврале  1944  года  круг   моих   непосредственных   обязанностей   -
деятельность диверсионных отрядов - сильно расширился: мне пришлось включить
в него то, что публика не без иронии окрестила "секретным оружием". Начал  я
с того, что занялся вопросами ведения войны на море.
   С тех пор как  Северная  Италия,  взнузданная  дуче,  снова  стала  нашим
союзником,   связи   между   нашими   армиями   окрепли.   Благодаря   этому
сотрудничеству  я  неплохо  изучил  великолепную  работу  одного  из  лучших
итальянских подразделений - Десятой флотилии MAC, - которой командовал тогда
князь Боргезе.
   Они разработали и довели до совершенства многие образцы  так  называемого
малого вооружения, изобретенного для действий  против  флота  союзников.  Из
того, что мне показали, я не могу не упомянуть небольшой быстроходный катер,
напичканный взрывчаткой и управляемый лишь одним человеком, который подводит
его к цели и катапультируется  в  самый  последний  момент.  Кроме  того,  у
итальянцев были в ходу торпеды особой конструкции;  водолазы,  обслуживающие
эти огромные снаряды, направляли их на вражеские суда. Именно эта хитроумная
техника принесла итальянским отрядам  небывалую  удачу  в  действиях  против
кораблей союзников сперва в Александрийском порту, а затем  в  самом  центре
Гибралтара. Еще 10-я флотилия MAC включала взвод так  называемых  лягушек  -
хорошо подготовленных ныряльщиков, в задачу которых входило  приблизиться  к
вражескому кораблю под водой и прикрепить к борту специальную мину. На ногах
у них были каучуковые ласты, позволяющие им одинаково  хорошо  двигаться  на
поверхности и под  водой  и  достигать  достаточной  скорости  при  минимуме
усилий. Один из наших  офицеров,  вооружившись  этими  ластами,  в  одиночку
отправил ко дну больше пятидесяти тысяч тонн союзных грузов.
   В один прекрасный день я получил приказ связаться с вице-адмиралом  Хайе,
командиром недавно созданного спецподразделения военно-морских сил. Гиммлеру
очень хотелось, чтобы мои лучшие люди  приняли  участие  в  подготовке  этих
"морских коммандос".
   Мысли,  которыми  поделился  со  мной  вице-адмирал,   взволновали   меня
чрезвычайно.  По  его  мнению,  за  исключением  подводных   лодок,   минных
тральщиков и быстроходных  катеров,  наш  флот  уже  не  способен  выдержать
сражения с союзниками по всем правилам. На море мы в лучшем случае пассивны,
если не беспомощны. Но боевой дух моряков по-прежнему высок; им нужны только
новые точки приложения сил. Чтобы драгоценная энергия этих людей не  пропала
даром, вице-адмирал и его коллеги срочно занялись  разработкой  новых  видов
особо эффективного "секретного оружия". Конечно  же,  они  отталкивались  от
того, что сделали в этой  области  итальянцы,  -  ведь  прежде  всего  нужно
воспользоваться тем, что существует. Все мы  слишком  хорошо  понимаем,  что
нельзя терять ни минуты. Война идет к концу... Военные  инженеры  предложили
проект  модернизации  обыкновенных  торпед:  взрывное  устройство   в   носу
удаляется, и на его  месте  монтируются  рычаги  управления  под  прозрачным
герметичным колпаком, а к днищу крепится еще одна  торпеда,  снаряженная  по
всем правилам. Дальность  действия  этих  "управляемых  снарядов"  достигает
десяти морских миль.
   Мы прекрасно понимали, сколь примитивны и  несовершенны  эти  устройства,
"черномазые", как мы называли их между собой. Однако нельзя было  сбрасывать
со счетов эффект внезапности. Первые испытания нового оружия и впрямь прошли
с  полным  успехом.  Ранним  утром,  предвещавшим  прекрасный  летний  день,
двадцать человек из спецподразделения морских сил  спустили  на  воду  своих
"черномазых друзей" к северу от союзного плацдарма в Анцио. Через  несколько
минут их взорам открылось то,  что  должно  было  послужить  им  мишенью,  -
множество военных кораблей и транспортов противника.
   Никто не заметил их. Удар по пусковому рычагу - и нижние торпеды  ушли  к
цели. Две минуты спустя глухие взрывы вспенили воду возле кораблей:  крейсер
с  огромной  пробоиной,  затопленный  миноносец  и   торговые   суда   общим
водоизмещением более 30 тысяч  тонн,  которые  тоже  либо  повреждены,  либо
пущены ко дну, - таков итог отчаянной вылазки горстки отважных людей. Семеро
из наших вернулись сразу  же  на  своих  "суденышках",  еще  шесть  человек,
добравшись до берега, оказались в  глубоком  тылу  и  присоединились  к  нам
ночью, благополучно миновав вражеские дозоры. Семеро последних с задания  не
вернулись...
   Впоследствии были еще и еще удачные операции,  хотя,  быть  может,  и  не
столь  ответственные:  Средиземное  море,  Ла-Манш...  Противник,   впрочем,
довольно быстро понял, что означает появление маленьких  стеклянных  куполов
"ручных торпед". Как  только  наблюдатели  замечали  их,  корабли  открывали
шквальный огонь из среднего калибра. После нескольких неудачных  попыток  мы
решили прибегнуть к небольшой уловке. Под утро - само  собой,  при  ветре  и
благоприятном течении  -  мы  вывели  в  море  пустые  стеклянные  поплавки;
герметически  запаянные,  они  просто  плавали  на  поверхности.   Англичане
обрушили бешеный огонь на эти безвинные игрушки, в то  время  как  настоящие
"черномазые", не привлекая внимания наблюдателей,  спокойно  приблизились  с
противоположной стороны и выпустили свои снаряды.
   Кроме того, мы использовали,  и  причем  все  чаще  и  чаще,  "взрывчатые
катера", или "бобы" на нашем условленном языке; они управлялись  техникой  с
большого расстояния  -  этот  принцип  уже  нашел  применение  в  "Голиафе",
знаменитом танке-карлике, начиненном динамитом. Эффективность  "бобов"  была
чрезвычайно высокой благодаря специальному устройству,  которое  затапливало
катер  при  касании  вражеского  корабля,  и  он  взрывался  под  килем,  на
определенной глубине, образуя в днище роковую пробоину. "Бобы"  помогли  нам
во многих успешных операциях в Средиземном  море  и  на  отмелях  Нормандии,
которые были местом высадки союзного десанта.
   Что  же  касается  мини-подлодок,  которые  до  нас  применяли  японцы  и
англичане (единственный раз, во время сражений в Норвегии), у  нас  их  было
несколько видов, но рейды с их участием, которые мы предпринимали  время  от
времени, оказались слишком дорогостоящими. До самого конца войны технические
службы ВМС  безуспешно  пытались  улучшить  это  оружие,  сделав  его  более
эффективным и, главное, менее уязвимым.
   Уже с начала весны 1944 года все мы начали  гадать,  где  и  когда  будет
выброшен десант в Западной Европе. Нам было известно, что  он  состоится  и,
несомненно,  состоится  скоро.  В  мае  я  ознакомился   с   аэрофотосъемкой
английских портов юго-западного побережья и, как  и  все,  безуспешно  ломал
голову,   пытаясь   разгадать   назначение    сероватых    прямоугольничков,
бесконечными рядами тянущихся вдоль всех дамб. Только потом мы  поняли,  для
чего предназначались эти  продолговатые  блоки:  во  время  десанта  из  них
получился искусственный порт.
   Тогда же мы стали раздумывать, сможем ли и если сможем, то как  в  первые
дни после высадки  помешать  подходу  вражеских  подкреплений  и  приведению
союзников в боевой порядок. Я начал с того,  что  получил  в  адмиралтействе
секретный  список  пунктов,  в  которых  высадка  была  возможна  по   чисто
техническим  соображениям.  Там  перечислялся  десяток  прибрежных  районов.
Первым номером шел полуостров Контантэн  с  Шербуром  -  наиболее  вероятное
место, а далее излагались весьма ценные сведения о всех  пляжах  и  отмелях,
которые подходили для выброса десанта. С этим списком в руках  мы  принялись
разрабатывать "спецпрограмму", продумывая ее детали для  каждого  из  десяти
возможных мест.
   Для  начала  мы  предложили  уже  сейчас  направить  в  береговую  полосу
спецотряды, чтобы подготовить операции против центров связи  и  командования
противника. Мы решили минировать территорию зарядами новейшей  системы:  они
будут взрываться  тогда,  когда  нужно,  с  помощью  радиосигналов  с  наших
самолетов.
   Как и всегда, мы должны были представить наши  прожекты  на  рассмотрение
командованию Западным фронтом. Ответа  все  не  было,  мы  слали  запрос  за
запросом. Наконец Париж откликнулся долгожданной депешей: в  принципе  план,
разработанный экспертами из  специального  подразделения  под  командованием
Скорцени, основан на верной оценке наличествующих условий  и  представляется
выполнимым. Но, - как всегда, имеется одно "но" -  нам  кажется  невозможным
приступить к необходимым приготовлениям, не привлекая внимания наших частей,
дислоцированных  в  прибрежной  зоне.  А  подобные  действия  не  могут   не
поколебать уверенности войск в неуязвимости Атлантического  побережья  и  не
подорвать боевого духа солдат. По этой причине мы  вынуждены  отказаться  от
реализации изложенного проекта в целом. Подпись: неразборчиво (как обычно).
   Комментарии излишни...

***

   Создавая новое оружие, мы вторгались  и  в  вотчину  Люфтваффе:  подобные
исследования уже велись какое-то время в 200-й боевой эскадрилье.  Они  даже
создали концепцию операций  "смертников"  -  летчиков-добровольцев,  которые
готовы были погибнуть вместе со своими самолетами, наполненными бомбами  или
взрывчаткой, направляя их  прямо  в  цель;  мишенью  служили,  как  правило,
военные  корабли.  Фюрер,  однако,  эту  идею  отверг,  видимо,   из   чисто
философских соображений; он утверждал,  что  такие  жертвы  не  отвечают  ни
характеру белой расы, ни арийскому менталитету. По его мнению, путь японских
камикадзе был не для нас.
   Тем временем - это было за несколько недель до высадки  союзников  -  мне
посчастливилось   познакомиться   с   летчицей   Ганной   Райч    , и первая наша беседа дала мне повод  к
новым раздумьям. С удивительным спокойствием, которого я не ожидал встретить
в этой хрупкой женщине, она заметила, что настоящий патриот не может слишком
дорожить  своей  собственной  жизнью,  когда  на  карту   поставлена   честь
отечества. Позже  она  объяснила  мне,  что  подразумевалось  под  этим.  Не
исключено, полагала она, что события обернутся для нас столь трагически, что
мы сами встанем  перед  необходимостью  прибегнуть  к  помощи  "добровольных
смертников". И тогда мы обязаны будем найти способ, чтобы  дать  пилоту  как
минимум один шанс спасти свою жизнь. Здесь Ганна, без сомнения, была  права:
я и сам неоднократно имел случаи убедиться в том, что энтузиазм и боевой дух
моих солдат удесятерялись, если у них появлялась хоть  какая-то  возможность
вернуться целыми и невредимыми.
   Несколько  дней   спустя   я   получил   разрешение   посетить   огромный
испытательный полигон ракет класса "V"  , расположенный в Пенемюнде, на острове Узедом в Балтийском море.
Сейчас я практически  уверен,  что  инженер,  которому  было  поручено  меня
сопровождать, показал мне далеко не все: тогда уже велись работы по созданию
нового  оружия  массового